«Ну и пусть, – отвечала я самой себе. – А так он попрощается со мной завтра утром и опять исчезнет на два года. И что тогда будет со мной? Опять нахлынет жуткая тоска. Нет, я буду сопротивляться до последней возможности».
В голосе Максима послышались недовольные нотки, потом он смягчился, сказал, что позвонит мне завтра, если не уедет в Москву, и повесил трубку. Не успела я отойти от телефона, как опять раздался звонок.
– Маринка, привет! Я не вовремя?
– О Господи, тетя Надя, мы же сто лет не виделись!
– Вот именно, – ворчливо сказала тетя Надя. – Если я не позвоню, то ты и не вспомнишь.
– Да ладно тебе, что у вас нового?
– У нас все по-старому. Откровенно говоря, я вчера видела тебя в театре, вспомнила, что у меня есть любимая племянница и решила позвонить.
Тетя Надя, Надежда Николаевна, была двоюродной сестрой моего отца, они дружили, но, когда отец умер, тетя Надя как-то постепенно перестала у нас бывать. С матушкой они никогда не были особенно близки, сестру она здорово недолюбливала, говорила, что Анька – страшная эгоистка. Анька платила ей тем же, всегда отзываясь о ней в разговоре с каким-то пренебрежением, считала неудачницей. Еще бы – с мужем развелась, растит ребенка одна, работает простым инженером – нет, такие родственники мою сестрицу не устраивали.
Мне тетя Надя нравилась. Поскольку родственники проели мне всю плешь о том, что женщина не должна жить одна, что обязательно надо выйти замуж, я приводила им в пример тетю Надю – вот, пожалуйста, живет человек один и ничего, характер спокойный, на людей не бросается. Сестра пренебрежительно махала рукой, а матушка возражала, что все-таки у Надежды есть ребенок. Ну уж нет, отвечала я. Этого вы от меня не дождетесь, чтобы мой ребенок рос без отца, лучше совсем никого не надо – ни мужа, ни детей.
Наши споры прекратились сами собой, когда тетя Надя шесть лет назад вдруг неожиданно вышла замуж. Ее дочка Алена жила уже на Севере, была там замужем за военным моряком, и тетя Надя тут быстро нашла себе мужа. Очень она меня подвела, потому что матушка с сестрицей как с цепи сорвались.
– Вот видишь, – говорила мать и больше ничего не добавляла, – вот видишь…
Из-за этих разговоров я сначала очень не любила тети-Надиного мужа Сан Саны-ча, хотя, если сказать по совести, он довольно симпатичный дядечка. Приличный такой мужчина, постарше ее, весь из себя аккуратный, дома все делает, к ней хорошо относится. Мы стали видеться с тетей Надей гораздо реже, а последние несколько лет встречались буквально считанные разы. Поэтому вся история с Максимом была тете Наде неизвестна, хотя единственный человек, с кем я могла бы поделиться – это она.
– Ну так что, Маринка, как у тебя дела?
– Да я ничего, а что ты вчера к нам не подошла?
Она промолчала, и я поняла, что она постеснялась навязываться, увидев, что я не одна.
– Ну и как тебе мой спутник?
– Да я его толком не разглядела, – замялась тетя Надя.
Все ясно: не понравился. Да и кому понравится этакая туша?
– Ты не бойся, тетя Надя, он мне никто.
– Да? Ну и Бог с ним. Ты давай, заходи в гости.
– Когда?
– Да хоть сегодня, – и, зная, что мне хочется поболтать с ней наедине, тетя Надя добавила: – Сегодня вечер свободный, у Сан Саныча лекции.
Я немного подумала и решила, что чем я буду сидеть дома и изводиться, позвонит завтра Максим или не позвонит, я лучше навешу тетю Надю.
Ближе к концу работы позвонил еще Алик, поинтересовался моим настроением и самочувствием. Я сказала, что чувствую себя прекрасно, и быстро с ним распрощалась, пока он не успел меня еще куда-нибудь пригласить. Зойка уже перестала удивляться моему поведению.
Мы чудно посидели с тетей Надей, перебрали косточки всем родственникам. Она сказала, что я хорошо выгляжу, оживленная и посвежевшая. Сама не знаю почему, я начала разговор про Алика.
– Ну что, тетя Надя, не понравился тебе мой кавалер?
– Да как тебе сказать… Уж очень вид у него такой… тюфяковый. Но я, конечно, никого не хочу обидеть, – спохватилась она, – если он тебе нравится…
– Да ничего он мне не нравится, он просто меня в театр пригласил. Я и пошла, неудобно было отказаться.
Тетя Надя внимательно на меня посмотрела и вдруг сказала:
– Во всяком случае это явно не тот человек, для которого ты стащила у сестры французское платье.
Вот те раз! Ведь я же сама, как дура, жаловалась ей на Аньку и рассказала про платье. Да, нашей тете Наде палец в рот не клади, все видит насквозь. И я вдруг рассказала ей про Максима, не все, конечно, а в самых общих чертах. Но, думаю, она обо всем догадалась – сложила в уме два и два, вспомнила, какая я была жалкая два года назад, и все поняла.
– И вот теперь он вернулся, а тут еше этот Алик. Как это у Островского? «Не было ни гроша, да вдруг алтын»? Это про меня.
– А это всегда так бывает, – засмеялась тетя Надя. – Мужики чувствуют, если кто-то у тебя есть, и сразу как мухи на мед слетаются. Но я тебе вот что скажу: лучше два, чем ни одного, а еще лучше – три!
– Да куда мне их – солить, что ли? Мне и с двумя-то не разобраться. Каждый вечер где-то хожу, собой заняться некогда. Как думаешь, в какой цвет мне покраситься?
От метро я обычно иду к дому наискосок, дворами, мимо школы и строящегося дома. Там и всегда-то малолюдно, а сейчас было довольно поздно, и на пути мне не попалось вообще ни души. На сердце было тревожно, казалось, что меня ждет что-то плохое. Я, как могла, гнала от себя эти предчувствия и дурные мысли, но позднее время и безлюдный пустырь не способствовали оптимизму. Проходя мимо стройплощадки, я остановилась, чтобы вытряхнуть камешек из туфли. Это задержало меня на несколько секунд и, возможно, спасло мне жизнь.
Надев туфлю, я пошла вперед, и тут из-за угла вылетела темная машина с погашенными фарами и на огромной скорости помчалась прямо на меня. Я отскочила назад, еле успев увернуться. Не задержись я из-за камешка – быть мне под колесами. Машина, яростно взвизгнув тормозами на вираже, исчезла за углом, а я долго не могла отдышаться. Ноги подгибались, руки тряслись, – в общем, я впала в панику. Нет, нервы надо лечить. Хотя у кого угодно сдадут нервы, если под машину чуть не угодишь…
Я отдышалась, успокоилась, пригладила волосы, чтобы домашние ничего не заметили, – матушку волновать никак не хотелось, себе дороже. Но матушка, открыв мне дверь, сразу же заподозрила неладное и не отстала до тех пор, пока я не рассказала ей про машину.
– Ездят какие-то ненормальные, или пьяный там за рулем был!
Дома никого не было: сестра с Дашкой поехали навестить другую Дашкину бабушку, она болеет, не выходит из дома, и очень просит, чтобы Дашку привозили к ней хотя бы раз в три месяца. Славка, как всегда, работал. Матушка так за меня испугалась, что наступила сама себе на горло и предложила поужинать.
– Спасибо, мама, я у тети Нади была, есть не хочу.
– Ну, как она?
– Выглядит отлично, тебе привет передавала.
– Вот видишь, – начала было матушка, но, заметив, что я встала и собираюсь идти в свою комнату, прервалась, посмотрела на меня очень серьезно и тихо сказала: – Ты вот обижаешься, что я тебя пилю, замуж выпихиваю, а это ведь я не просто так, чтобы поворчать или из дому выгнать. Ты не понимаешь, Маринка, что годы-то проходят. Может, и встретишь в сорок лет своего единственного, а что толку? И захочешь любви, а все уже не то, молодость прошла.
– Где же я сейчас мужа возьму, если нету?
– Да ладно, может и правильно, раз никто не нравится, то и не надо.
– Мам, а что ты сама замуж не вышла? Ведь уже десять лет прошло, как отец умер.
Матушка засмеялась:
– Ох, Маринка, настоящий муж у женщины должен быть только один. Зачем мне замуж выходить, если у меня настоящий уже был? Одиночество в этой семейке мне не грозит, вечно полон дом народу.
– А как же Анька со своими мужьями?
– Анька! – Мать пренебрежительно махнула рукой. – Дурит что-то Анька.
Я даже рот разинула – первый раз в жизни матушка критиковала сестру. Вошла Лолита, поглядела на меня презрительно.
«Предательница! – говорил ее взгляд. – Как ты посмела там в гостях брать на колени этого мерзкого рыжего кота и принести в дом ненавистный запах!»
– Лолиточка, прости, пожалуйста, этот рыжий Бейсик сам уселся ко мне на колени и нарочно оставил свой запах.
Лолита негодующе фыркнула и гордо удалилась.
– Пойду новости посмотрю, пока девочек нет, – собралась матушка, – там похороны Подрезова показывать будут.
– Ох, опять про Подрезова! Ну что, не нашли убийцу?
– Да никого не нашли, говорят, что у Подрезова столько дел разных было, пока все проверят.
На экране уже шли кадры похорон. Играла траурная музыка, цветы, венки – ничего интересного, и я ушла в ванную. Когда я вернулась, действо еще не кончилось. Подрезов в нашем городе был очень известен, у него была своя передача, многие им восхищались – такой принципиальный, болеет за город! Мне лично Подрезов не очень нравился. Меня коробила его манера общения с людьми на экране телевизора, манера, прямо скажем, хамская. Но раз человек убит, убийца должен быть пойман и наказан – с этим никто не спорит.
После показа похорон был комментарий. Ведущий здорово катил бочку на органы МВД, на прокуратуру и городскую администрацию. «Доколе? – вопрошал он. – До каких пор будет продолжаться это планомерное истребление людей, говорящих с экрана правду и только правду, когда же кончится этот форменный геноцид?» Показали кусочек его беседы с каким-то ответственным милицейским чином. Ведущий просто наскакивал на него, как бойцовый петух, и задавал вопросы тоже в абсолютно недопустимой хамской манере. Чувствовалось, что дело Алексея Подрезова в надежных руках.
Замотанный, с кругами под глазами, милиционер отвечал вяло, держался скованно. Было заметно, что на него и так уже понавешали всех собак, и попало ему уже отовсюду, так что свой позор перед экраном он переживал довольно спокойно.
– Было ли это заказное убийство, и если да, то кто заказчик? – спрашивал ведущий.
– Нет, – отвечал милиционер, – это не похоже на заказное убийство. Те обычно стреляют, а тут стукнули по голове и выбросили на шоссе. Можно было бы предположить ограбление, потому что преступник забрал бумажник и папку с документами, но тогда преступник должен был быть Подрезову хорошо знаком, потому что какой же нормальный человек сейчас подсаживает в машину незнакомых, тем более за городом? Граждане! – обратился милиционер, кажется он был подполковник. – Пользуясь случаем, хочу предупредить. Не вступайте ни в какие отношения с незнакомыми людьми, не подсаживайте никого в машину. Польстившись на какой-нибудь полтинник, можно потерять здоровье и даже жизнь.
На этом интервью с милицейским подполковником закончилось.
– И напоследок еще одна печальная новость. Вчера был убит наш коллега, тоже сотрудник Санкт-Петербургского телевидения Иван Ладуненко. Он был поздно вечером зарезан ножом в собственном подъезде. Мы выражаем соболезнование семье покойного. Ладуненко не был таким известным человеком, как Алексей Подрезов. Он просто водил телевизионный автобус с аппаратурой. Конечно, милиция опять будет говорить про ограбление и хулиганство, но не пора ли соответствующим органам всерьез задуматься над тем, что происходит?
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru