Я присела на диван, продолжая перебирать пальцами узоры банта. А ведь раньше мы могли позволить себе пусть не все то же самое, но близко к тому. Мои предки славились умом, деловой хваткой и умением преумножать состояние, так что корона неплохо обогатилась, когда шестой виконт Рейвен, он же мой дорогой отец, по какой-то причудливой прихоти судьбы ввязался, сам того не подозревая, в заговор против его королевского величества Эдгара VII. Только незнание, подтвержденное следствием, и спасло папеньку от плахи. Его даже не лишили титула, лишь конфисковали все состояние, кроме старого родового поместья в Богом забытой глуши, куда и сослали на долгие пятнадцать лет.
Мне было девять, но я до сих пор помнила, как лежала в кровати, накрывшись подушкой, и все равно слышала голоса – усталый и виноватый отцовский, причитающий и рыдающий материнский – и ещё толком не понимала, что происходит. А через два дня мы под постыдным конвоем выехали из столицы на восток, взяв с собой только самое необходимое. И я всю поездку никак не могла уложить в голове, почему необходимое не включает в себя ни шелковые ленты, ни все семнадцать кукол, ни праздничные платья, ни многие другие жизненно важные вещи.
Я грустно улыбнулась, вспомнив того ребенка, который с женщиной, сидящей на диване в герцогской гостиной, казалось бы, не имел совершенно ничего общего.
Нет, эта девочка никак не могла оказаться на моем месте. Она выросла бы в очаровательную леди, блистала бы на балах, где встретила бы какого-нибудь прекрасного лорда. Тот влюбился бы в нее без памяти, родители сыграли бы пышную свадьбу и к моему возрасту у нее было бы уже как минимум два милейших карапуза с серыми глазами матери и золотыми кудрями отца. Или наоборот. Она устраивала бы светские чаепития и роскошные приемы, на которые, вполне возможно, мог бы заглянуть и сам герцог Тайринский. На него та девочка не обратила бы уже никакого внимания, только возгордилась бы, что птица такого высокого полета заглянула в ее дом, и непременно вставляла бы это при каждом удобном случае.
Улыбка сделалась веселее, стоило представить себя почтенной матроной, вроде маменьки, в окружении таких же почтенных матрон и жеманно вещающей: «Вот в прошлый четверг, когда нас посетил герцог, да-да, герцог!..»
Что верно, так это то, что Кьеру я и без отцовской опалы ровней не была. Даже не потеряй виконт Рейвен своего положения, подняться в спальню с герцогом Тайринским его дочери точно так же удалось бы только в статусе любовницы. Другое дело, что тогда сия сумасшедшая мысль ни за что и не пришла бы мне в голову.
Я откинулась на спинку дивана, запрокинула голову, потерла шею, время от времени ноющую от сидения над бумагами. Чертовы бумаги, чертов Трейт, их на меня сваливший. И черта с два он-таки наймет секретаря, отговорившись радением о бюджете. А платить исполняющему обязанности секретаря оклад магического криминалиста, весьма солидный, между прочим, ему радение о бюджете не мешает!
Самолюбие взгромоздилось на любимого, уже порядком заезженного, надо признать, коня и начало воинственно размахивать с него саблей, грозя показать всему мужскому роду, кто здесь самый умный. Чтобы успокоиться, я поднялась и прошлась туда-обратно по комнате, отсчитывая шаги по ковру.
Высокие напольные часы мелодично пробили десять. Я задумчиво посмотрела в окно.
До дворца галопом отсюда не более десяти минут, а сейчас, когда улицы пустынны и того меньше, но вряд ли король потребовал Кьера в такое время только для того, чтобы спросить, как дела, или пожаловаться на бессонницу. А значит, как бы герцог ни старался побыстрее, раньше, чем через пару часов его ждать не стоит. Сидеть все это время и смотреть на огонь у меня не было ни малейшего желания. Для чтения голова была слишком забита собственными мыслями. Бродить привидением по мрачному ночному саду – увольте. И раз уж я так опрометчиво пообещала герцога дождаться…
Пойду-ка я посплю! Приедет – разбудит. Да и я сама сплю чутко, услышу. День и правда выдался нервный, лишняя пара часов дремы мне совсем не лишняя. Сам отдал распоряжение любые мои желания исполнять, вот пусть и пожинает плоды.
Все тот же лакей, что сопроводил меня до гостиной, стоял за дверью вытянувшись по струнке, как солдат, с абсолютно непроницаемым выражением лица.
– Какие будут пожелания, миледи?
Безупречно вежливый тон. Это хорошо. Чем жестче вышколена прислуга, тем меньше шансов, что она начнет болтать за пределами особняка. Все же, в мои намерения не входило раструбить на всю столицу, где и с кем сегодня провела ночь леди Эрилин Рейвен.
– Проводи меня в спальню его светлости. И прикажи подать туда чай с ромашкой.
– Как будет угодно, миледи. – Полупоклон, точно такой же, как и для герцога, ни дюймом выше или ниже. – Прошу вас, следуйте за мной.
По сторонам я не глазела. Хоровод мыслей кружился то в одну сторону, то в другую. С работы на дом, с дома на работу, но неизменно возвращался к сильным рукам, прижимающим меня к горячему телу, к губам, щекочущим шею, пальцам, скользящим по пуговицам блузки, и огненным отблескам в черноте глаз.
«Вот так вот людей на измену и толкают», – раздраженно подумала я, не испытывая сейчас к возжелавшему герцогского общества величеству ни малейшей приязни.
Осматриваться в комнате, дверь в которую мне любезно распахнули, я не стала. Дождалась, пока мне принесут чай, беззастенчиво сунулась в гардеробную, схватив первую попавшуюся рубашку. А потом с наслаждением скинула блузку, юбку и утомительный корсет и вместе с чашкой забралась под одеяло.
Ромашка и усталость сделали свое дело быстро – заснула я, едва окончательно сползла на подушки.
А проснулась от задорной трели птиц за окном.
Несколько раз я сонно и непонимающе хлопнула ресницами. Солнечные лучи, бьющие в полузакрытые ставни, совершенно не вписывались в мои планы на пробуждение. Я перекатила головой по подушке, но постель рядом была пуста, хоть и смята так, что я очевидно не одна на ней спала. В голове всплыло смутное сонное воспоминание – шаги, шорохи, голос в полудреме, поцелуй в висок и непререкаемое «спи». Точно. Кьер вернулся чуть ли не под утро, это я помню. Но где его сейчас носит?
Ответ на этот вопрос обнаружился в ванной. А ещё в ней – в большой, фаянсовой, на солидных металлических ножках – обнаружился сам герцог во всей своей природной красе. К чему бы я там заранее ни готовилась, это зрелище застало меня врасплох, заставив замереть на пороге, придерживая рукой косяк.
Кьер, до моего появления просто расслабленно лежащий в горячей воде, наполняющей комнату легкой дымкой пара, приподнялся, выпрямился. Улыбнулся.
– Доброе утро, Эрилин.
– Доброе… – излишне медленно проговорила я, все ещё переваривая открывшееся зрелище и не в силах оторвать от него взгляд.
– Как спалось?
Я неопределенно пожала плечами, все ещё не решаясь сделать шаг ни вперед, ни назад.
– Присоединишься? – заманчиво поинтересовался Кьер, разрушив мои сомнения.
Отвечать я не стала, просто закрыла дверь за спиной, отрезая нас от внешнего мира. Отвязала пояс, по очереди стянула чулки. Не торопясь, но и не медля слишком, не испытывая терпение мужчины на прочность. Скорее просто позволяя насладиться зрелищем. Рубашка, висящая на мне мешком, растеклась по полу белым шелковым пятном, а за ней последовало белье. Уже полностью обнаженная, я взяла с туалетного столика оставленные вчера на нем шпильки и скрутила волосы в не особенно опрятный, зато надежный узел на затылке.
– Женщина провела всю ночь в моей постели, а я вижу ее обнаженной только утром. Со мной такое впервые, – прокомментировал все это Кьер. Судя по довольным вибрирующим ноткам в голосе, представление он вполне оценил. И я не зря запомнила его вчерашние слова об умении продлевать удовольствие.
– Ты никогда не занимался любовью в темноте?
Я присела на бортик ванной, и коснулась воды пальцами, примеряясь к температуре. То, что надо, горячая, но не обжигающая.
– Полная темнота существует только для слепцов.
Я собиралась пристроиться напротив, но Кьер меня опередил – ухватил за запястье и плавно потянул на себя, заставляя улечься на широкую грудь, а ещё ощутить, что наблюдение за моим раздеванием не прошло для него бесследно.
В таком положении я мало что могла предпринять. Мне оставалось только откинуть голову на выглядывающее из воды плечо и предоставить мужчине возможность делать все, что ему пожелается.
Кьер не торопился. Ладони вдумчиво скользили по телу, щекоча кожу ручейками воды. Пальцы обводили изгибы и округлости, дразнили… проникали туда, где пальцам быть вообще-то не положено!
Я ахнула, выгнулась, машинально плотнее сдвигая ноги, и от этого только сильнее ощутив проникновение. Кьер только усмехнулся и обхватил меня второй рукой за талию, плотно прижимая к себе и лишая возможности извернуться и выкрутиться.
Щеки запылали, но не от горячего пара, и не от запоздалого смущения. Я и подумать не могла, что это может быть… так. Все же мой первый опыт был по сути никаким – ни хорошего, ни плохого в голове тогда не отложилось. Было чуть-чуть приятно, чуть-чуть больно. Довольно быстро.
А сейчас…
Герцог в постели (…и в ванной!), очевидно, относился к тому типу мужчин, которым нравилось удовольствие не только получать, но и доставлять, и делать это он совершенно точно умел.
Я тяжело дышала, прикрыв глаза, с трудом ловя воздух пересохшими губами, спиной ощущала глухое, ускоренное биение чужого сердца. И чувствовала, всем телом, до покалывания на кончиках пальцев, как пристально он на меня смотрит. И как ему нравится то, что он видит.
– Кьер… – Я не была уверена, удалось ли мне произнести это вслух, или губы просто беззвучно шевельнулись, но он услышал и понял.
Мир с легким всплеском перевернулся, и теперь я оказалась к нему лицом. Медлить не стала, обхватила ладонью, решительно направила его в себя и одним стремительным движением опустилась вниз. Внутренние мышцы сжались, словно пытались вытолкнуть чужеродный предмет, но вместо этого обхватили его ещё плотнее, и Кьер сам не выдержал – запрокинул голову и глухо застонал, стиснув мои бедра пальцами почти до боли. Я подалась вперед, ловя этот стон поцелуем, чуть приподнимаясь, только для того, чтобы он снова с силой опустил меня обратно.
Несмотря на то, что я была сверху, темп задавал он. В стальных объятиях я ощущала себя хрупкой фарфоровой статуэткой, из тех, что так любила мама – переломит пополам с легким хрустом и не заметит. Но чувство абсолютной беспомощности меня на удивление не напрягало. Этому мужчине хотелось безоговорочно подчиняться. Хотя бы потому, что его желания один в один совпадали с моими.
Вода бурлила вокруг от движения, но казалось, будто она кипит от того накала, который исходил от наших тел. Мне было жарко, отчаянно не хватало воздуха, я хватала его ртом и почти задыхалась, ловя вместо этого поцелуи.
И когда внизу все скрутило почти болезненной, но невероятно, опустошительно сладкой судорогой, переплавившейся в затихающую пульсацию, я без сил повисла на Кьере, уронив голову ему на плечо в полубессознательном состоянии. Только краем сознания отметила, как несколькими мгновениями спустя и его массивное тело содрогнулось, а затем плавно, расслабленно откинулось обратно на бортик, увлекая меня за собой.
Вода с тихим плеском качнулась туда-сюда, и постепенно полностью разгладилась, превращаясь в спокойную стеклянную поверхность. В ванной воцарилась абсолютная тишина.
Я лежала, прижавшись щекой к плечу, уткнувшись лбом в шею. Слушала, как выравнивается мужское дыхание, как замедляется биение сердца. И понимала, что это того стоит. Стоит истеричных нотаций матери, усталого разочарования в голосе отца, бешеного негодования так и не переросшего сказки брата. Стоит возможного шепота за спиной.
Если-когда эта связь выплывет наружу.
Как бы я ни храбрилась, все равно в глубине души, все это время меня грыз червячок сомнений, вскормленный строгим воспитанием. Но теперь он исчез, оставив меня наедине с глубоким удовлетворением и самым привлекательным мужчиной из тех, кого мне доводилось встречать.
– Эри?
– М-м? – Сил не было даже на то, чтобы разомкнуть губы.
– Ты там живая?
– М-м, – отрицательно промычала я, как и положено трупу – не шелохнувшись.
– Некромантия вообще-то запрещена Ковеном, но что поделать, – притворно вздохнул Кьер, а в следующее мгновение его пальцы, на кончиках которых плясали золотые искры, пробежались по моему боку.
Мне никогда в жизни не было так щекотно! Я нелепо тонко взвизгнула, взвилась, щедро плеснув водой на пол, и разъяренно уставилась в непроницаемо серьезные черные глаза. Ткнула герцога кулаком в грудь, не столько надеясь отомстить, сколько просто вымещая недовольство, и выскочила из ванной.
– Эй, это мое полотенце!
– Было! – мстительно отозвалась я, заворачиваясь в огромный отрез мягчайшей ткани, как в тогу.
Я повернулась к зеркалу и на мгновение замерла, удивленно уставившись в собственное отражение. Жуткий кавардак на голове, шею и плечи облепили тончайшие змейки, выбившихся из пучка мокрых волос, горящие щеки, припухшие губы, тонкие обнаженные плечи, контрастирующие с темной толстой тканью. А в это мгновение жемчужные от светлой обстановки ванной глаза сияют каким-то лихорадочным, сумасшедшим блеском. Неужели эта страстная, чувственная женщина в отражении это… я?
– Ты прекрасна, – словно прочитал мои сомнения Кьер, подходя со спины, прихватив губами шею, мочку уха. Быстро остывшие капли с его мокрых волос и тела заскользили по коже, вызывая мелкую дрожь. – Мысль не выпускать тебя из спальни кажется мне все более и более заманчивой. Только сначала скажи мне имя.
– Что? – Я вынырнула из транса.
– Имя того, кто лишил меня удовольствия стать твоим первым мужчиной.
– Ты же не думал, что невинная девица согласится на подобное предложение? – Я удивленно вскинула глаза на его отражение.
– Я в тот момент вообще мало о чем думал, кроме… – Герцог оставил финал фразы моей богатой фантазии и сцеловал очередную капельку с моей кожи. – Но этот факт меня сейчас задел.
В ответ на мою самодовольную улыбку он наградил меня укусом в плечо.
– Итак, имя?
– Оно ни о чем тебе не скажет. Да и потом, ты сам уж точно не неопытный юнец.
– Я мужчина!
– Это заметно, – одобрительно кивнула я, выразительно глянув вниз.
Кьер издал низкий горловой рык, и в следующее мгновение я сначала взлетела в воздух, а затем чувствительно приложилась животом о плечо.
– Эй! – возмущенно возопила я, пытаясь выпрямиться и сползти обратно на твердую землю. – Пусти!
Вместо этого герцог наградил меня увесистым шлепком, а предпринять что-либо ещё я не успела. Путь от ванной до кровати оказался на диво коротким.
Кьер плюхнул меня на подушки и пружинистый матрас, как тюк сена, без малейшего уважения к титулованной, между прочим, особе! И пока я после всех переворотов пыталась понять, где верх, а где низ, рывком сдернул полотенце.
Я пискнула, перекатилась по кровати, пытаясь удрать, но была ухвачена за ногу и без усилий возвращена на прежнее место.
Удар подушкой герцога ошеломил лишь на мгновение – оружие он у меня тут же отобрал, а нового добыть не позволил и навис надо мной огромной черной тенью, удерживая мои запястья крест-накрест всего лишь одной рукой.
У меня перехватило дыхание, и я невольно судорожно сглотнула, как кролик, повстречавший удава на узкой тропинке. И если бы этот удав не ухмылялся с таким очевидным превосходством, я даже может покорно позволила бы себя съесть…
…а так придется скармливаться, брыкаясь. – Пусти! – снова потребовала я, извиваясь сама не хуже гадюки. Увернулась от поцелуя, выкрутилась от попытавшейся прижать меня второй руки. – Ты мокрый! И холодный! И… и… полотенца… мне… пожалел!
Последнее слово я выдохнула едва слышно уже прямо ему в губы. Отчаявшись призвать меня к порядку более деликатными методами, Кьер просто навалился на меня всем телом, выбив воздух из легких, и пока я ошеломленно пыталась вспомнить, как дышать, приподнялся, раздвинул мне ноги и вошел.