– Отправил мальчонку, – подтвердил Дега.
– Отлично, – кивнул я. – Шарль подошел?
– Нет пока.
– Тогда неси отчетность, подобьем цифры.
– Я могу сам…
– Неси!
Сверка ежедекадной отчетности – дело небыстрое. Пусть доходы и расходы загодя просчитаны счетоводами, но всякий раз возникало множество неувязок, и приходилось самолично рыться в долговых расписках, векселях, актах взаимозачетов и платежных ведомостях.
Я это занятие не любил. За всякой строчкой скрывалось какое-то преступление, за каждой кроной стояли боль и страх, чье-то несостоявшееся будущее. Утешала лишь мысль, что в гроссбухах налоговой канцелярии королевского казначейства поломанных судеб куда как больше. И все равно – не любил.
Поэтому, когда с подсчетами было покончено, я с нескрываемым облегчением перевел дух и приказал Клаасу:
– Тащи жаровню.
Помощник сдвинул картуз на затылок и предложил:
– Не проще в кочегарке спалить?
– Не проще, – отрезал я. – Тащи!
В нашем деле как: хочешь получать свое до последней монеты – без бухгалтерии не обойтись; не хочешь, чтобы подвесили за известное место, все бумажки – в топку. Закрыл декаду, перенес дебиторов и кредиторов в новый гроссбух, старый – сожги.
Пусть ничего особо предосудительного там и нет, но дай только крючкотворам казначейства палец – отхватят руку, еще и добавки попросят.
Хмурый явился, когда мы уже развели огонь и кидали в жаровню ненужные больше платежные ведомости. Плотная бумага ежилась и чернела, потом вспыхивала теплым желтым пламенем и под конец взлетала к потолку невесомым пеплом.
– Доброго утречка, – с порога поздоровался головорез.
– День давно, – возразил Дега.
– Ну, хоть не вечер, – с непонятной ухмылочкой выдал Хмурый.
Был он росту невысокого, сложения худощавого, одевался неброско, под стать приказчику или торгашу средней руки, поэтому мог легко затеряться в толпе и столь же легко обнаружиться у вас за спиной. А там – кто знает, за что ему заплатили?
Я, кстати, знал.
– Клаас, оставь нас, – попросил, кидая в огонь последний лист.
Дега без слов подхватил свой планшет и вышел из кабинета. Хмурый проводил его безразличным взглядом серовато-стальных глаз и, усевшись в кресло, закинул ногу на ногу.
– Что-то срочное, Себастьян? – поинтересовался жулик и дернул уголком рта, что кривился из-за шрама на левой щеке. Отчасти из-за этой своей недовольной ухмылки он и получил прозвище Хмурый.
– А сам как думаешь? – Я достал из буфета бутылку молодого красного вина, налил себе и спросил: – Выпьешь?
– Слишком рано, – отказался бывший квартермейстер королевского флота, который и после списания на берег придерживался жестких распорядков военных кораблей. Придерживался сам и держал в ежовых рукавицах своих парней.
– Давно в пахартский квартал захаживал? – отпив рубинового напитка, глянул я на собеседника поверх бокала.
– Давно. Девки у них больно страшные.
– Страшные? Не сказал бы. Скорее на любителя.
– Не любитель.
– Вот и замечательно, – улыбнулся я. – Симпатичные мордашки отвлекать не будут.
– Эл выплаты задерживает? – удивился Хмурый и потер старую, плохо сведенную татуировку на тыльной стороне правой ладони. Пронзенная трезубцем касатка – наколка в узких кругах широко и, надо сказать, печально известная.
Я покачал головой.
– Нет. – Допил вино и спросил: – Вот скажи, кому вообще может прийти в голову мысль собирать дань в пахартском квартале, если всем известно, что это моя территория?
Жулик на миг задумался, потом выставил перед собой руку и распрямил указательный палец.
– Кто-то ищет повод начать войну, – предположил он.
Я кивнул, ожидая продолжения.
К указательному пальцу прибавился средний, и Хмурый выдал новую версию:
– Шалят заезжие язычники. Не успели разобраться в том, что можно, а чего нельзя.
– Или полагают, будто доить пахартцев должны пахартцы, – усмехнулся я. – И будет крайне печально, если торгаши вдруг решат, что предпочтительней платить за покровительство соплеменникам, а не мне. Опять же язычники не любят, когда чужаки суются в их внутренние дела…
Фраза повисла недосказанной, но ничего больше говорить и не требовалось. Хмурый поднялся из кресла и буднично уточнил:
– Всех?
– И чтоб не всплыли, – предупредил я. – Никто.
Банда язычников – плохо само по себе; банда язычников, которая пользуется поддержкой общины, – уже не просто головная боль, а серьезная проблема. Дикий народец, стоит им только сбиться в стаю и почувствовать силу, мигом забывают о правилах приличия и начинают тащить контрабанду, задирать соседей и поставлять информацию туземным князькам, а то и любому, кто больше заплатит.
Не для того я прибрал к рукам пахартский квартал, чтобы какие-то залетные молодчики мутили там воду, совсем не для того.
– Тогда пойду? – уточнил Хмурый.
– Иди, – разрешил я.
Жулик вышел за дверь; на смену ему немедленно заявился опрятно одетый старичок благообразной наружности.
– Себастьян, потрясающая возможность! – прямо с порога зачастил он. – Просто потрясающая!
– Слушаю тебя, Юлиус, – вздохнул я, на деле горя желанием выставить посетителя за дверь.
– Смотрящего за Пекарским проездом телега переехала, там теперь разброд и шатание, если мы первыми влезем, то площадь Грегора Первого – наша! – заявил старшина нищих, прозванный Попрошайкой даже не столько из-за рода деятельности его подопечных, сколько из-за готовности вынуть из человека душу ради пары лишних медяков.
Я хмуро поглядел на старичка с суетливо бегающими глазками и односложно ответил:
– Нет.
– Но, Себастьян! – опешил Попрошайка. – Такая возможность выпадает только раз! Ее нельзя упускать!
– Дега, – окликнул я стоявшего в дверях помощника и указал на старшину нищих. – Проводи господина Юлиуса на выход.
– Себастьян! – взвыл старик.
– Иди! – рявкнул я и хлопнул ладонью по столу.
Клаас вывел Юлиуса из кабинета, а когда вернулся, спросил:
– А почему бы и нет?
– А если подумать?
Парень передернул плечами.
– Да чего тут думать? – удивился он. – Пекарский проезд – задворки, за него никто бузу устраивать не станет. А если площадь Грегора Первого себе отожмем – озолотимся.
Я устало откинулся на спинку кресла и задал наводящий вопрос:
– Площадь сейчас чья?
– Так ничья ж! – ответил Дега. – Людей туда легко заведем, никто даже пискнуть не успеет!
– А почему она ничья, напомни, – попросил я помощника.
Тот засопел, барабаня пальцами по кожаной обложке планшета, потом выдал:
– Решили так вроде.
– Вот! Решили. А кто решил?
– Ну все, чьи улицы на площадь выходят, – припомнил Клаас.
– Получается, – улыбнулся я, – нам придется всей этой кодле обратку давать?
– Сдюжим так-то, – произнес Дега уже без былой уверенности в голосе.
Я только головой покачал:
– В итоге нормально работать на площади не сможем. Пекарский проезд даром никому не сдался, но по нему тоже что-то решать придется, а тут еще похороны герцога Гастре на носу! Выгоды никакой – одни убытки!
– А при чем здесь похороны? – удивился помощник.
– Траурная процессия через площадь Грегора Первого пойдет, страже хвост накрутят, они там лютовать будут. И если нищие свару устроят, быстро всех оттуда попрут. Никто даже за двойную мзду на эдакое безобразие глаза закрывать не станет.
– Ну так-то да, – согласился с моими доводами Дега. – Значит, не лезем?
– Не лезем, – подтвердил я и поднялся из-за стола, когда в кабинет без стука прошел слегка раздобревший господин с напомаженными волосами, аккуратно подстриженными усиками и по последней моде приталенным камзолом с позолоченными пуговицами. – Здравствуй, Шарль! Заходи, заходи, дорогой!
– Приветствую, Себастьян! – протянул мне руку Фаре, после небрежно кивнул Клаасу: – Дега!
Я пожал терявшуюся в кружевной манжете ладонь, сделал над собой усилие, чтобы сразу не вытереть пальцы о штанину, и предложил:
– Выпьешь?
– Капельку вишневого ликера, – попросил Шарль и, не став тянуть, выложил, с чем пришел: – Есть возможность выйти на объемы, о которых мы говорили в прошлый раз!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался я и указал помощнику на буфет: – Налей нам. Мне вина, будь добр. – И вновь обернулся к Фаре: – Излагай, Шарль.
– В Леме все срослось! – самодовольно улыбнулся тот, принял от Клааса пузатый бокал с ярко-красным напитком и прошелся по кабинету. – Если твой князек обеспечит оговоренные цены и сроки, мы вполне потянем эти объемы!
– Уверен? – засомневался я. – Пусть нам и скинут цены вдвое, но половина товара придет летом, а половина только будущей зимой. Стоит ли ввязываться? Ведь оплатить придется все и сразу.
– Стоит! – уверенно сказал Шарль. – Сейчас с каждой вложенной кроны мы получаем полторы на перепродаже и три с курилен, так?
– Так, – подтвердил Дега.
– При той же доходности мы увеличим объемы в три раза! В три!
– За счет чего ты обеспечишь такой рост? – засомневался я.
Пусть контрабандный дурман и стоил на треть дешевле легально ввозимого в Стильг, но рынок давно поделен, а от ценовых войн обычно случаются одни лишь убытки. Да и под аванс в любом случае придется заемные средства привлекать, а это удовольствие не из дешевых.
– Вот смотрите, – спокойно начал Фаре, – четверть первой поставки мы реализуем через свои курильни по прежним ценам. Если дадим послабления постоянным закупщикам, треть они у нас точно выберут. Больше им не осилить, но треть – точно.
– А остальное? – спросил я. – Делаешь ставку на Лем?
– Точно! При максимальной накрутке в полкроны наши коллеги готовы увеличить закупки вдвое! Но надо, чтобы все поставки в Драгарн шли только через них.
– Что?! – опешил Дега. – А рожа у них не треснет? Может, нам приплатить им еще?!
– Не кипятись, без них нам такие объемы не потянуть, – осадил я помощника и спросил у Фаре: – Шарль, они в последний момент с темы не соскочат?
– Всеми Святыми клялись, – уверил меня Фаре. – Да и кто им еще такие шикарные условия предложит?
– И сколько это всего получается?
– По всему выходит, что мы пристроим четыре пятых от первой поставки. Оставшееся до зимы скинем без проблем.
– Пятая часть – это сколько, двести бочонков? – засомневался Клаас. – Не надорвемся?
– Сто восемьдесят, – поправил его Фаре. – И нет, не надорвемся.
– Мы сейчас только вдвое больше за сезон реализуем, – напомнил я, – а рынок уже будет переполнен.
– Вся прелесть ситуации в том, – рассмеялся Шарль, – что с шестисот бочонков мы получим столько навара, что полностью покроем все расходы. Остальное – наша чистая прибыль. Поэтому сможем спокойно сидеть на товаре, дожидаясь, пока восстановятся цены. Больше тысячи бочонков первосортного опиума, подумать только!
– Тогда начинай разговаривать с людьми о предоплате и найди покупателей на оставшуюся часть.
– У нас еще полгода впереди.
Я допил вино и хлопнул ладонью по столу:
– Приступай! А я договорюсь о займе.
Тут тихонько приоткрылась дверь, Клаас выглянул и вернулся с каким-то конвертом.
– Извещение из банкирского дома «Стерлих и Грац», – пояснил он.
– На ловца и зверь бежит! – рассмеялся Шарль.
Я сломал печать и достал листок. Пробежался взглядом по выведенным каллиграфическим почерком строчкам и недоуменно нахмурился.
– Что-то случилось? – не удержался от вопроса Дега.
– Нет, – мотнул я головой. – Так и так собирался к ним заехать. Все к одному.
– Заложить карету? – уточнил помощник.
– Да, распорядись, – отослал я его из кабинета. – Шарль?
– Тоже пойду. – Фаре допил ликер и вслед за Клаасом вышел в коридор.
Оставшись в одиночестве, я еще раз перечитал извещение о зачислении на мой счет тридцати шелегов и запалил его от свечи.
Не стоило думать, будто марнийское имение Себастьяна вон Марта, графа Сольгрева вдруг начало приносить хоть какой-то доход. Нет, подобным образом давал знать о желании встретиться Малькольм Паре. За последние годы такое случалось раз или два и неминуемо оборачивалось для меня жутчайшей головной болью.
Я выкинул полыхнувшую огнем бумажку в камин и обреченно вздохнул.
Ну как же не вовремя…
Столичное представительство банкирского дома «Стерлих и Грац» занимало трехэтажный особняк на старой гильдейской площади; задним двором он примыкал к Летним садам, и пронырливым банкирам каким-то образом удалось оттяпать себе изрядный кусок открытого для горожан парка. Под сенью вековых дубов они установили небольшой павильон и в летнюю жару принимали там особо важных клиентов.
Заместитель распорядителя мастер Йон повел меня именно в парк, и все бы ничего, но погода совершенно не располагала к длительным прогулкам на свежем воздухе. Было холодно, слякотно и промозгло.
Тем не менее мы прошлись под голыми ветвями облетевших на зиму дубов, обогнули чашу фонтана с желтыми листьями на поверхности темной воды и углубились в рощицу. По мостику с резными перилами перебрались через журчавший меж замшелых камней ручеек, и лишь тогда банкир завел разговор о делах.
– Вы хорошо все обдумали, Себастьян? – спросил он. – Сильно рискуете. И мы вместе с вами.
– Поступления от текущей деятельности полностью покроют ссуду уже к осени, – напомнил я.
Банкир поплотнее запахнул теплое пальто с меховым воротником и нахмурился.
– Не знаю, не знаю, – вздохнул он. – Перевести такую колоссальную сумму в Пахарту без каких-либо обеспечительных мер – затея не из лучших. Поймите меня правильно, Себастьян, риск слишком высок.
– Чем выше риск, тем больше прибыль.
– Можно выписать гарантийное письмо или использовать вексельные расчеты, – предложил мастер Йон.
– Гарантийное письмо точно не устроит моего партнера, – покачал я головой. – Князь Симуш ценит лишь звонкую монету.
– Вы слишком доверяете этому язычнику.
Я тихонько рассмеялся и уверил собеседника:
– Не волнуйтесь, не в интересах его светлости вести себя неподобающим образом. К тому же за все годы сотрудничества он ни разу не дал повода усомниться в своей честности.
– Но такой аванс…
– Скажу вам без утайки, мастер Йон, – понизил я голос, – на это золото князь Сигуш наймет небольшую армию и увеличит свои владения за счет одной весьма плодородной долины по соседству. Спросите: нам что с того? Мне с того два следующих урожая, вам – повышенные проценты.
– Князь может и проиграть.
– Не думаю.
Лично у меня сомнений в исходе маленькой победоносной войны не было ни малейших. Как не было опасений и в последующем обмане: в свое время князь Симуш успел порядком покуролесить в Святых Землях, и до сих пор в Лансе многие важные персоны горели желанием заполучить его голову. Я знал имена этих людей, а князь знал, что я их знаю.
Поэтому я лишь благодушно улыбнулся и уверил собеседника:
– Князь Симуш всегда добивается своего.
– Перевести в наше пахартское отделение уже открытые депозиты проблемой не станет, – промолвил наконец банкир, – но решение о дополнительном финансировании будет принято только на следующей декаде. Если оно будет принято.
– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Я посмотрел в затянутое облаками небо и попросил: – Надеюсь, вас не затруднит через четверть часа сообщить моим людям, что я ушел через черный ход?
– Ну разумеется! – уверил меня мастер Йон. – Вас проводить?
– Благодарю, не стоит, – отказался я. – До скорой встречи.
Мы распрощались, и я зашагал к проглядывавшей меж деревьев сторожке. Там через калитку вышел в Летний парк и отправился к расположенной неподалеку площади Трех каналов.
Пришло время увидеться с Малькольмом Паре.
Вид из кабинета главы королевской тайной службы открывался просто потрясающий: оранжевая и коричневая черепица крыш, белоснежные колокольни молельных домов, золоченые шпили и каменные горгульи замков, серая кладка мостов, серебристая рябь столичных каналов…