– Вот-вот.
– Я тебе уступаю?
– Слишком редко. Увы. Очень хочется ее усадить и рассказать, кто в нашей семье настоящий тиран.
Он закатил глаза, но улыбаться не перестал. Потом отбросил волосы с глаз, чтобы посмотреть мне в лицо, и, что важнее всего, наконец-то позволил за талию притянуть себя ближе.
– Джонни, и все равно. Я вел себя настолько ужасно…
– Ты строил из себя кого-то другого – это единственное, что ты делал не так.
– Я хотел, чтобы мы ей понравились.
– Знаю, и твое желание совершенно понятно, но это не ты. Ты всегда плевал на чужое мнение, потому что раньше терять тебе было нечего. И чаще всего это срабатывало. Ты или завоевывал человека, или со спокойной душой посылал его к черту. Вот и все.
– Но с ней я так поступить не могу.
– Можешь. Коул, об этом-то я тебе и толкую. – Он еще сомневался, но уже взвешивал, что я говорю, так что я решил продолжать. – Суть не в том, чего от нее хотим мы. Суть в том, что она хочет от нас. У нас замечательный дом, замечательная семья и отличная жизнь. Это факт. Тебе остается лишь сделать то, что у тебя получается лучше всего.
– Солнце, и что же?
– Очаровать ее.
Он улыбнулся.
– Знаешь, а из тебя получился отменный льстец.
– Я серьезно. Ты смог завоевать и меня, и отца. Черт, ты умудрился очаровать даже Мэтта.
Он улыбнулся и кокетливо склонил голову набок.
– Я молодец, правда ведь?
– Да. – Я взял его щеки в ладони и поцеловал в краешек рта. – От тебя требуется только одно: выйти туда и быть с нею собой, и тогда она наверняка в тебя влюбится, как все остальные.
– А если нет?
Я снова поцеловал его – по-прежнему невесомо, дразня его нижнюю губу языком.
– Тогда пускай идет к черту.
Он улыбнулся.
– Я все равно еще зол на тебя.
– Знаю. И я тебя не виню. Извини, что солгал, но мне показалось, так будет лучше.
– Полагаю, ты прав.
– Так я прощен?
Он рассмеялся.
– Солнце, ни вот на столько. Ты еще долго будешь заглаживать свою вину передо мной.
– Я только за.
***
После этого вихрь по имени Коул Николас Фентон Дэвенпорт Третий снова ворвался в наш дом – так, как умел один только он.
– Дорогая, прости, что заставил ждать. Меня в некотором роде застали врасплох, хотя, полагаю, ананас, купленный Джонни, должен был подать мне намек. Но я счастлив, что ты пришла. Честное слово. Только давай сядем не здесь. Это худшая комната в доме. Может, составишь мне компанию, пока я готовлю? В конце концов, кухня – это сердце нашего дома.
Он взял ее за руку и увел за собой. Мы с отцом пошли следом. На кухне была чистота, но царил беспорядок. Она была настоящей и обжитой. На столе лежала почта и россыпь газет. Воздух был теплым, влажным от пара и напоенным ароматами омара и лимона. В отличие от холла, на кухне было много личных вещей, которые уравновешивали ее сверкающую утилитарность. Например, полотенца, купленные нами в Бурано, и прихватки, которые на день рождения Коула подарил мой отец. Холодильник был увешан снимками из наших поездок, а на стойке стояла мамина коробка с рецептами. С тех пор, как я отдал ее Коулу, она стала более потрепанной и испачканной, и я часто думал о том, как счастлива была бы от этого моя мать.
– Джонни, Тейлор с ее дополнительным весом будет чересчур тяжело то слезать с табурета, то забираться назад. Принеси ей нормальный стул. Нет, не этот! Из кабинета, и захвати для нее подушку под спину. И еще пуфик для ног. Так, милая, а теперь послушай меня. Мне страшно жаль, что в тот вечер я был не в себе и устроил бог знает что, но я исправлюсь, честное слово. Сгоревшего ужина сегодня не будет. Теперь вопрос: что будешь пить? Вино, ясно дело, исключено. О, знаю! У меня есть потрясающий сок. Он густоват, но я обнаружил, что если добавить спрайт, он станет слегка шипучим, как газированный пунш. В детстве я его обожал. Ты понимаешь, что я имею в виду? Его всегда подавали на свадьбах, и серьезно, я был от него без ума, хотя, оглядываясь назад, понимаю, что, возможно, любил этот фруктовый рутбир лишь за пузырьки и розовый цвет. Но он был изумителен. Даже без алкоголя. Господи боже, я прямо-таки чувствую его вкус. Джордж, посмотри в холодильнике, есть ли там спрайт. Надо было подать его на нашей свадьбе. А я зачем-то выбрал вино. Спрайта нет? Ну ничего, сам по себе сок тоже хорош. Так, а теперь расскажи, как ты очутилась у нас в Аризоне.
Поначалу она молча смотрела на него округлившимися глазами, но очень скоро Коул разговорил ее, и они принялись болтать, словно знали друг друга целую вечность. Она рассказала, что родилась в Тусоне, а в Финикс перебралась, чтобы поступить в ASU. Она жила в нескольких кварталах от колледжа, но три недели назад кто-то посреди ночи разбил ей машину.
– Ее уже не починишь, а купить новую я не могу. По крайней мере, сейчас. Но ничего страшного. Есть же автобус.
– Боже! – воскликнул Коул. В Европе он постоянно пользовался общественным транспортом, но в Финиксе – никогда. – А эти автобусы, они безопасны?
Она рассмеялась.
– Конечно. Просто времени уходит чуть больше, и все. – Она рассказала о своей работе в кофейне и о том, что не знает, можно ли во время беременности есть суши, поскольку однозначного вердикта на этот счет нет. Потом рассказала немного о своих визитах к врачам. – По их словам, все идет хорошо, но впереди еще четыре недели, а я уже большая, как дом!
– Дорогая моя, ты красотка!
– Я чувствую себя не красоткой, а каким-то китом, и у меня в жизни так не болела спина.
К концу ужина Коул, конечно же, отправил меня искать в интернете подержанную машину – мы сошлись на подержанной только после десятиминутного спора, – и договорился со своим массажистом, чтобы тот дважды в неделю приходил к Тейлор домой. Каждый раз, когда я пытался притормозить его, он отмахивался.
– Джонни переживает, что ты решишь, будто я пытаюсь тебя подкупить, но дорогая, клянусь, я такой не только с тобой. Я подкупаю без исключения всех. Если не веришь, спроси у Джорджа, он подтвердит.
Я больше переживал о том, как бы она не умудрилась получить от него дом и впридачу ежемесячное пособие, хотя, говоря по правде, она ни разу ни о чем его не попросила, а машину согласилась принять только после длительных уговоров.
– Отстань от него, – улучив момент, шепнул мне отец. – Он делает ровно то, о чем ты его попросил, – ведет себя, как всегда.
С этим было трудно поспорить.
После ужина мы переместились в гостиную. В отличие от строгого холла, мебель там была создана для комфорта, и всего – о кресел до книжных шкафов – было много.
– Дорогая, тебе тепло? – спросил Коул. – Я могу принести тебе плед или разжечь камин. – Он рассмеялся над своими собственными словами. – Смешно, правда? Можешь представить, как я собираю дрова и добываю огонь трением палочек, точно какой-то юный бойскаут? На самом деле он газовый, но довольно уютный. Включить?
– Нет, спасибо, – сказала она, усаживаясь в кресло рядом с отцом. – Я уже и не помню, когда в последний раз мерзла. Иногда мне кажется, будто я вынашиваю обогреватель, а не ребенка.
– О, об этом я как-то и не подумал. Джонни, иди-ка включи кондиционер.
– Нет, не нужно. Все хорошо!
Включить кондиционер было намного проще, чем заставить его передумать. Когда я вернулся, наши гости расселись, а Коул принес всем напитки. Я занял свое место рядом с ним на диване. Он сидел на самом краю, все его внимание было сфокусировано на Тейлор. Судя по всему, он решил, что пора переходить к делу.
– Милая, неловко смущать тебя, но мы бы хотели узнать, как это произошло.
Просьба не вызвала у нее удивления. До нас Тейлор проинтервьюировала уже девять пар, так что, наверное, излагала свою историю не впервые.
– Помните, я говорила о кофейне, в которой работаю? Там я и познакомилась с Грегом. Он работает в юридической фирме в нашем районе. Он старше меня, но всегда был так мил, постоянно интересовался, как у меня учеба, как другие дела. А потом он пригласил меня на свидание. Смешно. Помню, я сказала своей подруге Лариссе: «Он слишком хорош, чтобы быть настоящим!» – Она невесело хмыкнула. – Я понятия не имела, насколько права.
– Ты не знала, что у него есть жена?
– Пока не сказала ему, что беременна.
– И что случилось потом?
– Он жутко перепугался. Предложил заплатить за аборт, но к тому моменту я уже поняла, что ему на меня наплевать. Я была удобной. И глупой.
– Не судите себя слишком строго, – проговорил мой отец. За весь вечер он и пары слов не сказал, и Тейлор удивленно к нему обернулась. Подавшись вперед, он утешающе похлопал ее по колену. – Вера в хорошее не делает человека глупцом. И даже если потом так начинает казаться, оно вовсе не значит, что это правда.
Она благодарно улыбнулась ему.
– Просто я чувствую себя такой идиоткой.
– Здесь никто вас не осуждает, – заверил ее мой отец. – Мы все порой принимаем решения, которые поначалу кажутся правильными, но потом дают нам пинка.
Она рассмеялась.
– Спасибо. Мне стало легче.
– Его предложение сделать аборт вы, понятно, отвергли?
Она кивнула.
– Если честно, я обдумывала такую возможность, но определиться никак не могла, а потом стало поздно. Думаю, первое время я надеялась, что он передумает, однако увы. Его заботило только одно: чтобы его жена ни о чем не узнала.
– Вы рассказали ей? – спросил я.
– Нет. Думала рассказать – сотни раз, – но в конце концов поняла, что оно ничего не изменит. Я как была брошенной и беременной, так и останусь, только вдобавок причиню боль женщине, которую даже не знаю. – Она пожала плечами и задумчиво погладила свой раздутый живот. – Она ведь не виновата. Ни в чем. Так зачем наказывать невиновного человека?
– Дорогая, это было благородно с твоей стороны, – сказал Коул. – Не уверен, что на твоем месте я смог бы остаться таким же великодушным.
Она неуверенно улыбнулась, но глаз не подняла.
– Дело не в том, что я против стать матерью, просто сейчас не самое подходящее время. Мне осталось год доучиться, а потом я хочу получить степень магистра. Но я не представляю, как у меня получится сделать это с ребенком. Я и одна-то еле справляюсь, а если придется платить еще и за няню…
– А что твоя семья?
– Мои родители ничего не знают. Я не стала им говорить. Они бы постарались помочь, но у моего отца рак легких, и он проходит курс терапии, а мама и так устает, ухаживая за ним. Если что, это мне надо им помогать, а не наоборот. Меньше всего им сейчас нужны дополнительные проблемы. – Она решительно покачала головой. – Нет. Если бы я решила оставить ребенка, то занималась бы им сама. Но я могу думать только о том, какую жизнь я ей обеспечу со своей минимальной зарплатой. Без диплома я не смогу зарабатывать больше, но с ребенком никогда диплома не получу. Конечно, эгоистично говорить, что колледж важней…
– Вовсе нет, – сказал Коул. – Осознавать, что ты не сможешь обеспечить ей наилучшую жизнь – это ни в коей мере не эгоизм.
– Ну, я повторяю себе то же самое. Может, однажды я в это поверю.
Она все избегала смотреть на него, и Коул бросил взгляд на меня – очевидно, надеясь, что я сумею помочь.
– Ладно, – сказал я. – Мы достаточно помучали вас. Теперь наша очередь. У вас есть к нам какие-нибудь вопросы?
Ее щеки начали заливаться краской, но она посмотрела прямо на Коула.
– Томас говорит, вы очень богаты.
Я занервничал – как всегда при разговорах о его состоянии, – но Коул ответил просто и напрямик.
– Да. Это так.
– И что у вас дома по всему миру.
– Верно, но мой настоящий дом здесь.
– Значит ли это, что вы будете растить ее в Финиксе?
Коул замялся, словно почувствовав в вопросе ловушку. Тейлор, видимо, уловила его беспокойство, поскольку сказала:
– Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ее жизнь. Просто пытаюсь представить, какой она будет.
– Что ж, милая, – произнес Коул, – говоря откровенно, мы не заглядывали так далеко. Кошмарный ответ, понимаю, но такова правда.
– Можно спросить, где находятся остальные ваши дома?
– Разумеется. У меня есть дом на Гавайях, дом в Хэмптонсе, кондо в Вейле, квартира в Париже и… – Он покосился на меня. – Еще я недавно купил небольшую виллу в Тоскане.
– Что-что? – спросил я, выпрямляясь. – Когда ты успел?
Он улыбнулся мне.
– Я знаю, как тебе там понравилось. Это должен был быть подарок на годовщину. – Он повернулся к Тейлор. – И, сахарная, уж поверь, совершить такую покупку без ведома твоего бухгалтера не самая простая задача!
– Значит, – сказала Тейлор, – суть в том, что вы в итоге можете осесть в любом из этих мест?
Коул вновь посерьезнел, и я смирился с тем, что о вилле мне придется расспросить его позже.
– Дорогая, это справедливый вопрос, но я затрудняюсь с ответом. – Он умолк и погрузился в задумчивость. Она ждала, когда он продолжит. – Школьные годы я провел в разъездах по миру, всюду следуя за отцом – в Нью-Йорк, в Калифорнию, в Париж и обратно… Иногда я менял по три школы в год. Не успевал я привыкнуть к новому месту, как мы снова переезжали.
Я взял его за руку. Мы были вместе три года, но я по-прежнему так мало знал о его жизни.
– Вы ходили в обычные школы?
– В Калифорнии – да. Но в остальных местах – только в частные.
– По-моему, это ужасно, – промолвила Тейлор.
Коул распрямил плечи и отбросил волосы с глаз. Он терпеть не мог жалость.
– Все было не так уж и плохо. Я повидал столько мест на земле, сколько другим не удается повидать за целую жизнь. Я вырос, разговаривая на нескольких языках. Я много узнал и многому научился. Сейчас я бы точно не стал ничего менять.
– А тогда? – спросил я.
Он вздохнул – словно от боли.
– Тогда – да, я это ненавидел. Когда мне было четырнадцать, я бы отдал все, что угодно, лишь бы жить жизнью простого подростка.
Он не ответил полностью на заданный Тейлор вопрос, и человеком, который напомнил ему об этом, стал мой отец:
– Так что в итоге это будет значить для вашего ребенка?
– Полагаю, мы попытаемся найти компромисс. Я хочу, чтобы она увидела мир, но в то же время мне претит поступать с нею так, как мои родители поступали со мной. Пока она будет малышкой, мы, наверное, еще немного попутешествуем, но когда она пойдет в школу, начнем чаще оставаться на месте, ну а потом, когда она повзрослеет, поглядим, что захочется ей самой. – Он оглянулся на меня и улыбнулся. – Хотя я расписал все это, даже не спросив мнения Джонни.
Не в силах перестать улыбаться, я покачал головой.
– История моей жизни. – Но мне было нечего возразить. Как большинству родителей-новичков, нам предстояло нащупывать путь в темноте в попытках понять, что для нее будет лучше.
Мы впали в неловкое молчание. И к нам на выручку снова пришел мой отец.
– Что-то я утомился, – проговорил он, – и Тейлор, если я правильно угадал, тоже устала.
Она улыбнулась ему.
– Сегодня я открывала кофейню в пять утра. Это был долгий день.
– Давай-ка я доставлю тебя домой? А по дороге ты сможешь расспросить меня обо всем, что боишься сказать им в лицо.
Пытаясь встать, Тейлор вместе со своим огромным животом наклонилась вперед, и тогда я взял ее под локоть и помог ей подняться, после чего мы проводили их до двери. На пороге она обернулась и улыбнулась нам.
– Мы еще поговорим, хорошо?
Коул немедленно достал из кармана визитку – точно такую же, с одним только именем и номером телефона, он дал мне на нашем первом свидании.
– Звони мне в любое время. Дорогая, я не шучу. Если тебе что-то понадобится – что угодно, – ты мне говоришь.
– Хорошо.
– Я серьезно. Если посреди ночи захочешь ананасов и суши, смело звони, и я в течение часа их тебе принесу.
– Перестань, – сказал ему я, но он пропустил мою просьбу мимо ушей, и она еще раз улыбнулась, а потом пошла за папой к машине.
Закрыв дверь, Коул обернулся ко мне с огромными, горящими надеждой глазами.
– Все прошло хорошо, – сказал я.
– О, Джонатан. – В следующее мгновение он, встав на цыпочки, уже обвивал мою шею руками и своими мягкими, теплыми губами шептал: – Спасибо тебе. Спасибо, спасибо, спасибо.