Академик Самойлов, в начале осмотра лаконичный и сухой, заметно подобрел, видя мое восхищение астролетом. Он подошел ко мне, похлопал по плечу и одобрительно произнес:
- Вот, кажется, и все… Пойду к диспетчеру: надо согласовать последние детали завтрашнего старта. А ты, если хочешь, оставайся. Заодно еще раз проверишь действие автомата, создающего микроклимат. Привыкай к астролету… Считай, что мы уже в пути.
…Последние сутки я совсем не выходил из астролета, еще и еще раз упражнялся в управлении системой автоматов, следил за размещением и креплением грузов, проверял механизмы. Когда за мной закрылся массивный автоматический люк, я долго не мот уснуть в эту предстартовую ночь. Казалось, Солнечная система осталась далеко позади, невероятно далеко. Словно ее не было вовсе… Минуты протекали, как вечность. Лежа без сна, я размышлял: “Неужели на целые десятилетия я запру себя в этой стремительной гробнице!… Пусть для меня, погруженного в анабиоз, они пролетят, как мгновения. А замедление Лоренца?… Вернувшись, я все равно не застану в живых никого из современников и буду доживать свой век в музее энного тысячелетия, словно ихтиозавр, воскрешенный из небытия. Или, если академик прав, я вернусь на Землю к настоящим живым стегозаврам и рыбоящерам? Интересно, как в таком случае я протяну миллионы лет, дожидаясь современной мне цивилизации?…”
Глава четвертая
МЫ УХОДИМ В БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Великий день настал… Лихорадочно посматриваю на хронометр, ввинченный в стену зала Лунного космопорта. Сейчас одиннадцать десять… Через пятьдесят минут - старт. Зал набит битком. Опоздавшие примостились на площадках, лестницах, даже на опорных балках, легко допрыгивая до них в условиях слабого лунного притяжения.
Мы с академиком восседаем за столом президиума. Уже было все: бесконечные поздравления, пожелания, советы, тысячи вопросов, на которые невозможно ответить.
…Под сводами зала торжественно звучит Гимн Освобожденного Мира. Последние рукопожатия, последние слова прощания. Большинство провожающих спускается в глубь подлунного города, чтобы там, на площадях перед телевизионными экранами, наблюдать исторический старт, Ни одна живая душа не уцелеет на поверхности Луны, когда заработает наш гравитонный “прожектор”: сверхмощные излучения тяжелых электромагнитных квантов испепелят человека в мгновение ока, а чудовищный потенциал тяготения, образующийся в канале реактивной струи, раздавит его в лепешку.
Мы облачаемся в скафандры, чтобы преодолеть эти “пятьсот метров от здания космопорта до “Урании”. Нас провожают председатель Высшего совета по освоению ’Космоса, начальник Лунного космодрома, главный диспетчер и дежурный по старту. В последний раз осматриваюсь в лица своих братьев-землян, слышу их голоса, жму руки. Они по очереди крепко обнимают нас.
- Прощайте, друзья… Счастливого путешествия!
Провожающие торопливо садятся в гусеничный атомоход и мчатся к космопорту. Мы остаемся одни. Лишь далекие звезды бесстрастно сияют на черном небосводе.
Со звоном захлопывается тяжелый люк. Я сразу включаю астротелевизор и инверсионный проектор. Параболические чаши радиотелескопов, словно насторожившись, повернуты в нашу сторону. Их задача - сопроводить “Уранию” на первом этапе взлета с Луны. После включения гравитонного прожектора они, несомненно, будут разрушены действием реактивного луча.
Над диспетчерской башней вспыхивает огромный красный шар - сигнал старта. Одновременно на экране возникает лицо главного диспетчера.
- Старт!
Корпус астролета содрогнулся. Громоподобно заревели сверхмощные двигатели. Говорящий автомат, соединенный с акцелерографом , начал отсчитывать монотонным “металлическим “голосом:
- Двадцать метров в секунду за секунду… тридцать метров… восемьдесят…
Рев стартовых двигателей достиг наивысшего напряжения и резко оборвался. Мы отчетливо увидели, как вихрем пронеслись под нами котловины лунных цирков, стремительно уменьшаясь с каждой секундой.
Снова возникло лицо диспетчера.
- Переключение! - прокричал) он. (Эго значит, что пора включать гравитонный “прожектор”.) - Прощайте, друзья. Счастливого пути!
Траектория нашего движения пока совпадала с обычными путями космических кораблей. Яркие немигающие зрачки звезд, казалось, пристально следили за мной с экрана астротелевизора. Блестящий, как серебряный поднос, диск Луны с оспинками кратеров, занимавшей вначале пол-экрана, медленно сползал вправо. Все отчетливее вырисовывались на нем резкие изломанные тени гор, а края казались выщербленными. Наконец он исчез.Скорость непрерывно нарастала. В мерцающем овале искателя траектории дрожал маленький силуэт астролета, и карта неба над ним смещалась к орбите Марса. Время отлета было рассчитано так, чтобы пересечь орбиту вблизи планеты. При гигантской мощности гравитонного двигателя притяжением Марса должно было пренебречь. В Высшем же совете по освоению Космоса хотели, чтобы марсианская научно-исследовательская база наблюдала и в последний раз сфотографировала астролет в движении, прежде чем он умчится в межзвездные дали…
Из задумчивости меня вывели резкие, повторяющиеся радиосигналы: сотрудники марсианской базы посылали нам прощальный привет. Я торопливо повернул рукоятку резкости. Очертания планеты на экране померкли, зато возникло лицо молодого человека с рыжеватыми усиками. Я тотчас узнал его: однокурсник по Академии звездоплавания Володя Сквиров, отличный партнер в шахматы и отчаянный выдумщик.
- Прощай, Володя! - крикнул я.
- Прощай, друг, - как эхо откликнулся он. Впервые я увидел, как помрачнело его открытое веселое лицо.
…После Марса траектория “Урании” резко искривилась: мы пошли выше плоскости эклиптики , чтобы избежать неприятного пояса астероидов и нежелательных встреч с этими космическими снарядами. Могучая сила все убыстряла движение “Урании”. Я включил указатель скорости. Прибор определил ее по доплеровскому смещению линий в спектрах светил.
- Девяносто тысяч километров в секунду, - доложил автомат монотонным голосом.
***
Оказывается, Петр Михайлович втихомолку изучает меня и записывает свои наблюдения. Я случайно наткнулся на его блокнот, забытый академиком на книжной полке в библиотеке. Блокнот был раскрыт, и я стал читать.
“…Марс остался далеко позади. На экранах астротелевизора быстро уменьшается его огромная вогнутая чаша, на глазах превращаясь в чайное блюдечко. Виктор сидит у штурманского пульта и сосредоточенно смотрит на акцелерограф. Штурман нравится мне все больше и больше. Выбор спутника по величайшему из путешествий был правильным.
- Смотрите, как нарастает ускорение! - воскликнул Виктор. - В каждую последующую секунду мы увеличиваем скорость на один километр в секунду. Никогда еще я так резко не набирал ускорения!…
Видно было, что он восхищен высокими качествами гравитонного корабля, хотя и не являлся новичком в межзвездных путешествиях.
- Стократная перегрузка, - заметил я. - Сейчас каждый из нас весит семь-восемь тонн!
Виктор с уважением потрогал кнопки своего антигравитационного костюма. А костюм стоил уважения: он легко нейтрализовывал действия ускорения, при котором собственный вес давно раздавил бы нас. Пятнадцать лет разрабатывал и совершенствовал его конструкцию Институт антитяготения…
- Как они работают? - спросил Виктор, показывая на выпуклый оранжевый диск гравитонного излучателя.
Мне нравилась его, любознательность, и я постарался как можно проще объяснить ему принципы действия аппаратов, построенных на основе сложнейших теорий новейшей физики.
- Что такое антигравитационный костюм? Это как бы волшебный экран, прикрывающий нас от действия силы тяжести. Однако чудес тут нет: костюм представляет собой обычный аппарат, основанный на законах электрогравики. В обыкновенной космический скафандр вмонтированы гравитонные излучатели. Внутри излучателей помещены атомные батареи со сверхпроводящим контуром, которые создают вокруг костюма электромагнитное поле громадной напряженности. Излучатели преобразуют энергию электричества в энергию противотяготения и нейтрализуют перегрузку, возникающую при ускорении.
- Это замечательно! - снова воскликнул штурман. - В этих костюмах можно лететь с любым ускорением! Как практик-звездоплаватель, я хорошо знаю, какое значение имеет ускорение. Чем больше оно, тем меньше требуется энергии для достижения одной и той же скорости астролета… Однажды звездолет Африканского, космоцентра, посланный в далекую разведку, попал в поле тяготения звезды Койпера, притяжение которой в четыре миллиона раз сильнее, чем земное! В борьбе с ее притяжением астролет израсходовал все аварийные запасы энергии для разгона корабля на обратном пути к Солнечной системе. Оставшейся энергии астронавтам едва хватило для разгона до скорости в девяносто пять тысяч километров в секунду, так как их противоперегрузочные кресла не позволяли развивать ускорение, большее, чем шесть “жи”.
Виктор помолчал и тихо докончил:
- …Они летели к Солнцу ровно тысячу лет и не дожили до конца пути. У них ведь не было и анабиозных ванн, подобных нашим. Вот если бы они могли набирать скорость таким же темпом, как мы, - тогда они были бы спасены.
Я часто наблюдал за работой штурмана, невольно любуясь его смелым лицом, высокой сильной фигурой, поразительной быстротой движений. Вот и сейчас глаза Виктора вдохновенно светятся: вероятно, многоголосая песнь астронавигационных приборов является для него открытой книгой. Внезапно он насторожился: радиолокатор-робот издал тревожный резкий звук, так как звездолету угрожало столкновение с крупным метеором. Радиоимпульс, отразившийся от метеора, был воспринят роботом, который мгновенно рассчитал прицел и включил носовую лучистую пушку. Пушка “выстрелила” в метеор, перпендикулярно его орбите, мощным пучком электрически заряженных молекул. Сила реакции этих молекул немного отклонила “Уранию”, немного - метеор, и их траектории разошлись.
К исходу первых суток мы миновали Юпитер, Сатурн, Уран” Нептун. Звездолет достиг границ Системы. Впереди лежали необозримые межзвездные дали, “terra incognita”… Родная Солнечная система, колыбель человечества, осталась позади. Мы молча проводили глазами зеленоватый диск Плутона, последней планеты из семьи Солнца. На миг на экранах проекторов засветились Магеллановы Облака - ворота Вселенной. Виктор проверил по этим спутникам нашей Галактики местоположение и курс “Урании”.
Вдруг вспыхнул экран астротелевизора, и на нем проступило суровое лицо неизвестного мне человека. Он долго всматривался в моего штурмана, потом его губы раздвинулись в скупой улыбке,
- Это Глыбов, - обернувшись, пояснил Виктор. - Начальник космодрома межзвездных ракет на Плутоне, гроза всех нарушителей режима космических полетов.
В голосе штурмана звучало уважение к прославленному деятелю Космоса.
Глыбов поднял над головой руки в крепком рукопожатии, и мы услышали его взволнованный голос:
- Счастливого плавания, братья! Вас приветствуют все астронавты Системы! Научных побед и благополучного возвращения!…
…“Урания” все дальше уходила в межзвездные просторы, В рубке царил полумрак, прорезаемый вспышками индикаторных лампочек да миганием звезд на боковых экранах. Виктор положительно не дает мне покоя. В этом человеке заключен неисчерпаемый запас зоркой наблюдательности, предприимчивости и энергии, бьющей через край. Я подумал: “Таким, очевидно, и должен быть профессионал-звездоплаватель, видевший то, что недоступно большинству землян: неведомые планетные системы, жизнь, непохожую на земные формы, необычные состояния вещества и переходы энергии, удивительные цветные солнца и звездные катастрофы… Пусть он не теоретик-ученый, но его разум, поднявшийся над ограниченными земными представлениями, жадно вбирает бесконечную мудрость Вселенной”. Я убедился, что он достаточно эрудирован в основных отраслях знания, и это понятно: длительные сроки межзвездных перелетов заставляли астронавтов превращать свои корабли в своеобразные летающие университеты, где учились все, чтобы не сойти с ума от томительного однообразия межзвездного полета.
Вот и сейчас Виктор ходит за мной по пятам, мешая проанализировать показания приборов, регистрирующих параметры гравитонного распада.
- Скорость достигла ста пяти тысяч километров в секунду, - вкрадчиво говорит он за моей спиной. - Через тридцать с половиной часов достигнем порога скорости света…
Мне понятна его наивная попытка привлечь внимание.
- Очень может быть, - спокойно отвечаю я и хочу скрыться от него в сектор УЗМК.
- Подождите, Петр Михайлович. - Астронавт осторожно берет меня за плечо железными пальцами. - Я давно хотел спросить вас о разных вещах, да вы все заняты…
- Хорошо, - сдался я.
- Я до сих пор восхищаюсь гравитонной ракетой, - продолжал Виктор. - Это, как в сказке.