Я воспитывался в приемных семьях. Я знаю, каково это — не иметь настоящих родителей, которые бы тебя любили. Я знаком с этим чувством, когда никто не поддерживает тебя. Никто не видит, как ты становишься человеком, каким должен быть.
Я не хочу для своей дочери такой жизни.
Учитывая мой образ жизни, я не смогу ей дать то, в чем она нуждается.
Я мог бы оплатить услуги няни, чтобы она воспитывала мою дочь пока я в разъездах. Но что это за жизнь? Это было бы эгоистично — оставить ее с собой, давая только половину семьи, которую она заслуживает.
Поэтому я искал двух человек, что могли бы дать моей дочери жизнь, которой она достойна. Я нашел Джун и Алекс через агентство по усыновлению, и сразу же проникся их историей, их семьей и жизнью. Они пытались сделать это в течение трех лет, дважды у них не получалось. Они уже были близки к тому, чтобы отказаться от поисков, но решили попытаться в последний раз. Тогда-то я и нашел их.
Что может быть лучше мамы? Две мамы. Это одна из цитат, которые были в письме. Я запомнил это. Как и фото Алекс и Джун на игре «Колорадо майнерс», одетых в футболки с моим номером. Скорее всего, это и не оставило меня равнодушным.
Когда мы впервые встретились, они не подозревали, что я был человеком, который исполнит их мечту. Для них это был шок. Но после этого мы сели и поболтали, как старые друзья. Я узнал о том, как они впервые встретились. Красивая и забавная история о совместной работе в магазине мороженого. Я видел фотографии их трех кошек и двух собак, которых они шутливо называли своей фермой. И я узнал об их трудностях, через которые они прошли в период процесса усыновления. О предрассудках, что однополая пара пытается взяться за воспитание ребенка. Это разбило меня на части, и я пообещал, что их поиски закончены. Чтобы они могли успокоиться и запасаться подгузниками, потому что их маленькая девочка скоро будет с ними.
Мы попрощались долгими объятиями, поблагодарив друг друга. Мы осознавали, что ребенок — это огромная ответственность. И что мы все сделаем все возможное, чтобы дать ей все, что ей нужно.
Сквозь слезы, Джун смотрит на меня с благодарностью:
— Джейс, она прекрасна.
— Она идеальна, — говорит Алекс, будучи более спокойной в их отношениях. Маленькая слеза течет по ее щеке.
— Спасибо, — говорю я, от неловкости не зная, как правильно ответить. — Ну, Трейси уже дала вам документы?
Алекс кивает, не отрывая глаз от ребенка.
— Все уже сделано, и уже поговорили с врачом.
— Ну, тогда она готова, — говорю я, снова чувствуя ком в горле.
Алекс встречается со мной взглядом и кивает:
— Она готова.
— Ладно, нужно ее переодеть. Вы ведь принесли для нее одежду?
— Да, — Джун передает ребенка Алекс и идет в коридор. Она приносит автокресло и серую сумку, в которой лежит все необходимое для новорожденных. Она выглядит немного неуклюже, неся все это. Так же, как и я.
— Хорошо, — я пытаюсь собраться, несмотря на боль в груди. — Вы уже выбрали имя?
Когда мы только встретились, я поинтересовался, есть ли у них какие-то имена на примете, но они так и не определились. Алекс отвела меня в сторону и сказала, что они держали имя в секрете, на случай, если я передумаю. Это было бы слишком разрушительно для Джун, пройти снова через это — выбрать имя для ребенка, который не будет ее.
В тот день я поклялся Алекс, что у Джун будет ребенок. И ничто не помешает.
Так и случилось.
С документами все дела улажены, Джун наконец-то стала мамой.
Черт, просто думая о том, что дарю этой женщине такой дорогой подарок, я чувствую головокружение.
— Мы уже выбрали имя, — отвечает Алекс с искренней улыбкой.
Прочистив горло, я спрашиваю:
— И как вы ее назовете?
Все в Джун источает материнство, и, отвлекая внимание от ребенка, она робко улыбается:
— Мы решили назвать ее Хоуп15. Потому что ты дал нам надежду, Джейс, — Алекс обнимает Джун, и я вижу самую прекрасную семью, стоящую передо мной. — Время было тяжелое, и ты это изменил. Ты дал нам то, за что мы никогда не сможем отплатить.
Я киваю, потому что мне сложно что-то сказать. Мы стоим в тишине какое-то время, пока я, прочистив горло, не говорю:
— Отлично. Вы не должны мне ничего, просто…— я вздыхаю. — Просто держите меня в курсе, присылайте фотографии, приходите на мои игры. Пожалуйста, просто сообщите ей, кто ее отец. Дайте ей знать, что я ее люблю.
Это все, чего я хочу. Чтобы она знала меня и решение, которое я принял для нее. Это было чертовски сложным решением в моей жизни.
— Ты всегда будешь частью ее жизни, Джейс. Это не изменится.
Чувствуя дискомфорт, я держу руки в карманах и неловко встаю. Мне уйти? Смотреть, как они одевают ее? Могу ли я попрощаться, прежде чем она начнет новое путешествие? Позволят ли они мне?
— Джейс, — говорит Джун. — Ты поможешь нам подготовить ее, прежде чем уйдешь?
— Конечно, — я улыбаюсь, не желая показывать слишком много эмоций.
— Вот, — она вручает мне сумку. — Там есть несколько нарядов, выбери один из них. Я начну ее раздевать, чтобы ты мог одеть ее.
Я провожу следующие несколько минут, выбирая цветочное платье, подходящий бант для волос и носочки. Джун и Алекс уложили ее на кроватку, покрытую розовым одеялом, которое сделала мама Алекс.
Хоуп извивается и тихо плачет, когда я просовываю ее крошечные руки через платье. Ее глазки все еще закрыты. Я просто хочу взглянуть. Я знаю, что она не запомнит это, в отличие от меня. Я хочу, чтобы она увидела меня, а не просто услышала.
Закончив одевать ее в платье, я перехожу к носкам, которые слишком велики для ее ножек. Затем я причесываю ее волосы, осторожно отодвигая их сторону, и аккуратно прикрываю одеялом, как говорит Джун.
Когда она полностью одета, я не могу оторвать взгляда от нее. Завернутая в одеяло, она выглядит как ангел.
Джун, Алекс и я обнимаем друг друга, сквозь слезы восхищаясь малышкой. Как Ребекка могла отказаться от нее?
Забавно, что такой маленький человечек может объединить трех людей. Я буду всегда разделять эту связь с Джун и Алекс. Это нельзя отнять. И пока я жив, я запомню этот момент. Где три человека заключили соглашение. И что бы ни случилось — Хоуп всегда будет на первом месте.
— Наверное, вам нужно идти, — говорю я. — Могу я подержать ее в последний раз?
— Разумеется, — говорит Алекс, шагая ко мне и передавая Хоуп.
Осторожно, она передает ее мне, ее вес такой легкий в моих руках.
Поворачиваясь, я смотрю на Хоуп, которой так подходит это имя.
— Привет, малышка, — мой голос ломается с каждым словом. Мое сердце разбивается с каждой секундой, которая подводит наше время к концу. — Я хочу, чтобы ты знала — ты самая счастливая девочка. У тебя две мамы, которые хотели тебя. Которые молились за тебя. Которые сделали все, что в их силах, чтобы быть с тобой. Ты не была для них неожиданностью, чем-то неудобным или каким-то риском. Тебя искали, мечтали, просили. Ты все, что они когда-либо хотели, что означает только одно. Дом, в котором ты вырастешь, всегда будет наполнен радостью, теплом и любовью. Всем тем, чего ты заслуживаешь.
Слезы падают на ее платье, и я пытаюсь стереть их, чтобы они не пропитали ее одежду.
— Я люблю тебя, Хоуп. Никогда не забывай. Я тебя отпускаю не потому, что не хочу тебя. Просто эта семья даст тебе то, чего не могу я.
Повернувшись, я замечаю, что Джун держит камеру и делает снимок. И я благодарен за то, что у меня есть эти последние мгновения с Хоуп. Глубоко вздохнув, я смотрю на нее, когда глаза начинают открываться. Ее крошечные глазки открываются на долю секунды, разрывая меня на части.
Я наслаждаюсь этим моментом, запоминая его.
Зрительный контакт.
В своей голове я говорю с ней, умоляя ее вспомнить меня. Узнать меня и поверить, когда говорю, что люблю ее.
Прижимая к себе, я целую ее в лоб, в последний раз вдыхая ее запах. И с тяжелым сердцем от своего решения, я передаю ее в руки Алекс и Джун.
Я чувствую подступающие слезы, и мое сердце отчаянно бьется. Я киваю, не зная, что могу сказать что-нибудь еще этим двум прекрасным женщинам.
Когда я иду к двери, Джун останавливает меня.
Алекс сажает Хоуп в автокресло, а Джун обнимает меня. Стоя на носках, она тихо и эмоционально шепчет мне на ухо:
— Она всегда будет знать о твоей самоотверженности и жертве. Она всегда будет знать о твоей любви, и о том, как ты принял самое трудное решение в своей жизни. Поверь мне — она будет такой же бескорыстной, как и ты.
Прижавшись, она целует меня в щеку, а затем смотрит мне прямо в глаза, сжав руками мое лицо:
— Ты заполнил дыру в моем сердце, которая была у меня в течение долгого времени. Ты дал нам ребенка, Джейс. Я никогда не смогу показать тебе, насколько я благодарна. Все, что я могу сделать — это любить эту маленькую девочку, насколько это возможно. Спасибо. От всего сердца, спасибо.
И вот так просто, я чертовски разрушен.
Дейзи
— Чем-нибудь помочь? — спрашиваю я свою сестру Аманду, которая наклонилась над плитой к ее знаменитому соусу для спагетти.
— Не хочешь сесть за стол? Мэтт должен скоро прийти домой.
— Без проблем.
Я прыгаю с табурета у кухонного бара и иду к маленькому обеденному столу, рассчитанному на четырех человек. Я узнала в первый день, когда я переехала в их дом шесть дней назад, что Аманда любит салфетки, соответствующие столовым приборам. Я иду к столу у стены, и беру фиолетовые и зеленые салфетки с узором.
— Мэтт обычно работает так допоздна?
Мне все еще неловко вести разговор с моей сестрой, поскольку мы не проводили много времени друг с другом.
— Нет, не совсем. Во время бейсбольного сезона он работает немного дольше, чем обычно. Но поскольку сейчас не то время, то приходит домой довольно рано. Он позвонил и сказал, что ему нужно быть в больнице, чтобы поговорить с одним из его игроков.
— О нет, я надеюсь, что все будет нормально.
— Я тоже, — она мешает соус, прежде чем дотянуться до шкафа над ней и вытащить тарелки для меня, чтобы сервировать ими стол. — Ты разговаривала с бабушкой сегодня?
— Да.
Я сглотнула ком в горле, вспоминая ее наставления.
Ты должна начать жить.
Тебе нужно наслаждаться временем с сестрой.
Ты должна найти работу.
Ты должна общаться с другими.
Ты должна выходить в люди.
— Как она?
— Хорошо, — я беру тарелки и сажусь за стол. Подходя к ящику для столовых приборов, я продолжаю: — Она добилась прогресса. Ее левая рука может двигаться, но это все, что она может делать сейчас. На восстановление уйдет немало времени.
— Но в целом ей уже лучше?
— Ага, — я вздыхаю, положив столовое серебро. — Я знаю, что я говорила это не раз, но я действительно хочу поблагодарить вас с Мэттом за то, что вы меня приняли. На оплату бабушкиной больницы уходят все ее деньги. В общем, я очень ценю это.
Аманда подходит ко мне, улыбаясь. Она обнимает меня и говорит:
— Все для моей сестры, мы одна кровь. Я просто рада, что у нас есть теперь время, чтобы лучше узнать друг друга.
— Я тоже. Но, иногда, я чувствую себя плохо. Я чувствую, что я вторгаюсь в твою новую жизнь.
— Все в порядке, даже не беспокойся об этом. Мы с Мэттом были вместе слишком долго, ты ничему не мешаешь.
Она отстраняется и смотрит мне в глаза:
— Я хочу кое о чем поговорить с тобой.
— Ладно, — подозрительно отвечаю я, не зная, о чем она хочет поговорить.
— Я думала о нашем вчерашнем разговоре. О возможности для тебя выйти из зоны комфорта и узнать жизнь.
— Точно, — это правда. Несмотря на то, что я в ужасе. Но это — может быть прекрасной возможностью заново открыть себя и вырваться из моей оболочки.
— Я договорилась, — говорит она с волнением. — Моя подруга Холлин на следующей неделе присоединяется к программе «Дорогая Жизнь». Ее цель — помочь справиться с тем, что мешает тебе в жизни, вырваться на свободу и двигаться вперед. Отпустить прошлое, осознать ошибки, неудачи, недостатки, потери и научиться жить снова. Я не знаю, — она пожимает плечами, — думаю, это будет неплохо для тебя. Давай я покажу тебе сайт. — Аманда открывает свой iPad и начинает печатать в браузере. Два слова будто ударяют меня.
Обрести свободу.
Ни в коем случае, моя бабушка не ограничивала меня. Она обеспечила меня, воспитала и дала мне прекрасную жизнь. Но это нечто большее. Я уже поняла это за несколько дней пребывания с Амандой.
Во-первых, есть любовь. Настоящая любовь. Не любовь в фильмах, которые я смотрела всю свою жизнь. Реальная любовь между двумя людьми. Со страстью, недостатками и достоинствами.
Я хочу этого.
Существует целый мир, которого я не знаю. Мир, за пределами того места, который я называла своим домом. Есть еда, которую я хочу попробовать. Места, которые хочу увидеть. Люди, которых я хочу встретить. Но я не знаю, как это сделать.
— Вот.
Аманда вручает мне планшет и возвращается к перемешиванию соуса.
Я смотрю на сайт с яркими цветами и фотографиями людей, смеющихся и улыбающихся. Каково было бы быть одним из этих людей? Иметь друзей, быть с кем-то в подобных отношениях.
— Не знаю, — говорю я нервно. — Похоже, это для людей, переживающих трудное время.
— Программа для всех, — говорит она успокаивающе. — Каждый может вступить туда, чтобы изменить свою жизнь.
— А что по поводу работы? У меня нет денег. Я не могу постоянно надеяться на тебя.
— Мне ничего не надо, — Аманда оборачивается и вручает мне конверт, который был на стойке. — Ты должна была получить это три недели назад, когда тебе исполнилось двадцать один год.
Перевернув конверт, я вопросительно смотрю на Аманду:
— Что это?
Она кивает на конверт.
— Открой его.
Я открываю его и вижу чек с моим именем. На нем сумма за пятьдесят тысяч долларов. С удивлением я спрашиваю:
— Что это?
— Я тоже получила такой, когда мне исполнилось двадцать один. Судя по всему, наш отец решил открыть нам счет, когда мы были младше.
— Это мое? Все это?
— Да, милая.
— Но у меня никогда не было денег до этого, — говорю я растерянно.
Аманда посмеивается, когда открывается дверь дома.
— Похоже, нам нужно открыть банковский счет.
— Думаю, да.
Я сижу за барной стойкой, глядя на мой чек, когда Мэтт выходит в кухню. Его галстук ослаблен на шее, а рукава рубашки закатаны.
— Какой чудесный день, — говорит он с сарказмом, заглядывая в холодильник.
Он вытаскивает контейнер с молоком, и, взяв из шкафа над холодильником коробку с белковой смесью, высыпает ее в молоко.
— Эй, мы собирались поесть, — говорит Аманда недовольно.
— Не беспокойся, милая, я тоже. У меня около ста пятидесяти калорий, которые мне еще нужно сжечь.
Мэтт пытается набрать массу еще до свадьбы. Его план состоит в том, чтобы набрать вес и мускулы, и это за два месяца до нее. Аманда думает, что это смешно, так как у него тело как у Зака Эфрона16. Сейчас я знаю, как он выглядит благодаря Google.
Все еще думая о возможности присоединиться к программе, которая поможет мне узнать новое, я спрашиваю Мэтта:
— Плохой день?
Он качает головой:
— Нет. Просто слишком дерьмовый день.
Прочистив горло, Аманда спрашивает:
— Все в порядке с твоим, ну, игроком?
— Нет. Но я разговаривал с Хэлом, главным менеджером и одним из игроков.
Мэтт смотрит на меня, пытаясь быть осторожным:
— Он собирается вступить в программу «Дорогая Жизнь». Он некоторое время думал об этом. И мы все согласны, что это может быть хорошо для него. Руководство готово принять любое расписание этой программы. Мы просто хотим, чтобы его состояние улучшилось.
— «Дорогая жизнь»? — спрашиваю я. — Возможно, что и я присоединюсь к этой программе.
— Правда? — спрашивает он удивленно.