Когда врач закончил и вышел, у Криса зазвонил телефон. На экране высветился номер Вероны, и он сразу решил, что подруга подождет.
Переговорив с врачом и убедившисть, что с Берди все в порядке, он двинулся дальше. По дороге перезвонил Вероне.
— Что там у тебя? — без лишних предисловий спросил он. — У меня сплошные переговоры.
— Я тебе по-дружески звоню, — начала Верона.
М-да… Звучит пугающе. Может, сама решила уйти? Было бы неплохо — меньше хлопот.
— Очень мило с твоей стороны, Верона. — Он подавил зевок. — Ужасно рад это слышать.
— Боюсь, новости плохие.
«Опять плохие новости? Что на этот раз?»
— Тут был оползень, — продолжала она. — Твой дом немного пострадал.
— Мой дом? — встревожился Крис. — Ты это о чем?
— Я проехала мимо — специально, убедиться, что все в порядке. А там… Наверное, все только что произошло. Там были пожарные машины и «Скорая помощь», и все спрашивали, был ли кто внутри. Я им сказала, что нет.
— Мой дом? — повторил Крис. — Этого не может быть!
— Крис, я не виновата, — сказала она противным елейным тоном. — Виновата погода. Дождь так и льет, представляешь?
— Господи, боже ты мой! — взорвался он. — И сильные повреждения?
— Да, Крис, сильные. Дом практически накрыт слоем грязи. Нам повезло, что нас там не было — оказались бы заживо погребены.
— Мой дом накрыло оползнем? Со всем содержимым? — Он никак не мог поверить в услышанное. — Мой дом?!
— Боюсь, что да.
— Позвони обоим моим секретарям. Пусть немедленно поедут туда.
— Я бы позвонила, Крис, но у меня нет их домашних телефонов. Лучше тебе сделать это самому.
— От тебя много проку, ничего не скажешь.
— Если бы мы жили вместе, все было бы иначе.
Он отключил связь, связался со своим помощником в Лос-Анджелесе, велел съездить на место и посмотреть, что там можно еще спасти.
— Там внутри сейф, — сказал он. — Найди его! А как найдешь — не спускай с него глаз!
Глава 25
— Иди за мной. — Беверли поманила Либерти. — У меня есть несколько минут, давай займусь твоими бровями.
— Я не уверена, что… — замялась Либерти, опасаясь, что Беверли ее изуродует. Ей самой ее густые брови нравились, они придавали изюминку ее лицу — так считала Либерти.
— Не спорь, сестренка, сама увидишь, — перебила Беверли. — Сделаю бесплатно, так что идем.
— Ну, ладно, — уступила Либерти и встала. Почему бы нет? В конце концов, терять нечего — кроме бровей. К тому же Деймон Доннел с час назад отбыл, так что самое важное событие уже состоялось.
Они прошли в гримерную, где Беверли усадила ее в кресло, накинула на плечи полотенце и сказала:
— Наверняка тебе это сто раз говорили. А теперь и я скажу. У тебя прелестная мордашка, великолепно вылепленная. Никогда не думала поработать моделью?
— Да нет… — ответила Либерти, разглядывая себя в зеркало. — Меня работа модели не привлекает. Я певица.
— И работа есть? — уточнила Беверли.
— Да, — вздохнула Либерти. — Работа официантки.
— А ты хоть отдаешь себе отчет, что с такой внешностью ты могла бы зашибать бешеные бабки?
— Правда?
— А то! — Беверли отступила на шаг, изучая лицо Либерти. — Если хочешь, могу свести тебя с агентом, а?
Что за чудный день! Сперва Деймон, теперь это. Дела определенно идут на лад.
— С чего вдруг вы ко мне так добры? — не удержалась она.
— С того, что я через все это сама прошла. И официанткой тоже работала, — пояснила Беверли. — Да уж… И отлично знаю, каково это — когда с тобой обращаются так, словно тебя не существует.
— Вы все понимаете, — сказала Либерти, дивясь на эту женщину в сногсшибательном костюме от Армани.
— Я ведь как гримером стала? Мне тоже кто-то помог, — продолжала Беверли. — Так что… когда могу — всегда стараюсь помогать.
— Но вы такая красивая! — проговорила Либерти. — Почему вы сами-то не модель?
— Мне нравится моя работа, — ответила та. — Меня все устраивает. К тому же стара я уже моделью быть. Мне скоро тридцать.
— Много!
— Для модельного бизнеса — очень много. — Беверли кивнула. — Там таких называют динозаврами.
— Кого, например?
— Синди Кроуфорд, Линду Эвангелисту, — небрежно бросила Беверли. — Всех, кому за тридцать.
— Вот это да!
— Так что скажешь? Не хочешь попробовать? Заработать настоящие деньги? У Уитни Хьюстон так и получилось: она сначала стала преуспевающей моделью, а уж потом певицей.
— Может, поймать вас на слове? — неуверенно произнесла Либерти.
— Обязательно! — поддержала Беверли, доставая смертоносный пинцет. — А теперь сиди спокойно, не шевелись, сейчас мы с твоими бровками разберемся.
Либерти со страхом поняла, что отказываться поздно.
— Откинь голову назад и расслабься, — приободрила ее Беверли.
— А больно не будет?
— Немножко, может, и будет. — Беверли стала выщипывать волоски.
— Ой! — закричала Либерти, чуть не выпрыгнув из кресла. — Больно!
— А ты как думала? — небрежно отозвалась Беверли. — Красота требует жертв. Сама никогда не выщипывала?
— Нет, — скривилась Либерти.
— Оно и видно. У тебя тут прямо заросли.
— Ой!
— Можно было бы использовать воск, это не так больно, но у меня с собой ничего нет.
— Боль я могу терпеть, — проговорила Либерти, стиснув зубы, — если хорошо получится.
— Страдай, девочка. Можешь мне поверить, бразильская эпиляция намного хуже.
— А это что такое?
— Э, да ты, я вижу, совсем зеленая.
Либерти закрыла глаза и стала представлять себе возможный результат. Синди вечно роется в журналах мод и тычет ей в нос старые фотографии Мадонны и Дженнифер Лопес. Когда-то у обеих были очень густые брови, а теперь обе выглядят намного интереснее. Может, их успех связан с бровями?
Да, точно!
— Как, по-вашему, продвигаются съемки клипа? — спросила она, чтобы отвлечься от болезненной процедуры.
— Да грохоту больно много. К этому стилю надо привыкнуть.
— А вы с этим Джимми знакомы?
— Я их всех знаю, — ответила Беверли. — Чай, в одних клубах тусуемся.
— Интересно, наверное, все время со звездами?
— Да, Джимми крутой парень. Сейчас он на подъеме — если не профукает свой шанс.
— Мне его музыка нравится, а слова — нет. — Либерти вроде бы притерпелась к боли. — Я мистеру Доннелу так и сказала.
Беверли замерла.
— Ты так и сказала Деймону, что слова тебе не нравятся? — переспросила она изумленно.
— А что? — невинно спросила Либерти. — Не надо было?
Беверли рассмеялась и помотала головой.
— Мистеру Деймону никто не высказывает своего мнения. Он же царь и бог.
— Ну, — беспечно проговорила Либерти, — он меня сам спросил.
— Да?
— Я сказала, что музыка мне нравится, а стихи чересчур сексистские. Как и клип. Надо было такое придумать, чтобы девушки трясли перед камерой телесами? Как это понимать?
— Именно этого хочет публика, — заметила Беверли. — После таких откровенных клипов диски на «ура» расходятся.
— Тем хуже!
Беверли продолжила колдовать над бровями.
— А ты чем хочешь народ удивить?
— Я исполняю свои песни. Ну, как…
— Как кто? Дайана Кролл?
— Нет, она джаз поет. И вообще, я не люблю аналогий. У меня мама была певица, — грустно добавила она, припомнив старые времена, когда Дайан еще выступала. — Я, можно сказать, выросла среди музыкантов. Я была помешана на Шаде.
— А-а, «Ловелас» — это классика, — согласилась Беверли. — Ты тоже в таком ключе?
— И да, и нет. Надеюсь все же, что я никого не повторяю. Я Деймону сказала… Я могу называть его Деймоном?
— Не знаю, — ухмыльнулась Беверли. — Сама-то как считаешь? Можешь?
— А почему нет?
— Долго ты с ним разговаривала?
— Достаточно долго, чтобы он успел дать мне визитку и предложил привезти ему кассету с записью.
— Ты там поосторожнее, — предостерегла Беверли. — У них у всех одно на уме. Известно что. Пусть он царь и бог, но в глубине души такой же кобель, как все мужики.
— Это я понимаю, — сказала Либерти. — Но он ведь женат, кажется?
— Да, женат. Женатее не бывает. А его старая карга… Не советую тебе с ней связываться! Ни в коем случае!
— Не собираюсь.
— Ташмир — настоящая хищница, — предупредила Беверли. — Если она тебя застукает со своим мужиком, то вышибет из тебя душу восьмисотдолларовыми шпильками. Я серьезно говорю!
Сразу как объявили перерыв, Синди подхватила подругу под руку и потащила к столу с закусками.
— Умираю с голоду, — пожаловалась она и набила рот чипсами, запивая кока-колой из банки. — У меня от этих танцев уже ноги подкашиваются.
— У тебя отлично получается, — похвалила Либерти. — Смотришься намного лучше остальных. Из всех них ты самая соблазнительная.
— А большая у меня задница? — спросила Синди, продолжая налегать на чипсы. — Огромная? Или ничего?
— Говорю тебе, это то, что нужно. Операторы и осветители слюной изошли.
— Еще бы, — согласилась Синди и взяла себе печенье. — Эй, а с тобой-то что случилось? Ты какая-то не такая.
— Беверли мне брови выщипала. Нравится?
— Небо и земля! Так намного лучше, — сказала Синди, жуя печенье. — Может, и мне сделать? Как думаешь?
— Забудь про брови, у меня другие новости есть, — перебила Либерти и поведала Синди о своем разговоре с Деймоном.
— Вот это да! — Синди разинула рот. — Я так и знала, что это будет знаменательный день.
— Да… — мечтательно проговорила Либерти. — Он был без своих дурацких очков. И знаешь — у него такие красивые глаза! Такие проникновенные и одновременно сексуальные.
— Что?
— Что слышала.
— Вот те на! — Синди ни на секунду не переставала жевать. — Я что-то не врубаюсь. Он же женат, забыла? А у нас с тобой железное правило: к женатым на пушечный выстрел не подходить.
— Я же не в этом смысле. Просто у него очень выразительные глаза. Будто он тебя насквозь видит. Ну, ты понимаешь… такой пронзительный взгляд.
— Ну ты даешь! — протянула Синди. — Ты, часом, не влюбилась?
— Не влюбилась! — возмутилась Либерти.
Синди с сомнением хмыкнула и глотнула кока-колы.
— Вот погоди, Кев узнает, с кем ты познакомилась.
— А Кеву я говорить не собираюсь.
— Как это?
— Сначала отнесу Деймону кассету и посмотрю, что из этого выйдет. А уж тогда…
— Ах, он уже и Деймон? — поддела Синди. — А куда подевался мистер Доннел?
— Синди, кончай дурака валять, мы серьезно разговариваем!
— Бедняга Кев! — Синди вздохнула.
— С чего это он бедняга?
— А с того, что ты слишком серьезно все восприняла, а это чревато, — нараспев произнесла Синди.
— Деймон Доннел — это работа, — строго произнесла Либерти. — Вдруг он мне пробиться поможет?
— Ну конечно, поможет. С его большими выразительными глазами и большим выразительным членом.
— Какая ты вредная! Все совсем не так.
— Все с самого начала было так, сестренка. С того дня, как ты положила на него свои очаровательные зеленые глазки.
— Это потому, что я восхищаюсь его талантом. Он не такой, как все.
— Они все не такие, как все — когда у них эрекция.
— Хватит, Синди. Перестань!
— Перестану, если ты перестанешь.
После обеда на площадке появилась Ванесса, модная нынче девица, снявшаяся в нескольких клипах, в том числе с Ашером. О чем она усиленно трезвонила на каждом углу.
Ванесса была пуэрториканка, смуглая знойная искусительница, с волосами до пояса, гибким телом и фантастическим самомнением. Она мнила себя звездой и держалась соответственно. Ее роль в клипе заключалась в том, чтобы виться вокруг Прыткого Джимми, в то время как так называемые толстухи, в разной степени раздетости, колышут вокруг них телесами.
— Ходячая стерва, — шепнула Беверли. — Меня к ней не подпускают. Всюду таскает своих гримеров — вот пусть и насладятся.
В алом платье с разрезом, Ванесса так и льнула к Джимми, а тот не возражал.
После двух дублей Ванесса показала свой норов. Она шагнула к режиссеру и принялась высказывать ему замечания. Говорила она с явным бруклинским акцентом.
— Парень, мне не по душе, как у вас тут дело поставлено. Как вы меня снимаете? Что это за гребаный свет? Все сначала.
Малик был недоволен. Какое-то время он ее слушал. Потом, когда к разговору стал проявлять интерес Джимми, Малик рассвирепел и объявил Ванессе, что, если ей что-то не нравится, она может отваливать.
Она отвалила.
Малик тут же объявил перерыв, отошел в сторонку и набрал номер.
Через пару минут он прямиком направился к Либерти.
— Кажется, это ты сегодня с Деймоном говорила, да? — Та кивнула. — Тебя вроде бы Либерти зовут? — Она опять кивнула. — О'кей, Либерти, тебе, похоже, подфартило.
— Что?
— Деймон хочет, чтобы ты снималась в клипе.
— Я?
— Да, ты.
— В каком качестве? — не поняла она.
— Вместо Ванессы.
— Я… я пою, а не танцую.
— А Ванесса что? Танцует? — усмехнулся он. — По-моему, нет.
— Но…
— Послушай меня. — Он начинал терять терпение. — Тебе надо только делать то, что делала она — виться вокруг Джимми и изображать страсть. Это ты можешь?
— Вы, может, не заметили, но у меня подвернута лодыжка и ожог на руке.
— Руку закроем, а двигать ногами тебе не придется. Льни к нему — и все.
— Послушайте, я…
— Бев, Фантазия! — позвал Малик, не дав ей договорить. — Идите сюда! Деймон хочет, чтобы эта девушка выглядела как надо. Нарисуйте ей лицо, волосы удлините — короче, все сделайте, как положено. Фантазия, посмотри, платье Ванессы на нее налезет? И надо какими-нибудь перьями ей руку прикрыть. За работу, дамы, мы и так выбились из графика.
Либерти покачала головой. Что за день? Чем она это заслужила?
А с другой стороны — почему бы и нет? Разве она не молила судьбу об удаче?
Беверли отвела ее назад в гримерную и опять усадила в кресло.
— Видишь, что значит — брови выщипаны? — усмехнулась она. — Так, девочка, сейчас мы тебя красивой сделаем.
— Это какой-то сон! — Либерти все качала головой. — Разве так бывает?
— Деймон дал команду — все под козырек. — Беверли отступила назад и критическим взором оглядела Либерти. — Надо полагать, ты ему приглянулась. А сколько заплатят, не сказали?
— Об этом разговора не было. Попросить столько же, сколько Синди платят?
— И думать не смей! — возмутилась Беверли и принялась влажной губкой накладывать ей на лицо основу под грим. — Проси тысячу баксов, потому что ты в главной роли.
— Тысячу? — Либерти не поверила своим ушам. — Они ни за что не согласятся. Это же куча денег!
— Хочешь, я им скажу? — предложила Беверли. — У меня с этими ребятами разговор короткий.
— А можете?
— Запросто. А ты, когда станешь звездой, возьмешь меня персональным гримером. Да, и еще: если кто спросит — ты в профсоюзе.
— А ничего, что это неправда?
— Девочка, — покачала головой Беверли, — тебе еще учиться и учиться. В делах ничего не смыслишь. Сколько тебе лет?
— Девятнадцать. Я смыслю. Я уже немного покрутилась.
— Девятнадцать? Сущий ребенок. И раз большой испорченный дядя Деймон положил на тебя глаз — будь очень и очень осторожна.
— В каком смысле?
— Я тебе уже говорила и могу повторить: Деймон играет по-крупному. — Беверли пальцем наложила ей на веки тускло-медные тени. — Очень и очень по-крупному.
— Главное — чтобы ему моя кассета понравилась.
— И что ты тогда станешь делать? — спросила Беверли, придирчиво оглядывая свою работу. — Думаешь, переспишь с ним и получишь контракт на диск? Если таков твой план, советую сперва подписать контракт.
Либерти пожала плечами.
— Пока у меня никакого плана нет.
— У тебя, может, и нет, а у Деймона уже наверняка есть.
— Вы же сами сказали, он женат.
— В мире хип-хопа брак ничего не значит. — Беверли достала бежевый блеск для губ. — Для этих ребят это как спорт, трахаться направо и налево для них привычное дело. Да уж… — она закатила глаза, — я бы тебе столько порассказала!