И после того раза он даже не звонил ей. Хотя хотел. Не обрёл Павел гавани в новом месте. Вроде всё нормально, жена хорошая, спокойная, дочь — красавица маленькая, а на душе — горько. Часто он мыслями к Вере убегал, только уже не такой он был теперь, как в молодости, уже не мог прийти к ней после всего и бесстыдно так в глаза посмотреть, зная, что примет, не прогонит.
У доктора он узнал, когда рожать Вере и сам пришёл её из роддома забирать. Набрался смелости, сцепил зубы, не обращал внимания на яд, лившийся на него без стеснения со стороны Вериных родственников, и стоял под дверью роддома, возле машины своей, ждал, когда выйдет. И снова дрогнуло внутри, когда она, худющая, в отличие от большинства разродившихся, бледная, показалась на ступенях. Сама выглядит так, словно её пытали там, в стенах этих, несколько месяцев, а в глазах — такой блеск, такое счастье, что от этого и у него дыхание перехватило. У Веры улыбка с лица исчезла, когда Павел подошёл с букетом и, отодвинув в сторону сестру, забрал свёрточек голубой себе, а ей цветы вручил. Коротко так отрезал:
— Я тебя сам домой отвезу.
Сестра с матерью чуть взглядом его не убивают, уже медсёстрам рассказывают, какой негодяй он, как бросил её, и чего теперь припёрся? А Паша и не смотрит на них, только на неё и ждёт ответа. И Вера согласилась.
Когда уже дома были, родственники, мать и сестра, никак не хотели понимать, что им пора бы уйти уже. Пришлось Павлу всё-таки напором их проводить. В это время Вера кормила сына и не сразу заметила, как он остановился и замер на пороге. Любовался ею и тем комочком, что на руках эта женщина держала. Лишь когда она на него взгляд перевела, Павел от косяка оттолкнулся, возле жены бывшей на колени упал и попросил:
— Вера, прости меня. Если можешь, прости и прими обратно.
И она приняла. Она всегда так делала. Потому что любила его любого.
***
В этом году у Саши умерла мама. Эти похороны она навсегда запомнит до каждой мелочи. Потому что нить с прошлым словно оборвалась. Саша стояла на кладбище возле могилы и думала о том, что ей некуда больше приезжать. Этот дом в таком родном Жоведе, средь лесов затерявшемся, теперь уже не её. И не в наследстве дело, а в атмосфере, в том, кто именно её тут всегда ждал. С сестрой у них, конечно, хорошие отношения и приезжать к ней в гости Саша будет. Только вот разница в чём: в гости, не домой.
Иван обнимал жену, успокаивал. Старался помочь, чем может. А Евгений на лавке возле забора сидел. Как когда-то. Смотрел в небо, не видно звёзд ещё, и вспоминал, как тогда с Марией тут говорили. Как больно было, когда Саша, его Саша, за Илью пойти согласилась. Как через силу себя заставил отпустить её, к Илье подтолкнуть. Всё также видно лес с этого места. Голову повернул — вон дом Марии. Его перестроили, не узнать. Много раз он видел тех, кто теперь там живут, ведь Саша маму с сестрой часто навещала. Только для него он навсегда останется домом Марии. Все чувства, что тогда испытал, до сих пор в нём живы. У Ангелов хорошая память. Он рад, конечно, что у Саши теперь Иван есть, и что счастлива она с ним. И не рад тоже. Это не ревность — сожаление. О том, что ему никак не быть на месте Ивана. Несправедливо. Не только в его любви дело, — знал, что и она не забыла. Отвлеклась, переключилась, земное счастье почувствовала, но глубоко где-то в ней всё равно его образ так и остался единственным. Недостижимым. Мечтой трепетной, о которой сама себе думать запрещала.
Со двора вышла Саша, она хотела посидеть тут в одиночестве. Рядом на лавку присела и тоже, глядя на лес этот, в воспоминания погрузилась. Детство перед глазами проносилось, такое далёкое, будто и не её вовсе. Юность, Илья, Катенька, мама, тот сон, который здесь увидела. Евгений смотрел на профиль любимого человека, не удержался, руку её накрыл и в этот момент услышал шёпот:
— Я всё равно тебя люблю. Почему? Разве можно любить двоих? Наверное, да, если любовь эта разная. Я хочу, чтобы ты знал: я тебя не забыла. Прости, если мои глупые чувства тебя оскорбляют. Только они не уходят. Наверное, потому что ты такой особенный. Ни один человек с Ангелом не сравнится. Пообещай мне, что когда я умру, ты меня встретишь. Именно ты. Не мама, не папа, ни кто другой, — встреть ты, пожалуйста.
И замолчала. Это были первые слова к нему за последние годы. С тех пор, как с Иваном сошлась, она ведь даже имя его не произносила. Даже мысленно. Помнила, верила, но старалась по-другому жить. А в этот день похорон как прорвало что-то внутри, вся боль снова вырвалась.
Когда Иван подошёл, на какой-то миг Саша угрызения совести почувствовала, но потом прогнала их. Ведь это всё такое разное и неподвластное ей.
Глава 16
1998 г.
А в этом году не стало Ивана. Как-то так резко, неожиданно. Вчера был — сегодня нет. Да что там вчера, ещё вот только несколько минут назад он звонил ей, сказал, что уже освободился и едет домой. Спросил, что купить по дороге. Саша ответила:
— Ничего, любимый, всё дома есть.
— Тогда я скоро уже буду. Накрывай ужин.
Иван частную практику открыл, чтоб на пенсии, которая уже маячила впереди, копейки не считать. Поэтому и в выходные теперь бывал занят. Вот почему его в ту субботу дома не было. Саша Катерину проводила, а внуки с ней остались. Ирочка с ними нянчилась в детской, когда телефон зазвонил. Иван-то ещё не приехал, она вроде и волновалась, но, как и все люди, в первую очередь думала о том, что кто-то его задержал или срочное что-то. А может, всё же решил в магазин заехать. Но голос незнакомый милиционером Костюшкиным представился и сообщил, что Иван в аварию попал. Сердце вниз упало, голос пропал, но мысли-то всё равно были о том, что нужно Кате позвонить, пусть вернётся и с детьми побудет. А ей, Саше, в больницу нужно, к нему. А когда спросила, в какую мужа отвезли больницу, услышала то, что весь год потом в ушах звучало: «Он не выжил. Мгновенная смерть».
Как и что потом делала — не помнила. Как старшая дочь приехала, как в морге были, как к похоронам готовились — ничего не помнила. Только возле его могилы очнулась. И поняла, что уже ничего не вернуть, не сказать. Хотя и невысказанного между ними ничего не было. Но хотелось ей ещё и ещё ему говорить, что любила, и любит, и что счастлива с ним. Была. Как много Иван для неё значил!
Остались дети, внуки, любимая работа, но без Ивана вновь вернулась пустота в её жизнь. Вроде и есть, чему радоваться, и Саша радуется. Любит свою семью, всё свободное время им отдаёт, а внутри всё равно пустота. Это одиночество. Оно есть, даже если ты не один. Как будто забрали половинку- тебя поломали.
Стал часто сниться Евгений. Он каждый раз ей что-то во сне говорил, только она не помнила слов. И становилось легче.
***
На работе хоть и уважали все Ковалёву, признавали открыто её заслуги, тем не менее, аккуратно намекали, что пора бы уже и молодым место освобождать. Это ранило Сашу в этот год особенно, ведь благодаря своей занятости чувствовала себя не такой одинокой. Главврача просила: потерпите меня ещё немного, а тот уходил от прямого ответа. Слов много, а смысла нет. Точнее, вроде и понимает, не гонит, но в то же время даёт понять, что пора бы уже, пора.
Вышла на пенсию. Плакала теперь много. Неприкаянной себя чувствовала, а на что переключиться — не знала. У Ирочки возраст почти переходный, ей с мамой откровенничать, да и просто беседы вести некогда. А вернее всего, желания нет. Есть ещё Катюшины детки, их берёт на выходные нянчить. Но выходных всего два, а что ещё пять дней в неделю делать?
Стала чаще к Наде ездить. Но той тоже особо некогда разговоры вести. Это попервой они сидели и часами своё детство вспоминали, а позже, когда уже привыкла Надежда, что сестра частенько приезжает, только примет её и давай снова хозяйством заниматься. В селе — не в городе, любила она повторять. Чтоб не стеснять Надю, Саша тоже стала с ней в огороде возиться, а ещё любила просто из дому уходить. Пройдётся по селу, возле каждого знакомого дома постоит, повспоминает. Потом на реку, потом в лес.
Пока однажды не услышала, как племянницы младшие между собой переговаривались, что надоело им тесниться, когда она приезжает каждые две-три недели. Кровать одну ей освободи, а самим ютись. А то как ещё и Иру часто с собой берёт...
«Лишняя», думала про себя. И перестала в Жоведь приезжать. Но и Киев не радовал. Не для пенсионеров город.
Глава 17
2006 — 2007гг.
Дождалась когда Ирочка школу закончит, поступит и объявила дочерям о своём решении уехать.
— Мама! — в отличие от Кати Ира негодовала. — А мне как же?
— Ир, ты можешь остаться. Даже нужно тебе остаться. Институт требует.
— А где мне жить? Ты квартиру продашь, чтобы дом купить, а мне куда идти? В общагу?
— Ира! — прикрикнула Катя. — А ну, вежливее с мамой! Иди работать, и будет на что снимать себе жильё отдельное.
Катерина полностью поддерживала мать. Она знала, как той плохо без Ивана, мается, не найдёт себе места. Катерине хотелось чем-то помочь, только своих дел не в проворот, вообще ни на что времени не хватает. Потому ну никак не может она больше времени маме уделять. Тут бы про мужа не забыть в этой спешке ежедневной. Да и Геническ, где мать присмотрела домик, тоже казался Катерине прекрасной идеей. Пусть не Чёрное, тем не менее море, залив точнее, сразу за воротами. Они ездили уже все вместе, одобрили мамин выбор. Возле забора с улицы лавочка удобная, сядешь на неё и прямо перед тобой на сколько видно голубое всё: и море, и небо. А за десять минут ходьбы и городской пляж в центре города. Будут дети к бабушке каждое лето на оздоровление отправляться.
— Мам, на меня рассчитывай. Я помогу тебе с переездом.
Так и решили. Квартиру продали, дом в Геническе купили. Ира, скрепя сердце, нашла место официантки в вечернюю смену. Хотя ей всё равно казалось, что её предали. Какая разница матери, где целыми днями куковать? Что тут, что там, одна малина. А ей теперь, бедняжке, днём учись, вечером работай, а отдохнуть когда? А погулять? К Кате даже на первое время отказалась переезжать, вот ещё! Мало мать мозг выносит со своими устаревшими взглядами, ещё сестринских нравоучений не хватало. Короче, обиделась она на всех. Сговорилась Ира с подругой, вместе сняли однокомнатную квартирку.
Саша переехала летом. В этот первый год в новом городе, почти каждый день она ходила на пляж. Не на весь день, конечно. Никогда не любила в самую жару на солнцепёке жариться. С утра Саша вставала раненько, в семь уже возле воды, а после девяти — обратно собирается. А потом домом заниматься. На целый год умудрилась растянуть ремонт и обустройство двора. Специально всё медленно делала, чтоб руки были заняты и мысли.
А когда уже всё переделано, любила выходить за двор, на скамейку присядет и любуется. И сидит так часами, и ничего не нужно больше. Хорошо. Просто хорошо. Тихо тут и спокойно. И мысли не тревожат, не бередят раны душевные, когда смотришь на воду перед собой. Там дальше горизонт цветами переливается, чайки кричат. Перед её домиком редко люди загорать устраиваются, предпочитают до широкого пляжа дойти, тем более до того рукой подать. А Саше тут больше нравится. Не много места, всего метра два с половиной песка полоса, да камни огромные как граница между сушей и водой, зато спокойно. Зимой, правда, ветра с моря сильные дуют, суровые. Только забор высокий спасает двор. Зимой так не посидишь долго, не больше получаса выдерживает Саша. Евгений тоже любит так с ней тут сидеть, на скамье на этой, деревянной. Оба вдаль смотрят. Она молчит и он молчит. Он и сейчас смотрит на неё и понимает, что всё равно — любит. И такую её, старую любит. Нет ему ближе и роднее никого, чем Сашка. Сашенька.
Первое лето и внуки до самой школы с ней тут остались. И помощь и отрада. И осенью на каникулы приезжали. А зимой не захотели, с родителями куда-то отправились. И на следующее лето приехали. Катерина часто звонит, почти каждый день. Говорят они по нескольку минуток всего: как дела, как здоровье, чем занималась. Но тепло внутри, что дочь пусть и эти обычные вопросы, но не забывает задавать. А если какой день-два не позвонит, то потом всегда извиняется, и старается чуть подольше с мамой поговорить. А Ира, та редко звонит. Очень редко. И приезжала всего-то раз. И то, было чувство у Саши, что не к ней, а к морю приехала.
И всё же, Александра счастлива здесь. Даже сидеть вот так, без мыслей и дел, и то легче, чем в бетонных стенах одинаковых скворечников, где людей — сотни, а поговорить — не с кем.
И Таня даже в гости один раз приехала. Долго они не виделись, хотя дружили все эти годы. Таню муж в Казахстан увёз вскоре после Сашиной свадьбы с Ильёй. Уже там, на его родине она замуж выходила. За все эти годы только два раза и виделись: раз Саша к ней ездила и вот, наконец-то и Таня родную Украину навестила. А так в основном всё письма друг другу писали. Потом, конечно, уже и звонить начали, но реже, ведь дорого. А теперь и по Интернету можно общаться. Так и договорились. Неделю Таня гостила. Саша её даже и не сразу узнала, как встретила: неужели же эта старая морщинистая женщина -это та разбитная и смелая девчонка, что сама на месте не сидела когда-то и ей не давала покоя? Жизнь у неё тоже нелёгкая сложилась, но благодарна и за такую. Дети выросли, разъехались кто куда, редко навещают их с отцом. А старший сын ещё по молодости с родителями разругался, и вот уже больше пятнадцати лет как ни слуху, ни духу. Только от знакомых иногда и доходит весточка, что жив ещё.
— Умру, — Таня говорит, — а он и не узнает. А как узнает — и на могилу мою не придёт.
— Из-за чего он так?
— Он девушку одну очень любил. Но мы с отцом против неё были. Она слишком развязная была, слишком много позволяла мужчинам. Короче, сын мой не верил нам, а мы с мужем точно знали, что спит она с кем захочет, не сдерживает себя. А сыну моему плачется, что это наговаривают на неё, завидуют её красоте да их совместному счастью. В общем, отец запретил на ней жениться, я поддержала мужа. Вот с тех пор и не общаемся. Не простил нас.
— Они вместе до сих пор?
— Да нет. Через года три разбежались. Только нас он всё равно не простил. Потому что у него тогда с отцом до драки дошло.
— А ты, Тань, пыталась с ним поговорить потом, уже после их развода?
— Да тысячу раз! У меня его телефона нет. Я письма писала. Мне его друг адрес дал столичный. Но ответа ни разу не было, а потом, наверное, переехал, потому как письма возвращаться стали.
— Где он теперь?
Таня расплакалась:
— И знать не знаю. Ой, Сашка, как сердце болит!
После Тани племянницы приезжали. Хотя, они и в первое лето приезжали. Надя — та нет. Та вообще, кроме ближайших к Жоведю городов — Чернигова, Бахмача и Киева, — никуда в жизни своей и не ездила. Соседние сёла не считаются.
Вот так и течёт теперь Сашина жизнь. Но она довольна. Не зря прожила, детьми гордилась. Теми, которых у неё несколько десятков, ведь каждого, кому помогла на свет появиться, своим ребёнком считала. Из них мало кто знал о ней и о роли её, но было несколько человек, кому родители рассказали. И те приходили иногда, ещё когда работала. Среди них и мальчишка один, полюбился ей больше всех, — Александр. Это Веры и Павла сын. Его в честь неё Вера назвала. Он только вот школу закончил. Умнейший мальчуган! Судьба с ним жестоко, конечно, немного. Он в детстве болел много и с рукой проблемы, с правой. Хорошо, что он от природы левша получился. А так молодец — спортом занимается и какой-то конкурс околонаучный выиграл, его теперь по результатамв США учиться по бюджетной программе забирают.
С Верой они подругами стали. Та Павла простила и снова, сразу, как Александр родился, они семьёй стали. В сыне души не чают. Гордятся им. А Вера всё считает, что никогда не сможет отблагодарить Сашу за то счастье, что ей подарила.
Глава 18
2014 — 2015 гг.
Девятый год уже Саша на новом месте живёт. Летом полон её дом родственниками, а потом пустеет. Наконец она привыкла к такому ритму. Полюбила это место, этот дом. Приняла и то, что так теперь всегда будет — в основном одна. Ира так и звонит — редко, навещает раз в году. Так и не поняла Александра, где и когда она упустила дочь. Ведь вроде даже больше, чем Катерине ей времени уделяла, и давать могла всего тоже больше. А получила в ответ холодность и обиду. За что? Зато Катенька и дети её — отрада сердцу.