— У меня желудок слабее, — огрызнулся Альтинг, — он не выдерживает такого жесткого метода обучения!
Я безмятежно улыбнулся.
— Вообще-то, я тренирую учеников в использовании щита при помощи жены. Ее вихревые атаки, в отличие от моего кулака, щит не пробивают. Но увы — из-за кандалов и ошейника она не может колдовать. Так что кто решит прийти завтра — пусть прихватит с собой целителя: как-то так получилось, что для тех, кого я бью, дело зачастую заканчивается больницей, причем часто даже помимо моего желания.
— А, так именно в этом был смысл моего избиения? — мрачно спросил, поднимаясь и отряхиваясь, Альтинг.
— Смысл — это иллюзия. Условность, придуманная людьми. В природе нет смысла как такового, но есть причинно-следственные связи. Моя жена колдовать не может — значит, проверять твой щит приходится мне.
Он тяжело вздохнул, сунул руку в карман и достал что-то, похожее на ключик.
— Если ваша жена наломает дров — отвечать придется вам обоим, — предупредил он, протягивая его мне.
— Если мы наломаем дров, — спокойно поправил его я, сделав ударение на «мы» и взяв необычного вида ключ, — то как мы будем отвечать, увидят не все.
Горди сидела в нашей спальне на кровати, обняв руками коленки. Когда я вошел, она подняла на меня глаза.
— Хорошо снова быть дома… Правда, из-за этого гребаного ошейника я все не могу отделаться от мысли, что по-прежнему сижу в застенках у этих засранцев. Словно пиявка к душе присосалась…
— Я знаю, — кивнул я, — на мне тоже такой был, когда я посреди пустыни очнулся… Ну, когда меня туда отправили.
Скважины для ключа на ошейнике не оказалось, эту штуку — крохотный кристалл на стержне — надо было только прижать к ошейнику в правильном месте, и ошейник раскрылся.
— Где ты это взял?! — удивилась Горди, пока я снимал с нее наручники.
— У Альтинга. В смысле, один из моих «учеников» — брат Альты Кэр-Фойтл. Предусмотрительный сукин сын, однако. Ключ он привез с собой, но сразу мне не отдал, проверял мою реакцию… А зря, пришлось выбивать… Теперь лучше?
Горди уткнулась головой в мое плечо.
— Спрашиваешь…
— Отдыхай. Они уйдут через полтора часа.
Я вернулся во двор и снова уселся на веранде.
— Отдохнули? Упражнения со щитом отложим на некоторое время, пока у моей жены уймется злость, будем осваивать удары ногами.
Маэ-гэри — очень эффективный прямой проникающий удар, но я выбрал его по другой причине. Отрабатывается он очень специфичным образом: ученик, сидя на коленях, а точнее — касаясь земли коленями и пальцами ног, делает удар из этого положения, вначале как можно выше поднимая колено, а затем распрямляя ногу. По многолетнему опыту преподавания я знаю, что у неподготовленных новичков отработка маэ-гэри вызывает большие трудности, а также неприятные последствия в виде сильной мышечной крепатуры, ушибленных пальцев и тому подобные беды.
Сделка есть сделка, но я предупреждал, что путь каратэ сложен… И не обещал вести учеников маршрутами попроще!
* * *
Полтора часа спустя, когда донельзя измотанные свартальвы погрузились в свой броневик и уехали, а я вернулся в дом и сразу учуял в воздухе запах жареной рыбы.
Горди уже успела помыться, переодеться в домашнюю одежду и как раз готовила обед. Кажется, жизнь идет на лад…
Осталось только вышвырнуть сероухих паскуд из страны. Сказать проще, чем сделать.
— Я уже успел соскучиться по твоей готовке, — сказал я жене.
— Только по готовке?
— По тебе я всегда скучаю, когда тебя нет рядом, это само собой.
— Выкрутился, — улыбнулась Гордана.
— А то.
Она зажарила рыбное филе в кляре и почистила овощи, я же нарезал их на салат. Получилось не хуже, чем готовят в ресторанах, так что пообедали мы с аппетитом.
Впрочем, я заметил, что Горди задумчива.
— О чем ты думаешь?
Она подняла на меня глаза:
— Помнишь, несколько лет назад, когда я везла тебя к монастырю, мы остановились в отеле и ты рассказывал мне о своей прошлой жизни в другом мире?
Я бы не мог забыть: это была наша с Горданой первая ночь.
— Угу. И что?
— У меня было время подумать о том и о сем, в застенках у свартальвов заняться больше нечем… Ты рассказывал мне о людях, которые управляли летающими машинами, набитыми взрывчаткой, и падали на них с небес на врага.
— И?
— Я тут подумала — разбрасываться так человеческими жизнями нехорошо, да и где взять желающих… Но что, если сделать так, чтобы взрывчатка к летающей машине цеплялась снизу, а не складывалась внутрь? Тогда можно было бы, летая в вышине, сбрасывать вниз только взрывчатку. И враг бы ничего не мог поделать. Ведь таким образом было бы несложно прогнать серых обратно в Свартальвсхейм. Я так думаю, господь бы простил нас за то, что мы поднялись бы в небеса, не будучи ангелами… Вопрос в том, можешь ли ты объяснить устройство летающей машины. Если можешь — надо выбраться из Кортании куда-то, где ты все это объяснишь, и тогда…
Я тяжело вздохнул.
— Горди, я расскажу тебе кое-что… О своем детстве в той, прошлой жизни. Так вышло, что когда мне было десять-одиннадцать лет, я жил в подвале. Вся моя семья жила в подвале… Шла война, и нас регулярно… бомбили. Взрывчатка, сбрасываемая с неба, называется «бомба». По ночам я не мог спать из-за завывающей сирены воздушной тревоги, и из-за страха за родителей. В моей стране дома строили вот как наш дом — из бумаги. Потому нас бомбили не взрывчаткой, а зажигательными бомбами, такими вот чушками из термита. И по ночам родители поднимались наверх, дежурили в противопожарных командах. Когда где-то падала раскаленная «зажигалка», ее надо было схватить щипцами и бросить в ведро с песком… Песок в ведре превращался в застывшее стекло… В противопожарных командах дежурили даже дети постарше, но я был слишком мал. И сидел в подвале, успокаивая младших братьев и уверяя их, что утром мы все снова увидим маму живой и здоровой… Каждый день я молился духам, чтобы они помогли нашим летчикам — солдатам, управляющим летающими истребителями — прогнать вражеские бомбардировщики… Но мы проигрывали эту войну, наших летчиков становилось все меньше и меньше, многие из них от отчаяния садились в машины, набитые взрывчаткой, а бомбардировщики прилетали все чаще…
Я несколько раз моргнул и осознал, что все это время говорил, глядя остановившимся взглядом сквозь противоположную стену, словно пытался разглядеть сквозь пространство и время свое детство.
Гордана слушала, не говоря ни слова.
— Видишь ли, Горди, мой рассказ для тебя — только слова. Просто страшная история. Понять, что такое жить под бомбежкой и просыпаться ночью от воя сирены, может только тот, кто этот ужас пережил. И я не представляю себе, каково было моим родителям, которые дежурили на крышах под открытым небом, с которого сыпались раскаленные болванки… Таких детей, как я, было много-много тысяч. И я никому не пожелаю пережить подобное…Если я расскажу, как построить летающие машины — моя история рано или поздно повторится с детьми этого мира… Знаешь, чем мне этот мир нравится? Тем, что в нем есть свартальвы.
— Что?! — удивилась Гордана.
— Да, солнце мое. Если господь или другие боги существуют в этом мире, то свартальвы — их величайший дар человечеству. Все дело в магах: их наличие привело к тому, что напалм, иприт, фосген и зарин в этом мире не существуют…
— Что-что не существует? — удивилась, услышав непонятные слова, Гордана.
— Это кошмарные вещи, созданные людьми, чтобы массово истреблять людей. Они так и называются — оружие массового поражения. Есть и еще более ужасное, в один миг уничтожающее целый город со всем населением…
— Как?!
— Вот так. Ба-бах — вспышка света и столб дыма до небес. Те, кому повезло — просто исчезли, испарились в этом свете. Те, которым повезло меньше — сгорели в последующем пожаре. Весь город превратился в сплошной костер. Сотни тысяч жертв. А те, которым совсем не повезло — те пережили вспышку и пожар, чтобы в муках, медленно умереть от так называемой лучевой болезни. Это произошло с моей страной — два города были стерты с лица земли, сожжены дотла. Не свартальвами — людьми.
— Не может такого быть! — ужаснулась Гордана.
— Тебе так только кажется. Потому что в этом мире у людей есть внешний враг — свартальвы. И самое страшное оружие здесь — маги. Ты изобретай что хочешь, но мощь даже самого изуверского боевого заклинания ограничена мощью мага. А в прошлом мире все было не так. Люди воюют друг с другом, изобретая все более мощное вооружение, и применяют друг против друга с не знающей меры жестокостью. И потому — пусть лучше будут свартальвы, для которых жестокость — всего лишь инструмент, к тому же один из последних. Они не способны делать с людьми то, что в моем прошлом мире делают с людьми люди. Пусть лучше будут маги седьмого уровня, чем напалм. Потому что маг-семерка хоть и является сам по себе оружием массового поражения сродни напалму, но он воин, вышколенный, тренированный, дисциплинированный, обладающий собственными волей и сознанием, и даже у свартальвов есть какой-никакой, а кодекс чести. Даже у них есть что-то вроде совести. А у напалма и фосгена совести нет, это просто оружие. Кому в руки попали — тот и применяет, как хочет. Попали в руки безумцу или тирану — вот и массовое убийство. Ты не представляешь себе, какие зверства люди делают друг с другом по причине такой ерунды, как религиозная вражда…
— Религиозная вражда — это как? — не поняла Горди.
— Это когда аквилонцы начнут резать кортанцев за то, что кортанцы молятся богу не так, как аквилонцы. Или ровийцев за то, что ровийцы вообще не признают господа, у них бог другой.
— Из-за бога?!!
— Да, солнце мое, из-за религии. Тебе это кажется бредом, потому что здесь, в этом мире, есть враги-свартальвы, и люди не могут себе позволить устраивать войны из-за мелочей. Свартальвы хоть как-то сплотили человечество, а кроме того, они принесли магию. И сейчас любой правитель знает, что на поле боя правят бал маги. Любые войска и вооружения имеют вспомогательное значение. И я хочу, чтобы и дальше было так. Выбирая между оружием массового поражения, у которого есть честь и совесть, и оружием, у которого нет ни воли, ни сознания — я выбираю первое. И ты даже представить себе не можешь, какие кошмары ждут человечество, если оно, не приведи господь, когда-нибудь победит свартальвов. Потому — нет, я скорее сдохну, чем расскажу кому-либо про фосген и бомбардировщики. И… прошу тебя. Больше никогда и никому ни слова о летающих машинах. Забудь, как страшный сон, потому что если он когда-то станет явью — ты ужаснешься, но будет поздно.
* * *
Прошло несколько дней. Я продолжал тренировать свартальвов, параллельно давая уроки своим собственным ученикам. Попутно мне удалось выяснить кое-что о таинственном маге седьмого уровня. Для этого я во время одной из тренировок аккуратно завел разговор в русло завоевания Кортании и попытался спровоцировать Альтинга.
— Нет, ну это, конечно же, великое свершение — завоевать при помощи нескольких магов-семерок страну, чей единственный маг седьмого уровня — девяностолетний старик, забывший все заклинания, — ввернул я коварную фразу.
Альтинг ухмыльнулся:
— У страха глаза велики. Правда в том, что основные ударные силы, захватившие Тильвану, там и остались. На план «Кортания» был выделен всего один маг-семерка, причем в виде резерва, который так и не вступил в бой.
— А, понятно. Твоя сестра.
Он покачал головой:
— У Альты всего лишь пятый уровень.
Я не стал спрашивать, кто этот маг, чтобы не вызвать подозрений, но заметил:
— Странно, я был убежден, что в Свартальвсхейме правят маги по принципу кто сильнее — тот и главнее. Семерка в подчинении у пятерки? А, понял, семерка командует в столице Кортании.
— Снова мимо. Командующий кортанского корпуса — тоже пятерка. Тут такая тонкость: магический дар определенного уровня необходим для каждой конкретной должности, но помимо него еще и способности нужны. Статус и ранг — вещи разные, и если у мага седьмого уровня нет способностей к управленчеству, стратегии или политике — он получит славу, почести и социальное положение, полагающиеся магу седьмого уровня, но занимать ключевые должности не сможет. Статус определяется силой дара, для ранга нужны еще и способности. Потому, хоть командующий, будучи пятеркой, и обязан первым отдавать честь магу седьмого уровня, но при этом может отдавать ему и распоряжения.
— Ах вот оно что, — сказал я, — у меня были несколько неверные представления об иерархии в Свартальвсхейме. А оказывается, у вас все куда рациональней, чем я думал. Так, отдых окончен — продолжайте отрабатывать ката!
Итак, маг седьмого уровня находится в резерве и в распоряжении командующего свартальвов. Мало, но хоть что-то.
На следующий день в назначенный час я пошел в т'лали есть суп и заметил там крепкого парня с внешностью портового рабочего, в берете задом наперед.
Я расположился за соседним столиком и, улучив момент, тихо сказал:
— Маг седьмого уровня находится в столице, в прямом подчинении командующего оккупационными силами. Комендант Гиаты и командир линкора — Альта Кэр-Фойтл. Пятый уровень. Пока все.
— Вас понял, — так же негромко ответил он.
Лиха беда начало. Свартальвов надо выставить из Кортании, и тут я чем смогу, тем и помогу.
* * *
Спустя пару дней я устроил своим ученикам-свартальвам первые кумитэ, то есть спарринги. Их движения и удары медленны и неуклюжи, но прочувствовать, что такое рукопашный поединок, они смогут.
Организовал я это просто: первый выбирает себе второго в противники и дерется с ним одну минуту, затем второй — с третьим и так далее, а последний снова дерется с первым.
Результаты получились занятные: первым я сделал Альтинга, Альтинг выбрал себе в противники Ринниса — и проиграл ему практически всухую, отделавшись разбитыми носом и губой.
— Быстро, — прокомментировал я. — Специально же установлена одна минута, чтобы вы не успели друг друга сильно побить… Знаешь, почему так произошло, Альтинг? Ты потерял контроль. Где-то на двадцатой секунде Риннис двинул тебя ногой по ребрам — и тебя понесло на обострение. Принципы ведения боя, которым я вас учу, предусматривают защиту, а затем контратаку. Если ты потерял инициативу, дал себя атаковать — защищаешься и контратакуешь. А ты получил по ребрам, захотел расквитаться, пошел в размен — и дал Риннису себя поймать. Он все сделал правильно, а ты — нет. Есть такая пословица: если хочешь мстить, копай две могилы. В бою это работает, как нигде еще. Путь пустой руки отвергает месть как таковую в принципе: получил удар — сделай выводы и продолжай бой, будто удара не было. Желание непременно отплатить противнику, отомстить — лишнее, оно мешает. И в бою, и в жизни.
Затем Риннис дрался с Вейлиндом, Вейлинд — с Миннасом, Миннас — с Рунтингом, и все эти бои закончились без ощутимого преимущества кого-либо и без существенных побоев. Рунтинг затем спарринговал с Кайдингом и умудрился напороться на его неумелую, но грамотную контратаку, хоть и не пострадал.
— Пару лет спустя такая же ошибка будет очень болезненной, — сказал я, — потому что сейчас тебя спасла от побоев только неуклюжесть Кайдинга. Еще раз повторяю, и намотайте все себе, на ус или там на уши, что есть только два пути побеждать в бою без ущерба для себя: либо очень быстрая атака на опережение, не дающая противнику шанса на реакцию, либо защита с раскрытием противника и последующая контратака. Принцип атаки и натиска, с использованием силы, скорости и мастерства, с противником равной силы подразумевает размен, и только в лучшем случае. В худшем вы нарветесь на защиту и контратаку.
Затем Кайдинг спарринговал с Тантиэль, полностью придерживаясь выбранной тактики глухой защиты, и не дал ей никак себя достать, несмотря на все попытки. Тантиэль же продемонстрировала довольно агрессивную манеру, не лишенную, впрочем, осторожности: она тоже приложила все силы, чтобы не попасться на контратаку.
А потом Тантиэль, замыкая круг, спарринговала с Альтингом, и ход поединка показался мне забавным: Альтинг, учтя мои поучения, тщательно сдерживался, действуя от защиты, хотя его агрессивная манера требовала переходить в наступление. А Тантиэль настойчиво пыталась найти брешь в его защите, но каждая ее атака прерывалась еще до начала, когда она видела, что успеха достичь не удастся. В итоге бой закончился ничем.