- А как еще назвать ту, которой говорили, что любят? – она склонила голову набок, волосы скользнули за спину, и Амиран на миг решил, что ему показалось. Но большая, тонкая сережка-кольцо в ее ухе, сиявшая в лучах уже заходящего солнца, резанула по глазам. И сразу почему-то стало все равно, что она еще скажет. И что вдруг стало холодно, очень холодно. Он не слышал ничего, кроме стука собственного сердца, не видел ничего, кроме этого режущего блеска. А потом и это исчезло. Все исчезло. Похоже, он куда-то шел, что-то говорил и что-то делал. Он не помнил ничего – только внезапно навалившуюся тишину и странную, рваную темноту в глазах, сквозь которую он видел лишь какие-то обрывки, размытые силуэты. Он не знал, как оказался дома, он не помнил, что ответил встретившему его ангелу.
Он пришел в себя, когда уже лежал в собственной разобранной постели. Просто тишина внезапно отступила, и действительность навалилась, почти погребая его под собой. И память с радостью маньяка мгновенно набросилась на него, разрывая беззащитное теперь сознание. Дом, разговор, смех и режущие даже сейчас слова. «…которой говорили, что любят…» Ему... ему никто никогда не говорил таких слов. Никто. Никогда. Амиран тихо застонал, не в силах держать в себе рвущиеся наружу эмоции. Да, Маарет был с ним честен. Но сейчас эта мысль приносила только боль. Да, он никогда не говорил, что любит. Перед глазами снова встала эта картина – изгиб шеи и касающаяся щеки серьга. Серебряное кольцо, тоньше и легче, чем его, но это уже не имеет значение. Как не имеет значение и то, откуда она у нее. Он это и так знал. Амиран тихо зарычал, впиваясь ногтями в подушку. Нет... Ты соврал мне, Маарет. Тебе было плевать на меня, ты дал мне эти куски платины только потому, что хотел, чтобы что-то напоминало тебе о ней. Вот и все, мой Повелитель, вот и все. Как же я ненавижу тебя, как ненавижу.
Амиран все сильнее сжимался в комочек, словно это могло облегчить боль. Что... Почему это с ним происходит? Почему так больно? Потому что разбилась самая глубоко хранимая мечта? Мечта услышать когда-нибудь тихое «я люблю тебя» от того, кем полны все мысли и сны? Дурак, круглый дурак. Мечтать об этом было все равно, что мечтать упасть в вулкан и остаться в живых. Щеку что-то обожгло, и Амиран только зло смахнул с кожи след своей слабости. К черту все! И Маарета, и его будущую жену и весь этот мир пусть катится туда, куда ему давно следовало навернуться. К черту...
Дверь тихо скрипнула, по комнате пронесся серебристый вихрь, и кровать просела под севшим рядом Абессалоном. Прохладные пальцы коснулись пылающего лба, и Амиран отшатнулся, не желая никого видеть и слышать.
- Какого черта ты пришел? – глухо прорычал он, отодвигаясь подальше от наклонившегося к нему ангела. Если этот мальчишка посмеет его пожалеть…
- Я не могу спать, пока ты в таком состоянии, – голос Абессалона стал невообразимо глубоким и мягким. Амирана словно накрыло им, и невольно подумалось, что здешние сказочники были не так уж неправы, описывая ангелов. – Что случилось?
Амиран только зло, грязно выругался, надеясь, что это отпугнет невинного ангела, но тот этого, похоже, даже не заметил.
- Просто. Оставь. Меня. В покое, – четко произнес он, не желая, чтобы Абессалон почувствовал хоть каплю его эмоций.
- Тише, – Абессалон наклонился еще ниже, и Амиран, которому уже было некуда отодвигаться, только потрясенно замер, почувствовав, как касаются его виска теплые мягкие губы. – Все будет хорошо, все будет в порядке, – он говорил что-то еще, но Амиран мог только чувствовать обжигающие, до ужаса неправильные прикосновения. А потом сознание ухватилось за какое-то слово ангела, и внутри все будто взорвалось.
…- это ничего не значит... Ты забудешь об этом... забудешь о нем...
- Ты не знаешь, о чем говоришь, – Амиран с силой оттолкнул ангела и сел в переворошенной постели. Боль забилась в самую середину сердца. – Невозможно забыть того, кем дышал всю сознательную жизнь.
Свет уличных фонарей выхватывал лишь какие-то обрывки – кусочек молочно-белой кожи, серебряную прядь волос, уголок скорбно опущенных губ.
- Ты веришь только в то, что сам хочешь. Не знаю, что случилось, но догадываюсь, что это все из-за твоего... – Абессалон на секунды запнулся об непривычное для него слово, – …любовника.
В глазах Амирана полыхнул огонь. Что-то в этом ангельском голосе... Что-то, что заставляло его бить в самые больные точки, уязвимые места.
- Тебе никогда не узнать, что это такое. Ты никогда не станешь ничьим любовником.
Губы ангела дрогнули:
- И не хочу. Я не желаю быть таким, как ты! Поддаться животной похоти, а потом кататься по постели, как побитая собака!! – крик Абессалона заставил, кажется, умолкнуть даже шум за окном.
Амиран на миг замер, смотря на тяжело дышащего ангела с легким изумлением. А потом...
- Похоти? – переспросил он ставшим вдруг очень глубоким голосом. Голосом, услышав который даже Маарет предпочитал оставить его в покое. – Да что ты знаешь об этом, ангелочек? Что ТЫ можешь знать об этом?
- Достаточно для того, чтобы знать, что это не стоит того, чтобы потом страдать, – пространство вокруг Абессалона начало наливаться призрачным светом. И он сам... Исчез куда-то чуть неловкий, чуть застенчивый мальчик-ангелочек, напоминающий потерявшегося ребенка. Сейчас перед Амираном стоял ангел – серафим. Высший, взрослый, полный убийственной силы воин. Легкий дым в его всегда таких открытых глазах сгустился, превратившись в почти осязаемый, темный.
- Вот как, – медленно протянул Амиран, поднимаясь с постели. Кипящие внутри эмоции требовали выхода, и этот ангелочек, похоже, готов предоставить ему эту возможность. – Наконец-то я вижу тебя настоящего.
- Ты разочаровал меня, демон, – голос Абессалона, ставший вдруг на тон глубже и…взрослее, заставил даже тени по углам всколыхнуться. – Я думал, ты сильнее.
Амиран на мгновение застыл, а потом откинул голову и рассмеялся – чисто, зло:
- Ты полностью оправдал свое звание ангела, Абессалон, – глаза зажглись неровным огнем. – Ты судишь меня. Но ты не знаешь. А это неправильно, тебе не кажется? Может, тебе показать? – собственные слова казались ему странными и неправильными, но все еще не нашедшая выхода ярость управляла телом, языком и его поступками. Серебряные волосы ангела резали глаза, и заставляли вспоминать о другом серебре. А уверенность ангела в своих словах почти доводила до бешенства. Но было что-то еще... Что-то, что было в глазах Абессалона и не давало думать.
- Ты... – в глазах ангела на миг мелькнуло изумление, сменившееся непониманием, а потом и яростью. – Ты не посмеешь…
Огонь, полыхнувший в глазах демона, заставил Абессалона отшатнуться. На короткий миг сознание освободилось от тумана слишком сильных эмоций, и ангел с ужасом подумал о том, что он здесь делает, и о чем говорит. А потом время на размышления просто не осталось: Амиран превратился в стремительную черную тень, и Абессалон оказался в кольце стальных рук. От жара, мгновенно окутавшего все тело, его затрясло, но его иная сущность, сущность воина почти мгновенно взяла все под свой контроль.
- Отпусти, – холодный голос даже не дрожал. – Ты не контролируешь себя, – как можно спокойнее произнес он и поднял голову выше, чтобы поймать взгляд демона. И понять в ту же секунду, что делать этого было нельзя – глаза Амирана, сейчас чернее самой черноты, в которой вспыхивали огненные всполохи, смотрели прямо в душу. Искали и находили там то, что он запрятал даже от самого себя. С мгновенной волной ужаса, прокатившейся по всему телу, не смог справиться даже воин.
- Как интересно, – протянул, почти пропел демон, не отпуская его взгляда и не разжимая рук. – Наш невинный ангелочек не так уж невинен. Ты ведь мечтал об этом? Мечтал обо мне?
- НЕТ!!! – сила, вложенная в это короткое слово, заставила Амирана на миг отшатнуться и разжать руки, но ангел не успел воспользоваться представившимся шансом освободиться: демон тут же снова заключил его в кольцо. – Отпусти меня. Просто дай мне уйти, – он надеялся, что все еще можно поправить. – Обещаю, что больше никогда не скажу тебе ничего. Отпусти. Иначе я тебя ударю.
Сузившиеся глаза демона сказали ему о том, что последнюю угрозу он принял всерьез. И, хотя Абессалон не думал, что его энергетический удар будет способен нанести Амирану серьезный урон, неприятных ощущений будет предостаточно. Но Амиран… Быстрое движение, и ангел почувствовал, как скользит горячая ладонь по его спине, шее и зарывается в волосы, посылая острейшие искры удовольствия и чего-то еще по всему телу.
- Попробуй, – шепот в самые губы, прежде чем они оказались запечатанными другими губами. Первый поцелуй в его жизни. Первый настоящий поцелуй не благодарности или признательности. Первый... Сердце забилось пойманной птицей, сконцентрированная вокруг него сила начала рассеиваться, и он уже был не в состоянии собрать ее снова для удара. Удара, который бы оттолкнул демона от него, заставил бы его оторваться от губ, остановить поцелуй, который не знал пощады. В глазах темнело от нехватки воздуха, но сил поднять руки и хотя бы попытаться отстранить от себя сошедшего с ума демона, просто не было. Он только отчаянно всхлипнул, и тут же почувствовал, как снова свободен. Амиран еще с секунду держал его в своих руках, а потом оттолкнул назад.
- Уходи, – его голос звучал сейчас странно и, наверное, должен был напугать ангела, но вместо этого только заставил сорваться его и так сорванное дыхание еще больше. – Уходи, иначе я сделаю то, о чем потом пожалею.
Мгновенное понимание прошлось по телу ангела волной сладкого ужаса. И все его прежде так тщательно изгоняемые мысли вернулись вновь, с еще большей яростью набрасываясь на растерянного и почти раздавленного ангела. Губы все еще горели, и просили еще. Тело помнило руки, обвивающие его талию, и пальцы, путавшиеся в его волосах. И внезапно пришло понимание – его мечты... Могут воплотиться. Здесь. Сейчас. Если он осмелится сделать шаг вперед. О том, что будет потом, он не думал и думать не хотел. Грех уже коснулся его, он уже запятнан. Так почему не пойти до конца и не узнать, что скрывается под тем словом, о котором он даже сейчас старался не думать.
- А если я не уйду? – Абессалон смотрел в расширившиеся от изумления и неверия глаза демона и почти улыбался.
- Просто. Уходи, – Амиран сделал шаг назад, и Абессалон все-таки позволил улыбке скользнуть по губам. Похоже, они поменялись местами.
- Ты сказал мне, что я не знаю, о чем говорю. Ты хотел мне показать, помнишь? Так покажи, – Абессалон на миг замер, не решаясь бить в больную точку, а потом все же закончил: – Или это ты можешь делать только с НИМ? Он настолько захватил тебя?
На миг ангелу показалось, что наступившую после его слов тишину можно было пощупать руками. Волна ярости демона накатила и накрыла с головой, заставив взвыть все нервные окончания. На мгновение паническая мысль о том, что последние слова были явной ошибкой, захватила сознание, а потом пропала, не в силах конкурировать с тем, что видели его глаза. Темный демон, в глазах которого сейчас горел нестерпимый огонь, длинные, мгновенно отросшие когти и разметавшиеся по обнаженным плечам длинные волосы, похожие на росчерки черных молний на его коже. Он был так опасен и так... прекрасен, что ангел только слабо охнул, и неосознанно повел рукой в воздухе, ища обо что бы опереться, потому что ноги уже были готовы отказаться служить ему. Ужас прокатился по телу, сменяясь волнами какого-то странного, еще непонятного, но уже не раз ощущаемого желания.
- Я... – он попытался что-то сказать, но мгновенно оказавшийся рядом демон помешал закончить предложение. А потом закончились и все слова. Когда одна рука демона легла на его талию, притягивая его к себе, а вторая прошлась по спине, царапая до крови нежную кожу. Но мгновенно пронзившая боль вместо того, чтобы отрезвить, заставить отшатнуться, лишь кинула ангела вперед. Положить свои руки на плечи Амирана, послушно отклонить голову, подставляя шею под его грубые, приносящие только боль поцелуи. Его трясло уже непрерывно, изнутри рвалось что-то, до этого момента неизведанное. Требовало действия, жеста, хоть чего-то, и Абессалон, подчиняясь этому желанию, повернул голову, ловя взгляд скрытых за ресницами черных глаз. Потянулся к обжигающим губам своими. Тихо застонал от ответного движения, от боли и вкуса собственной крови во рту. Амиран был жесток, но почему-то Абессалон признавал его право на эту жестокость – он сам спровоцировал это, это он превратил его в потерявшего контроль опасного и прекрасного зверя. И был готов отвечать за это.
Амиран лишь на секунду отстранился от него, чтобы швырнуть на переворошенную постель. На миг замер, скользя нечитаемым взглядом по телу, и Абессалон лишь с силой стиснул зубы, чтобы не выпустить наружу стон. А потом Амиран снова оказался слишком близко, оперся руками по обе стороны от него, навис над ним, касаясь груди кончиками волос.
- Я не буду жалеть тебя, ангелочек, – его голос, ставший сейчас хриплым и вибрирующим, отозвался во всем теле Абессалона новой волной дрожи. – Я принесу тебе боль, которой ты никогда не знал. Я покажу тебе, что такое животная похоть, Абессалон.
На миг короткая паническая мысль о том, что надо все остановить, пока он в силах это сделать, мелькнула и пропала в затуманенном сознании. Обещание боли испугало его и заставило желать ее.
- Пусть, – ангел приподнялся над постелью, приблизив свое лицо к лицу демона так, что его губы касались его губ. – Просто сделай это.
В ответ Амиран только зарычал и со всей силы обрушился вниз, подгребая его под себя, вдавливая в постель своим телом. Его руки скользнули вниз, разрывая рубашку, ногти, уже давно превратившиеся в когти, царапали кожу, оставляя красные следы. Абессалон только тихо стонал от боли и неизведанного ранее удовольствия, и покорно принимая каждую ласку демона. Он не этого хотел, не этого ждал. Он знал, что так не должно было быть – это не должно было приносить столько боли, и эта боль не должна была доставлять ему столько удовольствия. Все это было неправильно, но грех уже слишком глубоко пустил в него свои корни. Он сам позволил ему захватить себя, и это было наказанием. А потом все изменилось. Удовольствие ушло, оставив лишь...
Амиран выполнил свое обещание – он не жалел ангела, заставляя того кричать от боли. Но вся его боль померкла перед той, которая пришла, когда Амиран, лишив его возможности двинуться, оказался в нем резким, сильным толчком, ломая сопротивление девственного тела. От собственного крика в ушах Абессалона зазвенело, из глаз брызнули невольные слезы. Казалось, что каждый вздох приносит боль. Все ощущения обострились до предела. Он чувствовал спиной каждую складку простыни, каждый волосок Амирана, касающийся его груди, его стальные пальцы на своих запястьях. И каждое его движение внутри себя. Он кричал, если бы мог, но жестокие губы Амирана терзали его рот, не давая вырваться из его груди никакому звуку громче стона. Он не знал, сколько это длилось, но знал, когда это закончилось – когда Амиран тихо зарычал, и внутри вдруг все омыло волной жара. Демон на короткий миг замер, а потом, почему-то тихо всхлипнув, опустился рядом на кровать. Откатился вглубь, сжавшись в комок, давя в себе стон раненного зверя. И затих, замер.
Абессалон лежал на кровати, даже не пытаясь шевельнуться, и смотрел в потолок, давая время истерзанному телу на восстановление. Раны затягивались, боль уходила, но что–то душило внутри. Стояло комком в груди, не давая нормально дышать. Все правильно, все именно так, как и должно было быть. Да, он хотел узнать, что значит, это слово «любовники», но... Он получил боль вместо ласки. Боль вместо нежности.
- Неужели... – собственный голос казался слабым, но был на удивление спокойным. – Это всегда ТАК? Я не понимаю. Если это только боль, то зачем...
Он хотел сказать что-то еще, но быстрое движение совсем рядом заставило его испуганно умолкнуть.
- Прости, – щеки коснулись теплые пальцы, стирая давно высохшую еле видимую дорожку. – Я не должен был касаться тебя.
Абессалон повернулся к демону, заглядывая в его глаза, полные сейчас только боли, вины и сожаления. Слабо улыбнулся, поднимая руку и проводя раскрытой ладонью по его спутанным волосам.