И жрецы (узким кругом) нашли способ выставить воровству надежный заслон. Известны десятки ароматических веществ, самих по себе безвредных, но когда их с чемнибудь сочетать… Первый шаг: в отличие от всех прежних захоронений, мумия фараона Тутанхамона была не просто положена во гроб, – она была залита сложным составом ароматических смол. Из-за чего она хуже всего сохранилась. А вспомните веер из страусовых перьев, оставшихся мягкими и пушистыми? Вспомните блеск золота, потускневшего лишь через некоторое время, а при вскрытии «Золотого Чертога» – ослепительного? Условия для сохранности мумии в гробнице были идеальными. Тонкий аромат, изъевший даже мумию, наполнял замурованный «Чертог», не давая другим предметам постареть и рассыпаться в прах. Первым он поразил, конечно, лорда Карнарвона: всем известно, как восприимчивы астматики к разного рода ароматам, даже слабо ощутимым. А ароматы благовоний ощущались при входе в гробницу аж в ХХ веке!
Пока невозможно доказать наличие определенного заслона против «посетителей» могилы прямыми «уликами». Но в данном случае косвенные факты могут свидетельствовать об этом «пороге» красноречивее фактов прямых и наглядных. Да, не все участники «группы проникновения» умерли странной смертью, не все умерли «сразу». Странные же смерти были, как правило, не похожи одна на другую. Оно и понятно: в могиле зародился сильнейший аллерген, а один и тот же аллерген действует на людей поразному. Что от него осталось через 3300 лет?.. А как он действовал на современников! Ведь каждый из грабителей должен был умереть. И не похожей на другие смертью. И это произошло недолго спустя после погребения: авторы яда должны были убедиться, что яд действует! Не оттого ли столь близко от гробницы обнаружены Картером и Дэвисом фаянсовый кубок и деревянный ларец с золотыми листочками, что грабители даже не успели убежать и упали замертво? Ларец позже был кем-то опорожнен, а кубок забыт, как забыт и глиняный сосуд с бинтами для бальзамирования. Почти одновременная смерть грабителей и жрецов охраны должна была произвести должное впечатление на поколения и поколения древних египтян: одни вынесли сокровища из могилы, другие внесли, – но и те, и другие поражены. Значит, входить в гробницу Тутанхамона нельзя. Гениально! А что для правящей жреческой элиты – пожертвовать несколькими рядовыми жрецами? Более того: для верности они сами могли спровоцировать грабителей.
И самый главный ход. Скорее всего, убийственным аромат стал при смешении с вполне определенной компонентой. Какой?.. А вспомните венок из полевых цветов! На этот вопрос мог бы дать ответ профессор ботаники Перси Ньюберри, но он, к счастью, не был аллергиком и не верил в газетную чушь. И все же изучить повнимательнее отчет профессора стоило бы.
Бедной вдове Анхесенпаамон кто-то из старших – возможно, верховный жрец Эйе, сделавшийся вскоре ее мужем и царем – по-отечески посоветовал положить на гроб Тутанхамона нехитрый полудетский веночек из полевых цветочков. За час до события – не сам ли он их собрал?.. Об этом никто никогда не узнает.
Впрочем, смерть лорда Карнарвона может объясняться и весьма прозаически. Никогда такого объема сокровищ археологи не находили. Дэвис, несмотря на положенную ему по контракту долю, официально отказался от нее, когда пришло время. Не посоветовал ли ему сделать это кто-либо из правительства? Американец, проводивший раскопки на свои средства, знал толк в сделках и принял разумное «предложение». А насквозь аристократ английский лорд посчитал такое же предложение оскорбительным для себя… Это вполне могло быть – ведь речь шла о бесценном кладе! Выгоду из смерти лорда извлекло только правительство Египта…
И последняя тайна. Которая может оказаться не тайной, а простым совпадением. Хотя в египтологии совпадения, кажется, не имеют места быть… Мальчик-фараон правил огромной страной всего шесть лет. И ровно шесть лет, с 1917 по 1923-й, понадобилось лорду Карнарвону и Говарду Картеру для того, чтобы, начав вроде бы безнадежные поиски, завершить их главной археологической удачей уходящего века.
Свое веское слово сказали пирамиды. На строительстве пирамид работали сто тысяч человек, сменявшие друг друга каждые три месяца. Для того, чтобы кормить такую ораву рабов, государство должно было вскоре положить зубы на полку. С другой стороны – а что же делали эти сто тысяч, когда их сменяли вновь прибывшие? Отправлялись на курорты? Распродавались на невольничьих рынках? Возвращались в страны откуда были угнаны? Или пополняли собой ряды египетского пролетариата. Но в таком случае у самого нищего крестьянина тогда в скором времени оказалось бы по десятку рабов. Нет, делают выводы ученые. Раб, по природе своей ненавидящий собственного хозяина, никогда не будет старательно работать. Он наоборот будет отлынивать от работы, всячески саботировать ее. Кроме того обречь страну на постоянные войны значило лишить ее самого ценного человеческого потенциала – молодых мужчин. Следовательно, на стройках Египта работали не рабы. Пирамиды строило все трудоспособное население страны, выполняя эти работы в роде некой трудовой повинности. Может быть, бедолаг обязали считать это «почетным долгом и священной обязанностью»… Вспомним Днепрогэс, Беломорканал, пресловутые субботники.
Каждый крестьянин обязан был три месяца отработать на строительстве гигантского некрополя во славу фараона и к вящему изумлению грядущих поколений. Поле его, пока он трудится, обязан был обрабатывать сосед. Община кормила его семью… Неужели мы имеем дело с… первобытным социализмом?
Столь же любопытный общественно-политический строй мы имеем к северо-востоку от Египта – в древней «Хатти» – Хеттии. Наряду с египтянами, хетты вписаны в Книгу Книг и не последнюю роль играют в Ветхом Завете. Более того: матерью самого Соломона, царя иудейского, была хеттеянка Вирсавия, жена Давида.
Библия – книга это довольно точная, особенно касательно географии народов и их царей. Если в нее и вкрались ошибки, они – на совести и по вине позднейших пересказчиков и переписчиков.
А в Библии хеттам «отведена» для расселения не больше и не меньше, как вся Сирия – вплоть до берегов Евфрата!..
Ученые и сейчас не склонны отдавать им территорию (слишком большую) и числят этот уникальный народ лишь, в основном, по берегам не слишком значительной реки Кызыл-Ирмак (современное название), в прошлом античного Галиса. Зато из археологических находок и теоретических работ многих ученых, всерьез занявшихся, наконец, хеттами, следуют исключительные по своему значению выводы.
Например, тот, что, в отличие от империи древнего Египта, «страна Хатти» долгие века была… конфедерацией стран.
Или, допустим, тот, что хетты поклонялись настолько несметному количеству божеств, что это позволило назвать их (хеттов) – народом «тысячи богов».
В отличие от других завоевателей, хетты не расправлялись с богами покоренного народа: напротив, они… включали их в свой пантеон и даже поклонялись им. Еще одна уникальная черта хеттов, очень не свойственная жителям именно того региона – Малой Азии, Палестины, Сирии и Анатолии, – не подвергать побежденных не только пыткам, причиняющим боль и смерть, но даже моральным унижениям.
Завоеванного и попавшего в плен царя того или иного народа «Великий царь» хеттов отпускал с миром и даже оставлял за ним его государство. С одним, правда, условием – чтобы тот вовремя и в надлежащем объеме платил дань. Такой вот «рэкет» в государственном масштабе.
Правда хетты пошли далее вульгарного грабежа, они требовали, чтобы покоренный царек соотнес бы свои юридические уложения с новой обстановкой, то есть с юридическими законами Хатти.
Одно царьку позволялось оставить неизменным – способ наказания за особо тяжкие преступления, которые у хеттов карались смертной казнью не только самого преступника, но и всего его «дома».
Блестящие воины, избравшие способом ведения боевых действий только встречу с противником в генеральном сражении, хетты редко проигрывали битву. При всей своей воинственности, они отличались мягким незлобивым характером, а те города, которые, по законам военного времени, было необходимо разрушить, разрушали, но при этом население этих городов не истребляли, а переселяли на новое место. Имеется ряд исторических свидетельств о том; что хетты с некоторых вассалов брали дань в виде вооруженных отрядов и включали их в свою армию, не опасаясь бунта.
До сих пор ученые не пришли к единому мнению на предмет общественного строя Хатти. Ни в одном из обнаруженных за полтораста лет текстов не говорится впрямую, были ли в стране хеттов рабы. Десятилетиями советские ученые спорили, считать или нет «слуг», постоянно упоминаемых, особенно в юридических сводах, рабами. Значительный процент историков склонялся к тому, что форма существования «слуги» скорее подходит под понятие «крепостнической» зависимости от хозяина. Если бы только от хозяина!.. Ученые, сами фактически закрепощенные государством, словно не замечали, что больше половины хозяйственного уклада страны Хатти составлял… социалистический, государственный уклад! При недостаточном развитии производительных сил, характер производственных отношений у хеттов и впрямь феноменальный. Например, соответствующая служба, принадлежащая царю, на целый месяц посылала жителей страны на сельхозработы! Правда, в отличие от «самой лучшей из стран», где студенту или инженеру получить освобождение от сельхозповинности можно было, лишь находясь на смертном одре (и то на всякий случай врач, боявшийся рисковать, выписывал бюллетень на три дня – с диагнозом «ОРЗ»), хетты давали освобождение всем, «у кого сквозь ворота во дворе виднелось вечнозеленое дерево». Имелась в виду необходимость ухаживать за этим растением в то же самое время, когда государству требовалось ухаживать за государственными деревьями! Попробовал бы кто-нибудь в недавнее советское время, дабы не ехать «на картошку», в качестве аргумента выдвинуть наличие у него личного дачного участка с картофельным клином!..
Хеттский царь содержал множество государственных предприятий, очень близких по содержанию к совхозам (до колхозов, слава Богу, не додумался!..) Впрочем, были и общинные земли. Они назывались «домами» – «дома дворца», «дома богов» (храмы, – а вспомните, сколько было у хеттов богов?), «каменные дома» (видимо, храмы, посвященные погребальным ритуалам), «дома царя», «дома царицы» и так далее. Во всех этих «домах» необходимо было работать. Рабочих рук наверняка не хватало: особым богатством хетты, не слишком грабившие побежденных, вряд ли отличались, и нанять постоянную рабочую силу царю было трудновато. Вот и придумали хетты повинность для всех жителей, что не могли достать и в одну ночь высадить на участке дерево, да еще вечнозеленое. Впрочем, насколько мог, рабочую силу царь «закупал»: расселяя тех же самых пленных или репатриантов, он давал каждой семье участок, оплачивал строительство дома, подсобных хозяйственных сооружений, покупку тягловой силы и домашних животных – коровы, овцы, козы (причем, конечно, не в единственном числе каждого вида). За это «слуга» должен был отработать не менее, скажем, тридцати лет на государственном предприятии. Правда, существует мнение, что при отходе изработавшегося «слуги» от активной трудовой деятельности все, чем он был наделен от царя, отбирали…
Но, скорее всего, это заблуждение ученых, и в ближайшие пятьдесят-сто лет хеттология все поставит на места. Как бы то ни было, вот это прикрепление неимущих пленников к земле и было «хеттской крепостью», той самой «феодальной» кабалой. «Домов» в хеттском государстве насчитывалось несметное количество, и населяли их несметные числа неполноправных людей. Кстати, «слуга», провинившись, выплачивал, согласно уголовному и гражданскому кодексам, зафиксированным в глиняных табличках, ровно половину ущерба в сравнении с тем, если бы ущерб (государству или частному лицу) был нанесен человеком полноправным.
Особым почетом и привилегиями в стране Хатти пользовались «люди орудия». Здесь идет речь о ремесленниках – гончарах, кузнецах-металлургах, ювелирах и т. д., то есть о людях, владевших каким-либо ремеслом, для полного занятия которым необходимо конкретное орудие – ткацкий станок, плавильная печь или гончарный круг…
Они не считались «слугами», они назывались «хозяевами».
Население страны хеттов представляло собой, можно сказать, содружество наций. Хеттов, быть может, и можно было бы обвинить в чем-либо, но уж только не в национализме. Одной только официальной письменности в стране Хатти ученые различают восемь видов! Разнятся они не по способу письма (хотя их тоже два – иероглифический и клинописный), а по употреблявшимся языкам. К тому же, в этих восьми широко применялась так называемая «аллография» – использование в тексте совершенно чужих всем восьми языкам слов и начертаний, например, из шумерской письменности. Причем, писцы применяли такой способ написания, как скоропись; им было легче начертать шумерский знак для шумерского понятия, чтобы читатель догадался вместо шумерского прочесть свое слово, писать которое значительно дольше. Таким образом, получается сразу два совпадения с советской страной – широкий интернационализм и всеобщая грамотность. Правда, при этом хетты, получалось, значительно лучше советских людей знали иностранные языки, чем мы – свои родной, не говоря уж о немецком («со словарем»). А со временем скоропись с применением чужих слов настолько вошла в правило, что ученые мучаются до сих пор только из-за жесткости этих неписаных правил: некоторых слов из хеттского языка они просто не знают, – так переусердствовали писцы по сырой глине заточенным стилом, настолько облегчили задачу себе, что теперь хеттологам прочтение слов «овца», «женщина», «медь» и проч. чисто по-хеттски неизвестно.
Хетты и общались со всем миром. Киприоты были вассалами царей страны Хатти, Микены не чуждались общения и торговли с ними. С великим Египтом, после ряда «встреч» далеко не дружественного характера и крупной победы в Кадеше при реке Оронт над войсками Рамзеса II, хетты заключили договор о вечной дружбе и взаимопомощи и действительно обменивались даже принцами и принцессами, то есть «дружили домами». Более ортодоксальный Египет не мог до конца понять «загадочной хеттской души», поскольку интернационализмом в Египте если и «пахло», то лишь в виде предпочтения импортной рабочей силы, достающейся почти за бесплатно и потому не ценимой ни во что. А вот от принцев и принцесс не отказывался: похоже на то, что царица Тейе и ее высокопоставленный брат были хеттами. С нее-то и с мужа ее Аменхотепа III и началось сближение значения для государства царя и царицы.
Она первая, а за ней Нефертити, Анхесенпаамон – стали непосредственно участвовать в государственных делах и по праву изображаться на троне рядом с фараоном не в качестве немой прибавки, а равновесно и значительно.