Так горько и по-взрослому устало прозвучали эти слова от всегда смеющейся пятнадцатилетней девушки, что Вета задумалась невольно: а что ее гнетет? Неужели есть где-то человек, тронувший сердце наследной принцессы? Будь к ней, милостив, Боже, не дай ей влюбиться в того, с кем вместе не быть им никогда…
Весь тот день Изабель не отпускала от себя несчастную фрейлину ни на шаг, особенно ласково разговаривала с ней, угощала пирожными, старалась развеселить. Остальные, не понимая причин такого внимания, лишь перешептывались недоуменно. Вета видела, что фрейлины не воспринимают ее всерьез; так, серая мышка, мало ли что там она себе думает. Она не блистала особенными талантами ни в чем, кроме разве что, танцев, не обладала ни ярким темпераментом Жанны, ни умением искрометно шутить, как Маргарита Этескье, ни неистощимой фантазией на шалости, как сама принцесса. Так с чего бы вдруг? Эти шепотки и косые взгляды еще больше задевали девушку; она старалась не показывать виду, гордо держа голову прямо, но каждый взгляд, каждое слово, произнесенное за ее спиной, резали ножом. Ей казалось, что все уже знают, как эта вот нескладеха влюбилась в принца. И все смеются над ней.
Тем вечером в покоях принцессы собралось, как обычно, около полутора десятков человек. Не слишком большая комната, выходившая окнами на запад, не казалась тесной; молодые люди сидели на нешироких диванах, обтянутых нежно-кремовой тканью, в низких старинных креслах, а кое-кто и прямо на полу, на разбросанных там и тут вышитых подушках. Короткий зимний день давно угас, сквозь узкую щель в светлых портьерах заглядывала в окна почти полная луна. Нежно пела флейта в руках Жанны, то тут, то там звенели голоса и смех, но обычного искрометного веселья не было – быть может, оттого, что притихшей и задумчивой была в этот вечер сама Изабель. Она свернулась клубочком, подобрав ноги, на маленьком диванчике и негромко беседовала о чем-то с Марком де Воллем. Вета, по обыкновению, спрятавшись в угол с рукоделием, не спускала упорного взгляда с принца.
Патрик тоже казался сумрачным и усталым, неохотно отвечал на вопросы и почти не улыбался. Молча сидел в глубоком кресле, прячущемся в широкой нише, вертел в руках неоконченную вышивку сестры и невидящим взглядом смотрел куда-то в пространство. Вета только сейчас заметила, как осунулось его лицо, какая упрямая складка пролегла меж бровей, и острая жалость сжала ее сердце.
Изабель тоже с тревогой поглядывала на брата и, наконец, пробравшись к нему и тронув за плечо, обеспокоенно спросила:
- Ты здоров?
- Да, не беспокойся, - негромко ответил принц. – Устал немного…
- Что-то случилось? – не отставала сестра.
Патрик слабо улыбнулся:
- Нет, что ты… Я же говорю – просто устал. Успокойся…
Улыбка эта успокоила принцессу, она присела рядом на ручку кресла и погладила Патрика по руке.
- Где ты был так долго?
- Да так… разное… с документами сидел…
- Что, ваше высочество, тяжела доля наследного принца? – попробовал было пошутить Артур ван Херек.
Патрик поднял на него взгляд и спокойно ответил:
- В самый раз.
- Такова судьба, - перебила принцесса и скорчила уморительную рожицу. – За право носить вот это, - она дотронулась до вышитого на рукаве брата герба, - можно и поработать.
Принц шутливо дунул сестре в лицо - разлетелись пушистые локоны, Изабель дернула его за ухо.
- Взаимный обмен любезностями состоялся, - констатировал с притворной серьезностью Марк, а Изабель, оглянувшись, показала ему язык.
- Фи, ваше высочество. Как неэстетично, - укоризненно протянула Жанна.
- Смотри, увидит когда-нибудь матушка, - предостерег Изабель брат. Принцесса показала язык и ему и рассмеялась.
- Все собираюсь спросить – как вам в Совете, ваше высочество? – спросил Кристиан Крайк, подходя к ним и опускаясь прямо на пол.
- Нормально, - пожал плечами принц. – Сижу, молчу. Слушаю. Разбираюсь, вникаю. Я пока там на положении вот этой леди, - он постучал пальцами по мраморной фигурке одной из древних богинь (Вета так и не выучилась различать, какой именно). – Или вот этой, - он кивнул на полосатую кошку, которая терлась пушистым боком о его ноги. – Все слышу, все понимаю, а вот сказать – увы. Пока права голоса я не имею.
- И долго еще иметь не будете, - заметил Марк.
- Да, - согласился принц. – До совершеннолетия. То есть высказывать-то свое мнение я могу, но голос мой – совещательный, не больше. Когда отец объявит меня наследником, тогда - да… потом получу право подписи. А когда отец велит «принимать дела» - про то мне не ведомо...
- Представляете, ваше высочество, если Его Величество вдруг передумает? – опять пошутил Артур. – Да и объявит наследником не вас, а… а…
- … а маленького Августа? – подхватил Кристиан.
Патрик опять пожал плечами, не принимая шутки.
- Значит, так и будет.
- Ваше высочество, так получается, ваша метка здесь совсем ни при чем? – спросил вдруг Марк.
«Какая метка?» - подумала Вета, внимательно слушавшая их разговор, но спросить не решилась.
- Какая метка? – донесся из противоположного угла удивленный голос.
Молодежь притихла, все с интересом обернулись в сторону говорившего, потом головы, как по команде, повернулись к Патрику.
- А, пустяки, - с легкой неохотой ответил принц. – У нас в роду существует поверье, что королем может стать лишь тот из Дювалей, у кого на спине есть метка – родинка в виде креста под левой лопаткой.
- И что, у всех правящих королей она есть… была? – удивился Кристиан.
- Ну… да, - подумав, ответил Патрик. – Деда я не застал в живых, но отец говорил, что у него – была. И у Его Величества есть.
- А у королевы?
- Нет. Это только мужская примета…
- А у вас?
- И у меня… вон, принцесса может подтвердить…
Изабель согласно наклонила голову.
- Да бабкины сказки, - усомнился Кристиан.
Патрик хмыкнул.
- Бабкины – не бабкины, но факт остается фактом: таки да, родинка, таки да, в виде креста…
- А у Августа?
Патрик опять подумал.
- Честно сказать, не помню… не приглядывался. Кажется, нет…
Коротко хлопнула дверь, в комнату быстрым шагом вошел виконт Дейк. Резко остановившись, выдохнул, взъерошил волосы - и удовлетворенно кивнул, поймав взгляд принца. Патрик осторожно высвободился из рук сестры, встал, мотнул головой в сторону. Оба отошли к окну, присели на широкий подоконник. Вету, устроившуюся на невысоком пуфе в углу и сливающуюся светлым платьем с тяжелой портьерой, ни тот, ни другой, кажется, не заметили.
- Что? – тихо спросил принц.
- Есть… А у вас?
- Много чего, - вздохнул Патрик.
- Там – действительно факты?
- Да. Цифры, отчеты…
- Стейф?
- Не только он, но большей частью – да.
- И – что теперь?
- Что теперь? – усмехнулся принц. – Через два дня – Совет. Говорил ведь я отцу, говорил, - прибавил он с досадой. – Теперь придется выкладывать все как есть…
- Ваше высочество… Может, не стоит?
- Стоит, Янек, стоит, - жестко проговорил Патрик. – Это дело чести.
- Ох, принц…
- Патрик! – прозвенел на всю комнату голос Изабель. – Завтра – урок танцев… мне опять искать себе пару или ты соизволишь осчастливить нас своим присутствием?
Патрик спрыгнул с подоконника, лицо его осветилось улыбкой.
- Я постараюсь, малышка, - мягко ответил он. – Если отец не…
- Отец не, отец не, - перебила его сестра. – Знаю, что отец не. А сам-то ты? Или ты теперь совсем «фигура номинальная»?
- С чего это вдруг? – рассмеялся брат.
Изабель опять скорчила гримасу.
- У меня уже на языке оскомина от этих слов. Все, как сговорились, твердят в один голос: вы, ваше высочество, до совершеннолетия фигура номинальная…
- Зато так безопаснее, - тихо заметил Ян за его спиной.
В возникшей вдруг паузе, как иногда бывает это среди шумной беседы, слова эти прозвучали неожиданно громко.
У принцессы испуганно округлились глаза.
- Как это? Патрик, ты…
- Кому я нужен? – фыркнул Патрик. – Разве что мессир Теодор съест на следующем уроке... или лорд Марч опять выбранит за нелюбовь к древним грекам…
Изабель рассмеялась звонко. Взаимная нелюбовь мессира Теодора и принца была известна всему дворцу. Тем не менее, Вета заметила, что сам Патрик не улыбнулся даже, а состроил Яну гримасу, смысл которой был «Думай головой, что говорить при дамах…».
- Кстати, господа, - вмешалась Жанна, поправляя кружевной волан на платье, - разъясните для совсем глупых, - она притворно вздохнула, - каков смысл этого вот ограничения: совершеннолетие – только в двадцать лет?
- В двадцать лет ума нет…, - начал Кристиан.
- Это у кого как, - перебила Изабель. – Женщины, между прочим, взрослеют намного раньше мужчин. Нас уже в семнадцать замуж выдают, а если мы можем управлять мужем, то королевством-то…
- Молчи уж, - рассмеялся принц. – Управится она…
- По закону, обнародованному Его Величеством Эдуардом Двадцать Пятым, права голоса женщины лишены в делах равно церковных и светских. Ибо…
- «Негоже лилиям прясть», - сердито вспомнила Изабель. – А потому - сиди и молчи, так, что ли? Патрик, может, хоть ты отменишь этот дурацкий закон?
- Что я, совсем из ума выжил? – захохотал принц. – Чтобы потом прятаться от тебя по всему дворцу, когда на тебя нападет охота давать советы?
- К тому времени, как ты сможешь издавать законы, ты поумнеешь, - заявила Изабель.
- Попробуй уговорить отца, - предложил Патрик. – Все больше шансов, чем меня…
Молодые люди оживились.
- Да, господа, вообще положение наследного принца – совершеннолетнего – при здравствующем короле весьма и весьма двусмысленное. Принц имеет право подписи и использования Печати наравне с государем, право голоса в Совете, право замещать короля в его отсутствие, право вести армию в бой в случае войны… Спрашивается – зачем при таких правах еще и король?
Все расхохотались.
- А затем, господа, - вмешался Ян, - чтобы было кому встать пораньше…
- Да! И мотаться, сбивая ноги в государственных делах…
- А в ответ: «Осади, друг, ерунду творишь», - Ян так удачно скопировал короля, что все снова рассмеялись.
- Ага, а ему в ответ: «Сир, а не поехать ли вам… на войну?»
- Нет, лучше на охоту!
- Кстати, об охоте. Господа, а не поехать ли нам на охоту?
- В такую погоду?
- А почему нет? Костер, вино – что еще нужно?
- И ни одного зайца вокруг, все от мороза попрятались.
- Да если даже и так? Отдохнем от любопытства герцога Гайцберга.
В комнате стало тихо.
- Не поминай всуе, - буркнул Ян.
- Только его здесь не хватало, - поддержал Патрик и вздохнул.
- Ваше высочество, а как герцог отнесся к вашему заявлению?
- Это какому еще?
- Касательно суда присяжных.
- Да никак, - с досадой ответил Патрик. – Сказал, что решать этот важный вопрос не ему одному, а Совету и в первую очередь Его Величеству, но…
- Но и ежу ясно, что он по этому поводу думает, - закончил Ян.
- Станет он ограничивать сам себя! – фыркнула Жанна.
- Господа, оставим герцога, Бог с ним, - предложил Патрик. – Была идея про охоту… хорошая идея!
- А когда? – блестя глазами, загорелся Марк.
- Завтра? – быстро сказал Ян.
- Ох, нет, - огорчился Патрик, - завтра я нужен отцу.
- А если в субботу?
- Можно подумать. Малышка, ты как? – обернулся принц к сестре.
- Я – как ты, - заявила она и с обожанием посмотрела на брата.
Патрик рассмеялся.
- Вот и ладно.
Большие часы над камином гулко пробили одиннадцать раз.
- Не пора ли нам расходиться, господа? – вмешалась Жанна.
Изабель, шелестя юбками, подбежала к Вете.
- Я все устрою, - шепнула она. – Завтра.
Вета посмотрела на нее с тревогой и недоумением.
* * *
По высоким залам, по гулким коридорам шепотком расползались слухи.
- Говорят, Его Величество болен?
- С чего вы взяли?
- Ну как же, ведь все знают…
- Полно болтать глупости…
- А вы разве не присутствовали на последнем заседании Совета?
- Увы, нет, я был в отсутствии, и….
- Что-то новенькое?
- Ах, господа, вы не знаете? Говорят, что Его Величество во всеуслышание объявил принца наследником…
- За год до совершеннолетия? Не городите чушь, милейший…
- Если я горожу чушь, то спросите уж тогда, отчего принц получил право присутствия в Государственном Совете и право голоса, пусть и совещательного? Король едва ли в открытую сказал: готовьтесь, мол, господа, работать вам вскорости с принцем…
- Ну и… И что такого? Естественный ход дел…
- Так срочно? А вы заметили, как плохо выглядит король? Когда Его Величество последний раз устраивали охоту? Все больше молодежь балуется…
- Право же, если только на основании этого делать выводы…
- Не пришлось бы вскорости кричать - «Король умер, да здравствует король!»
- Сказать по совести, мне бы ох как не хотелось говорить такое.
- Отчего же?
- Тише, господа… прошу вас…
Осторожные взгляды, боязливые голоса.
- Дай Боже здравия Его Величеству Карлу Третьему, вот что я хотел сказать.
- Совершенно верно!
- Вы правы, милорд, не станем торопить события…
- И тем не менее…
- Тише, господа… тише…
* * *
В королевском дворце Лераны балы любили всегда. Знал толк в танцах сам король; королева Вирджиния разбиралась в бальных фигурах лучше даже, чем в схемах вышивки; обожала порхать на паркете малышка Изабель. Патрику больше по душе была верховая езда, но от посещения уроков он никогда не отказывался, а глядя на него, не отлынивали и остальные юноши. Поэтому дам и кавалеров на уроках сэра Гэлона было всегда примерно поровну.
Но предстоящий бал, устраиваемый по случаю совершеннолетия принца и одновременно помолвки его высочества с принцессой Залесской, должен был превзойти все ожидания. Доподлинно было известно, что Его Величество выписал из-за границы пороховых дел мастера, который обещал устроить в столице доселе невиданный фейерверк. Королевский оркестр в поте лица разучивал новые мелодии. Уже месяца за полтора до бала маленькая принцесса взбаламутила едва ли не весь дворец рассуждениями на тему «что бы такое подарить принцу, чтобы было необычно». Сэр Гэлон спешно разучивал с молодым двором новые фигуры, придворные модистки и портнихи сбились с ног, готовя наряды для королевы и всех трех принцесс. И только сам Патрик, казалось, не обращал на суматоху совершенно никакого внимания.
Вета ждала этого бала с нетерпением, смешанным с легким испугом и волнением. Она боялась осрамиться.
Вета любила танцевать почти больше всего в жизни и, надо сказать, получалось у нее очень даже неплохо. В пансионе ее выделяли даже среди способных учениц, и мессир Тюссо, учитель танцев, ставил ее в пример едва ли не на каждом занятии. Правду сказать, старенький учитель хвалил даже самых безнадежных «дубочек», как называли их меж собой ученицы. Но Вета привыкла считать себя если уж не самой способной, то, по крайней мере, не без изящества.
Здесь же все оказалось совсем по-другому. То ли метода обучения дворцового учителя была иной, чем у добродушного мессира Тюссо, то ли занимались они лучше, то ли школы их разнились… Многие танцы Вета вообще увидела впервые, а те, что знала, здесь исполняли совершенно по-другому. В любимом ею чинном па де грасе дамы меняли партнеров совсем иначе, в менуэте иной была постановка рук и поклоны. И даже фигурный вальс, который, кажется, в целом свете танцуют одинаково, здесь звучал совсем не так! В огромной зале эхо путало объяснения и отрывистые команды сэра Гэлона, солнечные лучи, льющиеся сквозь высокие окна, ослепляли, приходилось перебегать с места на место. И хотя суеты и толкотни было в целом меньше, чем в пансионе, Вета никак не могла сосредоточиться, плохо понимала, что следует делать - и сама себя чувствовала, как водится, круглой дурой.