– Ушла, зараза! – ахнули на палубе ладьи Радимиры.
Едва скрылась в тёмной воде светло-перламутровая спина чудо-рыбы, рука Млады сжала острогу, а грудь туго наполнилась жарким биением охотничьего пыла. Без раздумий, на одном ослепительном порыве она прыгнула в воду. Сейчас или никогда.
Холодный бездонный сумрак охватил её со всех сторон и ослепил. Зрение было бесполезно, приходилось полагаться только на внутреннее чутьё, следуя за тонкой серебряной нитью – следом князь-рыбы, невидимым взору, но ощутимым душой и сердцем. «А верёвку-то к остроге привязать забыла», – вспыхнуло в голове Млады. Поздно… Негоже поворачивать назад: повернёшь – упустишь. Только вперёд, сейчас или никогда. Схватка с этой серебристой глыбой? Ну что ж, так тому и быть.
Натыкаясь на белужьи тела, она проплыла немного вслепую, а после открыла проход в воде. Знакомый холодок на лице – значит, он впереди, а на том его конце – льдисто сверкающая, прекрасная и опасная в своей мощи рыба. Рыба-предвестник, рыба-судьба, воплощённая воля водного простора, белый дух воды. Если захочет – дастся в руки, а нет – ускользнёт, вильнув хвостом…
Пущенным из пращи камнем Млада вылетела из тягучих радужных переливов прохода прямо в холодную толщу речного мрака. «Рыба, князь-рыба, великий дар Матери-воды, где ты?» – распирало ей грудь безумной жаждой дыхания. Словно бы невидимая властная рука вытолкнула женщину-кошку на поверхность, и чистая синь вечернего неба с росяными блёстками звёзд спасительно влилась в её лёгкие. Но что это? По небу плыла, взмахивая плавниками, словно крыльями, птицерыба, серебристо-лебединая, вся до кончика хвоста перламутровая, чуть тронутая румянцем зари. Звёзды сияли на рядах её спинных и боковых чешуек, будто помещённые туда рукой неизвестного древнего мастера. Рука эта ковала лёд на реках, плела скань морозных узоров на окнах, расписывала небеса закатными красками и щедро разбрасывала по полянам душистые сокровища лета; что ей стоило создать это чудо, способное как плавать по волнам, так и летать по небу?.. А рыба, описав дугу над головой Млады, с тучей брызг вошла в воду, и женщина-кошка вынырнула из наваждения, замедлившего вокруг бег времени.
– Князь-рыба! – отплёвываясь и ловя ртом воздух, прохрипела она, устремляясь за серебристой белугой туда, куда та только что нырнула.
Снова мрак… Что-то огромное прошло под нею, больно царапнув. Костяные щитки на спине князь-рыбы, не иначе! Шаря рукой вокруг себя, Млада наткнулась на плавник, скользнула ладонью по рыбьему боку… Белуга плавала вокруг неё, то удаляясь, то приближаясь, и пространство пело от ожидания. Небесный купол звенел: «Вот оно, твоя судьба пришла и ждёт… Возьми её!»
Но как взять? Вонзить в белую рыбу острогу, чтобы вода пропиталась вкусом крови, и чтобы перламутровое чудо-юдо умерло в муках? Млада с опустошающим душу удивлением поняла, что не может поднять руку на это изумительное создание, тогда как всё вокруг словно ждало от неё удара – в том числе и сама рыба. Мать-вода поднесла ей этот дар на своих мягких и в то же время безжалостно сильных ладонях, а у неё не хватало духу его принять.
«Возьми его», – улыбались звёзды, а зубчатая спина белой рыбы пилой взрезала водную поверхность.
Взыграв, князь-рыба вновь выпрыгнула из воды, и в этот миг чья-то стрела, пропев, нежданно-негаданно вонзилась ей в бок. Ошалело обернувшись, Млада увидела княжескую ладью неподалёку и княжну Светолику на её борту – с луком в руках. Не мытьём, так катаньем?.. Ну уж нет!.. Лохматым зверем во Младе проснулось и заворочалось соперничество, и она, одной рукой ласково скользнув по белужьему боку, другою с мысленным «прости» всадила в рыбину острогу. Стрела лишь легко ранила белугу, она была ей как заноза в боку, а вот трезубец вошёл глубоко в прохладную рыбью плоть. Вся вода вокруг Млады окрасилась кровью, а рыба дёрнулась и понесла женщину-кошку, вцепившуюся в копьё, в сторону от княжеской ладьи.
Что было мочи держась за острогу и ощущая волнообразные движения огромного сильного тела, Млада чувствовала: пожалуй, и этого удара маловато, чтобы убить князь-рыбу. Серебристая белуга была слишком велика и мощна, чтобы сразу умереть, она могла долго проплыть с торчащей из неё острогой, испытывая охотницу на прочность… Сколько ещё она продержится на рыбе? Плечи горели, кисти рук изнемогали, чёрный холод удушья то и дело захлёстывал Младу, когда белуга уходила на глубину. Держаться было невыносимо тяжело, но мысль о том, чтобы сдаться, ещё сильнее язвила Младу и выворачивала наизнанку лицом к лицу с речной тьмой. Отпустить белугу и обречь на медленную смерть от раны? Нет, она не могла ответить такой чёрной неблагодарностью на дар Матери-воды…
Внезапно всё кончилось. Мощная тяга вперёд, вырывавшая руки из плеч, прекратилась: древко остроги осталось у Млады, а наконечник уносила в себе смертельно раненная князь-рыба. Вот и всё… Стыд перед остальными кошками ничего не стоил по сравнению с неподъёмной, удушающей виной перед Матерью-водой и её прекрасным порождением – белой рыбой. Вина эта давила со всех сторон так, что рёбра трещали и стало нечем дышать. Не зная, что делать дальше, Млада медленно поплыла по течению куда глаза глядят. На ладью возвращаться не хотелось.
И вдруг… Зубчатая перламутрово-белая спина взрезала воду на расстоянии полутора саженей от Млады, а вокруг расплывалось, покачиваясь, кровавое облако. Князь-рыба вернулась… Но для чего? Просила добить её? Ни одно живое существо, на которое Млада когда-либо охотилась в своей жизни, не вело себя так. Все боролись до последнего, убегали от своей гибели, но тут!..
– Что ты делаешь? – дрожа подбородком то ли от весеннего холода воды, то ли от нахлынувших чувств, пробормотала женщина-кошка. – Зачем ты?..
Даже если рыба хотела, чтоб её добили, Млада уже не могла ей помочь. Даже древко куда-то уплыло. Пришлось бы вернуться за новой острогой, но какая-то стена горького невозвращения удерживала Младу здесь, в реке. Круги, которые нарезала белуга около охотницы, угрожающе сужались, и Млада рёбрами ощущала давление вины. Упрёк захлёстывал её кровавой петлёй, словно рыба стыдила её: «Ну, что же ты? Я выбрала тебя, я – дар тебе от моей родной стихии, которая была мне колыбелью, а ты даже убить меня как следует не можешь!» Горестно втягивая голову в плечи, Млада сжималась перед ликом этого необъятного позора до размеров маленького котёнка – она, сильная, зрелая женщина-кошка, считавшая себя опытной охотницей и воином.
Бах! Что-то ткнулось Младе в грудь с такой силой, что дыхание заклинило, а поле зрения начала пожирать искрящаяся пелена. Может, хвост князь-рыбы? Или нет, скорее, её морда… В мутной воде нельзя было понять. «Ну же, сделай что-нибудь, прекрати мои страдания!» – угадывала Млада в горестном звоне темнеющего вечернего неба. Не успела она перевести дух от первого удара, как тут же на неё обрушился второй – уже по спине, словно жёсткая ладонь великана хлопнула её по лопаткам. А вот это уже точно хвост.
Всё, что у неё осталось из оружия – это кинжал, подарок родительницы Твердяны на совершеннолетие. С этим клинком Млада была неразлучна, и сейчас он по-прежнему висел у неё на поясе, впрочем… В длину он имел всего две пяди – что они значили для такой туши? Всё равно что колоть медведя швейной иглой.
Но и в кинжале был прок, коли знать, куда бить.
*
Лесияра скрипела зубами от натуги, налегая всем весом на рычаг. Рядом с нею, плечом к плечу, пыхтела воинственная Мечислава, не отставая от своей государыни. Всем Старшим Сёстрам пришлось рвать пупок наравне с простыми дружинницами: кушать рыбку они любили, но порой приходилось самим попотеть, чтобы её добыть. Ноги скользили по накренившейся палубе, такое положение делало вращение лебёдки почти невозможным, но каким-то чудом они продолжали её вращать.
– Ничего себе! Хорошенькое… облегчение рыболовного труда! – пропыхтела княгиня.
– С весом рыбы малость не рассчитали, государыня, – послышался смеющийся голос Светолики с мачты. – Я не ожидала, что улов будет столь велик!
– В следующий раз лучше… рассчитывай! – прокряхтела Лесияра.
И тут кто-то крикнул:
– Князь-рыба!
Лесияра едва не выпустила рычаг и еле удержалась, чтобы не кинуться к борту и не посмотреть на чудо. Ей не верилось, что серебристая белуга попалась в сеть; княгиня до последнего надеялась, что обычай останется незыблемым, но… Светолика с её изобретениями поставила всё с ног на голову. Молодой, звонкий голос дочери прозвучал хлёстко и радостно:
– Налегай, налегай, ещё, ещё! Поднажмите, Сёстры! Она наша! Князь-рыба – наша! Государыня, я же говорила тебе!..
Сердце Лесияры согрелось радостью за наследницу: всё-таки умница она, и хорошо, что князь-рыба досталась ей. А обычаи… Ну что ж, старому можно иногда и потесниться, уступая дорогу свежим веяниям.
– А ну, все дружно! – властно возвысив голос, вскричала княгиня. – Раз, два – взяли!
Снасти натужно заскрипели, словно жалуясь, и сердце Лесияры кольнула холодная иголочка предчувствия… Всеобщее «ах!» шевельнуло все волосы на её теле. Но что произошло? Это князь-рыба так впечатлила дружину или всё же снасти порвались?
– Держите, держи… Ах, проклятье! – Голос Светолики горестно и досадливо оборвался, она проворно слезла с мачты и кинулась к борту.
Снасти не выдержали, и освобождённые белуги уходили из сети, а впереди маячила белая спина князь-рыбы… Сквозь лёгкую завесу досады Лесияра всё же не могла не восхититься жутковатой силищей этих созданий – самых больших рыб на свете.
С другой ладьи кто-то прыгнул в воду. Хоть княгиня и не успела рассмотреть, но ни одного мгновения не сомневалась в том, что никто, кроме Млады, сделать этого не мог. Слишком уж ярко и воодушевлённо сверкали её сапфировые глаза, когда она заводила речь о соревновании, слишком непокорно и дерзко вились под дыханием ветра смоляные кудри, чтобы предположить, что теперь она осталась безучастна.
Сперва Млада скрылась под водой, но уже через миг её голова показалась над поверхностью – как раз под взметнувшейся в прыжке серебристой белугой. «Проход», – догадалась Лесияра.
– Нет, нет, она моя! – ревниво воскликнула Светолика. – Я первая поймала эту рыбу!
Лесияра не успела заметить, как в её руках оказался лук. Скрипнула тетива, наконечник стрелы искал цель…
– Светолика, что ты делаешь? – попыталась остановить её Лесияра, осенённая нехорошей мыслью…
– Хочу подстрелить белугу, – сказала Светолика, целясь.
– Стрелы в такую рыбину пускать бесполезно, – покачала головой княгиня, мысленно ругнув себя за столь нелепые и чёрные думы о собственной дочери, красавице и умнице, светлой душе. – Тут острога нужна, дитя моё, как ни крути.
Увы, самонадеянная княжна не позаботилась о другом способе добычи рыбы, уверенная в победе своего механизма, и на ладье не оказалось ни одной остроги. Да если бы и нашёлся хоть единственный трезубец, расстояние для броска было великовато, следовало подойти к рыбе ближе.
– Посмотрим, – сосредоточенно проронила Светолика.
Между тем Млада исполняла в воде какую-то странную пляску с рыбой – так казалось издали. А может, это белуга обхаживала охотницу, словно танцевала с нею, то подплывая, то удаляясь… Это могло значить лишь одно: князь-рыба сделала выбор.
– Светолика, осторожнее, – только и смогла сказать Лесияра. – Не попади в Младу.
– Не бойся, государыня, – твёрдо ответила дочь, собранная и решительная перед выстрелом. – Ежели ты думаешь, что я из-за своих изобретений совсем разучилась стрелять, то ты ошибаешься.
Владеть луком Светолика не разучилась: стрела красиво попала в подрумяненный закатом бок белуги как раз во время её прыжка – в верхней его точке. Однако был ли от выстрела какой-то толк?
– Есть! – радостно воскликнула княжна.
На воде расплывалось кровавое пятно… Пожалуй, слишком большое для раны от стрелы, подумалось Лесияре. Уж не Млада ли постаралась? А уже через несколько мгновений черноволосая голова женщины-кошки быстро заскользила над водой, но это плыла не сама Млада, это её волокла ещё вполне живая и сильная добыча. А когда князь-рыба немного вспрыгнула, стало ясно, за что Млада уцепилась: в боку у белуги торчала острога.
– Вперёд, к ним! – распорядилась Светолика. – Острога не привязана, Младе не справиться!
Гребцы налегли на вёсла, и расстояние между ладьёй и серебристой белугой стало сокращаться. Рыбина сумела освободиться от древка остроги и рванула прочь от Млады, но трезубец по-прежнему оставался в ране. А потом истекающая кровью князь-рыба вдруг повернула назад, к безоружной Младе… Светолика вскинула лук с новой стрелой, но Лесияра опустила руку ей на плечо.
– Погоди, доченька. Обожди стрелять. – И добавила, обращаясь к дружинницам и Сёстрам: – Никому ничего не предпринимать!
Княгиня открыла проход и по другую его сторону ступила на палубу ладьи Радимиры. Едва нога Лесияры коснулась досок, как она протянула руку и потребовала:
– Острогу мне!
Ей тут же вручили трезубец с закреплённой на кольце верёвкой. Княгиня кинула взгляд на деревянную ось, на которую был намотан другой конец: судя по толщине мотка, верёвки должно было хватить.
– Государыня… – начала было Радимира, шагнув вперёд, но взгляд Лесияры заставил её смолкнуть.
Княгиня сбросила сапоги, сняла для свободы движений и пояс. Снова шаг в проход – и Лесияру охватила бодряще холодная вода, а до Млады и рыбины было уже рукой подать. Несколькими широкими взмахами повелительница Белых гор достигла цели. Замах, удар – и наконечник второй остроги вошёл в другой бок князь-рыбы.
– Благодарю, государыня, – послышался глуховатый голос Млады.
Женщина-кошка склонила голову на белужью спину, устало обхватив её рукою с окровавленным кинжалом.
*
– Нет, всё-таки охота с острогой – вот настоящее дело, а лов сетью – так… промысел ради набивания желудка, – изрекла Мечислава, осушив кубок хмельного мёда на клюкве и мяте.
Ночные костры лизали рыжими языками звёздное небо и распространяли по берегу запах жарившейся рыбы. Пока дружинницы хлопотали около них, Лесияра со Старшими Сёстрами и Светоликой расположились у входа в княжеский шатёр, по-походному подстелив плащи. Усталые от непривычно тяжкой работы Сёстры быстро охмелели; отяжелевшая от выпитого Мечислава удобно оперлась на плечо коротышки Орлуши, а та, тоже порядком осоловевшая и благодушно настроенная, не возражала. Светолика пила мало и отмалчивалась, а когда Мечислава высказалась насчёт лова сетью, голубой хрусталь её глаз превратился в насмешливый ледок.
– Значит, не любо тебе было ловить с нами, Мечислава? – усмехнулась она. – А мне показалось, вышло всё лучше некуда.
– Кхм, – прочистила горло кареглазая Сестра. – Я этого не говорила, княжна. Пойми меня верно… Это твоё устройство… и вообще, вся эта работа… без сомнения, очень увлекательна. В этом есть своя… хм… своё… – Выпив, Мечислава становилась несколько косноязычной и испытывала трудности с подбором слов. – Своя заманчивость. Но это именно тяжкий труд, а с острогою… это бой! Это поединок. Особенно с такой рыбищей, как белуга. Кровь бурлит… Сердце стучит… Понимаешь?
Не дождавшись ответа, Мечислава с удовольствием выпила ещё один кубок.
– А я вот так и не поняла, кому белая княгиня ныне досталась, – промямлила Ружана, пьяненько нюхая кончик своей седой косы. – Младе, княжне Светолике или нашей государыне?
– Думаю, все трое руку к её добыванию приложили, – раздался голос Радимиры.
Начальница пограничной дружины подошла с блюдом, полным соблазнительно дымящейся белужатины, зажаренной на костре с солью и душистыми травами. Мечислава сразу оживлённо заблестела глазами, выждала, пока княгиня первая возьмёт, а потом потянулась за рыбой сама:
– О, давай-ка, Сестра, давай-ка сюда… Закусить давно пора, а то, на голодный желудок мёдом угощаясь, малость окосели мы.
Радимира поставила блюдо, и Мечислава, насадив на нож большой кусок, подула на него и с урчанием вонзила зубы. После этого блюдо пошло по рукам, и каждой из Сестёр тоже досталось по куску.