Я — Четвёртый: Пропущенные материалы: Наследие Девятого
Глава 1
Есть правила, которые позволяют прятаться, оставаясь у всех на виду. И первое из них (по крайней мере то, которое Сандор повторяет чаще других) гласит: «Не делай глупостей».
А я собираюсь нарушить это правило тем, что сниму штаны.
Весна в Чикаго — моё любимое время года. Зимой здесь холодно и ветрено, летом жарко и душно, а вот весной как раз идеально. Сегодня утром солнечно, но промозглый холодок ещё гуляет в воздухе, напоминая о зиме. Ледяной ветер доносит с озера Мичиган брызги, покалывая щёки и увлажняя асфальт под кроссовками.
Каждое утро я пробегаю все тридцать километров прибрежной полосы озера, изредка делая перерывы, не столько потому, что в них нуждаюсь, сколько для того, чтобы полюбоваться беспокойными серо-голубыми водами озера Мичиган. Даже когда холодно, мне всегда хочется нырнуть и переплыть на другой берег.
Я гоню от себя это желание точно так же, как и желание не отставать от обтянутых нейлоном и спандексом велосипедисток, которые проезжают мимо. Я не должен так быстро двигаться. В этом городе более двух миллионов людей, и я быстрее любого из них.
Тем не менее, я должен бегать.
Иногда мне даже приходится делать повторную пробежку, чтобы хоть немножко по-настоящему вспотеть. Это ещё одно из правил Сандора о том, как прятаться, оставаясь у всех на виду: всегда казаться слабее, чем ты есть на самом деле. Никогда не выделяться.
С этим не поспоришь. Благодаря правилам Сандора, мы живём в Чикаго уже пять лет. Пять лет в тишине и покое. Пять лет с тех пор, как могадорцы преследовали нас в последний раз.
Пять лет неуклонно растущей скуки.
Поэтому, когда на моём плече неожиданно вибрирует айпод, у меня внутри всё замирает. Устройство не стало бы реагировать, разве что источник проблем довольно близко.
Решение, что делать дальше, приходит почти мгновенно. Знаю, это рискованно, что это против всех правил, которые мне внушали. Но также знаю, что иногда стоит рисковать и действовать не так, как учили. Так что я неспешно бегу к краю беговой дорожки, притворяясь, будто мне свело ногу. Закончив растяжку, снимаю беговые штаны, в которых тренируюсь с момента переезда в Чикаго, и запихиваю их в рюкзак. Под ними у меня одеты сеточные шорты, красно-белые, под цвет «Сент-Луис Кардиналс» (бейсбольная команда) — здесь в Чикаго, это цвет врага.
Но чужие цвета на территории «Кабс» (бейсбольная команда Чикаго) не стоят никакого внимания по сравнению с тремя шрамами вокруг моей лодыжки. Бейсбольные стычки и кровные межпланетные войны из совершенно разных категорий.
Низкие носки и беговые кроссовки не скрывают рубцы. Любой, находящийся в отностельной близости, может их видеть, хотя я сомневаюсь, что мои коллеги-бегуны имеют привычку разглядывать друг у друга лодыжки. Сегодня я пытаюсь привлечь внимание только одного конкретного бегуна.
Когда я вновь начинаю бежать, моё сердце бьётся тяжелее обычного. С волнением. Давно я не чувствовал ничего подобного. Я нарушаю правило Сандора, и это меня будоражит. Остаётся лишь надеяться, что мой Чепан не подглядывает за мной через взломанные им городские камеры полиции. Иначе мне не поздоровится.
Снова шумит мой айпод. На самом деле это никакой не айпод. Он не играет музыку, да и наушники в нём лишь для вида. Это гаджет, который Сандор собрал в своей лаборатории.
А еще это мой детектор могадорцев. Я называю его аймог.
У аймога есть свои пределы. Он различает генетические особенности могадорцев, если таковые находятся в ближайших окресностях, правда только в радиусе нескольких кварталов, и ещё он чувствителен к помехам. Топливом ему служит генетический материал могадорцев, имеющий обыкновение быстро заканчиваться, так что неудивительно, что аймог может слегка чудить. Как объяснял Сандор, это устройство одно из тех, что мы получили от человека, друга Лориенцев, когда только прибыли с Лориен. Сандор много времени потратил на то, чтобы его модифицировать. Это его идея — поместить начинку детектора в корпус из-под айпода, чтобы не привлекать внимания. На экране аймога нет плей-листа или списка альбомов — только одна белая точка на чёрном фоне. Это я. Белая точка — обозначает меня. В последний раз мы заправляли аймог после прошлого нападения, когда счищали пепел от могов с одежды, чтобы Сандор мог синтезировать его, или стабилизировать, или ещё чего-то там по-научному, во что я не особо вникал. По нашим правилам, если аймог бьет тревогу — мы переезжаем. Но с момента последнего срабатывания прошло так много времени, что я уже начал волноваться, уж не сдохла ли эта штуковина?
И вот, пару дней назад, во время пробежки аймог внезапно проснулся. Одна единственная красная точка, снующая вдоль берега озера. В тот день я тут же заторопился домой, но Сандору ничего о случившемся не рассказал. В лучшем случае я бы просто перестал бегать по берегу, а в худшем — мы бы уже упаковали вещички. А я не хотел ни того, ни другого.
Может, как раз тогда я впервые и нарушил правило «не делай глупостей», начав скрывать информацию от своего Чепана?
Прямо сейчас прибор пищит и вибрирует, потому что красная точка движется вслед за мной на расстоянии в несколько метров. Вибрация и писк входят в унисон с моим ускоренным сердцебиением.
Могадорец.
Отваживаюсь бросить мимолетный взгляд через плечо и без проблем нахожу бегуна-мога. Высокий, черные волосы острижены почти под ноль, дешёвая толстовка с надписью «Медведи» (Чикагская бейсбольная команда) и плотно прилегающие солнцезащитные очки. Его было бы можно принять за человека, если б не его бледное лицо, которое даже на таком свежем воздухе остается бесцветным.
Ускоряю темп, но заканчивать пробежку не собираюсь. К чему облегчать ему задачу? Хочу сперва поглядеть, на что этот мог способен.
К тому времени, как я сворачиваю с прибрежной полосы и всё также бегом направляюсь к дому, понимаю, что был слегка самоуверен. Мог оказался хорош, лучше, чем я ожидал. Но я его обставлю. Тем не менее, когда я набираю скорость, то впервые за то долгое время на моей памяти чувствую, как сильно бьётся от напряжения моё сердце.
Мог нагоняет меня, и моё дыхание убыстряется. Сейчас я в норме, но не смогу держаться так всё время. Дважды проверяю аймог. К счастью, мой упорный преследователь не вызвал подмогу. По-прежнему только одна красная точка. Только мы вдвоём.
Не замечая городского шума вокруг, который создают пришедшие в парк на поздний завтрак молодые пары и счастливые семьи туристов, откалывающие шутки по поводу ветра (Чикаго называют Городом Ветров), я устремляю внимание на мога, и, используя свой от природы сильно развитый слух, прислушиваюсь к его дыханию. Он тоже запыхался и сейчас дышит неровно. Но двигается всё ещё синхронно со мной. Я прислушиваюсь к любым издаваемым им звукам, чтобы, например, уловить шум от переговорника, и быть готовым сбежать, если мог пошлет сигнал тревоги.
Но он ничего такого не делает. Я прямо физически ощущаю, как его глаза сверлят мне спину. Думает, я его не заметил.
Самодовольный, подуставший и тупой. Прямо такой, как я и рассчитывал.
Над нами возвышается небоскрёб Джона Хэнкока. Солнце отражается от его тысяч окон. Внутри сотня магазинчиков, и на самом верху мой дом.
Не замедляя бега, я пролетаю в главную дверь, мог колеблется, а затем следует за мной. Он нагоняет меня, когда я уже шагом пересекаю холл. Хотя я и ожидал этого, но всё равно напрягаюсь, когда чувствую, как мне между лопаток упирается холодный ствол маленького могадорского бластера.
— Не останавливайся, — шипит он.
И пусть я знаю, что он не может навредить мне, пока я под защитой Лориенского заклятия, я подыгрываю ему. Пусть думает, будто это он контролирует ситуацию.
Я улыбаюсь и машу охранникам у стойки регистрации. Вместе с могом, идущим за мной попятам, мы входим в лифт.
Наконец-то, одни.
Когда я нажимаю на кнопку сотого этажа, мог всё ещё держит меня на мушке. Я нервничаю чуть больше, чем ожидал. Никогда ещё я не оставался один на один с могом. Напоминаю сам себе, что всё идёт по плану. Когда лифт начинает двигаться вверх, я веду себя, как можно непринужденнее:
— Понравилась пробежка?
Мог хватает меня за горло и швыряет на стенку лифта. Готовлюсь к тому, что из меня вышибет воздух. Но вместо этого по моей спине проходит волна тепла, а оступается назад и ловит ртом воздух именно мог.
Лориенское заклятие в действии. Меня всегда удивляло, как хорошо оно работает.
— Значит, ты не Четвёртый, — говорит он.
— Быстро соображаешь.
— И какой же у тебя номер?
— Я бы мог тебе сказать, — пожимаю я плечами. — Не вижу, как бы это знание могло на что-то повлиять. Но мне хочется, чтобы ты сам догадался.
Он прожигает меня злым взглядом, пытаясь устрашить. Не знаю, как остальные Гвардейцы, но меня так просто не запугать. Снимаю аймог и аккуратно кладу его на пол. Если мог и находит это странным, то виду не подаёт. Любопытно, какая награда у них назначена за поимку Гвардейца?
— Может, я и не знаю твоего номера, но я знаю, что тебя ждёт — жизнь в плену, пока мы не убьём остальных твоих дружков. Не беспокойся, — добавляет он, — много времени это не займёт.
— Занимательная история, — отвечаю я, всматриваясь в табло лифта. Мы почти на самом верху.
Вчера мне снилась эта ситуация. Ну, то есть, не совсем снилась. Прошлой ночью я так и не смог уснуть, слишком был взвинчен из-за того, что назревало. Так что я просто воображал себе этот момент, лежа в кровати.
И сейчас хочу насладиться каждым своим словом:
— Фишка в том, — говорю я ему, — что живым ты отсюда не выйдешь.
Глава 2
Прежде чем мог успевает среагировать, я нажимаю комбинацию из нескольких кнопок на панели лифта. Вряд ли эта последовательность придет кому-нибудь в голову. Сандор специально запрограммировал её на всякий случай, когда оборудовал лифт.
Кабина лифта вибрирует. Ловушка активирована.
Мой аймог взлетает с пола и с металлическим звяканьем прилипает к задней стенке лифта. Мог и моргнуть не успевает, как тоже отлетает назад, куда его тянут бластер в руке и все прочие металлические предметы, что скрываются у него в карманах. С хрустом его рука оказывается зажата между бластером и стеной. Мог вскрикивает.
Неужели он действительно думал, что мы не защитили наш дом?
Мощный магнит, который Сандор установил в кабину лифта — лишь одна из мер безопасности моего Чепана среди кучи тайно встроенных им устройств в небоскрёб Джона Хэнкока. До этого я ни разу не видел эту ловушку в реальном действии, но достаточно настрадался фигней, когда неоднократно заклинивал дверь лифта и включал магнит, пытаясь отправлять монетки в горизонтальный полет через весь пентахаус, пока они не прилипали к магнитной стене. Как я уже говорил, в последнее время мне было довольно скучно.
Это было неплохое развлечение, пока соседи с нижних этажей не стали жаловаться на отсутствие лифта.
Мог пытается пошевелить под бластером пальцами, которые теперь без сомнения сломаны, но всё тщетно. Он пробует ударить меня ногой, но я лишь смеюсь, отпрыгивая. И это всё, на что он способен?
— Что это? — кричит он.
До того, как я успею ответить, двери лифта с шипением разъезжаются, и в кабину входит Сандор.
Никогда не понимал тяги моего Чепана к дорогим итальянским костюмам. Неужели кому-то может быть в них удобно? Но вот, пожалуйста, утро субботы ещё не подошло и к полудню, а Сандор уже разоделся в пух и прах. Бородка свежеподстрижена. Темные волосы идеально зализаны.
Похоже, Сандор собирался с кем-то на встречу. Интересно, наблюдал ли он за моей пробежкой по берегу? От этой мысли душа уходит в пятки.
Кажется, меня ждут большие неприятности.
Сандор прикручивает глушитель к блестящему 9 мм стволу. Чепан смотрит на меня с непередаваемым выражением лица, затем переводит помрачневший взгляд на мога.
— Ты один?
Мог снова пытается оторваться от магнита.
— Один, — отвечаю я за него.
Сандор осаживает меня взглядом, а затем подчеркнуто повторяет свой вопрос.
— Думаешь, я отвечу? — рычит мог.
Мой Чепан заметно зол. Но после слов мога в глазах Сандора загораются смешинки. Уголки губ подергиваются, словно он борется, чтобы не рассмеяться. Я достаточно насмотрелся обожаемых им фильмов про Джеймса Бонда, чтобы понять, что этот мог только что напросился на идеально подходящую к своему вопросу остроту:
— Нет, — отвечает Сандор, — думаю, ты умрешь.
И прежде чем снова на меня посмотреть, поднимает пистолет.
— Ты его сюда притащил, — говорит он, — вот ты и убивай.
Я с трудом сглатываю. Именно так я всё и планировал. Только об этом и думал с того момента, как пару дней назад на аймоге высветилась красная точка. Однако я ещё ни разу не убивал ни одного мога. Я не испытываю сочувствия к этим ублюдкам. Ни капли. Но планировать и делать — вещи разные. Забрать чужую жизнь, пусть даже какого-то ничтожного могадорца… Изменит ли это меня?
Пофиг. Забираю у Сандора пистолет, но он выдёргивает его у меня обратно.
— Не так, — говорит он и бросает пушку вниз.
Не даю долететь пистолету до пола. В прошлом месяце у меня проявился телекинез, и с тех пор мы активно его тренируем.
Делаю глубокий вдох, мысленно концентрируюсь, собираясь с духом. Заставляю пистолет подняться на уровень моговской головы. Ублюдок насмехается надо мной.
— Да у тебя кишка тон…
Усилием мысли нажимаю на курок.
Пистолет издает приглушенный хлопок. Пуля врезается могу прямо между глаз. Через несколько секунд на полу лифта лишь кучка пепла.
Сандор забирает парящий в воздухе пистолет. Я чувствую, как он меня изучает, но я не в состоянии отвести взгляд от останков мога.
— Прибери тут, — говорит Сандор. — А потом нам нужно поговорить.
Глава 3
Останки мога я убираю как можно скорее, не желая разбираться с охраной здания, задающейся вопросом, почему застрял лифт. Часть пепла собираю для Сандора в полиэтиленовый пакетик. Наверняка пригодится ему для каких-нибудь опытов.
По какой-то причине мои руки никак не перестанут дрожать.
Думаю, это из-за прилива адреналина, и как только доубираю лифт, всё придет в норму. Но дрожь не проходит. А становится только сильней. Нетвёрдой походкой выхожу из лифта и иду в гостиную нашего пентхауса, где, как подкошенный, падаю на белый замшевый диван.
Да, я убил мога. Да, это оказалось даже легче, чем я ожидал. Но и того, что ожидалось тоже не чувствую. А что, если что-нибудь вдруг пошло бы не так?
Мне никак не удаётся избавиться от ощущения моговских пальцев на моём горле. Даже при том, что ублюдок не был способен мне навредить, осадок всё равно остался. Адреналин спадает, и теперь всё, о чём я могу думать, это о том, как же глупо я поступил, решив заманить сюда этого мога. Мне хотелось действий. Я старался вести себя в той галантной манере, что присуща шпионам «Бондианы». Думаю, сыграл я хорошо, не то, чтобы у мога была возможность рассказать кому-то ещё о том, как я был крут.
Голова начинает кружиться, когда я поднимаю взгляд на золотистую люстру в гостиной. Я поставил под угрозу всё это место. Всё, что мы накопили за годы безопасности, наш дом, но важнее всего — самого Сандора. Как-то я не ощущаю торжества от убийства мога; скорее уж, желание блевануть.
Прямо сейчас Сандор вполне может паковать наши сумки. И мы опять можем тронуться в долгий путь.
До Чикаго наша жизнь была одним сплошным переездом. Бесконечная череда отелей и мотелей. Сандор никогда не хотел пускать корни. Он по характеру не домовитый, готовка и уборка не входят в число его добродетелей, так что всё необходимое за нас выполняли ворчливые горничные да обслуга номеров. Помню, как-то раз мы пару месяцев жили в Аспене, в Риц-Карлтоне (горнолыжный курорт). Тогда я научился гонять на лыжах. А Сандор проводил время у камина, охмуряя молоденьких лыжниц, приехавших за романтическими приключениями. Потом какое-то время мы провели в Южной Америке, где наелись лучших в мире стейков. Легенда у нас была всегда одинаковая (такая же, как и сейчас в Чикаго): Сандор — биржевой маклер, поймавший за хвост удачу и теперь живущий в достатке, а я — его племянник на попечении.