-Ага, не могу уснуть, - сказала я своим коленям.
-Одиноко?
Я подняла голову в надежде разглядеть, шутит он или нет. Судя по холодному блеску в глазах, не шутил.
-Немного, а тебе?
Даган смотрел на меня какое-то время, в его глазах плясали отголоски искр огня, потом сказал:
-Бывает. Но редко, ребята не дают соскучиться.
-Это точно. Сложно быть их главарем?
Я подсела ближе к металлической бочке. Теперь мы сидели по разные стороны затухающего огня, словно подростки, собравшиеся в летнем лагере пугать друг друга страшными историями.
-Выматывает. Приходится заменять и папу, и маму, и старшего брата, а мне самому-то немного лет.
Было странно, что Даган решил поговорить со мной по душам, но я боялась спугнуть нависшее легкое доверие к моей персоне.
-Сколько тебе лет?
-Одиннадцать. А тебе?
-У девушек такое спрашивать неприлично, - от моей шутки его взгляд подобрел.
-Как скажешь, сам знаю, что старше меня. Чему я могу научить их в одиннадцать лет?
-Ну, - я принялась загибать пальцы на руке, - ты даешь им крышу над головой, какое-то пропитание, чувство нужности и надежности. Я думаю, без тебя они бы протянули не больше недели. Сам прекрасно должен понимать необходимость чувствовать себя нужным, особенно в их возрасте. У них нет родителей, но у них есть ты.
-В этом и заключается самая главная проблема. Я все для них. Я не знаю, что стало с их родителями или близкими, откуда они, и даже реальны ли имена, что они мне назвали при знакомстве. Если со мной что-то случится, им придется очень и очень непросто.
-Не стоит хоронить себя раньше времени. Да, обстановка в Городе непростая, хоть я всего и не знаю, в отличие от тебя, - мне очень хотелось приободрить его, но по его взгляду я поняла, что лучшее, что я могу сделать - выслушать его.
Иногда человеку просто нужно выговориться. Неважно кому. Даже лучше первому встречному, рассказал и забыл, что когда-то этот человек проходил по твоей жизни. Может, поэтому и Даган решил поделиться со мной своими внутренними переживаниями? Я для них не больше, чем случайно проходящая по их жизни. Сегодня есть, завтра нет.
-Они и сами не хотят сильно вдаваться в подробности жизни до встречи со мной, полагаю, там плохого было больше чем хорошего, -продолжил Даган. - Они как озлобленные щенки, боятся слова лишнего сказать, только Пиф иногда плачет по ночам, я слышу.
-Как давно вы вместе?
-Пиф вот около месяца, поэтому ему тяжелее всего, остальные вроде притерлись уже друг к другу. Кого-то находил в полуобморочном от голода состоянии, кто-то сам меня находил. Со временем сформировалось это.
Он обвел взглядом мирно спящих ребятишек и печально вздохнул.
-Они все еще дети.
-Ты тоже еще ребенок, - заметила я.
-Да, я знаю, но я с детства жил в сиротском приюте с двумя сотнями таких же, как я. Ненужных. Мои родители отказались от меня при рождении, я даже имен их не знаю и не горю желанием узнать. Поэтому с приходом А-2 я не так уж и много потерял.
Внутри в области сердца защемило острое как бритва чувство: один сирота взял под крыло других осиротевших детей, потерявших свой дом, жизнь. Он для них -пример для подражания, наставник и воспитатель.
-Им сложнее свыкнуться с мыслями, что семьи больше нет, что я их семья. Мне-то, по сути, терять было нечего.
-Ты решил вернуть им детство?
-Ты можешь вернуть инвалиду потерянную ногу? Нет? Вот и я не могу. Я не рвался в опекуны, так само сложилось, а бросить их уже не могу. Был бы один, давно бы сбежал из Города. А так? Куда я с ними пойду?
-А почему ты не можешь взять их с собой?
Я прекрасно понимала, почему. Я сама пришла извне. Я знаю, что значит выкапывать мерзлые коренья или экономить последнюю пачку крекеров, что посчастливилось найти в чьей-нибудь квартире. К тому же, зима устанавливает дополнительные ограничения. Насколько я успела заметить - теплой одежды у ребят почти нет, их счастье, что нашлось такое теплое место.
Город - не исполнитель желаний.
Город - проклятое протухшее место.
-Потому что вместе мы не выживем за стенами Города. Ты же не местная, да? Я прав, потеряшка? Давай, признайся мне.
Я слегка помотала головой.
-Да, я не местная, я тут три или четыре дня. Извини, сбилась со счета.
Даган странно покосился на меня, словно в первый раз увидел.
-Как оно? За стенами?
-Одиноко и страшно. Голая пустая земля на многие мили вперед. Иногда кажется, что я физически чувствую, как тишина давит на меня.
Я вспоминала огромные снежные поля, простирающиеся вперед, сколько хватало глаз, прилизанные пронизывающим ветром, сверкающие под полуденным солнцем миллиардами маленьких огней. Бесконечная красота и бесконечное одиночество. Есть только ты и мертвый снег.
-Хотел бы я глянуть одним глазом.
-Ты никогда не покидал Город?
-Нет, вырос, как уже говорил, в сиротском приюте, потом сбежал при наступлении эпидемии. Скитался, скитался, вот и доскитался.
Мы какое-то время молчали, размышляя каждый о своем, но оба с непреодолимым желанием выбраться отсюда.
-Кого ты потеряла?
Я поежилась как под светом лабораторной лампы, не люблю, когда в моем внутреннем мире копаются, как в школьном рюкзаке.
-Я потеряла семью.
-Но здесь ты не из-за них, я прав?
Одиннадцать лет, а сколько проницательности.
-И очень хорошего друга.
-Он еще в Городе?
Я не знала, надежда таяла как снег с каждой минутой. За день я не нашла ни единой зацепки, которая могла бы указывать, что он еще жив. У меня на руках была только слепая надежда и пустота.
-Я не знаю, - ответила я почти шепотом. В горле встал противный ком, который никак не хотел проходить. Глаза противно защипало, и я спрятала лицо в колени.
-Опиши мне его, поспрашиваю у знакомых, вдруг видел кто. Мы, беспризорники, живущие на улице, иногда видим очень многое.
Я убедила себя особо не надеяться на его помощь, но описать решила.
-Выше меня на голову, черные как смоль волосы, стальные глаза.
-Стальные?
-Цвет. Серые, знаешь, стальные как дуло пистолета, и жесткие.
Даган неохотно кивнул.
-Зовут как?
-Алекс. Последнее, в чем он был - рваная футболка и светлые джинсы. Весь в синяках, патрульные Центра избили его.
Даган резко подскочил на месте, чудом не разбудив остальных ребят:
-Так это тот, что сбежал? Заразный?!
Я испугалась, что он сейчас начнет кричать и разбудит остальных мальчишек, после чего расскажет им, кто я и с чем меня едят, и они попросту примут решение выставить меня за дверь. Если не хуже.
-Он не заразный, успокойся, Даган! -шикнула я на него. -Сядь! Ни он, ни я не заразные, вам нечего бояться. Нас бы в Город не пустили, у Портера Джонса с этим строго, насколько я могу судить по себе.
-Зачем же им понадобилось выставлять его заразным?
-Из-за власти, чтобы показать, что они его сейчас казнят, и Город снова может спать спокойно. Портер любит власть, лишь на страхе быть зараженным тут все и держится. Выставить здорового человека больным перед всем Городом, затем убить его - отличная идея, ты не находишь?
Даган призадумался. В его глазах плескалось море мыслей, ворочавшихся, словно волны.
-Это ты стреляла?
-А ты как думаешь?
Он решил не озвучивать свой ответ, отчего я так и не поняла, к какому выводу он в итоге пришел.
-Пойми, мне нужно было дать ему шанс сбежать, я это сделала, а уж какими путями - Бог рассудит.
-Ты не подумай, я не осуждаю, что ты стреляла в людей, - поспешил оправдаться Даган. - Как по мне, надо было стрелять в голову, чтоб сразу и окончательно, а то развелось важных шишек. Народ сильно бы не расстроился из-за потери Главнокомандующего.
-А толк? Убью одного, они тут же изберут другого. Оглянись вокруг, Даган, не мне тебе рассказывать, насколько перепуганный народ населяет Объединенный во благо Город. Их запугали А-2, и она действительно смертельно опасна. Пока вы за этими стенами, у вас есть хотя бы подобие защиты от вируса.
Даган слушал меня, затаив дыхание.
-Там, за стенами никогда не знаешь, когда сделаешь тот самый вдох, что заразит тебя. Если считать изначально всех смертельно больными и выживать одной, то шансы повышаются, но ненамного. А если еще и себя считать уже зараженной, и что конец неминуемо наступит, то даже жить становится легче. Я-то уж знаю, о чем говорю. Там очень страшно и одиноко. Одиночество сводит с ума, и ты остаешься один на один со всеми своими страхами и паранойями, что грызут твою душу по ночам.
Я замолчала. Давно мне хотелось с кем-то этим поделиться, выговориться, высвободить наружу внутреннее безумие, скопившееся за время с начала А-2. Я была рада, что это Даган, человек, проходящий по моей жизни, почти не оставив следов.
-Потом наступает такой момент, что ты не веришь людям. Вообще никому, считая каждого встречного потенциальной угрозой.
-Не очень понял, - Даган внимательно меня слушал, не каждый день с тобой делится своей историей пришедшая извне. - Как же ты тогда сдружилась с этим своим другом?
-Я встретила Алекса, пристегнутым наручниками к трубе в кладовке на заправке. Знаешь, что я сделала?
-Освободила его?
-Как бы ни так! В первую минуту он пытался меня пристрелить, а ему чуть череп не раскрыла топором.
Даган усмехнулся.
-Потом я его бросила, просто ушла, понимаешь? Бросила его там умирать. До ближайшего поселения были многие мили, но мне было плевать. Вот чему учит жизнь вне стен Города - плевать на всех. Ты превращаешься в животного, задача которого выжить любой ценой. Пойдешь по головам, если понадобится.
В углу закашлялся Пиф, и Даган отвлекся на него, молча наблюдая, потом повернулся ко мне, склонил голову и сказал:
-У Пифа воспаление легких, его лихорадит. Поэтому я не дал ему лишний кусок ужина, он, скорее всего, умрет этой ночью, а кому-то из ребят дополнительные калории могут помочь прожить дольше.
Он сложил руки ладонями внутрь, словно пытался помолиться и извиниться одновременно.
-Тут тоже приходится идти по головам, чтобы выжить.
31
Внутри все похолодело после слов Дагана о Пифе. Я подсела к лихорадящему мальчику и положила ему ладонь на лоб, на котором мелкой россыпью сверкали капельки пота.
-Мы ничем не можем ему помочь? - я не верила, что можно просто так сдаться, наблюдая, как твой друг и соратник уходит на тот свет у тебя на глазах, словно ветер сдувает пепел с руки. Аккуратно и тихо, раз, и не осталось ничего.
-Нет, если только у тебя карманы не набиты антибиотиками, - Даган нахмурился и отвернулся от нас. -Ничего не прихватила из лаборатории?
Ему больно было наблюдать смерть Пифа, и я не винила его за это.
-Остальные ребята знают?
-Нет, я не решился им сказать. Они еще слишком маленькие, переживать и расстраиваться стали бы намного раньше.
-Не стоит их недооценивать, они уже не первый день на улице, понимают, что такое смерть. Ты должен им сказать. Вдруг они хотят провести последние его минуты рядом, держа за руку?
Даган кивнул, а Пиф под моей рукой снова зашелся в сильном кашле.
-Я знаю, знаю. Я боюсь.
-Чего?
-Боюсь это все потерять.
Я не заметила, как сзади нас проснулся один из мальчишек.
-Даган, а почему Пиф так сильно кашляет? Он болен?
Даган развернулся к нему, склонил голову и сказал:
-Да, Дэни, Пиф болен очень сильно. Я не думаю, что он сможет пережить эту ночь.
Дэни, мальчуган со светлыми, как сено волосами, резко втянул воздух, а затем заплакал. Внутри сильно защемило, а глаза наполнились слезами. Раньше миром правила ложь, потоками изливаемая из уст правительства и всех-всех важных людей, но потом пришла А-2 и вывернула человечность наизнанку. Смерть стала обыденностью, как дождь за окном, она перестала быть страшной с тех пор, как стала нормой жизни.
Но что делать, когда умирают последние близкие тебе люди?
Просто отпустить их к птицам, надеясь, что они умирают без страданий.
-Даган, - произнесла я дрожащим голосом, - разбуди остальных. Я думаю, они захотят попрощаться с Пифом.
-Ребята! - негромко крикнул Даган, - Подъем, у меня для вас плохие новости.
Мальчишки вскочили со своих спальных мест, словно кипятком облитые. Они, тихо переговариваясь, подошли к нам и сели полукругом.
-Ребята, Пиф сильно болен, - начал Даган.
-Он умрет? - спросил Дэни.
-Да, он умрет.
Я слышала, как беззвучно заплакали мальчишки. Кто-то шумно вдыхал воздух, кто-то хныкал, а кто-то уставился опустошенным взглядом на лицо Пифа. Он для них был частью семьи, частью чего-то большего. Я отвернулась, не в силах смотреть на их слезы, продолжая гладить Пифа по голове. Он метался в бреду, веки часто вздрагивали, а рот то и дело кривился от боли.
Внезапно Пиф открыл глаза и посмотрел на меня. От неожиданности я прекратила гладить его по голове, застыв с ладонью в воздухе.
-Мама? - его голос был хриплым, а дыхание горячим.
Я оглянулась на Дагана, но он лишь расстроенно смотрел на Пифа. Он не мог мне помочь. Мальчишки пооткрывали рты и забыли, как дышать.
-Мама? Это ты?
Я снова повернулась к Пифу и продолжила гладить его по голове, опуская ладонь как можно аккуратнее. Лоб пылал как адское пекло, его очень сильно лихорадило, и единственное, чем я могла помочь - стать его мамой. Пусть и ненадолго. В бреду он не узнал меня, а воспаленный мозг так хотел вернуться в детство, к маме на руки, что спроецировал мечту на реальность.
Я не могла отобрать у Пифа последние минуты радости. Кто я такая, чтобы ломать его мечту? У каждого человека есть мечта, есть надежда. Без нее жизнь абсолютно не имеет смысла.
-Да, сынок, это я, - горячие слезы текли по моим щекам, стекая на футболку и оставляя на ней мокрые следы.
-Мама, я видел сон.
-Какой?
Мой голос предательски дрожал, приходилось то и дело закусывать до боли губу, чтоб не разреветься в голос.
-Болезнь погубила всю планету, но ты жива.
-Да, сынок, я жива. Все будет хорошо, ты простудился, но лекарства скоро подействуют. Тебе всего лишь надо поспать.
Пиф улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и больной. Мое сердце билось внутри о ребра в отчаянии перед болезнью маленького мальчика, которому я ничем не могла помочь. Мне хотелось вырвать свой пульс из вены и отдать ему.
Если бы это помогло.
-Мама, я давно тебя ждал.
-Прости, я задержалась. Но теперь я здесь, и все будет хорошо.
Я прижала Пифа к себе, обнимая одной рукой, второй продолжая гладить по голове. Что-то магическое было в этом жесте, словно он действительно мог вернуть все на круги своя. Вылечить больных, воскресить мертвых, вернуть мальчика на кухню к маме.
Ребята сидели тише воды и ниже травы. Все внимание было приковано ко мне и Пифу. К его последним минутам жизни, которые стремительно утекали в никуда, словно речная вода сквозь пальцы. Я цеплялась за капли этой воды, пытаясь удержать, но все попытки были тщетны.
-Ты больше не уйдешь от меня? Почему ты тогда ушла?
Под его глазами залегли темные круги.
-Прости, сынок, я больше никуда от тебя не уйду, обещаю.
-Не бросай меня, без тебя очень страшно. Я боялся.
Я прикусила губу до крови, но это не помогло, заплакав в голос, я сильнее прижала Пифа к себе.
-Ни за что, сынок, я больше никогда не брошу тебя. Теперь мы будем вместе, ты и я, слышишь?
-Да, спасибо, мама.
Его голос стал совсем тихим, как шепот травы на рассвете. Рассвете, которого он уже никогда не увидит.
Он закрыл глаза.
-Мам?
-Да?
-Я люблю тебя, - прошептал он одними губами, после чего резко выдохнул.
Вдоха не последовало. Я надеялась, что сейчас его грудь снова поднимется, делая вдох, но секунды шли, и Пиф оставался недвижим.
Слезы потекли одна за одной. Я плакала над ним, как над своим ребенком. За боль всех покинутых детей, которые умирали в тоннелях под землей от воспаления легких. Без матерей, без сестер. Без надежды.