- А так чувствуешь?
Цепляюсь за стол, не давая себе упасть, но Вадим Арнольдович бьет еще раз, четко, заваливая на пол. В его глазах злость и любопытство. А я спрашиваю себя, есть ли у него хоть немного любви? Хоть капля?
Он садится на меня сверху и резким движением разрывает мне рубашку, оголяя грудь. Затем резкий удар в живот. Мое лицо непроизвольно кривится от боли, а Вадим Арнольдович удовлетворенно кивает.
- Тебе больно.
Отвожу глаза. Не молчать. Но, что сказать мне? Он прав, мне больно. А он рассматривает мой оголенный торс, и я чувствую, как каменеет его член.
- Так зачем ты пришел? Нравится, когда тебя бьют?
- Я расстался с Сережей. - Говорю тихо.
- И поэтому вы оба так довольны отдыхом на Бали, вместе уезжаете, вместе приезжаете и щебечете как голубки, да? - Его рука касается моей груди, а по его лицу вижу, что он уже не так зол, что фокус его желаний смещается.
- Мы теперь друзья, мы разобрались в наших отношениях.
- Лжешь… - Почти рычит. - Ты пришел потому что я накопал на тебя уголовное дело. Но я не дурак, ты мозги больше не запудришь.
- Дело уже закрыто.
- Можно отправить на доследование. - Кивает. Рука движется к моей ширинке. - А можно и не отправить.
- Вадим…
Он отодвигается к ногам, затем резко спускает с меня брюки вместе с трусами и, наклоняясь ко мне шепчет.
- Предлагаю сделку. Я тебя не сдаю полиции, но ты сейчас становишься раком и, как миленький, даешь мне. Даже подмахиваешь. - Его губы касаются моего уха. - Ты актив, поэтому рекомендую расслабиться, а то порву еще. Я никогда не трахал парней, да и смазки у меня нет. Но мы же справимся, правда?
Иезуитски улыбается.
- То есть ты предлагаешь, чтобы я тебе сейчас дал за то, чтобы ты больше не ворошил это дело, так?
- Конечно.
Расстегивает брюки, вытаскивая возбужденный член. Уверен в себе, даже победно улыбается.
- Вадим, подумай еще раз.
- Я подумал. Переворачивайся на живот.
Киваю. То, что происходит дальше, Вадим Арнольдович ожидает меньше всего. Я сбрасываю его на пол, бью в солнечное сплетение и, пока он корчится от боли, стаскиваю с него пиджак, а затем и брюки.
- Ты что?! - В глазах ужас и непонимание. Ну ничего, сейчас объясним.
- Я решил, что это я тебя трахну. А ты после этого можешь ворошить мое дело, чмо.
Сказать, что мне обидно, это ничего не сказать. Я же пришел с лучшими намерениями, я даже терпел его побои… А он… Шантажист хренов.
- Ты ебанутый!
- Если бы ты так попросил, может, я бы тебе и дал. Но тебе месть за уязвленное самолюбие важнее любви, правда? - Брюки болтаются в районе ботинок. Вадим Арнольдович пытается вырываться, но разве от меня вырвешься?
- Ты не посмеешь это сделать! Я на тебя напишу заявление в полицию.
- Да похуй, все равно сидеть.
Мой член прилип к животу. Стаскиваю с Вадима Арнольдовича рубашку, теперь он практически голый, в замешательстве, в глазах ужас. Цепляется мне за руки, видимо, рассчитывая, что ему это как-то поможет.
- Олег, прошу тебя…
Снимаю с него галстук, переворачиваю на живот и, заломив за спиной руки, связываю запястья.
- Я не сделаю больно. Наоборот, постараюсь, чтобы тебе понравилось. - Подымаюсь, беру свою папку. - Кстати, чуть не забыл. Мне не нужны были ни твои подарки, ни деньги. Я с тобой встречался тупо по любви если можно так выразиться. Тут все до копейки. Потом пересчитаешь. - Высыпаю перед его носом купюры, которые он мне давал, среди них и коробочка с часами. - Кстати, я нашел презервативы и смазку. Видишь, как тебе повезло.
- Олег, это же шутка? - Пытается перевернуться, но я ложусь на него.
- Нет. - Покрываю поцелуями ему шею и загривок. - Я тебя люблю. Ты меня вряд ли, конечно. Но в любом случае я тебе нравлюсь. И наша проблема в том, что ты зашел за рамки, решил сделать подлость. А это очень плохо.
- Олег!!! Я не собирался тебя сдавать полиции! Я просто думал, что ты хитрожопый и меня пользовал… Что ты… Что ты делаешь?
- Это смазка. Расслабься. - Мой палец проникают в анус к Вадиму. Господи, какой же он тесный.
- Я поднял твое дело, я хотел поговорить с Сережей, ты же сам сказал, что он тебя шантажирует.
- А потом решил шантажировать сам. - Засовываю два пальца внутрь. Стонет, дергает руками, но я связал его крепко.
- Я подслушал как ты про Бали рассказываешь, и ты… Ты с Сережей стал общаться лучше чем раньше!
- Он отпустил меня. Он меня любит. Так бывает. Даже я сам не верил в такую любовь. Мой косяк. Сейчас засуну третий палец. Готов?
- Нет!
- Твои проблемы.
- Олег! - Стонет, пытается перевернуться на спину, оглядывается. Видимо, неудобно разговаривать, не глядя в лицо собеседника.
- Я тебя не обманывал. Я тупой, это да, алкоголик, да. Но я в тебя влюбился, и это единственная причина, по которой я, думая, что Сережа мне мстить начнет за уход, решил все-таки его бросить. Но тебе-то похер. Правда? Ты думаешь только о своей попраной гордости.
- Олег… Не насилуй меня.
- Так это от тебя зависит. Если расслабишься, будет добровольно, нет - значит насилие. Только рекомендую расслабиться. Потому что я дальтоник, и если порву, то не пойму этого. Я не вижу красный. Зеленый тоже не вижу.
- Ты серьезно?! - Снова дергается. А я вытаскиваю пальцы и надеваю на член презерватив.
- Абсолютно.
- А можно, ты не будешь меня трахать? Я не готов, понимаешь? Я боюсь. Олег! - Мне кажется, он сейчас разревется. Переворачиваю его на спину, полностью стаскиваю с него брюки и ботинки.
- Понимаешь, если я тебя не трахну, ты решишь, что я мразь, которая тебе мозги пудрила своей любовью. А я не хочу чтобы ты обо мне плохо подумал.
- А если ты меня изнасилуешь, я буду думать о тебе хорошо?!
- Ты сам хотел меня изнасиловать. - Пожимаю плечами. - Ты сам чудовище. В тебе нет ни капли жалости. Ты же знал, что мне больно, когда сейчас избивал меня. И продолжал это делать с великим удовольствием. Перед праздниками ты меня опять же, ударил… Заметь, сколько раз так или иначе ты либо распускал руки в мой адрес, либо делал так, чтобы сделать мне больно. Даже с этой розеткой. Ты смеялся. Знал, что мне больно и смеялся.
Отводит глаза.
- Трахай.
Неужели раскаяние? Повисаю над ним, стараюсь заглянуть в глаза.
- Ты меня совсем не любишь?
- Люблю, только развяжи меня, пожалуйста. Я тебя бил… Потому что ревновал. Мне хотелось тебя тискать, трахаться. А я не мог. И бил.
- А сейчас… Ты же знаешь, что я убийца. Почему не боишься?
- Ты не убийца.
- И меня поэтому шантажировал?
- Ты причастен как-то… Но ты слишком добрый, ты не можешь убить. Не говори больше про шантаж.
Переворачиваю его обратно на живот, развязываю. Я не знаю, как он воспользуется своей свободой. Почувствовав, что путы ослабли, он поворачивается ко мне и начинает целовать в губы. Все-таки не сбежал. А я боялся.
- Прости, что бил тебя, что повел себя так.
- Ты готов?
- Не знаю…
Касаюсь рукой его члена, целую в губы. Дрожит.
- Ты что, замерз что ли?
- Нет, просто…
- Боишься?
- Я первый раз так, да еще без одежды… - Его черные глаза теперь не холодные, он беззащитен, даже не подумаешь, что полчаса назад это был тот же самый человек. Доверчиво целует меня, а я поглаживаю его член, заставляя подняться. - Я боюсь боли.
Боится боли и делает больно другим. Бывает.
- Я буду аккуратен. Думаю, лучше будет, если ты встанешь и обопрешься руками о стол.
Послушно поднимается, но ноги у него подкашиваются. Переживает. С одной стороны, по-хорошему, лишать его девственности надо не в спартанских условиях, но выбора у меня нет. Если прогнусь, заклюет.
Опирается руками на стол. Я скидываю с себя остатки одежды, затем ногой раздвигаю его ноги пошире и, обхватив за пояс, снова ввожу два пальца, как можно глубже. Вадим опускает лицо на руки, я смотрю на его лопатки, на поясницу, на задницу, которую он мне доверил. Какой же он соблазнительный. Сладкий.
Вытаскиваю пальцы, прижимаю головку члена к анусу и чуть толкаю. Размял я его хорошо. Головка входит, но мой любовник в ответ болезненно дергается и член выпадает.
- Куда?
- Больно… - Голову не подымает, анус сжат, тогда я просто прижимаюсь к нему и, взяв в руку его член, снова поглаживаю. Расслабляется. Вторая попытка оказывается более успешной. Я уже готов, что он начнет дергаться, поэтому крепко держу его, практически наваливаюсь. Головка входит, а я надавливаю, медленно проникая внутрь. Он подымает голову и со стоном начинает себе кусать пальцы. Я быстро выхожу и снова начинаю трогать его упавший от боли член. Знал я, что лишать мужиков анальной девственности потяжелее чем девушек - обыкновенной, но это уже ни в какие рамки не лезет. Что ж он такой нежный-то? Хотя, кто его знает, какой я был бы на его месте. Целую ему шею.
- Третий раз уже будет не больно.
Молчит, снова опускает голову на руки. Я оказываюсь прав. Я медленно его трахаю, не переставая ласкать рукой член, и он, наконец, начинает сам принимать ту позу, в которой ему удобно. Поднимает голову, выгибается. Я задеваю членом ему простату, и он начинает тихо подскуливать, а я, наконец, могу сосредоточиться на собственных ощущениях. А они фантастические. Чувствовать под собой красивое смуглое тело, да еще и такая узость. Мне приходится напрягать все силы, чтобы не кончить сразу. Вадим Арнольдович… Неужели я все-таки это сделал?
На мгновение останавливаюсь, касаюсь губами его загривка, он поворачивает ко мне голову, и я целую его, хоть нам и не очень удобно.
- Как ты?
- Охуенно. Что ты замер?
- Окей.
И мы продолжаем, постепенно увиличивая темп. Сквозь полуприкрытые веки я вижу, как на спине Вадима собираются капельки пота. Он стонет, глухо, его ноги расставлены, и я не могу поверить тому, что он мне отдался. Слишком красивый, слишком злой. Боже, как же он хорош.
Наконец, я чувствую, как он начинает мне подмахивать. Скоро кончит, а я готов хоть в сию секунду. И когда моя рука наполняется горячей жидкостью, я, наконец, позволяю и себе разрядиться. Я впервые за долгое время стону так, что, наверно, слышно во всем здании.
========== 10. ==========
- Возьми хотя бы часы… - Вадим одет, собирает купюры по полу, с укором на меня поглядывая.
- Зачем?
- А зачем ты вообще мне мозги пудрил?! Денег мне надо, миллионов сорок! - Передразнивает, получается смешно.
- Чтобы ты не подумал, что ты мне нравишься. - Пожимаю плечами.
- Логика. - Кивает, кладет деньги на стол, затем вытаскивает из коробочки часы, подходит ко мне и надевает их на руку. - Пожалуйста, возьми хотя бы их. Это просто подарок.
Вадим смотрит на меня так, будто от моего решения зависит судьба уссурийского тигра или каких-нибудь черепах с острова Пинта.
- Только чтобы тебя не обижать. Но больше никаких побрякушек, ничего мне дарить не надо.
Целует, а я с удовольствием отвечаю, отмечая про себя, что было бы неплохо оттрахать Вадима еще раз, сегодня вечером.
- У тебя как, задница не болит?
- Нормально все. - Краснеет.
Хотя по виду особо не скажешь. Выглядим мы забавно. У обоих у рубашек пуговицы отсутствуют где-то наполовину. Вадим в засосах, но не замечает этого, красивый, хоть и помятый.
- Ты есть хочешь?
- Не знаю. - Поглядываю на него. - Я поеду домой.
- К кому? - В глазах зажигается огонек ревности.
- Не знаю… - А действительно, где мне ночевать? Все мои вещи до сих пор у Сережи. Смотрю на Вадима, который покусывает губы, видимо, не в состоянии разобраться, дошли ли наши отношения до той стадии, когда мы можем жить вместе или нет.
- Поехали ко мне. А завтра заедем за твоими вещами. Где они?
- Еще у Сережи.
- Значит, заедем к Сереже. Я закажу еды на дом, идет?
Киваю. Ласковый ты мой.
- А жена?
- Я разведен, ты чего? - Вадим ржет в голос.
- А она не приедет? Как она отреагирует, если вдруг узнает, что ты с мужиком пожить решил?
- Знаешь, за те деньги, которые она получает в качестве алиментов, я могу жить хоть с балетной труппой, хоть с футбольной командой.
***
Я искренне считал, что отучить Вадима Арнольдовича распускать руки будет непросто. Он слишком красив, эгоистичен и, чего греха таить, мудаковат. Как ему объяснить, что такое больно? Больно другим, а не только ему? Я не имел об этом никакого представления. Однако, судьба в первый же день все расставила на свои места. Точнее, в первую же ночь.
Вадим вез меня к себе домой, когда я почувствовал, что секса, судя по всему, у меня не будет не только сегодня вечером, но, возможно, в ближайшие пару дней тоже. Да и вообще, такое впечатление, что это меня ебали, а не его. Виной была растущая тупая боль в боках. Вадим заметил, что что-то не так и начал выспрашивать, почему я такой мрачный. Но, я твердо решил, что признаваться в своих страдашках не буду. Я ж мачо, а не чмо. Будь я с Сережей, я бы выпил чего-нибудь крепкого, но, вспомнив, как реагирует Вадим на мое пьянство, такой вариант я исключил сразу. Опять по морде бить начнет… А мне только этого и не хватало сейчас.
Ел я плохо, даже не особенно обращал внимание ни на планировку квартиры, ни на щебетание Вадима.
- Ты что, по Сереже скучаешь?! Чего ты сидишь такой кислый?
- У меня аклиматизация еще не прошла. - Конечно же, я соврал. - Пошли спать. Где ты мне постелишь?
- Со мной в одной кровати. - Вадим уже сам ходил весь дерганый, видя, что со мной что-то не так, но не понимая причины. - Или ты против?
- Куда постелишь, туда и лягу.
Заснул я с трудом, на спине, а проснулся часа через четыре, ныло все тело. Вадим лежал, распластавшись, рядом. Хорошо ему, поганцу. Не то что мне.
А еще очень хотелось пить. Отбросив одеяло, я еле поднялся, и, с трудом ориентируясь в квартире, направился на кухню. Мой план был прост. Выпить воды из-под крана, затем найти где-нибудь крепкий алкоголь и отхлебнуть пару глотков. Мой опыт подсказывал, что это поможет мне спать крепко и не чувствовать ни ног, ни рук, ни ноющих боков и живота. Сволочь ты, Вадим, редкостная сволочь. Никогда тебя от души не пиздили, даже в детстве.
С трудом найдя выключатель, я включил свет на кухне и полез к крану. Напившись воды, я начал открывать по очереди шкафчики, пока в одном из них не нашел початую бутылку коньяка. Отлично.
Вадим зашел на кухню, когда я уже опрокинул стопку. Это еще хорошо, что я додумался не из горла пить. А вот то, что меня застукали за ночным потреблением алкоголя, это плохо, очень плохо. Точно выгонит.
- Ты чего? - Щурится от резкого света. - Ты что, коньяк пьешь?
- Коньяк. Пью. - Сейчас опять начнет руки распускать. - Мне надо. - Вадим мрачнеет, а я невольно стараюсь прикрыть руками больные места.
- То есть ты опять за свое?
- Если ты меня попытаешься ударить, то я тебе разукрашу морду. - Вот сейчас кинется, вижу, как сжимаются его губы. Делает шаг вперед, но вдруг останавливается.
- Приподыми руки.