Мгновение взрыва кажется вечностью и отдаёт в каждый уголок тела. Кто-то видит звёзды, кто-то разлетается на осколки и взрывается фейерверками — Антонова потеряла душу. В этот момент она просто продала её за бесценок. Бесценок для кого-то, но не для неё. Можно ли так дёшево продаться? Можно. Потому что жизнь одна. Не жизнь ради секса, нет. Жизнь с удовольствием. Почувствовав вкус наслаждения, нельзя остановиться. Невозможно.
Тот, кто считает физическое наслаждение второстепенным, просто не испытывал его.
Слава дал ей то, что до этой поры было для неё чем-то мифическим, нереальным, плодом фантазии, выдумкой.
— Ещё, — едва шевеля губами.
Если взлетать, то до самого неба, если падать, то на самое дно.
— Это только начало, — с беззлобной ухмылкой в ответ.
А есть ли конец? Нет. Именно сейчас Алеся поняла, о чём однажды говорил ей этот мужчина. Бесконечность заканчивается лишь тогда, когда мы обрываем её.
Любовь душит, а страсть освобождает. И, чёрт возьми, ей нравилось это освобождение! Пусть даже на минуту, на секунду, пусть… Но оно того стоило.
Мысли и чувства могут мелькать и сменяться друг другом, как в детстве картинки калейдоскопа. И так бывает. Она начинала узнавать многое, о чём и не догадывалась ранее.
Случайная встреча? Случайностей не бывает. Судьба? Вряд ли. Воля свыше? Сомнительно.
Реальность. Это реальность.
========== Глава 19 ==========
Настя проснулась с жуткой головой болью. Между ног неприятно саднило: всё же бывший муж давно не прикасался к ней, а вчера…
Отпраздновала развод… Стыдно. До ужаса. Никогда прежде она не позволяла себе таких вольностей. Это вообще на неё не похоже. Это не она. Такси. Заднее сиденье. Шансон в динамиках. Опущенные стёкла. Теснота. Неподдающаяся пряжка ремня под дрожащими пальцами. Жадные мокрые поцелуи со вкусом табака и алкоголя. Тихий нервный смех. Несдержанный русский мат из уст явно нерусского таксиста. Что-то, а первое, что они запоминают в нашем языке – мат. Так ещё и закручивают его с восточным изяществом. Жалкие извинения сквозь смех. Смятые купюры. Подъезд. Темнота между этажами. Кажется, между вторым и третьим. Там часто тусуются малолетки по вечерам, поэтому лампочки долго не живут. Прохладная стена под ладонями, задранная выше груди майка, спущенные до колена джинсы и трусы, бесстыжие шлепки и хлюпающие звуки, кольцо на чужой руке, вжимающееся в её кожу, плотно сжатые губы, сдерживаемое мычание, слабость в ногах, дрожь во всём теле…
Получить оргазм в подъезде, пусть и не обшарпанном, а вполне чистом после недавнего ремонта? Да.
Перовская уткнулась лицом в подушку. Стыдобища. Позорище. Идиотка. Дура. Как она дошла до такого? Она даже лица его чётко не помнила. Помнила лишь ощущения, движения и запах. Удивительное свойство человеческой памяти — избирательность.
И как ей теперь смотреть в глаза Косте? До квартиры не дотерпели, прямо в подъезде… Как подростки.
— Старикова, вставай, алкашня, — Кондратенко распахнул дверь. — Работу никто не отменял, поднимайся. Фу, — он поморщился, — открой окно, перегаром тащит. Жесть.
Настя не двигалась, лишь немного повернула голову. Он ведёт себя так, будто ничего не произошло… Может, для него это правда ничего не значило? Это же Костя.
— Вставай живее! Чёрт, если я из-за тебя опоздаю, лишу телевизора и ноутбука! И без сладкого оставлю! Старикова, мать твою! — мужчина сорвал с девушки одеяло. — Ты что, даже переодеться не смогла, алкашка? — он, скривившись, скептически смотрел на её измятую одежду. — Отвратительно. Мало того, что ванную ночью заблевала и не вымыла, так ещё и… Мерзость. Иди в душ, пугало. А вечером тебя ждёт грандиозная стирка. Заодно и мою постель постираешь. Хотя на моей таких авангардных разводов нет. Бля, у тебя рвота на щеке. Чёрт! — Кондратенко перекосило. — Ты ужасна. — Покачав головой, он вышел из комнаты.
Настя боялась пошевелиться. Что это было? Отчитал как школьницу, оплевал и свалил. В этом весь Костя. А как же секс? Для него действительно такие вещи ничего не значат. Трахнул и забыл. Точнее будет сказать: отодрал в подъезде, как какую-то потаскушку.
Перовская села на кровати и посмотрела на рвотные разводы на простыни. Ужас. Её одежда, та, в которой она была в клубе, измята и испачкана, пуговица на джинсах вырвана и потеряна где-то. Кошмар. Она никогда в жизни так не напивалась.
С трудом поднявшись, Настя сгребла постельное бельё в кучу и бросила на пол в углу комнаты. Вечером. Она всё приведёт в порядок вечером. Сейчас важнее привести в порядок саму себя. Она доковыляла до душа и с наслаждением подставила своё тело под упругие прохладные струи воды. Счастье есть. Ещё бы чашечку крепкого кофе… Спать хотелось до одури.
— Старикова, шевелись! — Стук в дверь. — Мы реально опоздаем!
Настя закуталась в сизовский халат, ставший ей родным, и босиком прошлёпала на кухню.
— Пей. Живо. Есть будешь? — Костя сунул ей под нос таблетку и протянул стакан воды.
— Нет, тошнит.
— Ещё не всё выблевала? Да ты монстр, — хмыкнув, он подвинул ей чашку с дымящимся кофе. — Никогда бы не подумал… А с виду приличная девушка. Внешность обманчива.
— Кость…
— Да ладно, чего ты? Я ж так, по-дружески. Если я тебе не скажу, то кто? Я понимаю, что повод был, но не так же! Говорил, поехали домой, поехали вместе… Нет, тебе мало веселья было. Довеселилась. Ты как работать будешь? Надейся, что Крюков с пониманием отнесётся, сам вчера гульнул. Это твой единственный шанс.
— Костя…
— Молчу я, молчу. Тебя хоть проводили вчера? Хотя пофиг. До дома добралась, а это главное.
Настя напряглась. Или он шутит, или она чего-то не понимает.
— В смысле? — Чашка со стуком опустилась на стол. — Мы вообще-то вместе были! — Это уже настоящее хамство с его стороны.
— С кем? — Кондратенко вгрызся в бутерброд с варёной колбасой.
— С тобой! — Грань.
— Ты в порядке? — мужчина сочувствующе взглянул на неё. — Я пару раз до отшиба тоже напивался. Забей.
— Я всё помню! Всё!
— И как тумбочку в коридоре свернула, разбив статуэтку с ангелочками? С моими, блядь, любимыми ангелочками!
— Нет.
— Вот как? А ты напряги мозг, напряги эту жижицу! Самое важное вспомни. Блёвушки в ванной, например. Кстати, коврик я чистить не стал — бесполезно. Я его выбросил. А песенку Матроскина помнишь? Я отлично помню. Засыпал как раз. Думал, ты угомонилась. Ага, наивный. Коньяк на полу помнишь? Дорогой коньяк, выдержанный… Был. Ты бы, кстати, босиком не ходила. Я пол вымыл, но вдруг стекло где завалялось.
— Ох…
— Напомнить, как ты меня назвала, когда я тебя в спальню наконец затолкал?
— Не надо.
— А я напомню, — мужчина оскалился. — Папочкой. Ты так вопила, что все соседи, наверное, слышали твои душераздирающие крики. Папочка, не бей, папочка, прости… Продолжить?
— Не нужно! — Настя опустила голову.
— Старикова, тебе пить нельзя. Вообще. Тебя градусы в настоящее чудовище превращают.
— Что не помешало тебе трахнуть меня! — девушка произнесла это с какой-то детской обидой.
Бутерброд застрял у Кондратенко в горле. Он долго откашливался, а потом выдавил из себя:
— Ты не протрезвела, что ли? Старикова, я не знаю, какие глюки ты словила, но прекращай. Если ты эту херню несёшь с дури, я просто забуду, но если ты желаемое за действительное выдаёшь, я разочарован. Я надеялся, что ты понимаешь род наших отношений. По-моему, я изначально всё объяснял.
— Я же помню!
— Так… — мужчина поднялся. — Прости за грубость заранее, Старикова. Не знаю, приснилось тебе это, приглючилось или тебе правда кто-то присунул, но меня не впутывай. К сведению. Я полчаса уговаривал тебя поехать домой, но ты осталась. Припёрлась под утро, устроила бедлам и завалилась спать. И если уж быть совсем откровенным, — он усмехнулся, — у меня на тебя даже немного не шевелится. Совсем. Никак.
— Но, — Перовская вытаращила глаза, — я же точно помню! В подъезде!
— Надеюсь, не в моём? Господи, всё, не хочу об этом знать, Старикова. Не хочу. Заканчивай. Нам пора на работу.
Костя вышел из кухни, выругавшись под нос, а Настя зависла. Вот это поворот. Он ведь не врёт, он правда был в шоке от её заявления… Но она точно занималась сексом! Тогда… с кем? Костя был самым разумным вариантом. Она просто, проснувшись, ни секунды не сомневалась, что это был он. А как иначе? Они живут вместе уже достаточно долго, отношения у них стали довольно близкие, они понимают друг друга, да и подъезд… Их подъезд! Стоп. Нужно разобраться во всём. Или нет? В клубе было слишком много людей, и она была чересчур пьяна… Переспать с незнакомцем по пьяни. Если не Кондратенко, то незнакомец, потому что ни с кем из знакомых ей мужчин, присутствующих на обмывании её чёртового развода, она точно не занялась бы сексом. Невозможно. Стрельницкий, Крюков и Смирнов отпадали сразу. Бессонов с Громовым? Нереально. Эти ребята всегда были теплы с ней по-дружески. К тому же они оба исчезли в самый разгар веселья.
Пожалуй, лучше забыть.
— Ты долго ещё? — Кондратенко заглянул в кухню.
— Прости, Кость…
— Забудь. Собирайся, мы опаздываем.
***
Тарас замер, открыв дверь. Опять. Снова.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Вы собирались куда-то?
— В магазин.
— Думаю, этого хватит, — кивнув на два увесистых пакета в руках, Динияр шагнул внутрь квартиры.
Опальский молча отступил. Спорить с этим человеком? Бессмысленно. Настроение было откровенно паршивым: Артур занял приличную сумму. В который раз? На то, что он вернёт, можно было не рассчитывать. Подгадал под зарплату. Не давать? Как? Артур так просил… Сказал, что зарплату задерживают, а он был виновником маленького ДТП, деньги нужны позарез. Как тут отказать? Он же повредил машину женщины, к тому же беременной. У неё такой стресс, наверное, бедная. Хорошо, что оба целы.
А он привык к минимуму, проживёт. Жаль только, в этом месяце не выйдет перечислить деньги… Что ж, можно поэкономить и потом перечислить больше.
— Я вам помешал? — Хайруллин задал вопрос, не требуя ответа. По большому счёту, ему было безразлично, мешает он или нет.
— Всё в порядке, — Тарас улыбнулся. — Зачем вы столько накупили?
— Двум здоровым мужикам в самый раз. Вы же понимаете, что я не в последний раз в гости захожу.
— Ну да.
На самом деле Динияр больше думал о том, что будет есть сам Опальский. Он неоднократно бывал у него и видел, как тот экономит. Получает ведь вполне приличные деньги… Неприятно как-то. Ещё и он постоянно напрашивается на ужины. Ощущение, что человека объедает. Мерзко.
Зачем он приходит? За теплом и уютом. За тем, что может дать только эта квартира и её хозяин. Хайруллин привык быть честным с самим собой и уже давно признал, что Тарас заинтересовал его. Было в нём что-то… Но вечно подтормаживающий Опальский намёков не понимал, а сказать прямо— его удар скорее всего хватит. Трепетная, мать его, долговязая лань. Таких постепенно приручать надо. Наличие парня у заинтересовавшего его человека Динияр игнорировал. Это вообще его не волновало. Был — не будет. Всё просто. Как дважды два. Главное — вызвать интерес, разогреть.
Леонид уже подшучивал над любовником. Он этот интерес уловил моментально, удивился, но не осуждал. Не в его манере было осуждать. Каждому своё. У всех свои вкусы. Лишь бы не заигрался.
— Можно кофе? — мужчина уселся на свой любимый стул возле окна, оперевшись локтями о стол.
— Конечно. Минутку, — Тарас быстро раскидывал продукты по пустующим полкам в холодильнике. — Простите, ужин придётся подождать.
Кофе, ужин, беседа — из раза в раз. Сколько ж можно? Терпение. Хайруллин усмехнулся под нос.
— Вам помочь?
— Вы же гость, не нужно.
— Тарас?
— Да?
— Не хотите на рыбалку или на охоту?
— Вы зверюшек убиваете? — он резко обернулся.
— Смею заметить, что вы не отказываете себе в мясе.
— Но я же не своими руками!
— Понял. Охота отпадает. А рыбалка?
— Я видел однажды глаза рыбы, угодившей на крючок…
— Ясно, — Хайруллин вздохнул. Как же с ним сложно. Но тем интереснее.
— Вы столько накупили… Может, пасту с мясным соусом?
— Отлично. Я съем что угодно. Мясо как раз в тему нашей беседы.
— Я не повёрнутый, — Опальский почесал затылок и широко улыбнулся. — Просто жалко. Не могу своими руками.
— А пробовали?
— Ага. В деревне как-то курице голову пытался отрубить. Чуть без пальцев не остался. Не смог. Она так зыркнула на меня…
— А крови не боитесь?
— Я же не истеричная женщина, — Тарас возмутился. — Не думайте, что мне чуждо человеческое. В армии всякое бывало. Да и в школе тоже. И драки были, и синяки, и кровь. Это жизнь. Но мне не нравится такое. Не чувствую я адреналина или ещё чего-то там, только разочарование и сожаление. Не люблю насилие.
— Только по необходимости?
— Да.
Пока хозяин квартиры возился у плиты, периодически бегая по маршруту холодильник — стол — плита, Динияр наблюдал за ним, мелкими глотками отпивая из чашки уже остывший кофе. Он не растягивал удовольствие — какое удовольствие в холодном кофе? — он просто не знал, чем занять себя. У Опальского были красивые плечи, резкие из-за худобы, острые, но красивые. И задница отменная. Даже в свободных шортах было видно, что она подтянутая, крепенькая, упругая… При широких шагах ткань натягивалась… Хайруллин отвёл взгляд. Дожил. Мужика не может завалить. Устроил шоу с конфетно-букетным периодом. Маразм.
Ужин был вкусным. До неприличия. Динияр и сам отлично готовил, но приготовленное Тарасом всегда было каким-то домашним, что ли, уютным, как и он сам, с душой.
Мельком взглянув на часы, Хайруллин вздохнул: час на беседу и нужно уходить. Всё по расписанию. Нет, его никто не гонит, просто это уже будет неприлично. С каких пор он стал задумываться о приличиях? Да он вообще всегда был воспитанным, но после встречи с Опальским… Так нужно. Терпение и ещё раз терпение.
— Может, сходим как-нибудь вместе в ресторан Лёни?
— Не думаю, что это хорошая идея, — Тарас мыл посуду и отвечал, не оглядываясь.
— Почему? Лёня неоднократно приглашал вас. Или не хотите идти со мной?
— Дело не в компании.
— Боитесь увидеть его и не сдержаться?
— Сдерживался же как-то всё это время, — Опальский криво усмехнулся. — Я бы никогда… Он как бог, до которого нельзя дотянуться. И я это понимаю.
— Но я же дотянулся, — Динияр начал злиться.
Тарас с силой сжал пенную губку и, обернувшись, тихо произнёс:
— Мы с вами изначально на разных позициях. Вы ближе к финишу, а я в хвосте.
Хайруллин едва не выругался, но дверной звонок остановил его.
— Вы ждёте кого-то?
— Нет, — по-детски испуганным шёпотом в ответ.
========== Глава 20 ==========
Тарас открыл дверь и тут же отступил на шаг назад под напором вошедшего Артура.
— Привет. Я на минутку. Слушай, мне немного не хватило. Эта баба требует ещё.
Опальский вздохнул. Интересно, он похож на сберкассу? Наверное. Но ведь та женщина…
— У меня есть только десять тысяч.
— И всё? — Артур скривился.
— Да.
— А заначка?
— Я не откладываю, — Тарас соврал. Он редко врал, но сейчас был тот самый случай, когда стоило.
— Ладно, давай десятку, — Артур тяжело вздохнул. Так, будто он делает одолжение, принимая деньги.
— Звягинцев, ты бы хоть позвонил…
— Зачем? Я же знаю, что ты дома.
— У меня гости.
— И? — Артур мазнул взглядом по чужим ботинкам. — Я по делу и всего на минутку.
И всё. В этой жизни Артура Звягинцева волновала лишь его собственная персона. Не сказать, что ему так уж сильно нравился Опальский, просто он был забавным и милым. Этакая редкая зверюшка.
— Подожди, — Тарас ушёл в свою комнату и вернулся в считанные секунды. — Вот, — он протянул парню две пятитысячные купюры.