Никита с головой занялся организацией похорон. Только после смерти водителя он узнал, что тот являлся любовником Милы. У той хватило наглости обвинить Никиту в гибели Валика, несмотря на то, что виновником был официально объявлен именно он. Гайцы так и не смогли объяснить, почему трезвый мужик, вроде при памяти, на всей скорости врезался в ограждение моста. Никите было глубоко наплевать на все претензии наглой бабы и он, всучив конверт с деньгами, выставил её за порог.
По дороге с кладбища, Анюта поведала Никите историю проклятия семьи Корн и… он поверил. Каждому слову. И задал себе вопрос. Как его мальчик жил, зная наперёд, что жизнь его будет недолгой? Какой груз он тащил на себе? Несмотря на грусть и тоску, и желание выть ночи напролёт, Никита был благодарен ему за то, что появился в их жизни. Он оставил после себя нечто ценное ‒ их детей. Они были именно тем, ради чего Никита мог жить. И он будет жить, и любить своего Сашу долгие-долгие годы. Он знал, что никогда не сможет его забыть.
========== Эпилог. ==========
Вечером, на сороковой день после аварии, у могилы Саши Корнилова, стоял молодой мужчина с двумя тёмно-красными розами в руках. Его каштановые волосы шевелил ноябрьский холодный ветер, а в медовых глазах была печаль. Он стоял молча и думал о чём-то своём, скользя кончиками пальцев по бархатным лепесткам. Потом положил цветы рядом с портретом, украшенным чёрной траурной лентой и тихо произнёс:
‒ Прощай. И прости меня.
А затем он повернулся и быстрым шагом скрылся в сумраке аллей кладбища. Он вышел из ворот, сел в спортивный автомобиль серебристого цвета и уехал, больше не оборачиваясь и не жалея о прошлом. Оно осталось позади, вместе со всеми горестями и радостями, со встречами и расставаниями. Впереди его ждало будущее, на которое больше ни что и никто не будет влиять. Он уверен в этом.
Анюта обернулась и увидела того, кого они с нетерпением ждали. Мария Ивановна обняла его и покачала головой, пряча улыбку, а Игорь Климов хмыкнул.
‒ Где? ‒ задал вопрос поздний гость.
‒ Приехал из офиса, поужинал, немного поработал в кабинете и, как обычно, спрятался у себя в спальне, ‒ вздохнула Анюта.
‒ Как медведь в берлоге, ‒ поддакнул Климов.
‒ Ну что же, будем выкуривать этого упёртого медведя, ‒ подмигнул гость Анюте.
‒ Только осторожно, дом-то не разнесите. Он вам ещё пригодится, ‒ хмыкнул Игорь.
‒ А мы к тебе, если что переедем, пока новый построим, ‒ успокоил его гость, проходя мимо сидящей в кресле Анюты в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
‒ О нет! Мне моя квартира дорога как память, ‒ возмутился Игорь. ‒ Куда я после таких квартирантов молодую жену приведу-то?
‒ Ты сначала женись, ‒ засмеялась Анюта, швырнув в Климова небольшую вышитую подушечку, которую тот благополучно поймал.
‒ Как думаете, убедит он Никиту? ‒ спросила Мария Ивановна.
‒ Нас же он убедил, ‒ произнёс Климов.
‒ И обошлось это ему в литр валерьянки и ящик водки, ‒ припомнила Анюта.
‒ Не напоминай, ‒ простонал Климов, припомнив своё недавнее грандиозное похмелье.
Никита лежал на своей постели, закрыв глаза. Он был одет в одни только тёмно-синие шелковые пижамные брюки. Волосы были влажными после душа. Никита услышал, как отворилась дверь, и кто-то тихо вошёл в его спальню. «Наверное, снова Анюта», ‒ пришла испытывать его нервы на прочность. Как же она не может понять, что ему просто хочется побыть одному. Он и так целыми днями крутится среди толпы народу и всем от него что-то нужно. Вот только того единственного, кому он отдал бы всё, рядом не было и уже не будет. Рядом хмыкнули и чем-то зашуршали. Никите совершенно не хотелось открывать глаза, но хмык точно не принадлежал его упрямой сестрёнке.
‒ Какого чёрта ты здесь делаешь? ‒ весьма невежливо спросил он, увидев у своей кровати Алекса Корна. К тому же этот наглец, у которого хватило совести пытаться с ним встретиться, небрежно снял короткую кожаную куртку и бросил на стоящее рядом кресло.
‒ Раздеваюсь, ‒ невозмутимо ответил Алекс и принялся расстёгивать пуговицы на стильной приталенной рубашке.
‒ С памятью стало плохо? Совсем забыл, где живёшь? Так могу адрес напомнить, ‒ зло бросил Князев, вставая с постели.
‒ Почему же? Я всё помню. Знаешь, Никита, умные люди говорят, что дом там, где сердце. Моё живёт здесь. Правда, оно обладает таким ослиным упрямством, ‒ покачал Головой Алекс, отбрасывая рубашку туда же, куда ранее улетела его куртка. Он положил руки на бёдра и уставился на Никиту, прекрасно понимая, что представляет из себя весьма соблазнительное зрелище. Вот только Князева, похоже, это мало волновало. Он всё больше закипал, ‒ что пришлось самому к нему приехать.
‒ Если тебе так припекло поговорить, зачем тогда пришёл сюда и устроил стриптиз? И вообще…
‒ А кто тебе сказал, что я хочу только поговорить? Хотя и поговорить нам тоже нужно. Мне крайне хочется заняться кое-чем другим, ‒ Алекс сделал шаг к Никите и остановился буквально в сантиметре от него. Он сдвинулся чуть в сторону и нежно подул ему на шею за ухом. ‒ Я хочу тебя Никита Князев. До звёздочек в глазах хочу.
‒ Алекс… Давай мы останемся просто друзьями. Без всего остального. Лично мне ничего другого от тебя больше не нужно. Если тебя такое предложение не устраивает, давай расстанемся по-хорошему. И скажи спасибо, что я до сих пор не вытряс из тебя ответ на вопрос, какого чёрта ты делал в той машине с Сашей.
‒ Хотел избавиться, вот и сел в машину. Причём собственными руками, ‒ спокойно ответил Алекс, пристально глядя в моментально сузившиеся глаза напротив. Никита сделал рывок, но Корн оказался быстрее. Стремительное движение и Князев лежит на постели лицом вниз с заведённой за спину рукой.
‒ Тише, чудо моё, ‒ прошептал ему на ухо Алекс, лёжа сверху. Никита вздрогнул от этих нехитрых слов. Таких знакомых.
‒ Ты всегда называл меня Князем, откуда такие сантименты?
‒ Я звал тебя по-разному, но Князем не звал никогда, ‒ ответил Алекс, чуть ослабляя хватку. Никита воспользовался этим, и теперь он был сверху, прижимая Корна к постели.
‒ Что ты несёшь? Склероз одолел, Алекс?
‒ Мне больше нравится, когда ты зовёшь меня Саша, ‒ тихо, но отчётливо произнёс он и Никита, заглянув ему в глаза подумал, что потихоньку сходит с ума. Он увидел в них веселье, нежность. Так горели глаза другого человека, не Алекса Корна.
‒ Что происходит? ‒ прикрыл он глаза и опустил голову на грудь Алекса. ‒ У меня нет желания играть в игры, я слишком устал.
‒ Просто я вернулся, чудо. Вернулся к тебе.
‒ А разве ты уходил, Алекс?
‒ Алекса больше нет. Он умер, Никита. Ещё тогда, в машине.
‒ И тебя вылечат. И меня вылечат. Всех нас вылечат, ‒ процитировал Никита и лёг рядом, вытянувшись во весь рост. ‒ Хватит дурака валять. Шуточки слишком жестоки даже для тебя.
‒ Посмотри на моё плечо, ‒ попросил Корн, садясь рядом. Никита нехотя повернул голову и… застыл. На загорелом плече Алекса красовалось знакомое родимое пятно в форме крыла. Никита приподнялся и трясущейся рукой провёл по коже, обводя контуры, как делал много раз.
‒ Этого не может быть, ‒ прошептал он. ‒ Не может.
‒ Прикосновение ангела, помнишь? Прикосновение ангела, Никита. Оно стоит не только на коже, но и на душе. Моя душа теперь здесь, потому и пятно проявилось. Я сам этого не ожидал.
‒ Саша? Сашенька? ‒ всё ещё не веря спросил Никита. ‒ Ты?
‒ Я, Никита. Теперь и до конца жизни с тобой, ‒ ответил он и поцеловал так, как делал всегда.
‒ Поцелуй похож на твой, но… Я целовался с Корном, целовался с… тобой. Этот поцелуй немного другой. Словно…
‒ Алекса больше нет, но нет и меня прежнего. Память тела, отзвуки души Алекса, моё внутреннее наполнение. Я совершенно другая личность, впитавшая в себя многое. У меня ушёл целый месяц на то, чтобы почувствовать себя цельным. Разобраться с доставшимся мне багажом знаний и воспоминаний. Я знаю всё, что знал он. Я помню всё, что помнил он.
‒ Как ты его убил? Это было трудно? ‒ задал тяжкий вопрос Никита.
‒ Я не убил его в прямом смысле. Он убил моё тело, я лишь совершил обмен. Это тот дар ангела, секрет которого из поколения в поколение передавался в моей семье. Когда-то я передам его своему внуку.
‒ Обмен? И сколько раз ты можешь так прыгнуть из тела в тело? ‒ спросил Никита, понимая, что уже поверил. Мозг молчал, отбросив в сторону логику, а сердце пело.
‒ Только один раз в своей жизни. Есть несколько условий, когда дар сработает. Противник должен быть сильнее физически, он должен быть стопроцентно виновен и мне должна была угрожать опасность смерти. Тот случай, когда не остаётся другого выбора.
‒ Что сделал Алекс?
‒ Ввёл препарат, провоцирующий сердечный приступ. «Скорая помощь» не успела бы доехать в любом случае. Я пытался его остановить, но ничего не вышло. Он сам принял решение. Я принял своё.
‒ Теперь ты одного со мной возраста.
‒ Я здоров, с тобой и нашими друзьями. Остальное неважно. Эти двенадцать лет будем считать моей платой за отнятую жизнь.
‒ Непостижимы пути господни. Это уж точно, ‒ пробормотал Никита, разглядывая лицо… своего Саши. Вроде бы то самое, которое он знал в мельчайших подробностях и другое. Оно неуловимо изменилось. Исчезла напряжённость, пришло спокойствие.
‒ Князев, хватит болтать, ‒ попросил Саша и в один миг стащил с Никиты штаны. ‒ Мы теряем драгоценное время, а у меня его теперь на целых двенадцать лет меньше. Будешь продолжать тормозить, я тебя сам трахну. Учти!
Он шустрой рыбкой нырнул вниз и удобно устроился в ногах ошеломлённого напором Никиты. Нежно пробежался чуткими пальцами по упругому животу, погладил встрепенувшийся член, добрался до мошонки. Пальцы Саши, казалось, были везде, а губы осторожно подкрадывались к стволу. Вот они коснулись головки, аккуратно поцеловали и пробежались вверх, затем вниз по всей длине. В дело вступил юркий язык, начав действовать более смело. Через несколько минут член Никиты, наконец, нырнул во влажную глубину, нежась в ласке. Князев сходил с ума от такой чувственной атаки, метался по постели, шепча вперемежку то Саша, то Алекс. Эти два образа теперь были неразделимы. Когда-то он думал, что было бы хорошо соединить здоровое тело одного, и прекрасную душу другого. Как говорится в древней книге ‒ просите и получите. Хотя более справедливо другое ‒ будьте осторожны со своими желаниями, иногда они имеют свойство сбываться.
Почти добравшись до пика, Никита остановил вошедшего во вкус любовника и уложил его на спину. Он сноровисто освободил Сашу от брюк и белья. Погладил возбуждённый член, затем наклонился и в ответ приласкал языком и губами. Никита раздвинул стройные сильные ноги и коснулся пальцами дырочки. Влажной от смазки и немного растянутой. Насколько знал Никита, Алекс всегда предпочитал быть сверху.
‒ Я не рискнул прийти не подготовленным, ‒ смущённо произнёс Саша.
‒ Умница, ‒ Никита крепко и сладко поцеловал его в губы.
Князев дотянулся до тумбочки, пошарил в ней и вытащил смазку. Его влажные пальцы прошлись по гордо вздымающемуся стволу, коснулись отверстия Саши и нырнули внутрь. Несколько уверенных движений двух, потом трёх пальцев и вот уже головка члена проникла в тесную глубину. Саша от неожиданной боли напрягся, но потом начал расслабляться. Никита терпеливо подождал и двинулся дальше, пока не вошёл полностью. Он вновь наклонился и занялся тем, что начал покрывать мелкими поцелуями лицо Саши. Он осторожно двинулся. Прислушался и, получив настойчивый толчок от нетерпеливого любовника, продолжил более энергично. Его движения, поначалу размеренные как удары метронома, постепенно ускорялись, подстёгиваемые ответным стремлением Саши к удовольствию. Он метался под ним, тихонько постанывая. Никите нравилось наблюдать калейдоскоп эмоций на любимом лице. Он мог бы так двигаться вечно, но оргазм, старый спутник наслаждений, настиг и их. Накрыл неистовой волной. Закружил в урагане чувств, эмоций, желаний, вытеснив все сомнения.
‒ Саша, а что с проклятием? ‒ вдруг спросил Никита после того, как они оба немного успокоились. Голова Саши лежала на плече Князева, чья рука по-хозяйски обнимала его поперёк груди.
‒ Оно закончилось, Никита. Формально ведь мы оба умерли. За старые грехи предка мы расплатились. Алекс заплатил душой, а я телом. Обмен ведь это маленькая смерть.
‒ Значит, ни тебе, ни твоему будущему внуку ничто больше не грозит?
‒ Нет. Над ним, в отличие от нас с Алексом, не будет довлеть никакое проклятие. Алекс до двенадцати лет был другим. Не ангелом, конечно, но обычным хорошим добрым мальчиком. Он стремился любить и быть любимым. Весь негатив от отца доставался старшему брату, который словно стена защищал Алекса. Но после смерти Петра всё изменилось. Их отец сломал его. Сделал своим подобием.
‒ Кстати, а почему ты не почувствовал ловушку раньше? ‒ перескочив с темы, поинтересовался Никита.
‒ Не знаю. Хотя как раз сев в машину припомнил одну странность. Валик в последнее время старался не прикасаться ко мне, точнее, к оголённым участкам моей кожи. Наивный товарищ предполагал, что я считаю его мысли.
‒ А разве нет?
‒ Никита, если бы прикасаясь к людям, я всегда что-то видел, давно с ума сошёл бы. Мне необходимо сосредоточиться, считать энергетики и только потом я смогу что-то увидеть.
‒ А что сейчас с твоими способностями?
‒ Остались со мной, ‒ усмехнулся Саша. ‒ Никита, мы тут недавно с Анютой поговорили и решили, что… я на ней женюсь.
‒ Что? ‒ Никита чуть не подскочил на постели, но Саша придержал его смеясь. ‒ Фиктивный брак. На время. Так будет проще с оформлением наследства после моей смерти…
‒ Ты опять умирать собрался? Да я тебя…
‒ Угомонись, Князев! Все мы когда-нибудь умрём, ‒ философски произнёс Саша. ‒ Да и никто не станет удивляться, с чего это Алекс Корн переехал к тебе жить.
‒ Жаль, что я не встретился с ним раньше, ‒ вспомнил о старом друге Никита. Несмотря ни на что ему было жаль его сломанную судьбу. ‒ Быть может, смог бы помочь. Поделиться теплом.
‒ Он родится вновь и проживёт новую жизнь тоже без всякого проклятия. Он заплатил за всё, ‒ улыбнувшись, ответил Саша, накрывая своей рукой руку Никиты. ‒ Кстати, Князев, надеюсь, ты не собираешься улечься спать? Я ещё хочу!
Никита на эти слова только счастливо засмеялся и накрыл тело любимого своим. Губы коснулись губ, и кожа коснулась кожи. А сердца… они теперь всегда будут биться в унисон, сгорая в едином пламени чувств.
========== Бонус. О вещих снах, упрямстве и сомнениях ==========
Саша уже неделю жил у себя на квартире. Они с Никитой в первый раз за три года крупно повздорили. И ни один из них не хотел идти на уступки. Глупо, конечно, да и повод-то вздорный. Хотя, по мнению Никиты очень даже серьёзный. Анюта в их споре предпочла занять нейтральную позицию. Саша не раз уже порывался вернуться, но упрямство каждый раз перевешивало. Радовало одно ‒ он видел своего Никиту каждый день и даже перебрасывался словами, жаль, что только по делу.
Их огромный холдинг работал как часы. С тех пор, как они соединили свой бизнес, их дела шли как по маслу. Саша занимался финансами, а Никита вёл всю остальную работу. В последнее время Князев стал каким-то слишком нервным. Игорь Климов почти постоянно был вместе с ним, они часто запирались в кабинете и подолгу о чём-то говорили. Саша пытался было прижать Климова и вытрясти сведения, да этот хитрец только улыбался и говорил, что никаких проблем нет и, вообще, Саше не стоит волноваться. Анюта по просьбе Саши сделала несколько раскладов, но ясности это тоже не принесло. Собственные предчувствия также молчали и Сашу этот факт больше всего нервировал.
Сегодня после работы, заметив, что Никита с Игорем вновь заперлись в кабинете, Саша решил смотаться за город и повидаться с детьми. Его Машенька была лишь на несколько недель старше сына Никиты. Данила Никитич Князев был таким смешным бутузом. Крепкий как отец и такой же добрый. А ещё они с сестрёнкой были редкими сластёнами, и Мария Ивановна от души их баловала, вечно что-то придумывая вместе с Анютой. Иногда к ним присоединялась Маша Климова. Правда, в последнее время она появлялась реже. Жара не слишком хорошо действует на беременных, тем более на последних сроках. С Игорем они поженились год назад. С Даней у неё сложились неплохие отношения. Малыш знал, что она мама Маша, которая появляется, привозит подарки и играет, а дома есть мама Анюта, которая тоже играет, балует, укладывает спать и изредка ругает. Машенька и Данька были всегда вместе, даже засыпали на полу, вдоволь наигравшись, тоже вместе. Взрослые потом поднимали этих неваляшек и разносили по кроваткам. Особенно дети любили, когда Саша рассказывал им сказки на ночь. За прошедшую неделю он появлялся раза три и всегда днём, пока Никиты не было дома. Но каждый вечер он звонил и болтал с малышами. Точнее, в основном говорил он, а дети слушали и сопели. Саша чувствовал свою вину, но уступать Никите не хотел.