– Какие хорошенькие, – склонилась к цветам Каролина, придерживая длинные светлые волосы у плеча. – Пахнут здорово. Тебе подарили?
– Ага, – не стал я ничего ей объяснять. Потом расскажу – Каролина была в курсе моих чувств к Сергеевой. И всегда поддерживала меня. – Будешь чай?
– Нет, спасибо… Если только воду – на улице жарко.
– Холодный сок? – предложил я.
Кивнула.
Я притащил апельсиновый сок – и себе, и ей. Когда я заходил в гостиную, то увидел, что она стоит у стены, рассматривая семейные фото, но не успел ничего сказать. Каролина сделала шаг назад, не замечая меня, и врезалась в мое плечо. Сок тотчас пролился. Но, слава богу, я в последний момент как-то увернулся, и сок попал не на ее замечательное белоснежное платьице, а на мои домашние майку и штаны.
Я громко и нецензурно выругался. А Каролина вздрогнула.
– Прости! – воскликнула она. – Боже, как неловко!
– Все в порядке, – отмахнулся я.
– Я идиотка, какая я идиотка, – шептала Каролина. Она всегда ужасно смущалась, когда делала что-то не так.
– Не на тебя пролилось, и ладно. Чего убиваться? Это же просто домашняя одежда, – ободряюще улыбнулся я гостье. – Сейчас переоденусь и вернусь.
Я ушел в свою комнату, но только успел натянуть джинсы, как кто-то позвонил в квартиру. Плюнув на поиски чистой футболки, я пошел открывать, надеясь, что это не родители, забывшие ключи.
О да, это были не они.
И даже не Петров.
Это была Дашка.
Она стояла и таращилась на меня большими глазами. Заплаканными. И все равно самыми красивыми на свете.
Мне хотелось прижать эту дуру к себе и не отпускать. Но я боялся сделать что-то не так.
– Что? – не сразу додумался спросить я.
– Хочу поговорить. Можно?
– О чем? – затупил я, потому что не знал, как собрать силу воли в кулак и обо всем ей сказать.
Дашка перевела взгляд вниз и увидела босоножки Каролины. Только тогда я понял, как не вовремя она пришла.
– У тебя кто-то в гостях? – спросила Дашка.
Я не успел ничего ответить – в прихожей появилась Каролина. И мило улыбнулась Сергеевой.
– Привет, – поздоровалась она.
– Привет. – Во взгляде Дашки было раздражение, а в голосе – ни намека на дружелюбие. – Извините, что помешала. Нам надо поговорить.
– Это может подождать? – спросил я, потому что говорить при Каролине не хотел. Слишком личное.
– Нет.
Пришлось вести Дашку в свою комнату.
1.15
А там все пошло не так, как я хотел. Мы в очередной раз поругались. И все мои благие намерения растворились под шквалом ее тупых обвинений.
Она заявила, что я разочаровал ее, и всячески дала понять, какой я мудак и говнюк. Я молча слушал ее, по привычке крепко сжимая пальцы, но как только Сергеева заметила это, тотчас расслабил. Не хотел, чтобы она знала, как мне фигово из-за ее слов.
В конце концов она обозвала меня трусом. Так и сказала, сидя на диване с такой прямой спиной, будто ей сзади доску привязали:
– Ты – трус, Матвеев. Лживый и лицемерный. У тебя есть девушка, а ты целовался со мной. Нет, я не лучше тебя в этом плане – повелась на всю эту псевдоромантику выпускного. Поверила тебе. Но знаешь, Матвеев, я хотя бы была искренней, а ты со мной забавлялся, скинул видео как доказательство друзьям – я все видела, потом кинул и поехал праздновать со своей подругой.
У меня внутри все перевернулось. Она видела. Видела нас с Юлей. Плакала – если верить Серому.
Я ненавидел, когда женщины плачут. А когда плакала Дашка – в детстве – мне самому физически становилось плохо. Я безумно боялся сделать ей больно, и в итоге сделал. Но так и не объяснил ей ничего. Закусил удила.
Гордость умеет бить по больному.
А Дашка, с отвращением глядя на меня, продолжала:
– А на следующий день начал изменять ей с другой. Каролина ведь у тебя для души, да? Я прекрасно понимаю, чем вы занимались до моего прихода. Не переживай, мистер трус, я закончу, и продолжите, а…
Ее слова кололи словно мечи. Били по лицу. Оставляли следы на теле.
Вот оно, значит, как? Вот кем ты меня считаешь, любимая? Вот что думаешь про меня?
Не сдержавшись, я ударил кулаком по стене.
– Что ты несешь? – прорычал я и, зачем-то склонившись к Дашке, наехал в ответ. Сказал, чтобы сняла белое пальто. И чтобы посмотрела на свои поступки.
Защитная реакция? Нет, это была ненависть. Я ненавидел Сергееву всей душой. За ее злые слова. За пронзающий взгляд. За то, что она такая красивая.
Я был от нее безумно близко – так, что мой лоб коснулся ее лба. И мне тотчас захотелось поцеловать ее – как на выпускном. Прижать к дивану, чтобы не могла вырваться, и не отпускать. Доказать, что я сильнее. Доказать, что со мной ей хорошо.
Я снова себя сдержал. Ненависть, любовь… Не знаю, что это было. Наверное, одержимость. Злость и нежность в одном флаконе. Дикое желание сделать ее своей – и плевать, что за стеной Каролина.
Эмоции заводили не меньше, чем близость Сергеевой. Я отчетливо чувствовал тонкий свежий аромат клубники, идущий от ее волос. И губы у нее были красные. Как клубника.
– Раньше я думал, что ты просто маленькая, – прошипел я, наклоняясь еще чуть ниже. – Неопытная. Ничего не понимаешь. Но я ошибся. Ты все понимала. Тебе просто нравилось унижать меня.
Наши губы оказались запретно близко друг от друга. Наверное, еще бы мгновение, и я бы впился в ее губы поцелуем. Но Сергеева вдруг отпрянула назад, будто испугавшись. Потому я и отстранился.
– Как же ты меня бесишь, – прошептал я, пытаясь унять учащенный пульс.
– Нет, малыш. Это ты меня бесишь. Все в тебе бесит. Твоя наглость, самовлюбленность, эгоизм. Может быть, ты красивый и сильный – устраиваешь девочкам марафоны, да? Но только этого мало, чтобы быть в глазах других настоящим человеком. И я пришла сказать, что презираю тебя за твои поступки. Ты – мусор.
Она в очередной раз попыталась меня сломать.
– Мусор, – я рассмеялся. – Выходит, я – мусор, а ты – принцесса? Так? Знаешь, если бы ты была парнем, я бы знал, как с тобой разобраться.
– Кулаками? Ударишь, что ли? – Дашка провоцировала меня. Ей богу.
– Я не бью женщин, хоть и выгляжу в твоих глазах мусором. Но выслушивать все это не собираюсь. Уходи, – велел я.
– Я узнала про спор, – решила она меня добить.
– Про какой спор?
– Про спор на меня. Ночь со мной, все дела.
– Что? Откуда? – я занервничал. Каким бы мусором я ни был, рассказывать про Серого не хотел.
– Неважно. Просто скажи, спор действительно был?
– А если и был?
- Ты мразь, – заявила Дашка. – Я не ошиблась.
Этот удар от Сергеевой был самым болезненным.
Отработанный апперкот. Меткий, сильный. Я едва удержался на ногах.
Да она профи.
- Я?! Что ты несешь? Хотя… – Я вдруг решил, что не буду оправдываться. Если человек думает, что я способен на нечто подобное, значит, совершенно не знает меня. И не собирается узнавать.
Если надо объяснять, то не надо объяснять.
Пусть считает так. Пусть считает меня свиньей. Не буду спорить.
– Думай, как знаешь. Уходи. Просто уходи. Нечего тебе с мусором общаться, – сказал я. И она, тотчас поднявшись с дивана, первой вылетела из комнаты. А я пошел следом, уставший до невозможности.
– Удачи с Каролиной, – сказала она в прихожей, отправив меня в нокаут.
– А тебе удачи с тем, с кем ты провела ночь, пока тебе все искали. И даже мусор, – не смог удержаться я.
Она вышла из квартиры, а я непонимающе смотрел в ее спину, на трогательно торчащие лопатки.
Со спины Дашка казалась беззащитной.
– Стой, Сергеева, – дернула меня за язык целая ватага чертей.
– Что? – обернулась она.
И я сошел с ума.
Не понимая, что делаю и зачем, подошел к ней и положил ладони на щеки, всматриваясь в ее лицо.
Щеки у нее были горячими.
– Я не этого хотел.
Прости, Даша. Правда, не хотел.
– Мне теперь на все плевать. Отпусти меня, – не стала слушать меня Сергеева и убежала к себе. А я вернулся домой. И застыл в прихожей, не понимая, что на меня нашло.
– Что случилось? – выглянула из гостиной Каролина.
– Ничего, – сквозь зубы процедил я.
– Я же вижу – что-то случилось. Вы поругались?
Я молчал. И тогда она обняла меня – легко и невесомо. Словно укрыла тонким одеялом.
– Дан, – прошептала Каролина, прижимаясь щекой к моему плечу. – Все будет хорошо. Веришь?
И поцеловала в щеку.
– Верю, – ответил я и отстранил ее от себя.
Ромашки я отдал Каролине. А когда она ушла, сидел в своей комнате на подоконнике и пересматривал видео, на котором мы с Сергеевой целовались. Пересмотрел раз пять или шесть, а потом удалил.
Когда началась гроза, я подошел к боксерской груше и методично бил ее до изнеможения.
Джеб. Хук. Кросс. Джеб, хук, кросс…
Я бы переломил эту чертову стену между квартирами. Но от стены, которая разделяла теперь нас с Дашкой, я избавиться не мог.
Я выдохнул и продолжил.
Джеб. Хук. Кросс.
Больше ее не было в моей жизни. Целых три года.
1.16
Мне казалось, что я летела сквозь пространство и время по сияющей мягкой тьме, где всюду горели звезды. Иные из них складывались в созвездия, а иные – в буквы и слова.
«Я люблю тебя».
«Пожалуйста, не уходи».
«Как я без тебя?..»
Вот что я видела, пока мчалась по Вселенной, раскинув руки, как крылья.
А потом звезды начали мигать и гаснуть, как фонари на ночной аллее. Одна за другой, по цепочке. И осталась только темнота – всеобъемлющая и подавляющая. Кажется, я сама превращалась в эту тьму. И чтобы полностью не стать ею, попыталась увидеть свет.
С трудом я распахнула глаза и тут же прикрыла их – белоснежный потолок ослеплял, а громкий стук дождя по оконному стеклу казался барабанной дробью, болезненно отзывающейся в ушах. Лицо и тело горели от жара. Я не понимала, что со мной. Однако все тревоги и страхи тут же исчезли. За руку меня держал Даня – я чувствовала его теплые пальцы в своих.
– Даня... – едва слышно проговорила я, сильнее сжала его пальцы и снова провалилась во тьму, а последнее, что почувствовала – его ладонь на моих волосах.
Теперь тьма была другая – без звезд. Мне ничего не снилось. Я просто спала, погрузившись в забытье.
Во второй раз я пришла в себя тогда, когда дождь уже прошел. Я открыла глаза, снова увидела ослепительно белый потолок, с трудом приподнялась и осмотрелась. Я находилась в крохотной комнате с окном, в которой кроме кровати, тумбочки и раковины ничего не было. И никого. Дани – тоже.
Сердце тотчас тревожно забилось. Неужели мне померещилось, что он держал меня за руку?
И вообще, где я нахожусь, что со мной?
Разом вдруг нахлынули воспоминания, и повторное осознание того, что Даня бросил меня, болезненно отозвалось в кружащейся голове. Нет. Только не это. Не может быть.
Моя Вселенная разрушена.
Я разрушена.
В это время открылась дверь, и в комнату вошла пожилая, но энергичная женщина в белом халате.
– Пришла в себя? – спросила весело она. – Дарья Сергеева, кто же в таком состоянии на учебу-то приходит?
– Что? – только и спросила я.
– Заболела ты, девочка. Температура высокая, давление низкое, горло красное. ОРВИ у тебя начинается, – пояснила женщина.
– Где я?..
– В медпункте. Упала, говорят, прямо на улице, хорошо, что парень твой тебя увидел и принес. Температуру сбили. Езжай-ка ты домой и лечись. Справку получишь. Парень тебя на машине обещал отвезти, ждет.
– Он здесь? – только и спросила я, села, не обращая внимания на слабость и головокружение, нашарила кеды, сунула в них ноги и встала.
Надежда всколыхнула мое сердце.
– Так, Дарья Сергеева! – повысила голос медработник. – Давай-ка аккуратнее, без резких движений.
Я только нетерпеливо кивнула и вышла за дверь, думая, что сейчас увижу Даню и он скажет, что все это – шутка, сейчас мы вместе поедем домой, и его рука всегда будет держать мою руку.
– Ты зде… – я проглотила свои слова. В кабинете на стуле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, сидел другой человек. Светлая рубашка с мокрыми разводами от дождя, черные джинсы, откинутая к стене голова с небрежно уложенными волосами.
Вместо знакомого тонкого аромата хвои и горьких трав – холодный цитрус.
Вместо серых глаз – карие.
Вместо надежды – отчаяние.
Меня ждал Влад.
Это он увидел меня на улице и принес в медпункт. Он, не Даня.
Увидев меня, Влад поднялся.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он тревожно.
– Хорошо, – ответила я и улыбнулась – как-то жалко. Меня вдруг пошатнуло, и я вынуждена была схватиться за стену. Влад тут же помог мне сесть на стул.
– Так, сейчас я лечение распишу, и вези-ка ты ее домой, – сказала врач. – Довезешь ведь? – внимательно посмотрела она на Влада. Тот только кивнул.
– Замечательно. И пока не вылечишься – носа на учебе не показывай, милая.
Она говорила мне про лекарства, писала что-то, но я плохо слышала ее – в ушах все еще стоял Данин голос. А Влад сидел напротив и с кем-то переписывался, изредка поглядывая на меня и ободряюще улыбаясь.
Из медкабинета я вышла с его помощью – Влад по-джентельменски придерживал за локоть. Меня не тревожила собственная болезнь – все мысли были о Дане. О том, что он бросил меня.
Надежда на то, что все это было сном, таяла с каждой секундой.
– Может быть, поедем в частную клинику? – спросил Влад. – Не доверяю подобным заведениям.
– Нет, спасибо, – отказалась я, начиная чувствовать боль в горле. – И спасибо, что принес сюда. Из-за меня ты промок. Извини, ужасно неловко, – прошептала я.
– Все в порядке. Я не мог оставить тебя на улице, – ответил Влад и приобнял за талию – чтобы помочь идти.
– Я сама, – мои попытки оттолкнуть его не увенчались успехом.
– Сама ты опять где-нибудь упадешь, – хмыкнул Влад. – И эта тетка из медпункта разорвет меня на части. Идем, Дарья. Тихо и осторожно.
Мы добрались до пустого холла, пересекли его и оказались на улице. Гроза, по-видимому, только-только закончилась – упоительно пахло дождем, выглянувшее солнце золотило мокрый асфальт, с крыш падали капли, и из-за них появлялись круги в лужах. Людей почти не было. Зато на небе растянулась двойная радуга.
Мы медленно шли к стоянке, и я не отрывала глаз от этой радуги. А в ушах стояли слова Дани о том, что нам надо расстаться.
Влад довел меня до своей белой машины, заботливо открыл передо мной дверь, посадил, но когда хотел застегнуть на мне ремень безопасности, я не позволила ему сделать это – застегнула сама. Влад тихо хмыкнул и сел рядом.
– Отвезу тебя домой. По дороге заедем за лекарствами, – решил он. – Скажешь мне, где аптека, хорошо, Дарья?
– Влад, не стоит так беспокоиться, – сказала я тихо. – Я и без того чувствую себя неловко перед тобой.
– Почему? – полюбопытствовал Савицкий, выезжая со стоянки.
– Мы почти перестали общаться, – вздохнула я.
«Я выбрала другого, не тебя», – мысленно добавила я, кусая губы.
И этот другой только что меня бросил. А ты – рядом. Парадокс.
– И что с того? Я не могу бросить тебя в такой ситуации, – ответил Влад.
1.17
Всю дорогу мы ехали молча. Влад рулил, внимательно смотря на мокрую дорогу. А я разглядывала свои обессилевшие руки, лежащие на коленях, и не понимала, что происходит. Я пыталась набрать Данин номер – он не отвечал на звонки, и в сети его не было – мои сообщения уходили в пустоту.
Тогда я просто безвольно опустила руку с зажатым телефоном и, отвернувшись, стала смотреть в окно. На глаза сами собой наворачивались слезы, а я не хотела, чтобы Влад увидел их. Только этих слез становилось все больше, они все сильнее застилали глаза, и Савицкий заметил. Не мог не заметить.