- Мне не жалко.
- Окей. Так и быть. Я готов выслушать тебя. Чего тебе от меня надо, убогий?
- Ну… Я хотел с тобой… Пообщаться.
- На какую тему?
- Весьма… пикантную.
- О сексе что ли? – фыркнул Макс, заставляя меня краснеть.
- Ну… ну да, о нем.
- Ты ж сказал, что не педик.
- Я… Нет, я не… Я не он.
- Что-то я не догоняю, - нахмурился Макс, меланхолично жуя преподнесенное мною угощение. – А мясо суховато. Может ты и кетчуп припер?
- Нет… Его забыл, - погрустнел я.
- Ладно, только не реви. Переживу, - отмахнулся Макс, продолжая есть. – Не педик, желающий поговорить со мной о сексе. Я заинтригован. И что именно тебя интересует?
- Ой… Сейчас! – с этими словами я вытащил все из того же кармана толстовки блокнот и ручку.
- То есть ты собираешься записывать все, что я скажу?
- Если можно…
- Валяй, - хохотнул Макс, разваливаясь на стуле, будто на троне и выглядя не больше - не меньше царем батюшкой. – Так что ты хочешь узнать?
- Ну… А вот… А вот как ты девушек… Удовлетворяешь, - выговорить последнее слово мне стоило большого труда. Я ощутил, что у меня начинают гореть не только щеки, но и уши.
- Удовлетворяю? – переспросил Макс, будто пробуя слово на вкус. – Никого я не удовлетворяю. Трахаю – бывает, да.
- Но им же с тобой хорошо? – удостоверился я.
- А давай спросим, - на губах Макса появилась злая, не предвещающая ничего хорошего ухмылка. – Эй, Инна!
- Перестань! – зашептал я. – Ты что делаешь?! – но Максим и не думал меня слушать.
- Чего, мудак?
- Слушай, тут меня спрашивают, хорошо ли бабам в постели со мной. Вот тебе было хорошо?
Взгляды всей аудитории метнулись к Инне. Девушка, краснея не меньше моего, тихо засопела.
- Худшая ночь в моей жизни! – взвизгнула она, сжав ладони в кулаки.
- И именно поэтому она таскалась в мою постель целую неделю, пока не надоела мне, и я ее не послал! – хохотнул Макс, явно наслаждаясь ситуацией.
- Какая же ты мразь! – завизжала девушка, но Хаски уже и забыл о ней.
- А тебе, Ленка, понравилось со мной? – повернулся он к тихой симпатичной девушке, что сидела за одной из последних парт.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - тихо пролепетала она.
- Конечно, понравилось, она стонала на весь парк. Дело-то в парке было. Ночью. Прямо в кабине Орбиты. Ты же знаешь такую карусель? – удостоверился Макс, поворачиваясь ко мне. На мне, наверное, в этот момент лица не было. Я не знал, куда от стыда деть глаза. Худший день в моей жизни. Ну ладно, не худший, конечно. Но точно близкий к нему!
- А как насчет тебя, Кать? Тебе…
- Перестань! – выдохнул я громче, чем мне бы хотелось. – Перестань, я… я все понял, - пробормотал я, заикаясь. – Я понял, что ты хорош в постели. И… И я бы хотел узнать, что именно ты делаешь, чтобы таковым быть, - на самом деле я очень хотел уйти. Не только подальше от Макса, а вообще из аудитории, а еще лучше из университета, чтобы больше не чувствовать липкого позора, который ощущали девушки Макса, и который, почему-то, вместе с ними чувствовал и я. Позор и стыд за то, что все это началось из-за меня. Их унижают у всех на глазах из-за меня! Но останавливаться на достигнутом я тоже не собирался. Будь упорным. Будь твердым. Дима, покажи, что и у тебя есть характер!
- Что я с ними делаю? А ты нагнись поближе, я прошепчу тебе на ухо, - пообещал он. Я, немного помедлив, действительно нагнулся к парню и услышал хриплое: «Я просто трахаю их, дрочила. Членом. Эта такая штука у тебя в штанах. Попробуй и ты как-нибудь, вдруг понравится».
****
В тот день больше ничего спрашивать я у Макса не рискнул. Мне и так было слишком неловко перед однокурсницами, попавшими под горячую руку раздраженного бывшего любовника. А вслед за тем наступили долгожданные выходные – длинные майские праздники. Родители, как обычно, в это время потащили меня на дачу, где заставили два дня без продыху копать грядки. Благо, на третий день они сжалились и позволили мне вернуться домой и немного отдохнуть. И вот я стоял на балконе, вдыхал свежий вечерний воздух и думал. Думал все больше о Максе и о том, какую надо прожить жизнь, чтобы сформировался такой характер. Ведь если ты не боишься задеть чужие чувства, ты, видимо, не беспокоишься и о том, что заденут твои. А почему ты не боишься? Потому что столь холоден и бесчувственен? Или, быть может, тебе настолько плохо, что ты уверен, будто хуже уже не станет? Почему-то второй вариант мне казался куда правдоподобнее, потому что Хаски совсем не походил на бесчувственного чурбана. Скорее, очень старался таковым выглядеть. А окружающие охотно в это верили.
Знаете, я живу в городе, что расположен на берегу Волги. Хороший город. Мне он нравится, несмотря на то, что все мои ровесники только и грезят уехать отсюда в Москву или Санкт-Петербург. Не понимаю этой тяги, ведь у нас есть пляжи, Волга, прекрасная набережная, горы исторических улочек и приятных мест, только остановись на секунду, отвлекись от жизненной суеты и оглядись по сторонам. И вот он… твой родной город. Но почему люди не желают ценить то, что у них уже есть, осознанно мечтая о чем-то далеком и недосягаемом? Почему они не могут разглядеть счастье, если оно находится прямо перед их носом, и видят его лишь в далеком отражении? Так ведь не только с городом, но и с любовью. Каждую девушку, с которой я встречался, я любил настолько сильно, насколько только мог. Женские журналы, которые я иногда тайком забираю у мамы и почитываю, утверждают, что чтобы женщина была счастлива с тобой, необходимо быть понимающим… Я был понимающим. Необходимо быть добрым. Я правда добрый. Необходимо быть внимательным. Я очень внимательный, честное слово. Надо быть жертвенным, щедрым, умным, веселым. Я был… Или старался быть. Так почему же в конце каждый раз выбирали не меня? Разве это не странно? Разве это не несправедливо? Разве…
Я уже говорил вам о том, что очень люблю пострадать. А знаете, что я люблю еще больше? Печь. Это мой личный способ справляться со стрессом. Поэтому оборвав себя на не самых веселых мыслях, я посвятил весь вечер пончикам. Вычитал рецепт в интернете, наделал целый противень, накидал пончики в бумажный пакет и ближе к ночи, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и майская жара спала, я вышел на улицу и решил прогуляться до набережной, от которой жил всего в паре остановок. Вообще я частенько раньше гулял вечерами и ночами, меня это всегда успокаивало. Прекратил это делать после расставания со Светой, потому что набережная и особенно причал начали напоминать о ней. Странно, но этим вечером мне захотелось вновь посетить давно забытые любимые места, поэтому я, не задумываясь, прошелся по набережной, а оттуда повернул к речному вокзалу и причалу. Он делился на целых шесть сегментов, и шестой оставался моим любимым – закаты отсюда наблюдать было одно удовольствие.
Немногочисленные компании тихо кутили и развлекались, наслаждаясь весенней прохладой и радуясь праздникам. Никто не обращал на меня никакого внимания. Ни на меня, ни на пакет с пончиками, к которым я, углубившись в свои размышления, так и не притронулся. Я настроился, что попробую свой очередной кулинарный изыск, когда доберусь до излюбленного места, когда до ушей моих донеслась тихая ненавязчивая песня. Она привлекла мое внимание по трем причинам: во-первых, люди обычно поют под гитару (здесь же звучал чистый голос и больше ничего), во-вторых, в компании (звук доносился от одинокой фигуры, что разместилась у воды), а в-третьих, голос показался мне безумно знакомым. Прислушавшись, я не поверил своим ушам, но я мог поклясться, что пел Макс. Осторожно в потемках я приблизился к темному силуэту, что сидел на причале, свесив ноги к темной воде, и пел. Пел так печально. Так проникновенно. И, что немаловажно, очень красиво.
- П… Привет, - выдохнул я, когда Макс закончил песню. Тот вздрогнул и вылупился на меня с таким видом, будто я только что ударил его в спину тесаком.
- Ты какого хуя здесь делаешь?! – взвился он, подскочив на ноги. – Следишь за мной?! Совсем ебнулся?! – буквально накинулся он на меня.
- Н… Нет, - выдохнул я, заикаясь. – Я просто гулял. Это совпадение.
- Я не верю в совпадения!
- Придется поверить, - пробормотал я тихо. – Я правда не следил за тобой. Я просто живу неподалеку и иногда здесь гуляю. Точнее раньше гулял. В последнее время нет, - ответил я тихо. Макс, кажется, хотел продолжить обвинять меня во всех грехах, но мое выражение лица видимо убедило его в моей невиновности.
- Окей, тогда иди куда шел, - уже спокойнее проговорил он, вновь усаживаясь на причал.
- Да я особо никуда и не шел, - признался я, усаживаясь рядом с ним.
- Только не это! – застонал Хаски в голос. – Не говори, что теперь собираешься сидеть рядом со мной!
- Почему бы и нет. Я тебе помешаю?
- Еще как помешаешь! Если бы мне нужна была компания, я бы ее нашел. Но если я здесь один, значит, логично предположить – я хочу побыть один! Один – это значит в полном ебаном одиночестве. Ты понял?
- Да.
- Так какого хера ты продолжаешь здесь сидеть?!
- Знаешь, если у тебя что-то случилось, ты можешь со мной поделиться.
- Съеби, мать Тереза, не беси меня еще больше.
- Я никому не расскажу, честное слово.
- Я сказал, съеби!
- Вдруг я смогу тебе помочь?
Макс выразительно посмотрел на меня, и я почти физически ощутил, как он меня посылает далеко и на долго.
- Знаешь, в жизни каждого человека иногда встречаются черные полосы.
- Знаешь, мне насрать на псевдофилософию и подобное дерьмо. Думаешь, у меня есть проблемы? У меня нет проблем! Ни единой! Посмотри на меня! Баб трахаю одну за другой, в учебе – почти гений, и всегда при деньгах, потому что родители неплохо зарабатывают. Я золотой мальчик. У меня есть друзья, есть увлечения, я свободен и волен делать все, что в голову взбередет! – развел Макс руками. – Вот ты так можешь?
- Нет.
- И у кого же из нас после этого проблемы?
- Судя по всему, у тебя. Это же ты, будучи вольным делать все что угодно, почему-то сидишь в одиночестве на причале.
- Да пошел ты! – огрызнулся Макс скорее по привычке, а не потому, что действительно разозлился.
- Раз твоя жизнь действительно так хороша, что же тебя гложет? – осторожно поинтересовался я. Я, конечно, не лучший секс-самец на планете, но слушатель из меня всегда был хороший. Возможно, связано это было с тем, что когда я задавал людям вопросы, я делал это не тактичности ради, а потому что действительно хотел услышать ответ.
Макс нервно пожевал нижнюю губу, то ли собираясь обложить меня новой порцией ругательств, то ли стараясь таким образом отвлечься от моего присутствия.
- Переоценка ценностей, - чуть помолчав, внезапно выговорил он.
- Что? – встрепенулся я.
- Переоценка, мать твою, ценностей, - раздраженно повторил Макс. – Вот что произошло. В одно прекрасное утро я открыл глаза, обнаружил себя в чужой постели с очередной девахой, имени которой даже не узнавал, и внезапно понял, что… Что все это бессмысленно. Секс. Алкоголь. Учеба. Работа. Для чего все это?
- Ну… Это жизнь, - пожал я плечами.
- Которая, так или иначе, закончится смертью, как бы ты эту самую жизнь не провел.
- Да, и поэтому надо успеть сделать как можно больше.
- Например?
- Например, испечь порцию замечательных пончиков! – улыбнулся я, открывая пакет и предлагая Максу попробовать свою кулинарию.
- Ты что, постоянно шляешься по городу со жратвой, которую сам же приготовил? – с подозрением оглядел меня Хаски с головы до ног.
- Не постоянно, но бывает, - кивнул я и невольно улыбнулся, пронаблюдав, как Макс берет один из пончиков, обнюхивает его будто собака, а затем осторожно откусывает почти половину.
- Ничего так, - пробормотал он, прожевав. – Дерьмо конечно, но есть можно.
- Угу, - кивнул я, не отставая от Макса в уничтожении выпечки.
- Вот скажи, ты для чего живешь? – доев пончик, спросил меня Хаски.
- Для любви, - ответил я не задумываясь.
- Для чего – для чего? – парень посмотрел на меня с недоверием. – Ты ебу дал?
- Нет, - покачал я головой, внезапно укладываясь на теплый бетон причала и упираясь взглядом в небо. – Для чего же еще стоит жить, если не для этого?
- Ради какой-то бабы?
- Ради любимого человека.
- А разница?
- Разница в том, что любимого человека ты «какой-то бабой» не назовешь. Это некто, рядом с которым и дышится легче, и живется веселее. Человек, рядом с которым тебе всегда тепло.
- Меня, кажется, тошнит.
- Из-за пончиков? – спохватился я.
- Из-за чуши, что ты извергаешь, - хмуро выдал Макс.
- Никакая это не чушь.
- Чушь-чушь. Ты в каком времени родился? Может, заблудился? Это двадцать первый век, здесь нет места любви.
- Это ты так говоришь.
- Так говорит общество, дубина.
- Неправда… - выдохнул я неуверенно.