Северсон сосредоточенно сдвинул брови:
— Ладно. Это кажется вполне возможным. И все же мне непонятно, как можно оживить мертвого, — пусть даже клинически мертвого, как ты говоришь.
— Я могу это вам объяснить, — сказал парень, гордый возможностью похвастаться знаниями, полученными из научно-популярных книг и лекций. — Первыми попытались оживлять мертвых чешские врачи Спина и Велих. Их опыты не удались, ибо они еще не знали о существовании групп крови. Так же не повезло и российскому врачу Андрееву. Как я вам уже говорил, первым достиг успеха профессор Негевский… Но еще раньше очень интересные опыты проводил московский профессор Брюхоненко. Представьте себе, он еще в тысяча девятьсот тридцать пятом году смог оживить отрезанную собачью голову. Она высовывала язык и двигала глазами… А знаете, что тогда сказал Брюхоненко? Придет, мол, время, и врачи научатся оживлять замерзших людей, — даже Амундсена, если его удастся отыскать… Так что верите вы мне теперь, что на самом деле замерзли и академик Тарабкин вас вернул к жизни?
Северсон провел рукой по вспотевшему лбу и пожал плечами:
— Не знаю. Трудно поверить, хоть и кажется, что ты все это придумал… Итак, я спал во льду много лет… А сколько именно?
Митька взглянул на него лукаво:
— Угадайте!…
— Не имею ни малейшего представления… — задумчиво сказал Северсон. И вдруг порывисто повернулся к мальчику. — Но я хотел бы получить доказательства, Митька! Любое вещественное доказательство, что я действительно проспал… нет ли у тебя газеты с сегодняшней датой?
— Нет… — парень задумался. — Вот что: пойдемте в институтскую библиотеку, это близко. Там все прочитаете черным по белому.
Северсон согласился, и они сразу же направились в библиотеку.
* * *
— Здравствуйте, Василий Владимирович! Посмотрите, какого необычного гостя я к вам привел! — воскликнул Митька с порога уютного читального зала.
Пожилой мужчина, стоявший возле книжного шкафа, быстро обернулся и, увидев Северсона, даже заморгал глазами:
— Товарищ Северсон?! Прошу… Прошу… — он засуетился, предлагая стул. — А тебе, сорвиголова, следовало бы устроить хорошую взбучку! Наташа Орлова уже больше часа места себе не находит, а ты водишь товарища Северсона неизвестно где… Разве ты не слышал экстренного сообщения?
— Нет, — засмеялся Митька. — Мы хорошо поговорили. Я объяснил товарищу Северсону, как он попал из Арктики к нам.
Библиотекарь смущенно замахал руками:
— Значит, ты все разболтал?! Понимаешь ли ты, что натворил?!
— Не волнуйтесь, господин, — вступился за мальчика Северсон. — Я уже знаю все или почти все и, как видите, не пал духом. Признаю: это была для меня слишком большая доза, но я ее выдержал. У меня теперь к вам только одна просьба: нет ли у вас, случайно, норвежских газет за тысяча девятьсот двадцать восьмой год?
— Не знаю. Надо посмотреть… — извинившись, библиотекарь вышел в соседнее помещение и сразу же бросился к видеофону:
— Товарища Орлову!
На экране появилось Наташино лицо:
— Вы чем-то обеспокоены, Василий Владимирович?… Может, что-нибудь узнали о Северсоне?
— Он у меня в библиотеке. Но радоваться нечему. Представьте себе, Северсон уже все знает.
— Обидно… А как он себя ведет?… Спокоен?… А впрочем, я сейчас к вам приеду.
— Он хочет получить газеты за тысяча девятьсот двадцать восьмой год. Что делать?
Наташа нахмурила лоб, закусила губу. После короткой паузы сказала решительно:
— Дайте. Ничего другого не остается.
* * *
Когда Наташа Орлова зашла к читальный зал, Северсон был так поглощен чтением газет, что даже не заметил ее. Дрожащей рукой он перелистывал переплетенный годовой комплект «Норгес Фолк» и внимательно перечитывал каждую статью, где говорилось про Амундсена. Сейчас ему как раз попался на глаза крупный заголовок в номере за 19 июня 1928 года:
«АМУНДСЕН ВЫЛЕТЕЛ НА ПОМОЩЬ НОБИЛЕ.
«Вчера, 18 июня, на самолете «Латам» из Тромсё на север вылетел великий полярный путешественник Руаль Амундсен. На борту самолета один наш офицер, французские летчики Рене Гильбо и де Кювервиль, радист Валетт и механик Брази. Амундсен надеется разыскать экспедицию Нобиле, унесенную оболочкой дирижабля «Италия». Как только что сообщил наш корреспондент из Тромсё, вскоре после старта Амундсен запросил по радио информацию о состоянии льдов у острова Медвежьего. Завтра напечатаем более подробное сообщение».
Однако на другой день газеты молчали об Амундсене. Через день они поместили краткое сообщение, что самолет «Латам» не подает о себе никаких вестей. Еще через несколько дней уже начали писать про спасательную экспедицию на помощь «Латаму».
«НОРВЕГИЯ ПОТЕРЯЛА СВОЕГО ВЕЛИКОГО ГЕНИЯ», — сообщал заголовок «Норгее Фолк» за 1 сентября 1928 года. — «Рыболовное судно «Брод» подобрало вчера вблизи Фунгло поплавок самолета, который, бесспорно, принадлежал «Латаму». К сожалению, теперь уже нет сомнения, что наш великий и бессмертный Амундсен погиб вместе со своими верными друзьями. На всех государственных зданиях вывешены траурные флаги».
— Итак, Амундсен погиб… — прошептал Северсон и опустил голову. — Только я и был спасен… А нашли хоть его тело?
Наташа крепко стиснула его руку:
— Нет. Наверное, он спит во льду, который еще остался в Арктике. Однако мы, безусловно, найдем его. И его, и Валетта, и остальных ваших друзей. Возможно, вы еще встретитесь с ними…
У Северсона помутилось в голове.
«Так вот почему так медлили со всеми объяснениями!… Получается, я остался один-одинешенек, без родных и друзей, среди чужих людей… Это — ужасно!»
Взволнованный голос Наташи отвлек его от лихорадочных мыслей:
— Забудьте о прошлом, Северсон! Прошлого уже не вернуть, и вы, конечно, не пожалеете о нем, когда узнаете, с какой радостью мы приняли вас к себе, какая прекрасная и богатая жизнь открывается сейчас перед вами…
Митька, который до сих пор тихо сидел в уголке, подбежал к Северсону и обнял его:
— Не сердитесь на меня… Хотите, мы будем добрыми друзьями? Пойдете завтра со мной посмотреть атомную электростанцию, где работает мой отец?
Невидящим взглядом Северсон смотрел куда-то в пол и, казалось, ничего не слышал.
— Лучше бы вы нашли Амундсена… — прошептал он грустно. — Наташа, я хочу домой… Домой, в Норвегию…
Девушка взяла его за руку:
— Потерпите немного, друг… Еще шесть недель лечения — и вы будете полностью здоровы. Это время утечет, как вода, а потом я сама отвезу вас домой, — если, конечно, вам будет приятно мое общество. Выбросьте из головы мрачные мысли. Поверьте, без вас нам будет очень грустно. Мы уже привыкли к вам, вы просто один из нас. Все мы вас любим, а я… я себя чувствую вашей матерью… хоть и родилась на несколько десятков лет позже вас.
Северсон пожал Наташину руку и грустно улыбнулся:
— Такого неблагодарного пациента у вас, боюсь, никогда не было… — он повернул голову к окну и засмотрелся на вершины деревьев. Медленно, через силу продолжал: — У меня голова едва не раскалывается… Если бы я хоть знал, что, собственно, со мной произошло и как я к вам попал… Наташа, вы можете мне об этом рассказать?
Митька будто только этого и ждал:
— Василий Владимирович, а может, продемонстрируем товарищу Северсону несколько стерео о нем?
Библиотекарь замахал руками:
— Да помолчи же, шалопай! Мало того, что ты натворил?… Какие еще «стерео»?! — повернулся он к Северсону, а потом с немым вопросом посмотрел на Наташу.
— Давайте, Василий Владимирович… — вздохнула девушка. — Возможно, так будет лучше.
С удивительным даже для самого себя спокойствием, Северсон следил за действиями пожилого библиотекаря. Тот сел к большому овальному столу; как на телефоне, набрал какой-то номер. На экранчике вспыхнула буква «С». Под ней трижды мигнула зеленая лампочка и на левой половине стола открылась защелка. Библиотекарь протянул к ней руку и вынул несколько металлических коробок.
— Начнем с первой части?
— Конечно… — тихо ответила Наташа.
Библиотекарь вставил коробочку в нишу проектора и нажал на одну из кнопок. На противоположной стенке появился портрет Северсона.
— «Сын Севера», стереофильм Алексея Черепанова и Наталии Орловой… — раздался незнакомый басовитый голос.
— Это было в тысяча девятьсот двадцать восьмом году… — продолжал диктор в то время, как сквозь портрет начали проступать очертания портового города.
— Тромсё!… — прошептал Северсон.
— Не волнуйтесь, друг. Это только документальные кадры вашего вылета, — тихо сказала Наташа, которая не сводила глаз со своего спутника.
Потом шли фотографии Амундсена и «Латама», а за ними — маленькая карта с подвижным самолетиком, который продвигался по направлению к Шпицбергену. За архипелагом он неожиданно исчез, а вместо него появился красный кружочек.
— Где-то в этом районе «Латам» потерпел крушение… — объяснял диктор. — Наблюдатель Северсон неизвестно как попал на берег безымянного островка, где и замерз. Проходили годы, десятилетия. Наступили великие дни освобождения всего человечества. Сбылись предсказания Маркса и Ленина: капитализм и империализм сошли со сцены истории. Навсегда исчезла опасность войны. Гигантские творческие силы, которые раньше тратились на создание средств уничтожения, теперь освободились для самого прекрасного: для борьбы за счастливое настоящее и еще более прекрасное будущее человечества. Невиданное развитие получили наука и техника. Уже через двадцать пять лет после устранения опасности войны человечество накопило такие силы, что смогло выйти на бой с Сахарой и Арктикой. На протяжении следующих пяти лет мы оттеснили ледники к самому Северному полюсу. Вот на этом славном победном пути и был найден Северсон…
Перед широко раскрытыми глазами Северсона разворачивались захватывающие события.
Бергер докладывает Всемирной Академии, что в одном из ледников на ледяном островке найден неизвестный человек в одежде пилота двадцатых годов двадцатого века. Он лежит скорченный в прозрачном льду, словно спит. Голова его покоится на левой руке, правой он придерживает кожаное пальто.
На остров приземляется вертолет. Из него выходит группа врачей-тарабкинцев. Специальными инструментами они вырезают большой ледяной куб с телом человека и с помощью кранов погружают в самолет.
На экране появляется Москва, а затем большая лаборатория.
— В кармане неизвестного был найден военный билет… — звучит голос диктора, и на экране появляется снимок развернутой книжечки. Видимо, она побывала в воде: буквы текста размазаны и превратились в грязные полосы. В графе: «Фамилия» — видно только «…р…сон».
Фотографию книжки сменяет панорама лаборатории. Улыбающаяся темноволосая девушка (Северсон сразу же узнает в ней Наташу) говорит:
— «…р…сон» — это мне не совсем нравится. Нашли мы его на севере, так что будем пока называть Северсоном.
— Год тяжелой и ответственной научной работы, год упорной борьбы с неумолимой природой… — продолжает диктор. — И наконец все же побеждает наука и жизнь!… Северсон начинает дышать… Северсон произносит первое слово… Наука празднует одну из крупнейших побед… Смерть отступила!… — Стереофильм закончился. В зале звучит музыка, которая возвышает человека, дает ему крылья. Могучая кантата жизни!
Северсон тронут.
— Наташа! Василий Владимирович! Митя!… — у него перехватило дух.
У Наташи глаза сияют счастьем. От радости она бы расцеловала Северсона!
Кризис миновал. Теперь можно смело встать перед Тарабкиным и сказать: наш дорогой Северсон уже живет в настоящем времени!
Глава IX
В краю чудес
Северсон подошел к широкому окну. Остановился, пораженный.
Перед его глазами раскинулась чудесная картина. В ярко-синее небо возносились гигантские дворцы, украшенные статуями и барельефами. Один из них венчала величественная бронзовая фигура с протянутой вперед правой рукой. Фундамент этого многоэтажного здания терялся в зелени большого парка; боковые крылья дворца имели плоскую крышу, на которой виднелось несколько странных бескрылых самолетов.
Насколько хватало глаз, везде на фоне неба высились такие же дворцы. Они были разные по очертаниям, отделке и цвету, но все стояли среди деревьев. На горизонте сверкала водная гладь, по которой сновали корабли. Голубизну неба прочерчивали белые полосы от самолетов.
Северсон долго смотрел в окно и молчал. Очарованный видом, он забыл про все на свете.
Так вот какая она, Москва!… Куда до нее Нью-Йорку! Там убогие небоскребы, как коробки для ботинок, да еще и тесно прилепленные друг к другу… А может, и Нью-Йорк уже изменился?
Он вопросительно взглянул на Наташу.
— Как, нравится наш город? — спросила она лукаво.
— Это — воплощенная сказка, Наташа!… Но я до сих пор не верю, что это — Москва. Мне кажется, что я попал на какой-то заколдованный остров, о котором мир даже не знает.
— А это?… — Наташа подняла шторы на противоположной стене, и перед Северсоном появились залитые солнцем строения старинной архитектуры.
— Да, это московский Кремль… — задумчиво сказал Северсон. — Я видел его только на картинках, но забыть его невозможно… — он покачал головой, улыбнулся. — Ну и выдумщица вы, Наташа! Ну и хитрюга!… Это вы специально привезли меня сюда ночью, да еще на метро, чтобы потом ошеломить видом Москвы с высоты птичьего полета?!
— Частично — да, — засмеялась Наташа, — но хотелось показать вам и метро. Понравилось?
— Чудесное метро!… Только… только… А вы знаете, что мы обманули городской магистрат? — спросил Северсон полушутя.
— То есть как? — удивилась Наташа.
— Мне неудобно напоминать, но… мы не купили билеты.
— Ах, вон в чем дело! — захохотала Наташа. — Я просто забыла вам объяснить, что за транспорт в Москве не платят. Ну, и это увидите собственными глазами… А сейчас говорите: что бы вы хотели увидеть?
— Скажите, а нельзя было бы заглянуть на электростанцию, туда, где работает отец Мити? Мальчик меня приглашал, но я, конечно, не знаю, разрешено это или нет.
— Почему же нет? Мы заглянем и туда. Я приготовила для вас обширную программу экскурсий. Только, прошу, будьте совсем откровенны: как на вас влияет все увиденное?
— Не знаю… — ответил он после паузы. — Пока я интересуюсь всем. Сейчас я бы хотел промчаться по миру и посмотреть, как он изменился.
— А хватит ли вам сил для этого? Не лучше было бы продолжить лечение?
— Я чувствую себя уже совершенно здоровым и бодрым.
— Это так, — согласилась Наташа. — Но перенапряжение еще может повредить вам. Я считаю, что большую пользу вам принес бы продолжительный сон.
— Сон?… Может, хотите, чтобы я спал день за днем, как младенец?
— Именно сон и помог вам встать на ноги. Человек выдерживает без еды месяц, а без сна — лишь несколько дней. Великий физиолог Иван Петрович Павлов доказал, что многие болезни человека возникают из-за перенапряжения коры головного мозга. Здесь не помогут никакие лекарства, а только сон, когда нервные клетки прекращают свою деятельность и отдыхают.
— Верю вам. И все-таки спать мне не хочется. Не беспокойтесь обо мне: за свою жизнь я многое испытал, и, как видите, снова бодр.
— Вот таким вы мне нравитесь, Северсон! Тогда скажу вам по секрету: Митька уже давно вас ждет.
Глаза Северсона засияли. Несколькими прыжками он выбежал в коридор, схватил парня и высоко поднял над головой:
— Ты, мальчик мой, ты — самый лучший врач!
А Митька пытался принять сосредоточенный и важный вид:
— Я пришел сообщить, что отец сердечно приветствует вас и приглашает на электростанцию… Как видите, я всегда держу слово.
* * *
— Ты здесь живешь, Митя? — спросил Северсон, когда они втроем подошли к большому красивому зданию, поросшему диким виноградом.