— Тогда убийц начнут вербовать исключительно в актерской среде,— усмехнулся я.— Уж они-то вам сыграют в экстремальной ситуации любой типаж.
— Это не так просто, — буркнул Сережа.
— Смотрите, что у нас выходит, — оживленно продолжала Лара. — Номер первый, или Дюк. Возраст от тридцати до сорока...
— Точнее, от тридцати двух до тридцати семи, — уточнил Сережа.
— Сложение астеническое.
— Это какое? — спросил я. — На всякий случай спрашиваю, вдруг я его в метро повстречаю.
— В общем, худой, — не сдержав улыбки, ответила Лара. — Имеет романтический склад характера.
— Это очень существенно, — заметил я иронично.
— Там шкала характеров, — буркнул неохотно Сережа. — Он проходит как романтик, но это не значит, что он сочиняет стихи или поет серенады под балконом своей женщины.
— Кстати, Сережа тоже проходит у нас как романтик, — оповестила меня Лара.— В органах правопорядка, как и в рядах преступников, очень много романтиков.
Я насторожился.
— А меня вы в этом плане проверяли?
— А как же, — радостно подтвердила Лара. — Но вы не романтик, Александр Борисович. Вы интуитивист.
— Только моей жене не говорите, — сказал я. — Что там дальше с Дюком?
— Волевой, собранный, сосредоточенный. С хорошо развитым инстинктом цели. Но расточительный, дружелюбный и покладистый. Вполне вероятно, что любит бывать с друзьями в ресторанах. Когда у него бывают деньги, — добавила она.
— Я думаю, они у него всегда есть, — сказал я. — Насчет отпечатков пальцев там ничего нет?
— Нет, этого нет, — рассмеялась Лара.
— Теперь насчет Бэби, — сказал Сережа. — Лара, расскажи.
— Да, насчет Бэби, — кивнула Лара. — Очень интересная фигура, знаете ли. На него у нас больше всего материала, но меньше всего результатов.
— А в чем проблемы?
— Он чрезвычайно скрытен,— сказала Лара.— Такое впечатление, что он работает под гипнозом. Его проявления двойственны: то он жутко волевой, то расслабляется до безвольности.
— Это в чем же? — не понял я.
— Ну хотя бы в случае с Маркаряном, — сказала Лара. — Помните, там в решающий момент по лестнице ведро загремело.
— Ага, — понял я. — Так это он расслабился.
— Во всяком случае, привлек к себе внимание. Это не показатель собранности.
— У меня на этот счет свое мнение, — сказал Сережа. — С этим ведром все было не случайно, это создало эффект отвлечения.
— Но свидетельница видела его! — воскликнула Лара. — А кто видел в лицо Дюка или того же Стукача?
— Я не считаю это случайным, — упрямо сказал Сережа. Лариса скорчила мину и сказала:
— Он тащится от этого Бэби.
— Что такое? — насторожился я. — Куда он тащится?
— Не говори глупости, — буркнул Сережа. — Никуда я не тащусь. Но я вам говорю: с этим Бэби нам еще придется здорово повозиться. Это далеко не мордоворот с двумя извилинами, это личность неординарная.
— Он даже нашел в нем проявления женственности, — фыркнула Лара.
Она ревновала Сережу к Бэби! Чего только не случается в коридорах прокуратуры.
— Продолжайте, — покровительственно сказал я. — Это все очень интересно и важно. Возможно, этим вы прославите свое имя в истории криминалистики.
На лице Сережи мелькнуло слабое подобие улыбки, и я понял, что к славе он не стремится.
22
На срочное закрытое заседание коллегии Суда Народной Совести Феликс Захарович был приглашен, что называется, прямо с улицы. Он прогуливался неподалеку от своего дома, когда к нему подошла женщина и передала приглашение на коллегию в форме поздравительной открытки от несуществующего племянника. Тут же его посадили в машину, ненавистный для Феликса Захаровича «мерседес», так легко запоминающийся случайными свидетелями, и через полчаса езды доставили на базу Суда в районе Серебряных прудов.
И приглашение, и срочность Феликсу Захаровичу не понравились сразу. На заседании присутствовали кроме судей и Председателя с Секретарем также приглашенные эксперты, руководители служб и отделов. Феликс Захарович успел -подумать, что за время их работы организация здорово разрослась. Среди прочих находился здесь и генерал Чернышев, и его присутствие Феликса Захаровича не обрадовало.
— Я приношу извинения тем, кого пригласили сюда слишком неожиданно, — начал Председатель. — Вопрос нынешней коллегии — это организация текущей акции, а также проблемы внутренней жизни. Господин Секретарь, доложите разработанный план акции.
Несмотря на спокойное начало заседания, Феликс Захарович почувствовал неладное. Пресловутые «проблемы внутренней жизни» могли коснуться непосредственно его. Генерал Чернышев, даже при всем хорошем, что о нем было известно, вполне мог вспомнить и о своей рубашке, которая к телу ближе. Авантюра по наводке никого не представляющего Феликса Захаровича могла сулить некоторые дивиденды в будущем, но требовала больших усилий. Сдача же Феликса Захаровича давала чуть меньше, но сразу и без хлопот. Понимая это, Феликс Захарович чувствовал себя бездарным организатором.
— Из всех объектов, куда возят сейчас Стукача, самое подходящее — помещение Московской городской прокуратуры, — говорил меж тем Секретарь, некогда бесславный партийный функционер, успевший мелькнуть в качестве реформатора никому не нужной коммунистической партии на заре перестройки. — Наш агент должен проникнуть в здание прокуратуры, что не представляется слишком сложным, туда же в условленное место будет доставлено оружие. Стукач будет убит во время прохода по коридору, намечено даже местонахождение агента. Мы полагаем, что этим агентом должен стать Бэби.
— Что вы скажете на это, господин Архивариус? — спросил Председатель.
Кличку Архивариус ему придумал еще Синюхин, и Феликсу Захаровичу она всегда казалась нелепой и легкомысленной. Теперь же, в такой напряженный момент, она прозвучала как оскорбление. Феликс Захарович протяжно вздохнул.
— Мы впервые разрабатываем акцию,— сказал он.— Это, как я понимаю, направление новой политики руководства, но я бы хотел понять ее целесообразность. Прежде мы определяли места наибольшей уязвимости клиентов, а агенты сами определяли свои действия.
— Что вас беспокоит?— холодно спросил Председатель. — Мы начинаем второй этап проекта, и здесь появится много новых деталей. Вы должны знать это не хуже меня.
— Я действительно знаю это не хуже вас, — заметил Феликс Захарович с достоинством. — Но меня смущает умозрительность такого подхода. Ни мы, ни уважаемый Секретарь не можем похвастаться опытом разработки практических акций, а тут предстоит дело, как я понимаю, чрезвычайной важности. Странно, что все это решается столь поспешно и поверхностно.
— Уверяю вас,— сказал Секретарь,— что разработка шла достаточно серьезно и участвовали в ней профессионалы. Вы можете определить недостатки нашей схемы?
— Меня смущает выбор места, — сказал Феликс Захарович. — Слишком сложно будет уходить с места акции.
Секретарь усмехнулся и ответил:
— Ему не надо будет уходить, Феликс Захарович. Ваш агент будет убит после совершения всех дел.
Феликс Захарович предвидел такой поворот и потому сдержался.
— Прикажете так ему все и объяснить?
— Поскольку вы отвечаете за работу вашего агента, — сказал Секретарь, — то вы ему все и объясните. Не думаю, что он должен знать действительно все. Как вы его настроите по части отхода, это ваша проблема.
В этом был открытый вызов, и Феликс Захарович от возмущения даже головой покачал, но сказать ничего не успел, потому что заговорил Председатель:
— Поскольку эта тема так важна для нашего Архивариуса, давайте остановимся на этом подробнее. Насколько мне известно, вы заявили свой протест относительно планов ликвидации агентов первого этапа.
— Я нахожу это безнравственным, — заявил Феликс Захарович взволнованно.
Собравшиеся зашумели, на глазах разворачивался скандал.
— Разве это не входит в план «Народная воля»? — спросил один из судей.
— Я не убежден в этом, — заявил Феликс Захарович. — Мне даже кажется, что положения плана стали грубо подправляться в угоду чьим-то личным интересам.
— Чьим же? — спросил Председатель при полном молчании остальных.
— Вероятно, вашим, господин Председатель,— сказал Феликс Захарович.
— Вы же знаете, что вся наша работа находится под контролем,— напомнил Председатель.— Если бы я позволил себе хоть малейшее отклонение от коллегиальных решений, меня бы быстро поставили на место.
Конечно, он его завлекал, приглашал огласить свои обвинения вслух. Феликс Захарович почувствовал это и не стал продолжать.
— Какие-то у вас странные отношения с агентом, — заметил кто-то из руководителей служб. — Он вам случайно не родственник?
— Я протестую! — заявил Феликс Захарович. — Мое отношение к моему агенту вполне согласуется с уставом, я должен заботиться о его безопасности. Это людоедское положение о ликвидации агентов идет вразрез с целями нашего общего дела.
— Прекрасно, — сказал Председатель. — Есть среди присутствующих еще кто-нибудь, кто хотел бы высказать протест относительно ликвидации агентов?
Сначала было долгое молчание.
— Есть, — сказал генерал Чернышев. — Я против. Феликс Захарович сдержанно перевел дыхание.
— Ваши аргументы, господин Распорядитель? — спросил Председатель невозмутимо.
Тут Феликс Захарович даже вздрогнул. Пост Распорядителя принадлежал прежде другому человеку, кого он считал если не своим сторонником, то сочувствующим, и перевод на это место генерала Чернышева, человека из кадрового резерва, был повышением значительным. Такое повышение следовало заслужить. Чем же он его заслужил?
— Я хорошо понимаю господина Архивариуса, — сказал генерал. — Я был на войне и знаю, что такое терять своих бойцов. Я тоже не могу понять необходимости этой ликвидации.
— Подумайте, о ком вы говорите, — заговорил Секретарь горячо. — Это наемные убийцы, они получали за свое дело деньги! Можно ли сравнивать их с бойцами?
— Эти люди исполняли ваши приказы,— напомнил Чернышев.
— Речь не идет о наказании,— заговорил Председатель.— Речь идет о целесообразном продолжении проекта. Напомню, в нем предполагалось на первом этапе совершить ряд террористических акций руками наемных людей, с тем чтобы на втором этапе перейти к организации массового террора. Для решения задач второго этапа нужны особые психологические предпосылки. Существенной предпосылкой должна стать смерть героев народного сопротивления. Они должны погибнуть, как бойцы народного фронта.
Генерал Чернышев кивнул.
— Да, это меняет дело. Но мне бы хотелось уточнить: те деньги, что заработали эти люди, у них же и остаются?
— Безусловно, — подтвердил Секретарь с готовностью. — Мало того, планируются значительные премии в пользу наследников. Я просто не успел об этом сказать. .
— У моего агента нет наследников, — сказал Феликс Захарович.
— Но он вправе распорядиться своими деньгами так, как ему будет угодно, — возразил Секретарь. — Я хотел сказать, что соображений материальной выгоды тут нет.
— Я не хочу ставить вопрос на голосование,— сказал Председатель. — Прежде всего ввиду очевидности результата. Господин Архивариус, вы по-прежнему выражаете свой протест?
Феликс Захарович промолчал.
— Когда назначена акция? — спросил кто-то из судей.
— В четверг. Подследственный будет на допросе у городского прокурора. Другого такого случая может не представиться.
— Господин Архивариус должен дать нам четкие гарантии участия в этом деле его агента, — заявил Председатель.
— Феликс Захарович, — повернулся к нему Чернышев, — я знаю вас как человека долга. Вы можете дать нам такую гарантию?
Феликс Захарович тяжело вздохнул и ответил сквозь зубы:
— Да. Он там будет.
— Ну вот и все,— сказал Председатель.— Мы можем считать этот вопрос исчерпанным.
— Так будут убиты Бэби и Стукач, — сказал Феликс Захарович. — Я хотел бы знать, что произойдет с Дюком.
Председатель улыбнулся.
— Надо же оставить что-то и на долю правоохранительных органов, не так ли? Не беспокойтесь, Дюк будет ликвидирован при большом стечении народа. Эта операция уже детально разработана, но она нас сегодня не интересует.
— Позвольте перейти к деталям? — спросил Секретарь.
— Да, пожалуйста, — кивнул Председатель.
Началось изложение деталей, изучение плана помещения Московской городской прокуратуры, месторасположение кабинета прокурора Москвы, куда предполагалось доставить Стукача, местонахождение агента. Разрабатывались подробности проникновения в здание прокуратуры с подложным пропуском, а также способы передачи оружия. Способ был хрестоматийный — через бачок в туалете.
— Похоже, разработчики операции полюбили фильм «Крестный отец»,— заметил с улыбкой Председатель по этому поводу.
Далее указывалось, что ликвидация агента поручена человеку из внутренней милицейской охраны прокуратуры, который в момент акции окажется неподалеку от агента. Разработчики настаивали на широком оповещении публики, и потому предполагалось пригласить на это время представителей независимой прессы под благовидным предлогом. Феликс Захарович внимательно слушал и думал о том, как из всего этого выбираться.
Когда наконец закончили с операцией, передав Феликсу Захаровичу необходимые документы для предварительной подготовки агента, Председатель произнес:
— Теперь я бы хотел поднять тему внутренней дисциплины. Я никогда не оспаривал принципа организации нашего дела, хотя со времени его начала прошло уже немало времени и некоторые коррективы просто необходимы. Теперь же, когда возникают подозрения, вроде только что высказанного, я настаиваю на проведении расширенного заседания Суда с участием всех контролирующих структур. Мы должны оценить пройденный путь и сделать необходимые исправления, если таковые понадобятся.
Судя по всему, для большинства собравшихся это заявление не было новостью, но Феликс Захарович сразу почувствовал, куда направлены предполагаемые коррективы.
— Не могли бы вы уточнить, уважаемый Председатель, что вы собираетесь менять? — спросил он.
— Разумеется, это не секрет, — сказал тот. — В настоящий момент мы слишком зависимы от настроения отдельных членов команды. В частности, стоит хотя бы нашему уважаемому Архивариусу встать в позу, и мы сразу лишаемся необходимой информации, нужной для продвижения дела. Я сказал это только для примера, — холодно улыбнулся он в сторону Феликса Захаровича.
— В этом смысл всей затеи, — отвечал тот. — Все важные решения должны приниматься в полном согласии всех членов Узла Управления. Что предлагаете вы, волю большинства?
— Если вас не устраивает простое большинство, — сказал Председатель, — мы можем ввести принцип квалифицированного большинства или что-либо подобное. Но нельзя ставить дело в зависимость от отдельного человека.
— Но это же и есть принцип нового порядка! — воскликнул Феликс Захарович. — Странно, что вы только сейчас начинаете это понимать! Дорогие мои, мы ни в коем случае не должны возвращаться к пресловутой коллегиальности, та система не оправдала себя. Главным субъектом нового общества должна стать личность!
Ему никто не возразил, но победителем он себя не почувствовал. Председатель выдержал длительную паузу и сказал:
— Вот об этом мы и поговорим на расширенном заседании коллегии. Надеюсь, наше предложение дойдет до контролирующих структур.
Последнее он произнес с улыбкой, и по своей легкомысленности замечание это было уже за пределом официального собрания. Заседание внеочередной коллегии было завершено.
— Феликс Захарович! — позвал Председатель, когда все пошли к выходу. — На минутку.