На меня смотрели все мужчины за столом, и это порядком нервировало. Они смотрели и молчали, говорил только Родион.
— А если поподробнее?
Я размышляла полминуты.
— Продукты дорожают, бухгалтера толкового нет. Но заказов куча.
Родион на стол навалился, разглядывая меня. Улыбался так, будто в жёны звать собрался. Потом сказал, обращаясь к Андрею:
— Красивая.
Тот кивнул.
— В глаза мне смотрит и врёт в наглую.
— В чём это я вру? — рискнула возмутиться я. — Продукты по всей стране дорожают, это факт. А я за качество репутацией отвечаю, так что…
— Где Есин, солнце?
Вопрос задал не Родион, мужчина постарше, что сидел в другом конце стола, и я туда посмотрела. Головой покачала.
— Я не знаю.
— А если подумать?
— А если мы поможем подумать? — посуровел мой сосед справа.
Я плечи расправила.
— Пугать меня не надо. Это попросту глупо. Я ведь могу забыть и то, что знаю.
— Ты из пугливых? — улыбнулся Родион. И тут же головой покачал. — Не думаю.
— Собираетесь проверить?
— Лиля, — предостерегающим тоном начал Данилов, а я его взглядом обожгла.
— А ты, вообще, молчи.
Молчать он не стал, напротив, ко мне придвинулся, руку на спинку моего стула положил, и сказал:
— Давайте все успокоимся, и не будем всё валить в одну кучу. Лиля, ты тоже… прекрати брыкаться, и отвечай на вопросы. Где Есин? Он приехал к вам в город четыре месяца назад, и пропал.
Я смотрела то на одну тарелку с салатом, то на другую, и мне было плохо. Вот, правда, плохо. Ещё вино залпом выпила, да на голодный желудок…
— Ты с ним встречалась?
Я сглотнула.
— Да. Я его помню, и фамилию помню. Мы встретились в офисе у Олега, он мне его представил.
— Когда это было?
— Точно? Я не помню. Ещё зимой. В феврале, кажется.
— Что было дальше?
Я сцепила руки в нервный замок.
— Ну, что было дальше? Я приехала, организовала фуршет, расплатилась с официантами. Потом… потом я с ним говорила, с этим вашим Есиным, во время фуршета.
— О чём?
Я вздохнула.
— О природе, о погоде, о моих пирожных. О чём я могла говорить с незнакомым мужчиной? — Я в гневе, замешанном на панике, голос повысила, и взглянула на Андрея. — Ты сам как думаешь?
Он в глаза мне смотрел и выглядел, на удивление, довольным. Так, будто он в театре на первом ряду сидит, и игрой актёров наслаждается. Я тут же решила, что актриса из меня хреновая, и пора идти на компромисс. Уныло спросила: — Что ещё вы хотите знать?
— Он не вернулся в Москву. Он пропал в вашем городе.
Я была по-настоящему расстроена.
— Я не знала. Откуда я могла знать? Олег, кажется, обмолвился, что он уехал, и всё.
— Твой Олег сказал, зачем приезжал Есин?
Я сделала вид, что задумалась.
— Кажется, это связано с заводом. Я не очень в этом разбираюсь, если честно.
— Какая досада, — печально проговорил Родион, хитро на Данилова поглядывая. — Мы потеряли с ней время.
Кстати, Родион был ещё худшим притворщиком, чем я, честно. И это всерьёз удручало.
— Ладно, красавица, выпей вина, — сказал он, и окинул взглядом друзей. Те как-то сразу расслабились и от меня отвернулись. Я, наконец, смогла перевести дыхание.
Андрей подлил мне ещё вина и подал бутерброд с икрой.
— Ешь, а то свалишься под стол.
Гордость подсказывала отказаться, а лучше, швырнуть ему всё это в лицо, но в голове от уже выпитого шумело, и съесть бутерброд я сочла за благо. Но на Андрея старалась больше не смотреть, демонстрируя нешуточную обиду. А он так и сидел, придвинувшись ко мне, и приобнимая за плечи рукой, что на спинке моего стула лежала. Потом к моему уху наклонился и шепнул:
— У тебя на лице одни глаза остались. Что случилось, сладкая?
— Пошёл ты в задницу, — сказала я тихо, но чётко проговаривая слова. А главное, от души. Вот чего мне не хватало все эти недели. Открыто послать его куда подальше.
Данилов понимающе усмехнулся.
— Злишься?
Я проигнорировала его вопрос, предпочла смотреть на лысого, гадая, кого мне судьба в судьи послала.
Есин, Есин… Что там с этим Есиным? Я уже и думать про него забыла.
— Я хочу домой, — известила я, для приличия выждав минут пятнадцать.
— Зачем?
— Как это — зачем? — удивилась я. — Домой хочу. Здесь мне что делать?
— Ты со мной. Отдыхай.
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет. — Мы глазами встретились, и Данилов, паскуда такая, лучезарно улыбнулся. — Здесь все твои друзья. А завтра — свежий воздух, озеро, на лодке покатаемся, в теннис поиграем… Ты играешь в теннис?
— Не сомневаюсь, что ты — да, — ядовито отозвалась я, с ужасом понимая, что к моим желаниям никто прислушиваться не станет. В этой комнате никого не интересуют мои неудобства.
— Играю. И, кстати, неплохо. Могу тебя научить.
Я к нему повернулась и в лицо ему посмотрела. Долго так смотрела, пытаясь понять, чего он добивается. А Данилов вдруг за руку меня взял и из-за стола поднялся.
— Пойдём-ка мы отдыхать, — с явным смешком, сообщил он присутствующим. — Мы не виделись давно, разговоров — тьма. Да, сладкая?
Я руку свою, запястье которой пальцы Данилова, охватывали, в кулак сжала. Посмотрела на Родиона, тот меня взглядом смерил, после чего кивнул.
— Да, мы с Лилей завтра договорим. Она, может, вспомнит что-то новенькое.
— Или прекратит дурака валять, — снова вставил свои суровые пять копеек мой сосед справа. Я на него недовольно покосилась.
Из гостиной мы с Даниловым вышли рука об руку, провожаемые взглядами пирующих. Как есть, молодожёны. Правда, стоило нам оказаться наедине, руку свою я попыталась освободить, принялась крутить запястьем.
— Отпусти.
— Лиля, хватит дурить.
— Я хочу уехать!
— Куда ты поедешь? Час ночи.
— Я не буду с тобой спать, — пригрозила я зловеще, а Андрей хмыкнул.
— Мы и не будем с тобой спать. — Он на меня посмотрел, а я поняла, что это совсем не обещание. У него что-то на уме было.
Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж и прошли мимо ряда одинаковых дверей. Андрей толкнул дальнюю, и мы вошли в просторную спальню. Дверь он за нами запер на ключ, что мне не слишком понравилось, но спорить я не решилась. Стояла у большой двуспальной кровати и потирала запястье. Специально это делала: больно мне не было, но не мешало вызвать у этого обманщика немного человеческих чувств. Огляделась, а Андрей, заметив мою нерешительность, на кровать кивнул.
— Садись.
Я села. Ноги не держали, вот и села.
— Андрей, что происходит?
— А что происходит? — Он прошёл к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался лёгкий ветерок, принёсший с собой аромат хвои и цветов.
— Кто эти люди?
— Мои друзья.
Я усмехнулась.
— По виду, форменные бандиты.
— Бандиты, сладкая, тоже бывают чьими-то друзьями. К тому же, они не бандиты, они бизнесмены. — Он хитро улыбнулся. — Ты же у нас тоже бизнесменка?
— Сравнил…
— Действительно. — Он сел в кресло напротив меня и вытянул ноги. Присмотрелся ко мне. — Расстроилась, когда я уехал?
— А ты уехал? Я думала, ты сбежал.
Он головой мотнул.
— Это не совсем верно.
Я смотрела на него, и мой взгляд, наверняка, был жадным. Я не могла ничего с этим поделать.
— Ты…
— Что?
Я губы облизала.
— Ты с Лизой спал?
Он не удивился моему вопросу, воспринял, как само собой разумеющееся, потом спокойно ответил:
— В этом не было необходимости.
— Почему? — От его ответа я всерьёз растерялась.
— Не люблю глупых баб. А к тому времени я понял, что она дура полная.
Мне бы облегчение почувствовать: он с ней не спал! А я вместо этого вся в комок нервов превратилась. Данилов, видимо, заметил или как-то понял, потому что вполне по-доброму предложил:
— Поговорим?
— О чём?
— О тебе. — Он улыбнулся, а мне захотелось вскочить и убежать. Вот только дверь надёжно заперта. Не в окно же мне сигать… от правды? — Это ведь всё ты.
Я упрямо покачала головой.
— Не понимаю…
Он не пытался меня разубедить, просто продолжил:
— Надо сказать, что ты талантливая девочка. Очень талантливая. Даже я поначалу не понял. Я ведь приехал к ней, к Лизе-Лизе-Лизавете. Родиону одной встречи с Аштаевым хватило, чтобы понять: не фига он не гений. А между тем, за последние пять лет пол области под себя подмял. Фабрики, заводы, земли, которые по бросовым ценам выкупались. Нужны были связи, нужны были мозги, чтобы сообразить, знать, за какую верёвочку потянуть. А их с Гориным тандем ни хрена не годился. — Данилов откровенно ухмыльнулся. — Господин мэр, который всю предвыборную компанию, как на крыльях пролетел, это особая история. Он не обещал починить дороги и снизить цены на водку и сахар, как другие, он говорил о будущем, он говорил с молодёжью, со своими ровесниками, которые умеют и хотят зарабатывать. Кстати, я смотрел его интервью, очень впечатляет. Всё на своём месте, даже жена его одета, как ты. Скромно, но с шиком. В реальной жизни она куда провинциальнее, даже выговор странный. И пьёт много. Неудивительно, что его к тебе в постель, как магнитом тянет. Знаешь, я ведь на самом деле повёлся, решил, что Лиза специально тебя под него подкладывает, чтобы к семье ближе был. Хотя, может, так и оно есть. Ей ведь нравится думать, что она главная, правда? Её прямо ломает, когда ты на полшага впереди неё оказываешься, и на тебя внимание обращают. Это что, комплекс?
— Почему ты меня спрашиваешь? Спроси её, — глухо проговорила я, глядя на тёмное небо за окном. От его слов у меня внутри всё огнём горело. Никто и никогда мне этого ещё не говорил. — Вы же такие большие друзья.
Данилов укоризненно взглянул.
— Не ревнуй. Лиза твоя — дура, это я тебе со всей ответственностью заявляю. Красивая, жадная, но бестолковая кукла. Это как-то сразу в глаза бросилось. Решил, что показалось. Ведь я ехал именно к ней, к той, что мужем управляет, и правильные решения ему нашёптывает. — Он головой качнул, усмехаясь. — Заигрались вы, ребята, решили, что делиться ни с кем не надо, вот и привлекли к себе внимание. Что стоило отдать этот завод? И ладно бы отдать, а то продать, хорошие ведь деньги предлагали. Но нет, упёрлись, неприкасаемые.
Я криво усмехнулась.
— И ты приехал разнюхивать?
— Вообще-то, я приехал делать свою работу, хороший знакомый попросил найти его партнёра по бизнесу, который поехал к вам с конкретным предложением и пропал. — Я на Андрея посмотрела, но молчала, поостерегшись лезть поперёк паровоза. — Ну и, заодно, разузнать, как дела обстоят на самом деле. Родион сказал: доберись до этой суки, а как это сделать, если не через её любимую младшую сестрёнку? — Он окинул меня довольным взглядом. — Такую милую, тихую, покладистую девочку Лилю? Которая практически живёт в своей кондитерской, торты украшает и слизывает с пальцев глазурь. Ты ведь всегда на втором плане, за спиной сестры. Когда надо — придёшь на помощь, когда необходимо — подпишешь непонятные бумажки, поддержишь, позаботишься о племяннике, организуешь фуршет и будешь всем мило улыбаться, а то ещё и извиняться за стерву-сестру. Она-то бой-баба, только глупа, как пробка. Вот ей обидно, наверное. Мне кажется, она тебя иногда ненавидит. Ей приходится прикладывать столько усилий, чтобы её уважали, а тебе нужно лишь быть рядом, чтобы все смотрели только на тебя. Кстати, это меня и удивило. Лиза шумела, требовала и раздавала приказания, а все смотрели на тебя. Даже её муж, даже начальник охраны мужа. Она говорила, а они смотрели на тебя, ожидая незаметного кивка. Это очень удобно: спрятаться за её спиной. Ты столько лет удачно играла свою роль, могу только поаплодировать. Восхищаюсь.
— Я должна принять это за комплимент?
— Конечно.
— Ты ведь не спал тогда? На дне рождения Олега. Ты подслушивал.
— Естественно. Минут пятнадцать слушал, как она пытается разъяснить Олегу и Горину, как следует поступить. Говорила уверенно, но никак не могла ухватить суть. А потом появилась ты, и все испуганно примолкли. Я уже тогда заподозрил неладное, ну никак она не могла руководить процессом, а уж тем более таким бизнесом. Тут нужен даже не ум, а интуиция, чутьё, умение анализировать и разбираться в людях. А кто умеет разбираться в людях лучше, чем тот, кто имеет возможность наблюдать за ними исподтишка и в ком они не видят угрозы? Опять же — младшая сестра, которой старшая на людях слова вставить не даёт, и без конца поучает. А уж когда она попыталась меня в койку уложить, надеясь от меня избавиться… — Андрей даже рассеялся. — Это было даже весело.
— Рада за тебя. — Я поднялась и подошла к окну, вцепилась в край подоконника.
Данилов с любопытством присматривался ко мне.
— Отрицать не собираешься?
— Зачем же? У тебя так складно выходит.
— Это да, — с удовольствием, явно гордясь собой, отозвался Данилов. — Но я, честно, был удивлён. При первой встрече ты казалась такой наивной. Даже покраснела, когда я с тобой заговорил.
— Думаешь, я не могу краснеть?
— Можешь, я это выяснил. Ещё один подарок природы для тебя.
Я повернулась к нему.
— И что теперь? Ты догадался, что дальше делать собираешься?
— Почему ты говоришь: догадался? Я всё выяснил. Мне, знаешь ли, за это деньги платят. За то, чтобы я решал чужие проблемы. Иногда собирал вот такие головоломки.
— Я знаю.
— Правда? — Он невероятно обрадовался. — Вот видишь, мы похожи. Пока я собирал информацию на тебя, ты интересовалась мной. В какой момент начала?
— После первой ночи.
— О-о. Это печально. Я надеялся, что позже.
— Что теперь будет?
— Ты расскажешь Родиону про Есина.
— Я не знаю, где он. Правда. Я видела его в последний раз на фуршете, на следующий день он уехал. Больше я о нём ничего не слышала.
— А если подумать?
— Нечего тут думать.
— Он жив?
— Да откуда мне знать? — Я отступила от него. — И, вообще, то, что ты тут наговорил, это лишь твои домыслы. Ничем не подтвержденные.
— Правда? А шестьдесят процентов активов компании, записанных на твое имя, это не доказательство? — Мне оставалось лишь чертыхнуться про себя, но видимость спокойствия я постаралась сохранить. Даже рискнула пренебрежительно усмехнуться. — Конечно, можно сказать, что ты безотказная душа, что дают, то и подписываешь. Но это слишком много, не находишь?
— Не думаю, что ты узнал эту информацию законным способом.
— Правильно, и не думай. А тебя не интересует, что я еще узнал? — спросил он, глядя мне в глаза, и вот тут у меня реально дыхание перехватило. Я беспомощно на Андрея смотрела, а его моя реакция весьма устраивала. Он вернулся в кресло и закинул ногу на ногу. — Все началось с детской фотографии у тебя в альбоме. Обычный чёрно-белый снимок, на нём вся семья: мама, папа и две девочки. А на обороте надпись: «Мы и Лиля». Не: «Родители и мы с Лилей», не: «Моя семья», а какое-то непонятное для детской логики разделение: мы и Лиля. Будто ты что-то отдельное от этой семьи. Сколько тебе тогда было? Лет пять?
Я упрямо молчала.
— Вот после этого я всерьёз тобой и заинтересовался. И оказалось, что никакой Лили Бергер до твоего совершеннолетия не существовало. Была Лиля Истомина, незаконная дочь профессора Бергера. Он взял тебя в семью после смерти твоей матери. Его жена согласилась тебя принять, ведь о твоём существовании было известно многим, и отдавать в детский дом дочь видного в городе человека, это некрасиво, если пальцем показывать не будут, то шёпот за спиной обеспечен на долгие годы вперёд. И тебя приняли в семью. Уж не знаю, как к тебе относилась мачеха, но отец, кажется, любил. Судя по мнению людей, человеком он был добрым и мягким, очень любивший свою работу. Он был талантливым математиком. Уже после математики его интересовала семья, поэтому он мог не замечать напряжения между дочерью и женой.
— Не было никакого напряжения, — сухо проговорила я.
— Правда? Ну, может быть. Правда, он так и не признал тебя. Не признал, Лиля, — поддразнивая, повторил он. Я знала, к чему он ведёт, но молчала. — Через десять лет умерла мать Лизы, и вы остались втроём. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты стала в доме главной. Ты не хотела, нет, но кто-то должен был взять на себя ответственность. Твой отец с головой ушел в свои цифры и теоремы, скрываясь от проблем; Лиза занималась своей личной жизнью, самое время, она же на пять лет тебя старше, и тебе пришлось. При этом, тебя саму никто не контролировал и не заботился, с кем ты проводишь все свободное время. А ты, как сама как-то сказала мне, с юности любила плохих парней. Вот такой тебе и попался, даже жил по-соседству. Анатолий Мокеев, по кличке Джокер. Парнишка был из молодых да ранних. К своим двадцати двум годам имел две судимости и целую команду дружков, которые, вместе с ним мнили себя крутыми. От крутизны их особого толка не было, сидели себе ребята в гараже, пиво пили, порой, когда деньги заканчивались, выходили на улицу, чтобы кого-нибудь обобрать. Конечно, иногда их звали на разборки, но никакого веса они в городе не имели. Но потом все неожиданно изменилось. И я даже скажу когда: когда у Джокера вспыхнула любовь к славной девочке Лиле. По виду, совершенный несмышленыш. Хрупкая, светлая, да к тому же несовершеннолетняя. А Джокер прямо таял от любви. И, наверное, от этой самой любви решился грабануть машину инкассации. Причем не кинулся с пушкой наперевес и не заорал благим матом, на что раньше только и был способен, нет, он все продумал и просчитал. До минуты, до секунды, нападавшие знали точно, когда они подъедут и сколько человек будет. Они ограбили в переулке машину и скрылись в подворотне, просто растаяли, подготовили пути отхода, сбросили ненужные сумки и растворились в толпе туристов. — Андрей выдержал небольшую паузу, будто ожидая от меня каких-то слов, но я молчала. — Следующие два года стали золотым временем для Джокера и его команды. Они не боялись ничего, по натуре отморозки, а уж с точными расчётами всегда выходили сухими из воды. Джокер даже казино купил, и восседал в своем кабинете, гордый своими успехами и безнаказанностью. Все знали, что он вор, но поймать не могли. Он всегда умудрялся улизнуть, и улик не оставлял.