Вдалеке сверкнула ослепительная молния, стрелой пронзив небо, и угрожающе прогремел первый гром. Фелиция вздрогнула. Вот и гроза. Она села в жесткое кресло за своим рабочим столом и принялась ждать. Спать в такую жуткую ночь не следовало.
Подвинула свечу поближе, принялась проверять доходные книги монастыря. Нашла несколько ошибок в закупках белья и призадумалась. Это в самом деле были ошибки? Не поменять ли ей кастеляншу?
Она усердно работала, прогоняя сон, и все же не заметила, как задремала. В окне сверкали молнии, громыхал гром, заставляя монахинь вздрагивать и молиться, а она потерялась между сном и явью, не понимая, в прошлом она или в настоящем. Граф с горящими от страсти глазами опять стоял перед ней на коленях и, держа ее руки в своих, страстно убеждал в своей любви. И она опять ему верила.
От прямого удара молнии в шпиль собора земля затряслась, она очнулась и испуганно подняла голову. При свете молний перед ней предстала высокая фигура, закутанная в черное облако.
Фелиция поспешно поправила почти догоревшую свечу, и при ее свете разглядела графа, завернувшегося в черный плащ.
Отвесив издевательски-вежливый поклон, он томно проговорил:
— Очнулась, спящая красавица? Я уж думал, мне придется тебя будить. Приятно, что ты меня ждала.
Заболело сердце, но Фелиция ответила со спокойным достоинством:
— Чего ты хочешь, Джон? Для чего ты здесь? — она даже не спросила, как он вошел. Зачем? Она знала о его неприятной способности проникать сквозь запертые двери.
— Поговорить.
— Почему нельзя поговорить при свете дня?
Он угрожающе склонился над ней, опершись руками о столешницу.
— Мне больше нравится ночь. Недаром меня называют сатанинским отродьем. Разве ты этого не знала?
Откинувшись на спинку кресла, чтобы быть подальше от него, Фелиция негодующе перекрестилась.
— Это божья обитель. Не говори так!
Он дьявольски расхохотался, не сводя с нее горящих страстью глаз.
— Да, ты же у нас свет! Свет ты, и тьма я! — он протянул руку и сорвал накидку с ее головы. Золотые волосы рассыпались по плечам и засверкали в свете молний. — Как тебе удается оставаться все такой же молодой и такой же безнадежно красивой? — голос у него охрип и стал ниже. — Как?
— Просто я живу по законам божиим! Вот и все! — она не стала поправлять волосы, сочтя это ненужным кокетством. — О чем ты хотел со мной говорить?
Откинув полу плаща, он сел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.
— Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?
Фелиция вздрогнула.
— Ты хочешь стать королем?
— Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой! — напор в его голосе мог смести любые возражения.
Но Фелиция не дрогнула.
— Я монахиня, а монахини не становятся королевами.
— Значит, ты станешь первой!
Фелиция отрицательно покачала головой.
— Не хочешь? Стать виконтессой ты не захотела, королевой тоже не хочешь. Чего же ты тогда хочешь?
— Виконтессой не хотела меня видеть твоя мать, — тихо поправила она его. — А я сделала для этого все, что могла.
— Все, что могла? — зловеще переспросил граф, и глаза его опасно засверкали.
— Да! Думаешь, мне было легко уговорить отца и брата дать согласие на брак с одним из самых опасных для нас семейством королевства?
— Моя мать давно уже за все заплатила. И забудем о ней. — Фелиция с ужасом уставилась на него, но он спокойно продолжил: — Но когда я предложил тебе бежать, ты меня отвергла!
Фелиция с мрачной гордостью откинула голову назад и открыто посмотрела ему в лицо.
— Я отказалась стать твоей любовницей! Потому что ничего другого ты мне не предлагал!
Он замер, недоверчиво изучая ее лицо.
— Неправда! Я просил тебя стать моей женой.
— Но не тогда, когда примчался ко мне среди ночи в такую же грозу и приказал собираться!
— Я просил!
— Нет, приказал! О любви и венчании речи не шло.
— Я спешил, я боялся, что нас поймают.
— А я боялась позора.
— Ты никогда мне не доверяла!
— Да, я тебе не доверяла! — горестно подтвердила Фелиция. — Твоя семья всем известна своими предательствами. Разве не так же твой дядя поступил с Орландой Кросби? Он поклялся ей в любви, пообещал жениться, тайно увез ее из дома, обесчестил и бросил. Она умерла от стыда и позора в этом монастыре.
Граф потемнел и с трудом выговорил сквозь стиснутые зубы:
— Так это все из-за не сказанных тогда пары слов? Столько лет горя и мучений только потому, что я торопился и не успел их тебе сказать? Ты меня отвергла из-за такой ерунды? — он с ненавистью впился взглядом в ее бледное лицо.
— Не надо смотреть на меня с таким презрением, Джон, — тихо попросила его Фелиция, — ведь это ты не сказал того, что было нужно, а не я. Почему ты всегда ищешь виноватых?
Он спрыгнул со стола и принялся метаться по келье. Она с болью следила за его стремительными шагами.
— Может быть, потому, что так легче жить? Иначе бремя вины станет невыносимым? — потребовал он ответ у темноты, прекрасно его зная. Потом остановился у стола и прямо спросил у Фелиции: — Но если бы я сказал тогда такие нужные тебе слова, ты бы ушла со мной?
— Да, — она ответила прямо, не колеблясь. — Тогда я тебя любила.
— А сейчас не любишь?
Она прочла краткую молитву и обратила взор к алтарю.
— А теперь я божья невеста.
Граф взорвался.
— К черту этот монастырь! Я до сих пор неистово тебя люблю! И ты поедешь со мной! Хочешь ты этого или нет!
— Я с тобой не поеду! — это прозвучало не менее твердо и решительно.
— А что ты можешь сделать? — граф спросил это с веселым удивлением, не понимая, кто может ему воспрепятствовать. — И эту паршивку Агнесс я найду, не надейся ее спасти.
Фелиция величественно поднялась.
— Помнишь тот кинжал, что ты мне подарил? Помнится, себе ты сделал такой же. Ты еще поклялся, что убьешь им себя, если со мной что-то случится.
Граф с подозрением уставился на ее спрятанную в складках рясы правую руку.
— Ты хочешь сказать, что он у тебя?
— Да. И если ты посмеешь приблизиться ко мне, я воткну его себе в живот. В сердце его вонзить я не успею. Мне придется умирать долго и мучительно, но на все воля божия.
Он отпрянул.
— Я этого не хочу!
— Тогда не подходи ко мне! — ее голос зазвенел и сорвался.
Граф вспылил:
— Ты всегда заставляла меня плясать под свою дудку! Если б мы были женаты, я сейчас беззаботно сидел бы в нашем доме, вокруг меня бегало бы пять-шесть детей, а ты мирно и царственно руководила бы нашим маленьким королевством.
— Я так не думаю, — печально возразила ему Фелиция. — Скорее всего, я была бы давным-давно тобой забыта, заперта в этом твоем ужасном замке, а ты развлекался бы с какими-нибудь доступными девицами. Разве не так поступали все твои предки? Им слишком быстро надоедали собственные жены.
— Никто из них не был женат на любимой женщине, — зло возразил он.
— Любовь быстро проходит, Джон.
Он остановился прямо перед ней и потребовал ответа:
— Но ведь у нас она не прошла?
— Посмотри правде в глаза, Джон. Ты любишь меня до сих пор только потому, что я недоступна. Да и не любовь это. А страсть. Которая превратилась у тебя в навязчивую идею. Ты не вспоминал обо мне столько лет. Что же случилось теперь?
Сказать, что с утратой кольца с него стал спадать колдовской морок и возвратились нормальные человеческие чувства, Контрарио не мог. Коварно предложил:
— Хорошо. Я тебя забуду. Но и ты дай слово, что забудешь меня!
Фелиция тоскливо отвела взгляд, не желая лгать.
— Ага! — восторжествовал он. — Ты никогда не могла солгать. А я могу. Я лгал много-много раз. Это несовместимо с честью и совестью дворянина, я знаю. Но мне все равно. Мне ничто не мило. Единственное, что меня еще возбуждает — кровь и насилие. И мне нравятся мольбы моих жертв.
— Я рада, что не стала твоей женой, Джон. — Фелиция с ужасом перекрестилась левой рукой. — Теперь я ясно вижу, чего избежала.
Он смутно посмотрел ей в глаза.
— Не думаю, что я когда-нибудь осмелился бы поднять на тебя руку. Одна твоя нахмуренная бровь ввергала меня в самую настоящую панику. Я не мог спать ночами, соображая, чем я мог тебя огорчить. И это не изменилось и сейчас. — Его голос звучал страстно и печально.
В душе Фелиции забрезжила смутная надежда.
— Тогда уйди. Оставь меня. Не трогай мою обитель. Забудь Агнесс.
— Не могу! — вскрикнул Контрарио и безнадежно признался: — Слишком много завязано на этом чертовом камне. Мне кажется, я продал ему душу. Мне он нужен как воздух. Без него я умираю.
Фелиция кивнула своим догадкам.
— Он привязывает к себе людей?
— Да. Но я не думал, что он привяжет к себе меня. Я был уверен, что сильнее какого-то камня.
— Плата за власть. Понятно.
Фелиция с ужасом подумала, что будет с ее племянниками, если они найдут этот ужасный камень. Беллатор, конечно, разумен и осторожен, но кто знает, насколько силен Тетриус? Вдруг они станут такими же бездушными и безжалостными чудовищами, как граф?
Она приложила руку к забившейся на шее жилке, пытаясь унять сердцебиение.
— Что, страшно стало? — граф остановился перед ней и потребовал ответа: — Что ты знаешь об этом камне? Где он?
— Он нужен, чтобы спастись от страшной опасности. И нужен королю! — Фелиция твердо посмотрела в глаза Контрарио. — Было бы гораздо лучше, если бы ты передал камень на хранение в королевскую сокровищницу. Где камень сейчас, я не знаю.
Он презрительно рассмеялся.
— Ах, эти побасенки об истинном короле! Я считаю это глупостью.
Фелиция властно протянула к нему левую руку.
— Тогда ты взойдешь на трон в короне? И объявишь себя королем? И не побоишься исчезнуть, если трон тебя отринет?
— В свое время. Но пока это время не пришло. Ведь что такое истинный король? Человек, сумевший совладать с Инкуссом, только и всего.
— Но ты и с Тетриусом совладать не смог!
— Я не знаю, смог или нет. Я твердо знаю одно: он меня зовет. Где Агнесс? Уверен, камень у нее.
— Я тебе этого не скажу.
У графа закаменело лицо.
— Тогда мне придется перевернуть весь твой монастырь. Но я найду ее живой или мертвой. — Он наставил на настоятельницу указательный палец и грозно рыкнул: — И для нее будет лучше, если мертвой. Для тебя, кстати, тоже.
Фелиция величественно выпрямилась во весь свой рост.
— Ты не посмеешь! Это бесчеловечно!
Он дико захохотал. Фелиция содрогнулась, до того его смех напомнил ей полубезумный хохот Амелии Паккат.
— Бесчеловечно! Для меня это пустой звук! Мне никто не сможет помешать! Но есть вариант — вместо Агнесс со мной уходишь ты! Так что решай, или ты добровольно идешь со мной, или от твоей тихой обители ничего не останется! И не думай, что все твои сестры будут живы-здоровы! Мои парни умеют повеселиться с бабами! Так что лучше отдай мне кинжал, и пойдем!
Фелиция побледнела. Перед ней никогда не вставал такой ужасный выбор.
Граф подошел поближе и добавил нежным соблазняющим голосом:
— И чтоб на этот раз не было никаких недоразумений, клянусь: мы с тобой обвенчаемся. Сразу же!
Фелиция сделала защитный жест.
— Нет! Я божья невеста! Я не буду клятвопреступницей!
— Не будешь! — ласково утешил ее граф. — Я добьюсь для тебя расстриги у первосвященника.
— Но почему ты не добился этого раньше? Ведь прошло столько лет. — Фелиция тянула время, сама не зная, на что надеясь.
Контрарио не стал говорить о кольце и его власти над ним.
— Твой брат был силен, до тебя было не добраться.
— А что случилось теперь?
— Он ослаб, только и всего. — И издевательски добавил: — Не без моей помощи, признаю. Теперь в Терминусе главный — я! Решай, идешь ты со мной или отдаешь на растерзание моим наемникам своих монахинь! Вот тебе пара минут! — и он повернул песочные часы, стоявшие у нее на столе.
Песок медленной золотистой струйкой посыпался вниз.
— Боже, избавь меня от этого испытания! — неистово взмолилась Фелиция, вызвав глумливую ухмылку на порочном лице графа.
Песок почти высыпался, а она так ни на что и не решилась. Вот в узкое горлышко проскользнула последняя песчинка, и граф издевательски рассмеялся.
— Что ж, сейчас мои мальчики на славу позабавятся! — он сделал широкий шаг к дверям.
— Джон, ты не можешь так поступить! — Фелиция не знала, что ей делать.
— Если ты не идешь со мной, то мне никто не сможет помешать!
Фелиция медленно положила кинжал на стол и обессилено прикрыла глаза. Придется идти на поругание. Отдать на растерзание разбойникам людей, вверившим ей свои судьбы, она не могла.
Граф властно протянул руку, и она в ответ протянула дрожащую свою.
Но он не успел схватить ее тонкую руку, как в дверь раздались тяжелые удары. Помянув всех святых, граф протянул руку к двери, уверенный, что за ней кто-то из его наемников. В этот момент дверь широко распахнулась, чуть не ударив его по лицу. Граф отскочил, а в келью вошел нескио в воинском облачении, с окровавленным мечом в руках. У Контрарио от бешеного гнева исказилось смуглое лицо.
Нескио слегка поклонился.
— Простите меня, матушка, я опять согрешил на вашей земле. Но делать было нечего, меня не впускали к вам какие-то разбойники. Пришлось их убить.
У Фелиции от облегчения закружилась голова, и она в изнеможении опустилась в кресло.
— Что вы тут делаете, нескио? — в бессильной ярости проскрежетал граф.
— То же самое я могу спросить и у вас, граф, — спокойно отозвался нескио. — И давайте лучше выйдем. Здесь слишком тесно для нас двоих.
Они вышли на соборную площадь. Выскочившая следом настоятельница увидела, что наемники графа оттеснены воинами нескио к самым стенам собора, а гроза кончилась. На небе круглым фонарем горела полная луна, освещая все вокруг неверным мертвенным светом. Ее обитель в безопасности!
Но почему у нее мокрое лицо? Дождя ведь нет. Она изучающе провела руками по лицу, и поняла, что из ее глаз безостановочно текут слезы.
Воинов нескио было несколько десятков, но сразу было видно, что это опытные бойцы — они все были в легких металлических кирасах, позволявших быстро двигаться в пешем строю с острыми мечами в руках. Наемники графа в щитках из буйволовой кожи выглядели растерянными. Они не ожидали, что сражаться им придется всерьез. И не с монастырской охраной, состоящей почти сплошь из инвалидов, а с настоящими, закаленными в боях воинами.
— Так что вы собрались делать в монастыре с ордой разбойников, граф? — сурово вопросил нескио.
— То же, что и вы, дорогой нескио. Искать Агнесс, — насмешливо признался Контрарио.
— Возможно. Но, поскольку она нужна нам обоим, может быть, выясним, кому она нужнее? — безмятежно предложил нескио. — Или вам ваша честь не позволяет сражаться честно?
Над этим каламбуром засмеялись не только воины нескио, но и наемники графа.
— Ну почему же, дорогой нескио, — граф издевательски растягивал слова, — иногда я делаю исключения. Мечи?
— Вполне достаточно.
Граф оглянулся. Он не взял с собой своего меча, уверенный, что в монастыре он ему не понадобится. Ему подал легкий меч один из наемников, и бой начался. Строй воинов нескио стоял спокойно и ровно, молча наблюдая за поединком, а наемники графа галдели и свистели при каждом опасном выпаде противника. Было непонятно, кого же они поддерживают, нескио или своего предводителя.
Граф был силен и подвижен, но нескио для его роста и осанистости оказался неожиданно ловок и быстр. Он быстро начал теснить графа, беспощадно прорываясь сквозь его защиту.
Вот он взмахнул мечом, казалось, совсем легонько, и вышиб меч из рук графа. Тот остался безоружным перед вооруженным противником. Нескио занес меч над головой графа, все в гробовом молчании ждали конца.
Фелиция в ужасе упала на колени и моляще протянула к нескио руки.
— Нет, прошу вас, не надо! Пощадите!
Нескио посмотрел на нее и, воткнув меч в землю, оперся на него.