– Два шиллинга, ирландский ублюдок!
– Просто повезло, – буркнул Финан, выуживая из кошеля монеты.
Команда покатывалась со смеху.
– Меня зовут Вульф Ранулфсон, – предупредил я своих. – Из Хайтабу. Если никогда не бывали в Хайтабу, говорите, что я нанял вас в Лундене. – Потом я указал на сына. – Это Ранулф Вульфсон. Здесь мы хотим запастись провизией перед дальним морским переходом.
По шаткому настилу, перекинутому от берега к пристани через полосу ила, шли двое. Оба закутаны в плащи, с мечами на боку. Я перебрался на доски причала и направился навстречу. Настроены оба были миролюбиво.
– Еще один дождливый денек! – обратился ко мне один.
– Неужели? – удивился я. Дождя не было, хотя по небу плыли тучи.
– Будет!
– Он думает, что его кости умеют предсказывать погоду, – заявил другой.
– Льет и будет лить, – сказал первый. – Меня зовут Рульф, я городской рив, и если твоя лодка будет стоять здесь, то плати мне деньги!
– Сколько?
– Лучше всего все, какие у тебя есть, но сойдемся на серебряном пенни за день.
Выходит, то были честные парни. Я дал им два куска серебра, отрезанных от браслета, и Рульф сунул их в кошель.
– Кто ваш лорд? – спросил я.
– Ярл Зигурд.
– Зигурд Торрсон?
– Он самый. Хороший человек.
– Слыхал о таком, – сказал я.
Я не просто о нем слышал, но и убил его сына в последней большой битве между саксами и данами. Зигурд меня ненавидел и был ближайшим другом и союзником Кнута.
– И наверняка ничего плохого, осмелюсь предположить? – поинтересовался Рульф. Взгляд его обратился на «Полуночную». Он посчитал людей, подметил щиты и мечи, сложенные в середине корабля. – А как тебя зовут?
– Вульф Ранулфсон, – сообщил я. – Из Лундена, возвращаюсь домой в Хайтабу.
– Приключений не ищешь?
– Приключениям мы всегда рады, – отозвался я. – Но удовольствуемся элем и ужином.
Рив усмехнулся:
– Тебе известны правила, Вульф Ранулфсон. Никакого оружия в городе. – Он мотнул головой в направлении длинного низкого строения с кровлей из почерневшего камыша. – Вот таверна. Эти два – корабли из Фризии, постарайся не драться с их моряками.
– Я сюда не драться пришел, – заверил я.
– В противном случае ярл Зигурд тебя найдет и ты этому не обрадуешься.
Таверна была большой, а городок маленьким. Гримесби не имел стен, только вонючая канава окружала сгрудившиеся в кучу домишки. Это был рыбачий поселок, и большинство мужчин, как я подозревал, находятся на богатых рыбой океанских отмелях. Их хижины стояли впритык, словно защищая друг друга от бурь, налетающих с моря. Самые крупные здания представляли собой склады, полные товаров. Тут имелись пеньковые канаты, копченая рыба, соленое мясо, просушенное дерево, выструганные весла, ножи для потрошения рыбы, крюки, уключины, конский волос для конопачения – все для корабля, укрывшегося от непогоды и нуждающегося в починке или пополнении припасов. То был не просто рыболовецкий порт, но приют путешественников – убежище для судов, идущих вдоль берега. Вот почему я и зашел сюда.
Мне требовались новости. Я рассчитывал найти их здесь, у команды какого-нибудь из заглянувших кораблей, а это означало долгий день в таверне. «Полуночную» оставил на Осберта, велев отпускать наших на берег по нескольку человек.
– Никаких драк! – предупредил я, а затем мы с Финаном пошли по причалу за Рульфом и его спутником.
Рульф, парень дружелюбный, заметил нас и задержался.
– Припасы нужны? – спросил он.
– Свежий эль, можно немного хлеба.
– В таверне полно и того и другого. Если я понадоблюсь тебе зачем-то, найдешь меня в доме рядом с церковью.
– Церковью? – удивился я.
– У нее к щипцу крест прибит, так что не ошибешься.
– Ярл Зигурд терпит тут эту ерунду?
– Ему плевать. К нам заходит много христианских судов, их командам нравится молиться. А раз они тратят денежки в городе, то почему бы не принять их? А священник платит ярлу оброк за здание.
– Он и тебе проповедует?
– Поп знает, что, если он осмелится, я приколочу его за уши к его собственному кресту! – Рульф расхохотался.
Посыпал дождь – косой пронизывающий дождь, налетевший с моря. Мы с Финаном шли по городу вдоль канавы. В южной стороне ее пересекала дамба, на другом конце которой со столба свисал скелет.
– Вор небось, – предположил Финан.
Я вглядывался в набухшую от дождя болотистую равнину – запечатлевал в памяти место, потому как никогда не знаешь, где предстоит сражаться. Впрочем, я надеялся, что тут сражаться не придется. То было унылое, сырое место, однако оно давало кораблям приют от штормов, которые превращали море в бело-серый хаос.
Мы расположились в таверне, где эль был кислым, а хлеб черствым как камень, зато рыбный суп оказался наваристым и свежим. Длинная просторная комната с низким потолком обогревалась исполинских размеров плавником – выброшенными на берег обломками дерева. Они горели в главном очаге. Полдень еще не наступил, но народу уже было много. Здесь сидели даны, фризы и саксы. Люди горланили песни, а шлюхи шныряли вдоль столов, отлавливая мужчин и увлекая по лестнице на чердак, устроенный над одним из торцов здания. Когда доски наверху начинали прыгать и в кружки с элем сыпались опилки, народ разражался глумливыми криками. Я прислушивался к разговорам, но не вычислил никого, кто шел к югу вдоль побережья Нортумбрии. Я искал человека, который побывал в Беббанбурге, и готов был ждать сколько угодно, лишь бы найти его.
Но он сам нашел меня. Вскоре после полудня священник – видимо, тот самый, который снимал дом под церковь в центре поселка, – вошел в таверну и отряхнул мокрый плащ. С ним явились двое здоровяков – они следовали за попом, переходившим от стола к столу. Священник был старый, морщинистый и седой, в потрепанной черной рясе, на которой виднелись пятна, похожие на блевотину. Борода его свисала клоками, да и волосы он давно не расчесывал, но лицо было улыбчивое, а взгляд умный. Он глянул в нашу сторону, заметил висящий на шее у Финана крест и стал пробираться к нашему столу, расположенному у лестницы, которой пользовались шлюхи.
– Меня зовут отец Бирньольф, – представился поп Финану. – А тебя как?
Ирландец не назвался, просто улыбнулся, глядя священнику прямо в глаза, и промолчал.
– Отец Бирньольф, – торопливо повторил священник, будто и не спрашивал имени Финана. – А ты только что прибыл в наш городок, сын мой?
– Проездом, отец, проездом.
– Тогда, быть может, ты будешь так добр и пожалуешь монетку на распространение слова Божия в здешних краях? – сказал поп и протянул чашу для подаяний.
Двое его спутников, пугающего облика парни в кожаных куртках-безрукавках, с заткнутыми за широкий кушак длинными ножами, встали по обе стороны от него. Никто из них не улыбался.
– А если я предпочту отказаться? – спросил ирландец.
– Да благословит тебя Господь и в этом случае, – ответил отец Бирньольф.
Он был даном, и это меня покоробило. Мне до сих пор трудно поверить, что какой-нибудь дан может сделаться христианином, тем более священником. Взгляд попа упал на висящий у меня на шее молот, и Бирньольф отступил на шаг.
– Я никого не хочу обидеть, – смиренно промолвил поп. – Просто служу Всевышнему.
– Как и они, – заметил я, взглядом указав на ходившие ходуном и скрипевшие доски у нас над головой.
Священник рассмеялся, потом снова посмотрел на Финана:
– Если можешь помочь Церкви, сын мой, Господь возблагодарит тебя.
Финан сунул руку в кошель, и поп осенил себя крестом. Было очевидно, что он подходит только к путешественникам-христианам, а двое помощников нужны, чтобы защитить его в случае, если вмешается кто-то из язычников.
– Какой оброк платишь ты ярлу Зигурду? – полюбопытствовал я в надежде, что Зигурд сдирает с него непомерно большую плату.
– Я, хвала Господу, оброка не плачу. Это делает господин Эльфрик. Я собираю милостыню для бедных.
– Господин Эльфрик? – переспросил я, стараясь не выдать изумления.
Священник протянул руку за монетой Финана.
– Эльфрик из Берниции, – пояснил он. – Это наш покровитель, причем щедрый. Я недавно был у него.
Тут поп указал на пятна на рясе, словно они имели отношение к встрече с Эльфриком.
Эльфрик из Берниции! Некогда существовало королевство, называвшееся Берницией, и королями в нем были мои предки. Но государство это давно исчезло, поглощенное Нортумбрией, и уцелели от него лишь крепость Беббанбург да прилегающие к ней земли. Но моему дяде нравилось величать себя Эльфриком из Берниции. Удивительно, как ему не пришло в голову присвоить королевский титул?
– И что же делает Эльфрик? – поинтересовался я. – Швыряет вам объедки с кухни?
– Меня всегда тошнит в море, – с улыбкой заявил поп. – Боже милосердный, как я ненавижу корабли! Они качаются, понимаешь? То вверх, то вниз! Все вверх и вниз, пока желудок не сдается и ты не скармливаешь добрый обед рыбам. Но лорду Эльфрику угодно, чтобы я посещал его трижды в год, и мне приходится терпеть эту пытку. – Монетка упала в чашу, и священник повернулся к Финану. – Благодарствую, сын мой.
– Против морской болезни есть верное лекарство, отец, – сказал мой товарищ с улыбкой.
– Боже мой, неужели? – Бирньольф с мольбой воззрился на ирландца. – Скажи, сын мой!
– Сидеть под деревом.
– Ты насмехаешься надо мной, сын мой! Насмехаешься!
Поп вздохнул. Потом лицо его вытянулось, и неудивительно – я постучал по столу золотой монетой.
– Садись и глотни эля, – предложил я ему.
Он заколебался. Язычники внушали ему беспокойство, но золото манило.
– Хвала Господу, – изрек поп и опустился на скамью напротив.
Я посмотрел на двоих парней. Это были настоящие верзилы, с руками в пятнах от смолы, которой покрывают рыболовные сети. У одного вид был воистину пугающий: расплющенный нос на обветренном лице и кулаки как боевые молоты.
– Я вашего священника не убью, – обратился я к ним. – Так что нет смысла торчать тут, словно пара телков. Ступайте и раздобудьте себе эля.
Один поглядел на отца Бирньольфа. Тот кивнул, и детины удалились на другой конец комнаты.
– Добрые души, – сказал священник. – И следят за тем, чтобы тело мое пребывало в целости.
– Рыбаки?
– Рыбаки, как и ученики Господа нашего.
Мне стало интересно, имелся ли среди учеников распятого Бога такой же вот малый с расплющенным носом, шрамами на щеках и мутным взглядом. Возможно: рыбаки – народ суровый. Я проследил, как те двое уселись за стол, затем крутанул прямо перед священником монету. Блеснуло золото, потом кругляш забренчал, теряя скорость вращения. На миг он заплясал, потом лег. Я слегка подтолкнул его к попу. Финан потребовал принести еще одну кружку и плеснул в нее эля из кувшина.
– До меня дошел слух, – начал я, – что лорд Эльфрик нанимает воинов.
– Что именно ты слышал? – Взгляд священника не отрывался от монеты.
– Что Беббанбург – настоящая крепость и к ней не подступиться, но у Эльфрика нет собственных кораблей.
– Два – есть, – ответил отец Бирньольф осторожно.
– Чтобы нести дозор вдоль берега?
– Отгонять пиратов. И еще – да, иногда лорд нанимает корабли. Двух не всегда хватает.
– Я вот подумываю, – продолжил я, подняв монету и снова закрутив ее на столе, – что нам имеет смысл заглянуть в Беббанбург. Эльфрик дружелюбно относится к тем, кто не из христиан?
– Он дружелюбен, да… – Священник замялся, потом поправился: – Ну, быть может, не дружелюбен, но справедлив. С народом обращается хорошо.
– Расскажи мне о нем, – попросил я.
Монета играла на свету, отбрасывая блики.
– Лорд хворает, – сообщил отец Бирньольф. – Но его сын – человек способный.
– А как зовут сына? – Ответ, разумеется, был мне известен. Эльфрик, приходившийся мне дядей, украл Беббанбург, и его сын носил имя Утред.
– Утредом, – сказал поп. – У него есть сын того же имени. Замечательный мальчик! Всего десяти лет от роду, но такой крепкий и отважный – отличный парнишка!
– Тоже Утред?
– Это их родовое имя.
– Всего один сын? – уточнил я.
– У него было три, но два умерли во младенчестве. – Отец Бирньольф перекрестился. – Но старший выжил, хвала Господу.
«Вот ублюдок!» – подумал я, имея в виду Эльфрика. Назвал сына Утредом, а тот дал это имя своему первенцу, потому как Утреды всегда были владетелями Беббанбурга. Но Утред – это я, и Беббанбург только мой! Эльфрик, назвав так своего наследника, заявил всему миру, что крепость потеряна для меня и теперь до конца времен принадлежит его роду.
– Так как попасть туда? – спросил я. – Гавань там имеется?
Завороженный блеском золота, отец Бирньольф поведал мне многое, о чем я уже знал, и кое-что, о чем я не ведал. Сказал, что нам следует воспользоваться узким проливом к северу от крепости и через него провести «Полуночную» в мелкую гавань, лежащую под защитой могучей скалы, на которой стоит Беббанбург. Нам позволят сойти на берег, заверил священник, но чтобы попасть в большой зал лорда Эльфрика, нужно подняться по тропе до ворот, которые называют Нижними. Они огромные, заверил он, и укреплены каменными стенами. А далее – обширное пространство, где располагаются кузница и конюшни. Затем предстоит добраться по крутой дороге до Верхних ворот, за которыми расположены дом лорда Эльфрика, жилые постройки, хранилище оружия и дозорная башня.
– Тоже камень? – поинтересовался я.
– Да, лорд Эльфрик и там построил каменную стену. Никто не пройдет.
– А воины у него есть?
– Сорок или пятьдесят живут в крепости. Есть у него и другие воины, конечно, но они пашут его землю или живут в собственных домах.
Об этом мне тоже было известно: дядя мог созвать внушительное число дружинников, но бо́льшая их часть обитала на отдельно стоящих фермах. Потребуется день или два, чтобы собрать эти сотни, поэтому мне придется иметь дело с четырьмя или пятью десятками телохранителей, испытанных бойцов, задачей которых было не дать кошмару Эльфрика стать явью. Этим кошмаром был я.
– Так ты вскоре отправляешься на север? – спросил отец Бирньольф.
Я ответил вопросом на вопрос:
– Значит, лорду Эльфрику нужны корабли, чтобы охранять своих купцов?
– Шерсть, ячмень, пушнина, – заявил поп. – Купцы везут товары в Лунден, а то и через море, во Фризию, поэтому да, им нужна защита.
– И он хорошо платит?
– Его щедрость известна всем.
– Ты очень помог, отец, – сказал я и катнул монету через стол.
– Господь да пребудет с тобой, сын мой, – пробормотал священник, нагнувшись за упавшим на пол золотым.
Он завладел добычей и поинтересовался:
– А как тебя зовут?
– Вульф Ранулфсон.
– Доброго тебе пути на север, Вульф Ранулфсон.
– Да мы, может, и не пойдем не север, – сказал я, когда поп встал. – Ходят слухи, что на юге назревает заваруха.
– Не дай бог, – настороженно отозвался он. – Заваруха?
– В Лундене поговаривают, будто лорд Этельред считает Восточную Англию легкой добычей.
Отец Бирньольф перекрестился:
– Молюсь, чтобы этого не случилось.
– Где заваруха, там выгода, – заявил я. – Поэтому я молюсь о войне.
Поп ничего не ответил, но поспешил уйти. Я сидел к нему спиной.
– Что он делает? – поинтересовался я у Финана.
– Разговаривает со своими парнями. Смотрит на нас.
Я отрезал кусок сыра.
– Зачем Эльфрику содержать попа в Гримесби?
– Потому что он добрый христианин? – уныло предположил ирландец.
– Эльфрик – коварный, подлый слизняк, – возразил я.
Финан глянул в сторону священника, потом посмотрел на меня:
– Отец Бирньольф берет у твоего дяди серебро.
– А взамен, – добавил я, – сообщает Эльфрику про всех, кто бывает в Гримесби. Кто приходит, кто уходит.
– И кто расспрашивает про Беббанбург.
– И я это только что сделал.
– Верно. – Финан кивнул. – И ты заплатил ублюдку слишком щедро и задал слишком много вопросов про укрепления. С таким же успехом ты мог назвать свое настоящее имя.