Роберт часто оглядывался. Гворлы шли быстрым шагом, их тела при каждом движении раскачивались как у пьяных матросов. Вольф и девушка подбежали к мелкой речке, ширина которой достигала семидесяти футов. Поток в самых глубоких местах доходил им до пояса. Вода оказалась холодной, но не настолько, чтобы вызвать озноб. В чистых струях сновали взад и вперед серебристые рыбы. Выбравшись на другой берег, беглецы спрятались за большим деревом «рогов изобилия». Девушка умоляла Вольфа бежать дальше, но он возразил:
— На середине потока они будут в невыгодном положении.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она.
Он не ответил. Положив рог за деревом, Вольф осмотрелся и нашел камень размером в половину человеческой головы, круглый, но достаточно шершавый, чтобы крепко держать его в руке. Он приподнял упавший плод «рога изобилия». Несмотря на огромные размеры, тот оказался полым и весил не больше двадцати фунтов. К тому времени два гворла выбежали на противоположный берег реки. И Роберт тут же обнаружил слабость этих отвратительных существ. Они метались взад и вперед по берегу, яростно размахивая ножами, и даже из своего укрытия Вольф слышал их громкие крики на странном гортанном языке. Наконец один из них сунул в воду широкую, вывернутую наружу ступню. И тут же отдернул ее, затряс ногой, как кошка мокрой лапой, и что-то прорычал второму гворлу. Тот ответил резким, скрежещущим звуком, а потом заорал на него.
Гворл с мокрой ногой огрызнулся, но все-таки полез в воду и неохотно начал переходить реку вброд. Не спуская с него глаз, Роберт заметил, что другой гворл по-прежнему топчется на берегу, ожидая, пока его спутник пройдет середину потока. Вольф схватил одной рукой «рог изобилия», другой — камень и бросился к реке. Девушка за его спиной пронзительно вскрикнула. Он выругался: ее крик предупредил врагов о его приближении.
Тварь остановилась по пояс в воде, зарычала на Вольфа и начала размахивать длинным ножом. Вольф молчал, не считая нужным тратить слова впустую. Он стремительно приближался к реке, тогда как гворл рванулся ему навстречу. Вторая тварь на другом берегу при виде Вольфа замерла, затем бросилась в воду и поспешила на помощь. Это вполне совпадало с планами Роберта, и оставалось надеяться, что ему удастся расправиться с первым гворлом до того, как второй достигнет середины реки.
Ближний гворл метнул нож; Вольф поднял перед собой «рог изобилия». Лезвие с глухим стуком вонзилось в тонкую, но прочную оболочку, и сила удара едва не вырвала цветок из его рук. Гворл потянулся за вторым ножом. Времени, чтобы вытащить из цветка застрявшее оружие, не оставалось. Вольф продолжал бежать. И когда гворл поднял нож, чтобы вонзить широкое лезвие в грудь врага, Роберт высоко поднял огромный колокол «рога изобилия» и нахлобучил его на голову твари.
Чудовище приглушенно завопило под оболочкой. «Рог изобилия» опрокинулся вместе с гворлом, и их начало сносить вниз по течению. Вольф поднял камень, вбежал в поток и схватил гворла за одну из брыкавшихся в воде ног. Он торопливо взглянул на второго противника и увидел, что тот заносит нож для броска. Вольф схватил рукоятку клинка, застрявшего в оболочке цветка, вырвал его и, пригнувшись, спрятался за колоколом. При этом ему пришлось выпустить волосатую ногу гворла, но он уклонился от ножа, и тот, скользнув по краю оболочки, зарылся по рукоятку в прибрежном иле.
В тот же миг из-под «рога изобилия», отплевываясь и рыча, выбрался первый гворл. Вольф ударил его ножом в бок, но лезвие скользнуло по одному из хрящевых наростов. Тварь завизжала и повернулась к нему. Вольф подпрыгнул и нанес удар в брюхо чудовища. Нож вошел по рукоятку. Гворл схватился за нее, Роберт отступил на шаг, но тварь рухнула в воду. «Рог изобилия» унесло по течению, и защищаться было нечем. Нож тоже исчез; в руке остался только камень. Второй гворл приближался к нему, выставив оружие перед собой. Он, видимо, боялся промахнуться и хотел разделаться с Вольфом в ближнем бою.
Преодолевая страх, Роберт выжидал, хотя от твари его отделяло не больше десяти шагов. Он немного присел, и вода, доходя ему до груди, скрывала камень, который Вольф переложил из левой руки в правую. Теперь он мог разглядеть гворла как следует: маленький низкий лоб, двойной выступ надбровной кости, густые лохматые брови, близко посаженные лимонно-желтые глаза, плоский нос с одной ноздрей, тонкие и черные звериные губы, выпирающая челюсть без подбородка, которая загибалась вниз, придавая пасти лягушачий вид, и острые, с широкими промежутками зубы плотоядного животного. Голову, лицо и тело покрывал длинный, густой темный мех. Широкая шея плавно переходила в сутулые плечи. Мокрая шкура воняла, как гнилой заплесневевший плод.
Отвратительная внешность твари испугала его, но он не поддался панике. Если бы Вольф дрогнул и побежал, он бы тут же свалился с ножом в спине.
Когда же гворл, шипя и скрежеща на своем отвратительном языке, оказался на расстоянии шести футов, Вольф выпрямился. Он поднял камень, но гворл, разгадав его намерения, вскинул нож для броска. Камень попал точно в цель, с глухим стуком угодив в нарост на лбу. Чудовище качнулось назад, выронило нож и повалилось спиной в воду. Вольф подошел к нему, на ощупь отыскал в речном иле камень и, выпрямившись, едва не ткнулся в морду гворла. Тварь была оглушена, ее глаза слегка косили, но она и не думала отступать. Гворл сжимал в руке еще один нож.
Вольф поднял камень и опустил его на макушку чудовища. Раздался громкий треск. Гворл снова упал, скрылся под водой и всплыл лицом вниз в нескольких ярдах ниже по течению.
И тут наступила реакция. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот разорвется; Роберта трясло и подташнивало. Но он вспомнил о ноже, застрявшем в илистом берегу, и в конце концов отыскал его.
Девушка по-прежнему стояла за деревом. Она выглядела такой перепуганной, что не могла говорить. Вольф поднял рог, взял девушку за руку и грубо встряхнул.
— Очнись! Лучше подумай о том, как тебе повезло! Если бы они остались живыми, погибла бы ты!
Она пронзительно закричала и начала плакать. Вольф подождал, пока она успокоится, и тихо сказал:
— Я даже не знаю твоего имени.
Ее огромные глаза покраснели, лицо осунулось и как будто постарело. Но даже сейчас, подумал он, с ней не могла бы сравниться ни одна из женщин Земли. Ее красота заставила его забыть об ужасе схватки.
— Я Хрисеида, — сказала она. — Словно гордясь этим, но в то же время робея от своей гордости, она добавила: — Я здесь единственная женщина, которой разрешено носить это имя. Властитель запретил другим называться подобно мне.
— Опять Властитель, — возмутился Вольф. — Везде и всюду ваш Властитель. Кто он такой, черт бы его побрал?
— Ты действительно не знаешь? — недоверчиво спросила она.
— Да, не знаю.
Он помолчал, а затем произнес ее имя, будто пробуя на вкус:
— Так ты Хрисеида? Это имя до сих пор не забыто на Земле, хотя, боюсь, в моем университете нашлось бы немало невежд, которые никогда о нем не слышали. Они знают, что Гомер сочинил «Илиаду», — вот примерно и все. А Хрисеиду, дочь Хриса, жреца Аполлона, при осаде Трои пленили греки, и она досталась Агамемнону. Но чтобы отвратить погибельный мор, насланный Аполлоном, Агамемнона заставили вернуть ее отцу.
Хрисеида молчала, и вскоре Вольф начал терять терпение. Он чувствовал, что им пора уходить, но еще не выбрал направление и не знал, насколько долгим будет их путь.
Хрисеида нахмурила брови.
— Это было так давно, — внезапно произнесла она. — Я уже почти ничего не помню. Все стало каким-то зыбким и смутным.
— О чем ты говоришь?
— О себе. О своем отце и Агамемноне. О войне.
— Да? И что ты о них можешь сказать?
Вольф решил отправиться к подножию горы. Только там он мог получить представление о сложности подъема.
— Я Хрисеида, — сказала девушка. — Та самая, о которой ты говорил. Но твои слова звучат так, словно ты только что с Земли. Скажи мне, это правда?
Он вздохнул. Местные жители не лгали; они слепо верили в правдивость своих рассказов. Но, вдоволь наслушавшись их небылиц, он понял, что они не только плохо знают историю мира, но и часто воссоздают прошлое на собственный лад — и делают это, конечно, со всей искренностью.
— Мне бы не хотелось разрушать твой маленький мир грез, — сказал он, — но та Хрисеида — если она вообще когда-нибудь существовала — умерла, по крайней мере, три тысячи лет назад. Более того, она выглядела, как обычная женщина, и у нее не было кошачьих зрачков и волос в тигровую полоску.
— А я и не выглядела так… тогда. Но Властитель, похитив и забрав меня в свою вселенную, изменил мое тело. И точно так же он похищал остальных, изменяя людей или помещая их мозг в созданные им тела. — Она указала рукой в сторону моря и вверх. — Он живет теперь там, и мы видим его все реже и реже. Некоторые говорят, что он давным-давно исчез и на смену ему пришел новый Властитель.
— Давай уйдем отсюда, — предложил Вольф. — Мы можем поговорить об этом позже.
Не прошли они и четверти мили, как Хрисеида жестом дала понять, что им надо спрятаться за густой куст с пурпурными ветками и золотистыми листьями. Он пригнулся рядом с ней и, слегка раздвинув ветки, увидел тех, кто вызвал ее тревогу. В нескольких ярдах от них стоял мужчина с поросшими длинной шерстью ногами. Макушку его головы украшали тяжелые бараньи рога. А рядом, на низкой ветке, на уровне глаз мужчины, восседал огромный ворон. Он походил размерами на орла и поражал своим высоким лбом. В такой череп мог бы поместиться даже мозг фокстерьера.
Но Вольфа удивили не размеры ворона — он повидал здесь немало огромных существ. Его до глубины души потрясло то, что птица и сатир разговаривали друг с другом.
— Око Властителя, — шепнула Хрисеида. И в ответ на недоуменный взгляд показала пальцем на ворона. — Это один из соглядатаев Властителя. Они летают по всему миру, следят за тем, что происходит, а потом доносят обо всем Властителю.
Вольф вспомнил довольно искреннее замечание Хрисеиды о размещении мозгов в других телах. На его вопрос она ответила:
— Да, но я не знаю, может ли он наделять воронов человеческим разумом. Скорее всего, он вырастил их маленькие мозги по образцу больших человеческих, а затем обучил языку. Или Властитель мог использовать какую-то часть человеческого мозга.
Как они ни напрягали слух, им удалось уловить лишь несколько отдельных слов. Прошло несколько минут. На искаженном, но вполне понятном греческом языке ворон громко прокаркал: «Прощай!» — и сорвался с ветки. Он начал падать вниз, но огромные крылья быстро забились в воздухе и унесли его вверх, прежде чем тело коснулось земли. Через минуту он скрылся за густой листвой деревьев. А чуть позже Вольф еще раз мельком увидел его в просветах между кронами. Гигантская черная птица медленно набирала высоту, направляясь к горе по ту сторону моря.
Роберт заметил, что Хрисеида дрожит, и удивленно спросил:
— Почему ты так напугана, и что такого может рассказать Властителю ворона?
— Я боюсь не столько за себя, сколько за тебя. Если Властитель узнает, что ты здесь, он пожелает убить тебя. Он не любит незваных гостей в своем мире. — Она положила руку на рог и еще раз вздрогнула от страха. — Я знаю, что тебе его дал Кикаха. Ты не мог отказаться, и здесь нет твоей вины. Но Властитель может обо всем не знать. Или, хуже того, может не принять во внимание твою невиновность. Если он решит, что ты как-то связан с похищением рога, гнев его будет страшным. Властитель может сотворить с тобой что-нибудь ужасное; и лучше уж тебе покончить с собой сейчас, чем попасть в его руки.
— Неужели Кикаха похитил рог? Откуда ты знаешь?
— О, поверь мне, я знаю. Рог принадлежит Властителю. Кикаха украл его, иначе как бы он овладел вещью, которую Властитель никогда никому не отдавал?
— Я ничего не понимаю, — сказал Вольф. — Но может быть, когда-нибудь мы проясним этот вопрос. В данный момент меня беспокоит лишь то, где нам найти Кикаху.
Хрисеида указала на горную гряду.
— Гворлы повели его туда. Но прежде чем увели его…
Она закрыла лицо руками, и между пальцами просочились слезы.
— Они с ним что-то сделали? — спросил Вольф.
Она покачала головой:
— Нет, не с ним. Они сделали это с… с…
Вольф мягко опустил ее руки.
— Если ты не в силах говорить об этом, то, может быть, объяснишь жестами?
— Я не могу. Это… слишком ужасно. И мне нехорошо.
— Все равно покажи.
— Я отведу тебя туда. Но не проси меня смотреть на нее… еще раз.
Она двинулась вперед, он последовал за ней. Время от времени девушка останавливалась, но Вольф мягко настаивал, и она продолжала свой путь. Пройдя полмили по извилистой тропе, Хрисеида остановилась. Впереди виднелись заросли кустов, вдвое превосходящие рост человека. Ветви кустов переплетались друг с другом. Широкие светло-зеленые листья с крупными красными прожилками походили на слоновые уши и заканчивались цветами, напоминавшими ирис очень странного ржавого оттенка.
— Она там, — сказала Хрисеида. — Я видела, как гворлы поймали… и затащили ее в кусты. Я пошла следом… И я…
Больше она не могла говорить.
С ножом в руке Вольф раздвинул ветви кустов и оказался на небольшой поляне, в центре которой на тонком ковре травы валялись останки человеческого тела. На серых обглоданных костях виднелись следы мелких зубов, и Роберт понял, что до трупа добрались двуногие лисицы-мусорщики.
Он не испытывал ужаса, но мог себе представить, что почувствовала Хрисеида. Видимо, она стала свидетельницей изнасилования, за которым последовало извращенное убийство. И ее реакция вполне соответствовала стилю жизни обитателей Сада. Смерть считалась здесь чем-то настолько ужасным, что слова, означавшие ее, превратились в запретные, а затем и вообще исчезли из языка. Тут предавались лишь приятным мыслям и занятиям, глухо отгораживаясь от всего остального.
Роберт вернулся к Хрисеиде и по ее огромным глазам понял, как ей хочется услышать, что на поляне ничего нет.
— Теперь там только кости, — сказал Вольф, — и она больше не испытывает страданий.
— Гворлы поплатятся за это! — яростно закричала девушка. — Властитель не позволит причинять вред его созданиям! Это его Сад, и все, кто смеет вторгаться сюда, будут сурово наказаны!
— Вот и хорошо, — сказал он. — А то я уже начал думать, что ты от страха лишилась дара речи. Можешь ненавидеть гворлов сколько угодно; они этого заслуживают. Но тебе нужно освободиться от страха.
С криком бросившись к Вольфу, Хрисеида заколотила по его груди кулачками и потом заплакала. Он заключил ее в объятия, потом приподнял лицо девушки за подбородок и поцеловал. Она ответила ему страстным поцелуем, несмотря на слезы, которые по-прежнему лились из ее глаз.
Чуть позже она поведала свою историю до конца:
— Я побежала на пляж, чтобы рассказать о том, что увидела. Но никто не хотел ничего знать. Они отворачивались от меня и притворялись, что не слышат. Я пыталась заставить их прислушаться к моим словам, но Овисандр — человек с бараньими рогами, который беседовал с вороном, — ударил меня кулаком и велел убираться прочь. А потом они вообще перестали со мной разговаривать. И я… Мне тоже нужны друзья и любовь.
— Ты не добьешься ни любви, ни дружбы, говоря им то, чего они не хотели бы слышать, — сказал он. — Ни здесь, ни на Земле. Но у тебя есть я, Хрисеида, а у меня есть ты. Поэтому я начинаю влюбляться в тебя, если только это не реакция на одиночество и присутствие самой красивой девушки в моей жизни. А может быть, всему виной моя вернувшаяся молодость. — Он сел и показал рукой на горную гряду. — Если гворлы появились здесь впервые, то откуда они пришли? Почему они охотятся за рогом? Зачем они забрали Кикаху с собой? И кто такой Кикаха?
— Он тоже пришел сверху. Но мне кажется, он землянин.
— Что значит «землянин»? Ты же говорила, что родилась на Земле.