В дом вела дверь куда более серьезная: металлическая, с домофоном и маленькой камерой над ней. Очевидно, их действительно ждали, поскольку щелчок, открывавший вход в особняк, раздался раньше, чем Померанцев нажал кнопку домофона. На пороге стоял болезненно худой, бледный мужчина неопределенного возраста в явно дорогом, но плохо сидевшем на нем сером костюме. Валерий отметил метнувшийся в сторону какой-то, как ему показалось, затравленный взгляд серых глаз под трагически поднятыми широкими черными бровями, узкое, изможденное лицо.
— Здравствуйте, — пробормотал мужчина и поспешно отступил в сторону. — Проходите, пожалуйста, Аня вас ждет… Я партнер Сережи, Фомин… Геннадий Ильич…
— Приятно познакомиться. — Померанцев еще раз внимательно окинул взглядом Фомина, визит к которому планировал никак не на сегодня, и, слегка отступив в сторону, пропустил вперед Галю.
Миновав просторный холл, выдержанный в мрачноватых коричневых тонах, с неизбежным для таких построек камином, они вслед за Фоминым поднялись на второй этаж по лестнице, начинавшейся сразу же справа от входа. Здесь тоже был свой холл, но без камина и гораздо меньших размеров. Довольно широкий коридор вел в глубь дома. Прежде чем продолжить путь, Фомин несколько замялся и наконец все-таки решился предупредить гостей:
— Знаете, Аня все еще чувствует себя неважно…
— Не беспокойтесь, — подала голос Галя, — мы не задержимся дольше необходимого и постараемся ее не переутомлять.
— Благодарю вас, — несколько напыщенно произнес Геннадий Ильич. — Собственно говоря, вряд ли она скажет вам что-то существенное. Аня…
— Если нам не хватит информации, так или иначе она должна быть у вас, — сухо прервал его Померанцев. — Я в любом случае собирался завтра утром с вами связаться, но, как говорится, на ловца и зверь бежит!..
На этих словах Валерий счел необходимым развести руками и улыбнуться, однако Фомин шутки не принял. В глазах его отчетливо мелькнул страх, и, поспешно повернувшись, он шагнул к первой из дверей, выходивших в коридор.
«Интересно… — подумал следователь. — Похоже, и этого дядю чем-то запугали… Хотелось бы знать чем…»
Анна Ивановна Корсакова менее всего походила на супругу богатого человека. Померанцев знал, что недавно ей исполнилось сорок восемь, но выглядела она на все пятьдесят с добрым хвостиком. Возможно, из-за потрясения и болезни, связанных с убийством мужа, а возможно, этому способствовали простая гладкая прическа с небольшим узлом на затылке, расплывшаяся фигура и платье скромного коричневого цвета, куда больше подошедшее бы школьной учительнице, но никак не новорусской леди… Молодыми, несмотря на свалившееся на женщину горе, были только ее большие ярко-синие глаза, особенно заметные на круглом, лишенном косметики лице.
Анна Ивановна встретила их сидящей в кресле в небольшой уютной гостиной с современной мягкой мебелью и журнальным столиком, на котором остывал стакан чаю.
Слабо улыбнувшись, она кивнула гостям и повернулась к Фомину:
— Гена, попроси Машеньку принести еще чаю для гостей… Или вы, может быть, предпочитаете кофе?
— Спасибо, — улыбнулся Померанцев, — если не трудно, то действительно кофе…
— А мне чай! — подала голос Галочка. — Вы простите нас, что мы так вот заявились, едва вы оказались дома…
Анна Ивановна, дождавшись, когда Фомин выйдет из комнаты на поиски неведомой Машеньки, пристально посмотрела вначале на Романову, затем на Померанцева и покачала головой.
— Напротив, — сказала она негромко, — я очень рада вас видеть… Мне… Я бы хотела поговорить с вами наедине…
Закончить фразу она не успела, поскольку в гостиную вошел Фомин и, бросив на Корсакову испытующий взгляд, поспешно заверил присутствующих, что и чай, и кофе сейчас принесут.
— Ну и отлично! — жизнерадостно произнес Валерий и резко встал со стула, на который успел усесться. — Анна Ивановна, давайте сделаем так: чтобы не терять драгоценного времени, я оставлю вас наедине с Галиной Михайловной Романовой, а мы с Геннадием Ильичом, с вашего позволения, уединимся… если вы скажете куда…
Померанцев отметил, что Фомин нервно дернул плечом, словно у него был тик, но промолчал, очевидно, не нашел, что именно можно возразить на предложение следователя.
— Думаю, это разумно, — кивнула хозяйка. — Гена, вы можете устроиться в Сережином кабинете, он незаперт.
— Ну что ж, Галина Михайловна, — начала было Корсакова, едва они остались вдвоем. Но Галочка, ласково улыбнувшись, перебила женщину, с первого взгляда вызвавшую у нее симпатию:
— Просто Галя… Вы хотите о чем-то сообщить или предпочитаете, чтобы я вам задавала вопросы?
— Я хочу пояснить, почему выпроводила Гену, — вздохнула Анна Ивановна, — а потом…
Романова кивнула и извлекла на свет бланки протоколов, одновременно незаметно для Корсаковой нажав кнопку портативного диктофона в своем портфеле.
— Наверное, нужно начать с того, — произнесла Корсакова, — что Сережа с Геной знают друг друга бог весть сколько лет — с института…
Галочка отметила, что Анна Ивановна сказала «знают», а не «дружат», но промолчала.
— Они начинали в бизнесе вместе, и если бы меня спросили еще полгода назад об их отношениях, я сказала бы «друзья»… Вы только не подумайте, что я подозреваю Гену в том, что он… Нет, боже упаси!.. Но я считаю, что вы должны знать: незадолго до Сережиной гибели они с Геной поскандалили, что-то Геннадий сделал не так, причем за Сережиной спиной: поссорились они здесь, у нас, и я слышала только обрывки разговора, когда проходила мимо кабинета…
— Разве вы не спрашивали мужа, в чем дело?
— Спрашивала, конечно, но ничего конкретного он мне не сказал… А сейчас — сейчас мне кажется, что Гена что-то знает или подозревает насчет Сережи, но молчит… Никаких доказательств у меня нет, просто чувствую…
— Вы говорили об этом со следователем, который вел дело?
— Да, и он сразу сказал, что нужны факты. Юрочке я это тоже говорила, примерно за неделю до того, как он… как он…
На глаза Анны Ивановны навернулись слезы, и она отвернулась к окну.
— Вы в курсе, для чего приезжал сюда Юрий Александрович? — мягко поинтересовалась Романова, стараясь не смотреть на Корсакову: вряд ли той приятно демонстрировать чужому человеку слезы…
— Да, конечно. — Анна Ивановна справилась с собой, голос ее вновь сделался тверже. — Я именно поэтому и не сомневаюсь, что их обоих… оба они пострадали из-за этого проклятого бизнеса, из-за завода! Юре, когда он пришел ко мне в больницу, еще когда приехал в первый раз, где-то через месяц после похорон… В общем, Юра говорил, что ему не нравится, как ведется следствие.
— Значит ли это, что он решил заняться расследованием сам?
— Думаю, так оно и было, — вздохнула Анна Ивановна. — Я потому и уверена, что Сережу убили из-за завода, что Юра мне это сказал. А через два дня убили и его тоже…
— Анна Ивановна, — поинтересовалась Романова, — скажите, в какой степени вы были в курсе дел мужа?
— Если не считать отдельных моментов, пожалуй, в общих чертах. — Она задумчиво посмотрела на Романову. — Не то чтобы Сережа избегал об этом говорить дома, но чаще всего он настолько заматывался на заводе, что, возвращаясь оттуда, предпочитал просто отдохнуть, а не вести деловые разговоры.
— Тогда, возможно, вы вспомните — не было ли у него незадолго до несчастья каких-то чисто рабочих неприятностей — помимо ссоры с Фоминым? Возможно, он упоминал какие-то особые для них сделки?
— Прежде всего я говорила, что с Геной они поскандалили, что Сережа на него за что-то рассердился, даже назвал разгильдяем… Но потом они, по-моему, помирились и работали как обычно, хотя какая-то натянутость между ними чувствовалась — я заметила на своем дне рождения, во время вечеринки… Но как таковой ссоры все-таки не было. А насчет сделок… Нет, по-моему, все было как обычно… — Анна Ивановна слегка нахмурилась, задумавшись. — Хотя… Ну да… Правда, я не знаю, когда деньги пришли на счет, но вроде бы Гена говорил, что недавно и сумма крупная…
— Что вы имеете в виду?
— Простите, это мысли вслух. Просто Гена на днях говорил, что у него проблема, он не может с кем-то там расплатиться, а сумма крупная. Дело в том, что снимать деньги со счета, на который они пришли, имел право только Сережа. Я Гене ничем помочь не могу, пока не вступлю в права наследства: я спрашивала у адвоката нашего…
— Что за сумма?
— Не знаю, но Геннадий говорит, что крупная и что они с Сергеем должны были перевести ее за какой-то товар… Точнее не скажу… Просто не знаю: надо спросить у него самого.
— Хорошо, Анна Ивановна, у меня еще один вопрос — последний: вы не в курсе, вашему супругу в последние недели перед несчастьем никто не угрожал, скажем по телефону?..
— Сергею? Угрожал?.. Боюсь, тут я вам не помощница, — вздохнула Корсакова. — Сережа, после того как у меня обнаружили хроническую тахикардию, ничего такого, что бы могло меня всерьез напугать, рассказывать бы не стал. И даже вида бы не подал, что что-то происходит. Скорее, поделился бы с Геной.
— Ясно… — Галя пододвинула Корсаковой протокол и поднялась со стула. — Спасибо, что были откровенны, Анна Ивановна! Прочтите и, если все верно, распишитесь.
Корсакова пробежала глазами протокол и взяла из рук Гали ручку. А Романова, словно между прочим, поинтересовалась:
— Вы еще не решили, как распорядитесь своей частью наследства?
— Если вы имеете в виду завод, свою часть акций я продам, Геннадий согласен их купить… Какой из меня бизнесмен, да еще после того, как из-за этого бизнеса, будь он проклят, и Сережу, и Юру убили?!
Галочка тепло распрощалась с хозяйкой и, следуя ее инструкции, отправилась в кабинет погибшего хозяина, располагавшийся дальше по коридору. Едва приоткрыв тяжелую дубовую дверь, она поняла, что, в отличие от их с Анной Ивановной беседы, никакой доверительностью здесь и не пахло! Обстановка сложилась явно напряженная, о чем свидетельствовало и жесткое выражение лица Померанцева, и откровенно испуганный взгляд Фомина, брошенный им на вошедшую Галю.
— Присаживайтесь, Галина Михайловна, — официально произнес Валерий, кивнув Галочке на довольно широкий, мягкий диван. Сам он расположился напротив, за письменным столом. Сидевший по другую сторону стола Фомин оказался как раз между ними. — Итак, вернемся к телефонным звонкам. Не припомните, когда был первый из них?
— Точно не скажу, забыл… Но не больше чем за месяц до гибели Сергея… Клянусь вам, я действительно подробностей не знаю!
Фомин вынул из кармана аккуратно сложенный белоснежный платок и вытер лоб: каким-то образом Померанцеву удалось вогнать его в пот, хотя в комнате царила прохлада.
— Сергей ни в какие подробности не вдавался, он вообще не был любителем деталей… Просто, как я и говорил, сказал, что какая-то, простите, сука угрожала ему по телефону, хотела развести на бабки…
— И вы даже не поинтересовались, мужчина звонил или женщина?
— Не поинтересовался… Я почему-то решил, что женщина и что это какое-то личное дело…
— Ваш друг что, изменял жене?
— Я этого не говорил!.. Я никогда ничего такого за ним не замечал, но ведь, согласитесь, всякое бывает… Если бы Сергей хотел поделиться подробностями, он бы и сам это сделал…
— Учитывая, что вы с ним были партнерами, ваша тактичность впечатляет, — усмехнулся Померанцев. И Галя сочла этот момент самым подходящим для своих вопросов.
— Извините за вмешательство, — сказала она как можно официальнее, — но не скажете, по какой причине вы с Сергеем Александровичем поскандалили незадолго до его гибели?
Фомин нервно повернулся к Романовой и дернул плечом:
— Это Аннушка вам сказала?
Галя промолчала, игнорируя его вопрос, и он продолжил:
— В любом случае наша ссора никакого отношения к… к дальнейшему не имеет… Просто я засуетился и забыл согласовать с Сергеем одну из наших сделок… Сережа был в это время в отъезде, я взял на себя ответственность, ему это не понравилось… Собственно говоря, ссорой назвать упомянутый конфликт трудно, хотя я тогда на него обиделся за… за недоверие и за крик, конечно… Но потом подумал и махнул рукой: вспомнил, что он все последнее время вообще был на нервах. Возможно, из-за угроз, возможно, действительно что-то личное, а может, просто устал столько лет пахать практически без отпуска…
— И вновь вы проявили тактичность, — усмехнулся Померанцев и посмотрел на Романову. — Это все, что вы хотели выяснить, или есть что-то еще?
— Меня интересует одна ваша сделка, которая, судя по всему, приостановлена из-за гибели Сергея Александровича… Анна Ивановна говорила о каких-то больших деньгах, которые понадобилось срочно снять со счета, операции с которым подписывал исключительно Корсаков…
Оба — и Померанцев, и Романова — отметали, как побелел при этом и без того бледный Фомин. Ответил он не сразу, предварительно сглотнув, словно у него в горле образовался комок. Но тут же попытался взять себя в руки и заговорил более-менее спокойно.
— Честно говоря, я плохо представляю, о какой именно сделке вы ведете речь: Сережина гибель притормозила сразу несколько…
— Какая из них самая крупная?
Фомин нехотя пожал плечами:
— Вообще-то это коммерческая тайна… Не ждите, что я назову сумму. Но вероятно, речь идет о продаже огромной партии товара в Удмуртию… Деньги пришли примерно за месяц до гибели Сергея…
— Сумму вам в итоге назвать все равно придется, — вмешался Померанцев. — Если не хотите сотрудничать с нами — так и скажите, оформим соответствующий ордер на аудит из Москвы и…
— Да ради бога! — торопливо перебил его Геннадий Ильич. — Сумма действительно крупная: миллион рублей…
Померанцев с Романовой переглянулись, и Валерий покачал головой:
— Говорите, деньги на счет поступили за месяц до гибели вашего партнера? То есть почти точно в то же время, когда был первый угрожающий звонок?.. Странно, что вам не пришло в голову увязать два эти обстоятельства! Кто еще помимо вас и Корсакова был в курсе сделки и этой суммы?
— Никто! — поспешно, едва не подпрыгнув на своем стуле, заявил Фомин. — В том-то и дело, что никто! Конечно, не считая главбуха… Но она скорее повесится, чем выдаст коммерческую тайну! Знаете, какая у нее зарплата?..
— Догадываюсь.
— Ну вот! И как мне могло прийти в голову увязать, как вы изволили выразиться, эти два обстоятельства, если никто, кроме нас с Сергеем — ну и, конечно, наших партнеров, — ничего не знал? Как?!
— Да вы не нервничайте так, словно мы вас в чем-то подозреваем… — невинно улыбнулся Валерий. — Мы всего-навсего хотим войти в курс дела, иначе следствие с места вряд ли сдвинется!
— Ну хорошо… — Фомин обреченно вздохнул и уже по собственной инициативе добавил: — Кстати об аудите: проверка на заводе была всего за полтора месяца до того, как… До Сережиной смерти. У нас все в порядке, так что никаких аудитов я не боюсь!
— А вас никто и не пугает, — сухо ответил Померанцев. — Иными словами, проверка завершилась до того, как возникла упомянутая сделка?
Фомин молча кивнул.
— Ну что ж, на сегодня, пожалуй, все… Подпишите, пожалуйста, протокол после прочтения.
В отличие от Анны Ивановны, протокол Фомин читал так долго и внимательно, словно пытался выучить его наизусть. Наконец, еще раз тяжело вздохнув, он проставил свою подпись на каждом из листков, заполненных аккуратным померанцевским почерком, и Валерий с Галей покинули особняк Корсаковых, предварительно выяснив, каким образом можно связаться с Фоминым наверняка. С явной неохотой Геннадий Ильич дал им номер своего мобильного телефона, который, по его словам, знали исключительно деловые партнеры и который он всегда держал включенным.
Мнениями о своих «клиентах» Романова с Померанцевым обменялись уже по дороге к автобусной остановке, благо занимала она совсем немало времени.
Было очевидно, что бывший партнер Корсакова, а в перспективе единственный владелец, судя по всему, доходного предприятия, Геннадий Фомин напуган, и не только появлением следственно-оперативной группы из Москвы.