К счастью, одна из знакомых подсказала простое решение проблемы: можно не покупать, а взять фортепиано напрокат. Так и поступили. К тому времени Тальковы перебрались из тесной барачной квартирки в новую, трехкомнатную (Владимиру Максимовичу в конце концов выделил жилье завод, на котором он столько лет безупречно работал), и места для инструмента хватало. Игорь очень любил играть на нем. Ольга Юльевна вспоминала, как он, едва она приходила откуда-нибудь домой, встречал маму ее любимой мелодией – полонезом Огинского.
Из школьных предметов ему нравились литература, история, география, а вот физику и математику он не любил. Словом, был ярко выраженный гуманитарий. Но мальчику очень хотелось успевать по всем предметам, ему бывало жаль огорчать учителей своей неуспеваемостью.
В одном из своих юношеских стихотворений (а стихи он начал писать очень рано, и они с самого начала были ярки и выразительны, как все, что он делал с увлечением) Игорь так описал свои переживания из-за плохого знания физики:
Кроме музыки и стихов он увлекался спортом. И в конце концов заболел (иначе не скажешь) страстной мечтой: ему хотелось стать хоккеистом. Ради этой мечты мальчик упорно тренировался. Кто знает, осуществись его желание, и не узнали б мы никогда великого барда Талькова… Но ведь жив был бы. Вот и выбирай…
Ольга Юльевна писала в своих воспоминаниях:
«Игорь любил спорт, участвовал в школьных спортивных командах. Меня всегда удивляла его напористость. Это качество сохранилось у него на всю жизнь. Не щадя ни сил, ни времени, он шел к намеченной цели. Например, захотел играть в хоккей, значит, должен был играть по всем правилам и на уровне, а не так только, чтобы провести время. Игорь купил наколенники; на день рождения ему подарили деньги, которые он берег до тех пор, пока в Москве не купил себе хоккейные ботинки с коньками. Клюшки мы ему подарили. Вставал он в то время в шесть часов утра, облачался в хоккейную форму (как он только мог поворачиваться в ней: подлокотники, наколенники, все прочее снаряжение). Получался такой колобочек, смешно смотреть было, и убегал тренироваться. Потом приходил домой, завтракал и шел в школу. Ростом он в детстве маленький был и страшно переживал из-за этого, тем более что Володя рос мальчиком крупным. Игорь сокрушался:
– Мама, неужели я таким малышом всегда буду?
– Ну, подожди еще немного, вырастешь.
У нас во дворе при детской комнате организовали хоккейную команду. Игорь сразу же в нее записался и трудился на хоккейных полях. Его наградили грамотой как игрока лучшей хоккейной команды. А Игорь мечтал стать профессиональным хоккеистом. У него была маленькая красная записная книжка, которой он доверял свои мысли и наблюдения, и вот там он крупным почерком написал: «Умру, но стану хоккеистом!»
Меня это очень тревожило. Я боялась, что он покалечится как-нибудь, ведь хоккеисты травмируются страшно. Я пыталась его переубедить, а он мне отвечал:
– Меня бесполезно уговаривать. Мне это только на пользу!»
В 1972 году шестнадцатилетний Игорь приехал в Москву чтобы поступить в хоккейную школу «ЦСКА» или «Динамо», но не прошел отбор. Тогда он понял, что гонять на коньках с клюшкой по двору это одно, а выходить на лед с профессиональной командой – совершенно другое. И настоящий хоккей только называется игрой. На самом деле – это работа, тяжелая мужская работа. И ему, возможно, не справиться с этой работой.
Было обидно и тяжело, однако Игорь пережил это и расстался с детской мечтой.
Да и вряд ли могло быть иначе – любой человек с рождения идет к своей судьбе, и ничто его не остановит.
В школе Игорь был участником ансамбля «Гитаристы» и руководил хором, а учась в старших классах, уже играл на фортепиано и гитаре. Позже самостоятельно освоил бас-гитару скрипку, барабан. Больше всего ему нравился саксофон, но играть на нем юный музыкант так и не научился.
Ольга Юльевна позднее вспоминала, как однажды в детстве он сорвал себе голос. Правда, голос не пропал совсем, но стал звучать с сильной хрипотцой. Пришлось идти к врачу, который тут же определил, что у подростка – хронический ларингит. Долгое время Игорю приходилось делать специальную дыхательную гимнастику. Тальков-младший занялся лечением горла неспроста: у него появилось и осталось на всю жизнь новое увлечение: он решил, что станет певцом.
Ольга Юльевна рассказывает об этом так:
«В 1970 году, когда Игорю было около четырнадцати лет, он закончил музыкальную школу. Ему хотелось попасть на телевидение на передачу «Алло, мы ищем таланты». Сказано – сделано, он своего добился. Слушал, смотрел… Заявил вдруг: «Я буду петь!» Ребята и до этого увлекались музыкой. У них было много пластинок: особенно любили «Битлз», «Аббу», «Веселых ребят» и других. В день Володиного восемнадцатилетия мы с отцом подарили ему магнитофон. Вышло это совершенно случайно. Отец упал на работе и сломал правую руку. На выплаченную страховку и приобрели магнитолу «Фиалка». Ребята стали записывать кассеты, и вот тогда Игорь вдруг заявил:
– Я буду петь!
Вова смеялся:
– Чем же ты будешь петь?
У Игоря был хриплый голос – сорвал в детстве. Но надо знать Игоря. Он занялся голосом очень серьезно. От кого-то он услышал о московском враче Стрельниковой, которая поставила голоса многим артистам. Игорь узнал ее адрес и добился аудиенции. Она его осмотрела и заключила:
– Твое горлышко надо лечить, у тебя хронический ларингит!
Но окончательно излечиться от этой болезни Игорю так и не удалось, потому что он не давал покоя своему горлу: всегда спешил, как будто чувствовал близкий конец. Лечиться было некогда, разве что пополоскает горло, когда болезнь совсем доймет, а так все время с больным горлом работал. После двух-трех концертов вечером был просто ужас он хрипел, не мог говорить. Но тогда Стрельникова ему очень помогла. Игорь занимался с ней непосредственно, а для дома она продиктовала специальную дыхательную гимнастику».
Многие удивлялись, как умудрялся Тальков с такой болезнью, как ларингит, давать иной раз многочасовые концерты, как он их выдерживал. Поражались, видя, что происходит с ним после концерта. Только что на сцене пел так, что у сидящих в зале перехватывало дыхание, со всей силой, с полной отдачей, но стоило опуститься занавесу, и Игорь в прямом смысле немел – с окружающими общался больше жестами.
Талант Игоря проявился рано. Но жизненная позиция формировалась постепенно, причем совершенно самостоятельно. Зная о прошлом его родителей, можно было бы подумать, будто уже в детстве в его сознание были заложены ростки будущего диссидентства. Ничего подобного! Родители, наученные горьким опытом, старались не воспитывать в сыновьях протестных настроений, понимая, что это не приведет ни к чему, кроме жизненных осложнений для них. Дети жили в советской среде, учились в советской школе, и, конечно, окружающая обстановка влияла на них.
Как все яркие, глубоко эмоциональные дети, настроенные прежде всего на позитив (а натура Талькова всегда была глубоко позитивна, иначе его музыка и песни не находили бы такого глубокого отклика среди самых разных слушателей), мальчик стремился видеть в обществе, в среде лучшее, а не худшее. И в детстве он искренне верил во внушаемые «сверху» идеалы и нормы.
Тем более что и его родители, будучи по сути своей духовными (но не общественными!) диссидентами, возмущались советским строем, но не посягали на изначальные советские идеалы. Очень поздно, как раз под влиянием своих детей, видя их судьбы, они пришли к отрицанию самой идеи социализма и коммунизма, как разрушительных, пагубных для человечества идей. А до того считали, что Маркс и Ленин дали человечеству великие идеалы, и лишь их последователи, жестокий Сталин, глупый Хрущев, недалекий Брежнев опорочили высокие идеалы и все извратили.
Но поначалу для Игоря Талькова были истинны те ценности, о которых ему говорили учителя, которые, дабы не испортить детям жизнь, до поры старались не отрицать и родители.
Однажды, это было в дни ранней юности Игоря, когда Ольга Юльевна невольно позволила себе какие-то негативные высказывания по поводу политики Брежнева, Игорь глубоко возмутился этим и просил больше не допускать при нем таких оценок.
«…«Обманутость» моего поколения проявлялась, в частности, в том, что я могла сомневаться в советской власти в целом, но в Ленина верила всегда. Это уже потом сыновья раскрыли мне глаза на то, что если бы не Ленин, то, может быть, с нашей Родиной и не произошло бы того, за что мы теперь расплачиваемся. В Ленина верил и мой муж, и детям мы внушали, что, если был бы жив Ленин, все было бы совсем по-другому. Игорь в детстве свято верил в грядущий коммунизм, и мы старались не разрушать этой веры. В то время главой государства был Брежнев, а все помнят, что он собой представлял, особенно в последние годы; тошно было смотреть на его увешанную наградами грудь. Люди стали уже анекдоты про него сочинять, и иногда эти анекдоты рассказывались у нас дома при детях. Я в то время уже начала понемногу готовить ребят к жизни, чтобы у них не было особой эйфории по поводу происходящего в стране. И вот, иногда ругаешь правительство и видишь, что Игорю это очень не нравится. Однажды я прямо ему сказала:
– Игорь, да не верь ты тому, что говорит Брежнев!
Он ужасно возмутился, ведь тогда Игорь был комсомолец, да еще ретивый такой:
– Мама, если ты еще раз тронешь Брежнева, я убегу из дома!
– Игорь, да ты посмотри, как люди живут вокруг тебя! Ты видишь, как мы живем, а ведь отец с утра до ночи работает на бетонном заводе, плиты для домов делает, а мы столько лет в бараке жили. Я сижу в компрессорной, уже оглохла от шума. А какую мизерную зарплату мы с отцом получаем?!
Но Игорь свято верил в ленинский идеал. Он даже написал стихотворение «Берегите время». Это стихотворение нужно пояснить особо. Дело в том, что Игорь в юности постоянно боролся со своей ленью. Я-то всегда считала, что он мальчик трудолюбивый, послушный, и только он один знал, каких усилий это ему стоило. Игорь никому не говорил об этом, и только в стихах иногда проговаривается. Осознание действительности приходило постепенно, и тому, что все мало-помалу встало на свои места и обрело ясные очертания, Тальков обязан не чьему-либо влиянию, но лишь самому себе. Другое дело, что, как было сказано выше, судьбы родителей вольно-невольно отразились и на натуре, и на характере Игоря, и это во многом повлияло на его самовоспитание».
И все же, если посмотреть со стороны, то вначале его биография это – типичная биография талантливого подростка, аккуратно вписанного в рамки и критерии системы. Хорошо учился, всерьез увлекался спортом, верил в советские идеалы. Когда и как произошел перелом? На этот вопрос в те годы едва ли ответил бы и сам Тальков. Едва ли он понял, отчего вдруг прежняя система ценностей потеряла для него смысл, и появилась другая, очень отличная от той, в которую вгоняли его сверстников жесткие рамки «кодекса советского человека». Позднее Тальков попытался ответить на этот вопрос, написав одну из самых известных своих песен – «Примерный мальчик». В полушутливом тоне он анализирует свое неожиданное для всех «перевоплощение». И, вероятно, эта песня стала такой популярной, так понравилась потому, что в конце семидесятых – начале девяностых этим вопросом задавались многие юноши и девушки: «Почему? Почему я меняюсь? Почему вдруг осознаю, что не могу верить в то, к чему меня не просто приучали, что мне навеки всаживали в голову?»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.