— Не бойтесь, но будьте бдительны,— успокоил его Любимов.
— Постараюсь...
Связь прервалась. Егоров спрятал телефон в карман. Ему хотелось раздеться, подставить тело под горячие струи, расслабиться...
Но расслабляться-то как раз было нельзя.
И одежда сейчас казалась панцирем. Без нее Егоров оказался бы совсем беззащитным. Враги могли бы вломиться в ванну, схватить его...
И потом — пора уже покинуть замкнутое помещение. На клетку похоже. Как в плену.
Поэтому Егоров посидел еще немножко на краю ванны, проверил, не оставил ли следов в аптечке и на стакане с зубными щетками, последний раз глянул на загадочные письмена на рыбах (нет, без шифра не разобраться!), кое-как смочил волосы на голове для маскировки и открыл дверь.
В комнате смеялись — Егорову показалось, что зловеще...
— Да, слушаю... — Любимов поднес трубку к уху.— Да, Соколов Роман Владимирович. Посмотри по адресам: Дачная, двадцать два. Не живет? А, раньше жил? Значит, он. И что? Понятно...
На улице было довольно зябко, но девочки во дворе еще прыгали через скакалку, а дворничиха, уже покосившаяся пару раз на незнакомую машину, даже ела мороженое. Вообще синоптики обещали в этом году позднюю зиму...
Уваров вопросительно глянул на Жору:
— Ну, что там за брат?
— Начинающий бизнесмен. Что-то насчет переработки макулатуры. В криминале не замечен...
— Занесло Егорова,— вздохнул Уваров.— Чего же он в отель не поехал, а? Не насильно же она его увезла?
— Собаки,— позвал Рогов.— Идем гулять!
Видимо, он сказал «собаки» не слишком уважительно. Болонки посмотрели на него и снова уткнули мордочки в пол.
— Эй, вы! — повысил голос Рогов.— Как вас... Мисси и Писси... Муся и Пуся...
Он загремел поводками. Собаки вскочили. С попонами Василий возиться не стал. Егоров просто сказал: «Вот попоны». Не говорил, что обязательно надевать. Да и тепло на улице.
Тепло, свежо, самое то позволить себе бутылку-другую «Невского светлого». Рогов уселся, отковырнул пробку о край скамейки, блаженно потянулся... Прямо перед ним резко затормозил «Москвич»-каблук.
«Без номеров»,— автоматически отметил Рогов профессиональным взглядом.
Из салона выскочили два мужичка явно бомжеватого вида. В обносках, в каких-то доисторических залатанных сапогах. С запахом за пять метров... Ничто не пахнет так гадко, как грязное человеческое тело, запакованное в грязную одежду. Сотрудник убойного отдела Рогов и не такое на вызовах повидал, но труп-то, понятно, пахнет трупом. А тут — живые люди.
«Бомжи на „Москвиче"»,— удивленно подумал Рогов.
Тут один из бомжей выхватил слезоточивый баллончик и пустил струю в лицо Василию — издалека, неумело. Половина газа рассеялось, но для частичного ослепления хватило...
Рогов заорал, зажал руками глаза, бомжи схватили болонок, запрыгнули в машину и умчались...
Наверное, нет негостеприимных народов. Может, впрочем, где и есть, но Егорову они не встречались. Грузины не выпустят из-за стола, пока не иссякнет вино в бурдюках и красноречие у бесконечных тостующих. Узбеки умрут от обиды, если ты после плошки лагмана и большой тарелки чучвары откажешься от полудюжины палочек шашлыка. Вот и Соколовы не ударили в грязь перед лицом южноафриканского гостя. Соленые огурцы, квашеная капуста, маринованный чеснок. Сыр и копченая колбаса, ювелирно порезанные и уложенные гордыми веерами. Огурцы-помидоры. Салат оливье, святое дело. Винегрет. Пельмени. Кувшин с домашним вином. Водка с изморозью истомилась в холодильнике. И истомившийся Владимир Афиногенович во главе стола: сколько ждали африканца из Пулково, сколько ждали из ванной — пора бы уже налить да крякнуть.
Но у Егорова было чем отблагодарить хлебосольных хозяев. Добрую половину чемодана занимали грамотно подобранные подарки. Егоров доставал их — один за другим — с большим удовольствием, совершенно позабыв о том, что находится на спецоперации и что в водке может таиться клофелин, в вине дремать димедрол, а в пельменях сторожить цианистый калий. Подарки нравились хозяевам, и Егоров по-детски радовался за них и за себя.
Роману он вручил китайские бусы из черных каменных виноградин. Объяснил, что это магические бусы, которые носят лучшие воины или вожди племен. Про вождей нафантазировал от себя, но то, что бусы мужские,— в магазине гарантировали.
Сначала Роман отказался надевать на себя эдакое украшение, но Егоров удачно вспомнил о фотографии, где он (точнее, перемонтированный Рогов) был снят с мужественными туземцами, облаченными в подобные бусы.
Екатерина Сергеевна получила шляпку со страусиными перьями, тоже произведенную в КНР. Шляпка удивительно гармонировала с красными маками. Соколова сбегала к зеркалу, раскраснелась и прокомментировала: «Ой, меня сейчас хоть в Эрмитаж!»
На середину стола Егоров поставил пустое страусиное яйцо. Пошутил:
— На Пасху покрасите!
Надежде он подарил откровенную женскую фигурку из черного дерева.
— Тончайшая работа. Из племени, затерянного в непроходимых чащах.
Невеста смутилась. Опустила глаза. Наконец, извлек бутылку вина в картонной коробке.
— Дядя Володя, а это вам! Из своего винограда.
— Спасибо, отведаем,— потер ладони старший Соколов.— А уж вы нашей водочки...
— У вас свой виноградник? — заинтересовался Роман.
Егоров вспомнил, что надо держать ухо востро. Ответил осторожно, согласно легенде:
— Плантация в Кейптауне,— кивнул на бутылку.— И завод по производству.
— Доход приличный?
«Чего он все вынюхивает?!»
— Не жалуюсь. А еще ферма страусиная. Страусятину не пробовали?
— Не приходилось.
— Советую,— порекомендовал Егоров, хотя сам бы есть не стал. Сергей Аркадьевич относился к людям, которые считают, что кур, рыб, коров, свиней, баранов есть можно и нужно, кроликов — туда-сюда, а крокодилы, страусы, змеи, кенгуру и собаки созданы вовсе не для этого.
— У нас, кстати, на деньгах звери изображены,— вспомнил Егоров и вытащил роговские пятьдесят рандов.
С купюры строго смотрела большая львиная голова. Несколько львов поменьше на заднем плане пили из ручья воду.
— Лев,— уважительно сказал дядя Володя.— Это зверь! Не то что некоторые... Это я понимаю!
Как там, кстати, собаки? Рогов уже должен был вернуться с прогулки.
Екатерина Сергеевна сняла шляпку и обвела рукой стол:
— Это все Надюша готовила. Она хозяйка отличная.
— Как моя мама,— улыбнулся Егоров.
— Не обращайте внимания, Пауль,— немножко зарделась невеста.— Они сейчас меня расхваливать будут.
Старшему Соколову надоели-таки пустопорожние разговоры, он принялся разливать. Женщинам — самодельное вино из графина, а себе и Роману — водку.
— Водочки? — спросил у гостя.
— Нет, нет... — Егоров едва руками не замахал.
Помнил про клофелин. И еще шутку мошенников, которую Уваров пересказал: «Водка без клофелина — деньги на ветер».
— Чего испугались? — удивился Афиногенович.— Это же наша, русская, из шопа. В России — первое дело...
— Я не пью.
— Вот молодец! — обрадовалась Екатерина Сергеевна.
— Совсем? — с подозрением спросил Роман. Он в свою очередь относился к людям, которые недолюбливали мужчин-трезвенников. Настоящий мужик меру знает, но чтобы не пить... Хотя — иностранец... Но кровь-то русская!
— Подшит,— брякнул «Пауль»,— на всякий случай.
— Бывает! — Афиногенович взял красивую коробку.
— Открывайте — для дам... А я минералки с вашего позволения.
Егоров налил в стакан минеральной воды. Заметил, что отец и сын недовольно переглянулись. И пойми, чего переглядываются: что гость не пьет или как ему поуместнее врезать?..
— Ну... — старшему Соколову совсем не терпелось.— Давайте за встречу!..
— Можно мне предложить тост? — Егоров поднял минералку.
— Конечно! — подбодрил Соколов.
Егоров встал, прокашлялся. На самом деле, ему сейчас хотелось выпить как никогда. Атмосфера располагала.
Атмосфера-то располагала, а ситуация не позволяла...
И еще одна странная мысль пришла ему в голову. Почудилось на секунду, что он — не замначальника штаба, заинтересованный в подвиге на предмет избавления от досадного выговора, а впрямь — бур-винодел. Прилетевший к невесте непосредственно с черного континента. И она — не коварная мошенница, а настоящая невеста из Интернета...
Вот была бы история!
Старший Соколов нетерпеливо кашлянул.
— Хочу выпить за русских женщин,— очнулся Егоров.— Прекрасных и душой, и телом, как античные статуи. Я всю жизнь мечтал жениться на русской! Такой, как моя мама. И вот я в незнакомой, но такой близкой для меня России. Рядом с прекрасной Надеждой. Шерше ля фам!..
— Душевно сказал,— одобрил отец, выпил и тут же разлил еще. Известное дело: между первой и второй — перерывчик небольшой.
Надежда с легкой улыбкой посмотрела на Егорова. Егоров чокнулся с ней, а затем со всеми остальными. Все сели, стали накладывать закуски... И в этот момент раздался звонок в дверь.
«Начинается!» Егоров внутренне вздрогнул, но постарался виду не подать. В общем, на лестнице наши люди, так что, если что... Да и не нужна тут злодеем подмога: их и так вон какая толпа.
— Я открою,— поднялся Роман.
Егоров напрягся. Старший Соколов выпил и налил.
— Пауль, а вы уже были женаты? — спросила Екатерина Сергеевна, подкладывая гостю грибочков. В грибах, как известно, и самих по себе опасных веществ хватает.
— Мама, я же рассказывала... — укорила Надежда.
— Был, но давно,— пояснил Егоров.— И не очень удачно. Есть взрослый сын, он в Мос... В Йоханнесбурге с семьей живет.
— Где, где? — переспросил Афиногенович.
— В нашей столице, дядя Володя.
— У вас же Претория столица,— удивилась Надежда. «Прокол!»
— У нас вроде как две... Йоханнесбург и Претория — это как Петербург и Москва. Одна культурная, а другая... некультурная.
В комнату вернулся Роман. Спокойно сел за стол.
— Сосед по площадке приходил,— ответил на немой вопрос матери.
«Брешет!» — подумал Егоров.
— И чего хотел?
— Топор спрашивал...
«Топор???»
— Ты дал? — спросил отец.
— Нет.
«Конечно. Он и здесь пригодится!»
— Как бы я дал, батя? У вас же нет топора...
— Вот я и думаю,— кивнул Соколов.— Нет топора-то...
А Егоров не знал, что и думать.
Рогов отвлек дежурного по районному отделу милиции от важного дела. Дежурный читал детектив. Женский. Героиня уже отправилась на захват преступника, но читателю еще неясно, кто из двоих подозреваемых преступник. Самый напряженный момент. А тут этот коротышка опер со своими болонками. Возбужденный. Контуженный, наверное. Явно не в себе.
— Да мне любую машину! — горячился Рогов.— По дворам покрутиться! Я этот «каблук» запомнил! Вдруг найдем!..
— Говорю же: нет у меня. Шефа на совещание в Главк повезла,— невозмутимо отвечал дежурный. С контужеными надо спокойно говорить. Как с малыми детьми.
— А когда вернется? — не отступал Рогов.
— Часа через два, не раньше. Подумаешь, собаки... Нам людей не на чем искать.
— Да ты хоть знаешь, чьи они? — возмутился Рогов.
— Ну? — Дежурный заинтересовался.
— Егорова! Замначальника штаба ГУВД! Он у вас живет здесь!
Дежурный изменился в лице:
— Чего ж ты сразу не сказал?!
— Он вам устроит!..
— Ладно. На моей поехали.
Детектив подождет. А болонок Егорова поискать — почему бы и нет? Найдешь — благодарность схлопочешь. А не найдешь — будет что рассказать...
— Крокодила я не понимаю,— упрямо повторял Афиногенович, рассматривая в пятый раз африканские фотографии.— Никчемный зверь. Слон — да. Большой. Хобот, всё при всем. Тяжести опять же перетаскивает... Льва уважаю. Рычит. На полтиннике нарисован. А крокодила — нет, не понимаю....
Уже поздним вечером Егоров остался наедине со старшим Соколовым. С потенциальным, так сказать, тестем. Правильно, должен же между ними состояться серьезный мужской разговор.
Егоров очень устал. И в большой степени — от неопределенности. Он так и не понял, с какой стороны ожидать удара.
Они сидели за убранным столом. Женщины навели порядок и удалились. Перед Соколовым стояла пустая уже бутылка, последняя рюмка с водкой и тарелка с закуской. Перед Егоровым — кружка с чаем. Соколов говорил медленно, пьяно, заплетающимся языком. Но по существу.
— Дочь у меня отличная, но не везет ей. Как и тебе. Были у нее знакомые... — Тут Соколов скривился, словно водка кислая оказалась.— Все не то. Ей тепла надо. Как у вас... в Африке.
— Понимаю, дядя Володя,— шепнул Егоров.— Друзья-то у нее есть?..
— Есть на работе, но в основном бабы... Детский сад! Ты ходил в детский сад?
— Меня дома воспитывали,— уклончиво ответил Егоров.
— Во-от! — Соколов поучительно поднял большой палец, не совсем понятно что имея в виду. Взял со стола рюмку. С сожалением глянул на пустую бутылку. Отпил немного, поставил рюмку на место.
— Если у вас сладится, не пожалеешь,— продолжал Соколов.— А хочешь, к нам переезжай? Места хватит. Ей ведь не заграница нужна. А-африка-а... Слушай, а ты и впрямь из Африки?
Егоров насторожился. Но Соколов, похоже, просто удивлялся: надо же — белый человек, русский почти, а из Африки.
— У меня там бизнес,— повторил он.— Не бросишь...
— Бизнес, бизнес,— проворчал Афиногенович.— Вы с этим бизнесом все мужское порастеряете. Сын вон тоже полез, а семью не видит. Одни доллары на уме. Баксы! Я вот всю жизнь сварщиком на Балтийском оттрубил и не жалею. Плохо ли? Корабли строили, детей воспитывали, по путевкам профсоюзным ездили. Ты на Черном море был?
На Черном море Егоров был, и не однажды, но признаваться в этом Соколову не следовало.
Сейчас бы, конечно, одному остаться, на связь выйти, все обдумать как следует.
Будто бы угадав его мысли (что ни к чему, конечно!), в комнату зашла Екатерина Сергеевна:
— Володя, уморил человека! Хватит на сегодня.
— Ничего страшного,— вежливо ответил Егоров.
— Пауль, ложитесь, отдыхайте,— предложила хозяйка.— Я вам в комнате сына постелила...
Стены бывшей комнаты Романа украшали портреты хоккеистов и боксеров. Все с насупленными взорами, с широченными плечами, угрожающего вида.
Один хоккеист прямо в объектив клюшкой замахивается.
Будто врежет сейчас.
Егоров поморщился.
Разделся он, так сказать, наполовину. Вдруг придется вскакивать и обороняться?
Сергей Аркадьевич впервые разговаривал по мобильнику под одеялом. Вспомнил вдруг, как в детстве читал «Плейбой» под одеялом с фонариком. Однажды его отец поймал за этим делом и отобрал журнал. Сейчас важно не «проколоться»...
— Уже час, как улеглись,— тихо рапортовал Егоров в трубку.— Пока тихо.
— И что они вообще? — спросил Уваров.— Что говорят-то?
— Жить сюда сманивают,— прошептал Егоров.— Россия, говорят, настоящая родина слонов.
— А я думал, Украина,— удивился Уваров.— А дома... в ЮАР в смысле — всё продать, что ли?
— Ну вроде того...
— Типа, вы с деньгами приедете, а они тут вас — раз и два! И три...
— И три... Что же делать? — Егоров представил себя «обуваемым» африканским бизнесменом.
— Соглашайтесь, но не сразу,— порекомендовал Никита.
— Брат у нее подозрительный...
Дверь скрипнула. Егоров насторожился. Дверь стала тихо открываться. Боже мой, как в фильме ужасов!.. Сергей Аркадьевич отключился, сунул телефон под подушку и притворился спящим. В комнате возник старший Соколов.
Что же, он только имитировал опьянение? Да нет, шатается, как... Как пьяное привидение. Глянул на спящего мельком, открыл платяной шкаф, долго шарил внутри. Что он там ищет? Топор?!
Ничего не нашел.
Встал, пошатываясь, посреди комнаты. Может, он того... сомнамбула? Лунатик, в смысле.
Соколов двинулся к дивану. Егоров понимал, что с безоружным пьяным Соколовым он справится, но все равно картина была жуткой. Ну точно из кино.