... поймали котёнка. Котёнок был худой и грязный, явно «помоечный», каких на свалках и помойках городка живёт немало.
Дети схватили его, отчаянно пищащего, и побежали на кладбище. Там у них были припрятаны лук и стрелы. Ребят было трое – от девяти до тринадцати лет, они стреляли из самодельного оружия в полуразрушенные памятники и кресты на старом, заброшенном кладбище, скоро это им наскучило, и теперь дети решили потренироваться на живой мишени.
Самому маленькому из них было немного жаль котёнка, но его мнения никто не спрашивал: старший мальчик вырвал котёнка из его рук и растопырил лапы на кресте. Ножки котёнка не хотели раздвигаться в стороны, как у человека, котёнку стало больно, и он отчаянно закричал.
- Привязывай! – сердито приказал мальчик товарищу, и тот, вынув из кармана моток бечёвки, стал торопливо привязывать лапки котёнка к перекладинам креста.
Скоро распятый котёнок повис на старом, трухлявом кресте.
- Тут что-то написано! – пригляделся средний мальчик к фанерной дощечке:
Старший посмотрел, фыркнул:
- Какой-то дед похоронен! Кладбище давно заброшено, деду уже лет сто было, когда умер! Пошли!
Ребята отошли метров за десять, старший мальчик наложил стрелу на лук, тщательно прицелился и выстрелил. Промахнулся.
- На, держи! – подал он оружие младшему. Мальчику не хотелось расстреливать котёнка, он растянул, лук, и, не глядя, отпустил тетиву. Острая стрела вонзилась зверьку в живот. Затихший было, котёнок взвыл, и заплакал от боли. Но своим плачем только вдохновили детей на подвиги, и они стали азартно пускать стрелы в беззащитную живую мишень.
- Ой! – вдруг воскликнул маленький мальчик.
- Ты что? – обернулся к нему старший.
- Крест качнулся! – испуганно ответил малыш.
- Подумаешь! Ему сто лет, прогнил давно! – и пустил следующую стрелу. Крест покачнулся и упал, над могилой взвилось облачко пыли.
- Мама! – взвизгнул мальчик, и опрометью кинулся к дороге. Остальные бросились за ним, подальше от ставшего страшным места.
Котёнок последний раз мяукнул и умер, над его тельцем сгустилось облачко пыли.
...стянул полиэтиленовый мешок с головы мальчика.
- Что, готов? – спросил его напарник, державший за руки двух вырывающихся мальчишек лет десяти-одиннадцати.
- Сейчас, проверю, - милиционер приложил пальцы к тонкой грязной шейке мальчишки.
- Жив! – удивился он. – Вызывай «скорую», Стас. А вы что? – обратился милиционер к мальчишкам, - Почему не уследили за товарищем.
- Да он нам не товарищ, - ответил один из мальчишек, - он приблудный, дурачок немой...
- Зачем тогда дали ему клей нюхать?
- Смешно же! – заулыбался мальчишка. – Он, как нанюхается, такой цирк устраивал!
- А сегодня, что? Чуть не угробили пацана?
- Так вы нас схватили, не успели мешок сдёрнуть...
Подъехала «скорая».
- Где ребёнок? – поинтересовалась приехавшая медсестра.
- Вот, - показал на лежащего на полу мальчишку в грязном вонючем тряпье милиционер.
- Это? – брезгливо поморщилась сестра. – Сразу бы вызывали труповозку. Всё равно не жилец. Фу! Обоссался, обосрался! Как я его повезу? У меня чистая машина?! Мне, между прочим, за детьми ещё ехать, за нормальными!
- Не возникай! – прикрикнул милиционер, - Этот тоже ребёнок! Не его вина, что его выбросили на помойку, как ненужную вещь! Стас, неси мешок!
Напарник сбегал в милицейский «УАЗик», принёс чёрный мешок, в какой обычно упаковывают покойников, развернул, рядом с плохо пахнувшим мальчиком.
- Ну, вы вообще!.. – покачала головой медсестра. – Возьмите перчатки, - протянула она милиционерам резиновые перчатки. Но милиционеры заставили грузить мальчика задержанных ребят.
- Вы тоже с ним поедете! – заявил старший наряда.
- В больницу? – удивились и обрадовались мальчишки. Ноябрьские холода уже давали о себе знать, драная одежда плохо грела, а в больнице кормят, тепло, чистая постель...
- Куда вы их повезёте? – спросил милиционер медсестру.
- Куда-куда! В «психушку»! Они же конченые наркоманы! Смотри, все обдолбанные! Сопроводите?
- Хорошо! – согласился старший наряда, - Сдам, по описи...
...дверь распахнулась от пинка, и в палату зашли хохочущие мальчишки-подростки.
- Привет, придурки! – закричал один из них, и я стремительно слетел с кровати и забился под неё, в угол. Мой сосед, тоже заполз следом. Был он грузен, хоть и такой же мальчишка, как и я, но слабый на голову, только мычал, разговаривать не умел. Впрочем, я тоже не научился говорить.
- Куда?! – ребята схватили меня за ногу и вытащили из-под кровати:
- Ну-ка, лижи ногу! – мальчишка скинул тапочек и сунул мне к лицу грязную ступню. Я отвернулся.
- Ах, ты!.. – меня начали избивать ногами, стараясь попасть по лицу. Я вздрагивал, но молчал.
- Лижи! – приказали снова мне. С трудом открыв заплывшие от побоев глаза, и утерев кровь из разбитого носа, я лизнул ступню.
- Вылизывай, давай, чище, а то заставлю отсосать! – злобно смеялся мой мучитель. Я даже не мог спросить, за что он издевается надо мной, потому что не мог говорить, только жалобно мычал.
- Молодец, хороший мальчик! Теперь другую...
Когда меня отпустили, я забился в дальний угол, где лежал мой сосед по палате, кажется, его называли Гришкой. Гришка схватился за ножку кровати, и я увидел, как ножка смялась в его пальцах.
В моей затуманенной от лекарств голове мелькнула мысль. Поэтому, когда перед нами снова появились чьи-то ноги, а потом Гришку схватили, чтобы вытащить и его, я показал руками, как надо скручивать что-нибудь.
Гришка, хоть и дурачок, понял меня. Он схватил в руки лодыжку мальчишки, и скрутил...
Раздался крик боли, кость хрустнула. Гришка страшно расхохотался, вылез из-под кровати и начал рвать мальчишку. Тот кричал, от ужаса и боли. Его двое друзей, что постоянно приходили поиздеваться нал нами, сбежали. Скоро появились двое охранников с резиновыми дубинками, и санитары со смирительной рубашкой.
Охранники стали бить Гришку дубинками, отбирая у него потерявшего сознание окровавленного мальчишку, Гришка бросил его, отобрал дубинку у охранника и порвал её на две части.
Охранник достал пистолет, и выстрелил в Гришку. Мальчик упал и забился в конвульсиях, потом вскочил на ноги и бросился на обидчика. Мне было плохо видно, что они там делали, только снова раздались выстрелы, и Гришка упал на пол, глядя на меня остановившимися глазами. Вокруг его головы растекалась красная лужа.
- Быстро! Врача сюда! – крикнул кто-то.
- Да он уже труп! – ответил ему, насколько я понял по голосу, санитар.
- Да не для этого! Видишь, у меня напарник ранен!
- Этот, мне кажется, тоже не жилец! – хмыкнул санитар.
- Что у вас тут происходит?! – воскликнул охранник, когда один из санитаров ушёл за помощью.
- Говорят, в советские времена тут какие-то опыты проводили, над сумасшедшими.
- А сейчас? Тоже проводите опыты?
- Да не проводим мы. Просто, учёных уже нет, а лекарства остались.
- И что?
- Да... У нас же студенты из мединститута практику проходят. Есть такие, которым только здесь место, такие же психи. Они вполне, послушные, что скажешь, то и делают. А вот другие, слишком умные, естествоиспытатели, мать их! Могут что-нибудь вколоть детишкам, потом смотрят, что они вытворяют, и угорают!
- Дурдом! – в сердцах воскликнул охранник, а санитар захохотал.
- Почему тогда пацаны здесь шляются? – разозлился охранник. – Если здесь опасная зона?!
- Кто же знал, что забитые детишки на такое способны? – ответил санитар. – Кстати, их здесь двое было... – он заглянул под кровать, пошуровал дубинкой раненого охранника. Я закрыл глаза: я не вижу, и меня не видят!
- Никого нет! – удивился санитар. – Может, сбежал, пока вы воевали?
- Ещё кого-нибудь убьёт! – взволновался охранник.
- Да они смирные, - успокоил его санитар, - если не трогать. Это пацаны, от безделья, развлекались с ними.
- Доразвлекались! – сердито сказал охранник. – Да где эти... – в этот момент в нашу палату зашли ещё какие-то люди, Гришку потащили за ноги, оставляя широкий красный след.
- Что делаете? Ироды! – заругалась нянечка, баба Нюра. – Вот заставлю самих убирать, будете знать, как мусорить!
- Ладно, ладно, не ругайся, баб Нюр! – я услышал, как зашуршал полиэтилен, потом Гришка пропал из поля моего зрения, последний раз глянув на меня остановившимися глазами.
Баба Нюра осталась одна. Что-то ворча вполголоса, она начала мыть пол. Заглянув под кровать, заметила меня:
- Что сидишь там, зверёныш? Страшно? Ну, сиди, сиди. Только не нагадь под кроватью. Захочешь, сбегай в уборную, я не буду дверь закрывать!
Баба Нюра уже ушла, прикрыв дверь, а я так и лежал под кроватью, не шевелясь. Погнутая Гришкой ножка кровати мешала, я попытался выпрямить её, только хуже сделал, в двух местах теперь погнулась. Попробовал ещё раз, и бросил. Сидел там, пока не стемнело. Потом выбрался из-под кровати, сбегал в туалет, уже еле терпел, может, и оправился бы под кроватью, если бы не боялся бабу Нюру. Её все жители нашей больницы боялись, она не церемонилась даже с врачами, не только с пациентами.
Вернувшись, я снова забился под кровать, сидел там, пока не уснул.
... кис-кис-кис! – позвала меня девочка, заглянув под кровать. Девочка была в розовой мягкой пижаме, мне она показалась неописуемой красоты существом.
- Иди ко мне, не бойся! – позвала опять меня девочка.
- Мяу! – неожиданно для себя отозвался я и выполз из-под кровати.
- Пошли со мной? – спросила девочка, гладя меня по голове. Я согласно кивнул. Девочка взяла меня за руку и повела куда-то.
- Баба Нюра! – позвала девочка.
- Что тебе, Лизонька? – ласково спросила баба Нюра.
- Я котёнка нашла, можно, я его себе возьму? – баба Нюра вышла из своей каморки, с удивлением посмотрела на нас.
- Это, что ли, котёнок?
- Ну, да, котёнок.
- Дай, я его хоть отмою, а то грязный какой-то.
- Да, бабушка, помойте, пожалуйста! – согласилась девочка, улыбаясь своей необыкновенной улыбкой. Бабушка повела меня в ванную, набрала воды и приказала раздеться.
- Сиди тут, я сейчас принесу чистую пижаму, - сказала она, и ушла, шаркая подошвами разбитых тапок. Когда вернулась, вода уже набралась, я закрыл кран.
- Какой, оказывается, умница! – восхитилась баба Нюра. – А врачи уже отчаялись тебя вылечить.
Это хорошо, что ты всё понимаешь, - говорила баба Нюра, намыливая мне голову. – Поиграй с девочками, ладно? Она думает, что ты котёнок, вот и пусть думает. – Я вопросительно посмотрел на неё.
- Ей недолго осталось, - вздохнула бабушка, обмывая меня чистой водой, - Лизонька очень больна, со дня на день, помрёт. – У меня покатились из глаз слёзы, потому что я уже любил девочку, и не хотел, чтобы она умирала.
- Ну, не плачь, мальчик, как тебя хоть звать?
- Ммя, - сказал я.
- А, я и забыла, старая, вы же с Гришкой немые! Прости старуху. – Баба Нюра вытерла меня насухо и облачила в такую же розовую пижаму, как у девочки. – Твою одежонку я постираю, потом отдам, а пока так походи, - мы вышли из ванной, девочка ждала нас в коридоре:
- Ой, какой стал красивый котёнок! – захлопала она в ладоши. – Пошли скорее, я покажу тебя подругам! – и потащила меня по коридору. Мы зашли в одну из палат, где стояли три койки. На двух лежали девочки, во что-то играли.
- Девочки, я котёнка нашла! – воскликнула моя хозяйка.
- Ой, какой хорошенький! – обрадовались девочки, вскочили и окружили меня.
- А его разрешат оставить? – спросила одна из них.
- Мне баба Нюра разрешила! – объяснила Лиза.
- А нам можно поиграть с ним? – спросила другая девочка.
- Конечно, Лена, только он спать со мной будет.
- А он кто? Мальчик, или девочка? – спросила девочка, имени которой я пока не знал.
- Не знаю, Катя, я не разбираюсь.
- Мне папа говорил, - вмешалась Лена, - надо посмотреть, под хвостом... – с меня сняли штаны, стали разглядывать.
- Ну, и что? – спросила Лиза. – Мальчик, или девочка?
- Не знаю, - смутилась Лена, - надо бабу Нюру спросить.
В это время зашла баба Нюра.
- Вы зачем его раздели?! – возмутилась бабушка.
-Хотели узнать, это мальчик, или девочка.
- Ну и что? Узнали? – улыбнулась баба Нюра.
- Нет, хотели у вас спросить.
- Мальчик это. Оденьте, на него штаны.
- А он не описает их? Может, не надо? – спросила Катя, - У нас была собака, ей шили жилетку, а сзади всегда оставляли место...
- Это учёный котёнок, - перебила их баба Нюра, - он просится в уборную, когда захочет.
- Правда? – обрадовались девочки. – А как?!
- Мяу! – сказал я, на радость девочкам. Баба Нюра ушла, а я остался в палате у девочек. Они гладили меня, ласкали, налили в блюдечко молока, и я его вылакал, а блюдечко вылизал. Немного поспорили, поставить мне горшок, или водить в туалет, Лиза решила проверить, насколько я учёный котёнок, отвела в туалет, помогла снять штанишки, проследила, чтобы я хорошо и аккуратно пописал.
- Он очень умный! – гордо сказала Лиза, заводя меня в свою палату. – Ложись на мою кроватку! – предложила она мне, и я разлёгся на мягкой кровати.
Кушать девочкам приносили в палату, у них был плохой аппетит, девочки сложили мне в блюдце почти весь свой обед, и я, впервые, наелся от пуза, потом нагло забрался к Лизе на кровать и задремал, под ласковыми девичьими шестью руками, гладившими меня.
Когда я проснулся, девочки предложили поиграть. Они привязали за верёвочку бумажку, бегали по палате, а я должен был её ловить. Я носился по палате и развлекал девочек, ловя «мышку».
Девочки заливисто смеялись.
Когда приходили санитары, или медсёстры, я прятался под кроватью, и меня не замечали, а то могли выгнать на улицу. Врач, делая обход, и увидев меня, сильно ругался, но девочки сказали, что котёнка разрешила оставить у себя баба Нюра, и врач больше не сердился.
- Он, хоть, не блохастый? – спросил врач бабу Нюру, когда нянечка зашла убраться.
- Типун тебе на язык! – сплюнула бабушка, - Надо же такое сказать! Да я всех купаю через день, и проверяю головы! Лучше бы за здоровьем детей следил!
- Я слежу! – строго сказал врач.
- Что-то плохо следишь! – ругалась бабушка. – Не видно никаких результатов! То ли дело, когда здесь работал покойный Моисей Казимирович! – перекрестилась бабушка. Врач хмыкнул:
- За что и... – больше ничего не сказал.
- Мальчонку, посмотрел? – спросила баба Нюра.
- Какого мальчонку? – удивился врач.
- Вот этого! – ткнула пальцем в меня бабушка.
- Что я, ветеринар, что ли? – возмутился врач, а Баба Нюра долго не знала, что ответить, переводя взгляд с меня на врача, потом сказала:
- Не зря говорят: с кем поведёшься! Тебя самого надо сюда положить, на лечение! – она яростно стала тереть шваброй пол, заставив меня запрыгнуть на кровать.
... умерла ночью. Мы с ней всегда спали, обнявшись, а утром, когда я проснулся, не смог выбраться из её объятий. Девочка уже окоченела, её руки крепко держали меня.
Девочки испугались и побежали звать на помощь. Пришла, сначала, баба Нюра, помогла мне выбраться из объятий доброй девочки Лизы. Конечно, я мог бы это сделать и сам, но боялся потревожить её глубокий сон. Забравшись под кровать, я ждал, что будет дальше.
Пришёл врач, констатировал смерть, и велел санитарам забирать покойницу в морг. Тогда я вылез из-под кровати.
- Это её кот? – спросил врач у девочек.
- Её... был, - сказали девочки. - Можно, мы оставим его у себя?
- Посмотрим, - сказал врач, и повернулся к санитарам: - Забирайте!
И тут я понял, что мою любимую девочку сейчас куда-то унесут! Я вскочил на кровать, и закрыл собой девочку.