Собратья хмуро покосились в его сторону, но от комментариев решили воздержаться: вождь их крохотного племени провел какое-то время в Красном поле смерти, а потому был немного повыше и пошире в плечах, чем остальные нео. Конечно, такое незначительное преимущество не гарантировало ему победу, но связываться с подобным здоровяком все равно никто не хотел.
Смерив своих недалеких подопечных еще одним осуждающим взглядом, Боррд снова закрыл правый глаз и прислонился затылком к стене. Кирпичная кладка за день успела хорошо прогреться и теперь излучала тепло, практически граничащее с жаром. Боррд невольно расплылся в улыбке: тепло он любил куда больше, чем холод.
Да и помимо этого у вождя хватало поводов для радости: боги сегодня были милостивы к его племени – нео наткнулись на крупную стаю крысособак. Аромат жареного мяса щекотал ноздри и разжигал аппетит, но Боррд удерживал себя от того, чтобы впиться в полусырое бедро убитой псины желтыми полусгнившими зубами.
«Надо просто немного потерпеть».
– Да это он начал ваще… – обиженно проворчал один из спорщиков.
Внезапно снаружи послышался странный, чужеродный скрежет – не протяжный, а прерывистый, будто ребенок прыгал на листе металла. Вождь открыл глаза и навострил уши. К любым посторонним звукам он привык относиться настороженно.
«Может, дрянь какая из-за Купола пожаловала?» – мелькнула в голове нео шальная мысль.
Гости из Чертанова действительно изредка посещали северные пределы Бутова, где обитала стая Боррда. Нео мог только догадываться, по какой причине в энергетическом Куполе образуются прорехи, но то, что они время от времени возникают, вождь знал наверняка. И полбеды, если речь о какой-то мелкотне, вроде тех же крысособак, их-то чем больше, тем лучше – хоть будет, что пожрать! Но если из-под Купола выползает рой стальной сколопендры или, того хуже, цельный боевой робот, охочий до свежего мяса, то нео остается только прятаться и надеяться, что их не обнаружат, иначе – верная смерть.
– Да помолчите вы уже, – буркнул он, злобно зыркнув на подчиненных. – Не слышите, что ли?
– Чего не слышим? – удивился один из спорщиков.
– Скрежет какой-то. Снаружи. Ну?
Нео заткнулись и прислушались.
– Ага, слышу! – энергично кивнув, подтвердил второй спорщик.
– А теперь вроде стихло… – недоуменно пробормотал второй оппонент.
Боррд выгнул бровь. Похоже, его глуповатый подопечный был прав и скрежет больше не ранил барабанные перепонки. Что это могло означать?
«Ушла, паскуда? Кто бы ты ни была…»
Взгляд Боррда упал на кусок мяса, который, пронзенный самодельным вертелом, коптился над костром. Аппетитный запах никуда не делся, более того – с каждой секундой он становился все сильней и сильней.
«Какие ж мы дебилы…» – запоздало понял вожак.
Внезапно нео, стоявший к окну ближе прочих, отлетел к стене. Только мгновение спустя стало понятно, что никакой магии в его полете не было – просто его сграбастала металлическая паучья лапа…
…хозяин которой прямо сейчас находился за окном.
– Био! – рявкнул Боррд, вскакивая с насиженного места. – Био!
Дикари заголосили, схватились за оружие. Стальной манипулятор утянул раненого нео за подоконник, и через секунду до ушей других лохматых верзил донеслись чавкающие звуки.
– Бежим! – возопил Боррд.
Подгоняемые страхом, нео бросились к дверному проему, ведущему наружу. Сейчас каждый думал только о себе – дикари рвались вперед, замечая товарищей только для того, чтобы их оттолкнуть. В итоге на выходе образовалась этакая куча-мала из лохматых тел, одетых в рваные лохмотья.
Боррд волей случая оказался едва ли не в самом хвосте. Оглянувшись через плечо, он увидел «серва» – стального паука с горящими красными глазами, не слишком большого (как для робота), но вдвое крупней даже «прожженного» нео. Именно эти, вполне умеренные габариты позволили ему пробраться внутрь через окно, пусть и снеся кусок кирпичной кладки. Не дожидаясь, пока рыжая пыль уляжется, Боррд развернулся и, рыча, принялся торопливо проталкиваться к выходу. Нео отлетали от него, словно мелкая дробь от толстой противотанковой брони, и вождь этаким тараном пер вперед, не останавливаясь, пока не вывалился наружу.
Оказавшись на улице, Боррд шумно выдохнул и собирался уже бежать, когда из-за угла внезапно показалась стальная морда «Раптора». Под тяжелым взглядом био предводитель дикарей попросту обмер, но тут его толкнули в спину собственные подчиненные, и он, оступившись, неуклюже упал на потрескавшийся асфальт.
– Тут тоже робот! – испуганно воскликнул один из недавних спорщиков – Боррд узнал его по трескучему голосу.
Задрав голову, вождь увидел, что «Раптор» распахивает свою зубастую пасть. Боррд уже решил, что робот собирается откусить ему голову, но все оказалось куда как сложней. Стоило челюстям разомкнуться, и нео с удивлением обнаружили, что во рту у стального «ящера» вместо языка расположен металлический ствол.
«Это еще что за хрень?» – успел подумать Боррд, прежде чем из странного ствола вырвался столб пламени.
Шерсть на спине вождя вспыхнула моментально, словно сухая горюн-трава. Боррд взвыл диким голосом и принялся кататься по земле, пытаясь сбить огонь. На заднем фоне голосили другие нео, до которых докатилась огненная волна.
Презрев боль, Боррд из положения лежа рванул вперед, надеясь, что получится сбежать, но «Раптор» был настороже: метнувшись к бегущему дикарю, он легко откусил верхнюю половину его обгоревшего тела.
Видя, что случилось с их вожаком и иными собратьями, уцелевшие нео попятились обратно в дом, но там их уже поджидал «серв». Передними лапами, оснащенными двумя острыми клинками, стальной паук проткнул двоих нео насквозь, после чего небрежным движением сбросил обоих умирающих дикарей на пол, готовясь встретить остальных мутантов.
В итоге четверо выживших оказались в ловушке: с одной стороны на них пер огнедышащий «Раптор», с другой же встречал юркий и неплохо подготовленный к бою робот-ремонтник.
– Не переусердствуйте только, – вдруг послышалось со стороны окна.
Четверо дикарей, как по команде, повернули головы на голос.
На полуразрушенном подоконнике восседал бородатый хомо в черном плаще, черных штанах и ботинках того же цвета. В каждой руке у незнакомца было по пистолету. Не все из выживших дикарей знали, насколько опасно это оружие, но проверять его смертоносность никто не желал.
– Почему они тебя не жрут? – спросил самый любопытный из нео.
– Ну вот и первый на выход, – с усталым вздохом сказал бородач. – Дави его, Рухлядь. Болтуны нам не нужны.
Нео хотел было оправдаться, но «серв» резко взмахнул мечом, и лохматая голова, отделившись от сутулого тела, улетела в сторону. Само же туловище, постояв несколько мгновений, рухнуло на пол, щедро поливая мутной кровью грязный бетон и ноги других, более везучих мутантов.
– Кто-то еще хочет спросить меня о чем-то? – выгнув бровь, осведомился незнакомец с пистолетами. – Или вы не настолько тупы?
Дикари молчали.
Бородач удовлетворенно хмыкнул и, оглянувшись через плечо, воскликнул:
– Ты посмотри, какие молодцы, Бо! А потом говорят, что все нео тупые, как камни!
К подоконнику приблизилась темноволосая девушка в грязно-сером плаще; нижнюю часть ее лица скрывала от посторонних взглядов черная полумаска: из-за этого «аксессуара» голос у незнакомки был глухой, будто ватный:
– Ты же сам и говоришь постоянно.
– Ну, так у меня есть весьма богатый опыт общения с подобной мразью, – вновь усмехнулся бородач.
Он опять повернулся к нео, и улыбка тут же слетела с его лица, как ее и не было.
– Слушайте сюда, кретины, – процедил он. – Если будете делать, что говорят, есть шанс, что останетесь живы. Если не будете, умрете, как и ваши товарищи. Все ясно?
Нео молчали – после того, как их собрата обезглавили за неуместный вопрос, никто из дикарей не спешил открывать рот без веской необходимости.
– И снова могу вас только похвалить, – самодовольно осклабился незнакомец. – Продолжайте в том же духе, и дядюшка Громобой сдержит обещание, клянусь своей бородой! А теперь все на выход, да поживей!
С этими словами Громобой развернулся и выпрыгнул наружу, а нео, подгоняемые мечами «серва» по прозвищу Рухлядь, побрели к дверному проему, за которым пировал уже знакомый им «Раптор».
Био тоже предпочитали сырому мясу хорошо прожаренное, с ароматной хрустящей корочкой.
* * *
Ермак, крадучись, брел по Чертанову. За плечом болталось заряженное охотничье ружье, а в мозолистых руках воин сжимал ржавый меч, найденный среди развалин на северо-западе района – не бог весть какое грозное оружие, но в умелых руках и оно могло принести ощутимую пользу.
«Тем более что ружейных патронов осталось уже не так много…» – с грустью подумал Захар.
Две недели назад ему свезло найти чей-то схорон неподалеку от западной границы Чертанова: двенадцать банок тушенки, два мешочка пшеничной крупы, ружье и стальной короб с патронами, перетянутый двумя веревками крест-накрест, видно, чтоб плотней прижать крышку и уберечь содержимое от сырости и влаги. Из той коробки – к слову, практически заполненной, – к нынешнему дню, увы, осталось около трети.
«Двадцать патронов… Много это или мало?»
На философию не было времени. Все, что мог сделать Ермак в данной ситуации, – это продолжать надеяться, что судьба сжалится над ним и не станет натравливать на путника крыланов да нео, победить которых в ближнем бою для хомо – задача практически невыполнимая.
«Ты уже превратила моего сына в чудовище. – Захар посмотрел вверх, на небо, которое заволокли серые преддождевые облака. – Так, может, дашь мне хотя бы призрачный шанс все исправить?»
Он хорошо помнил, с чего началась та вылазка – приказ Никиты «разведать обстановку в Чертанове, скоро пойдет груз»; помнил Ермак и то, как Глеб просился, чтоб отец и дядька Трифон взяли его с собой.
Всего их было пятеро.
Из пятерых выжили двое, но один при этом изменился практически до неузнаваемости. Только глаза – глаза были те же, и даже взгляд похож, пусть и не виделся за ним теперь тот озорной заряд юнца, охочего до впечатлений. После трансформации Глеб смотрел на Ермака, как на ходячий кусок мяса.
«И это – мой собственный сын!..»
Черное поле, изменившее Глеба, словно вор, пряталось в самом темном углу здания, куда пожаловал отряд Ермака. Двоих из пятерки к тому моменту уже не осталось в живых, снаружи скрежетал рой стальных сколопендр, наглухо перекрывший улицу, а над крышей летали голодные крыланы…
И в какой-то момент Ермак, сосредоточенный на насущных проблемах, попросту упустил Глеба из виду. А парень, зеленый да глупый, вооружившись пучком горюн-травы, принялся исследовать здание, в котором Никитины воины хотели укрыться от прожорливых мутов.
Истошный крик мигом напомнил Ермаку о сыне.
Рискуя переломать ноги, мужчина бросился на голос через помещение, усеянное строительным мусором, и с ужасом обнаружил, что его драгоценное чадо ужом извивается внутри бледно-черной сферы. Рыча от бессилия, Ермак ухватил лежащую на полу доску и торопливо вытолкнул отпрыска из губительного Черного поля…
…но, увы, сделал это все равно слишком поздно.
– Это… это Глеб, что ли? – спросил подоспевший Трифон.
Ермак оглянулся на него через плечо и угрюмо кивнул.
Перед братьями лежал натуральный нео. Одежда, в которую был одет Глеб, теперь превратилась в лохмотья – не выдержала натиска внезапно выросших мышц. Спина и руки, некогда бледные, покрылись темной шерстью.
– Он вообще живой? – пробормотал Трифон.
Глеб лежал на земле с закрытыми глазами и приоткрытой пастью. Приглядевшись, Ермак увидел, что грудь сына судорожно вздымается и опускается.
– Живой, – буркнул он, продолжая сверлить тушу Глеба хмурым взглядом. – Дышит…
– И что будем с ним делать? – спросил Трифон, задумчиво покусывая нижнюю губу.
Ермак открыл рот… и закрыл его, не найдя, что ответить. Перед ним лежал Глеб и, одновременно, совсем иное существо, мало общего имеющее с его родным сыном. Как он (оно) себя поведет, когда (или если) очнется? Узнает их? Или набросится и попытается убить? Что, если метаморфоза коснулась не только тела, но и мозга? Что, если от Глеба там, под этой лохматой, грубой оболочкой, не осталось ровным счетом ничего?
– Давай свяжем его, – хриплым от волнения голосом сказал Ермак.
От недоуменного, даже растерянного взгляда Трифона ему стало еще больше не по себе. Ермак никогда прежде не видел, как Черное поле превращает людей в неандертальцев, и потому сейчас сам пребывал на грани отчаяния. Но еще страшней ему становилось, когда он задумывался, что будет делать с сыном дальше. Допустим, они с Трифоном его свяжут, допустим, оттащат куда-то в безопасное место. Что потом? Как вернуть Глебу прежний облик? Или трансформация, случившаяся с ним, необратима, и Ермаку придется…
Он закрыл глаза тогда – закрыл и теперь, вспомнив. Правда, сейчас Ермак живо собрался с духом и, мотнув головой из стороны в сторону, будто отгоняя морок, пошел вперед – к Черному полю, где, по словам одного из недавно убитых крыланов, обитал Черный Целитель – единственное существо, хотя бы теоретически способное помочь Глебу вновь стать человеком.
Внезапно впереди послышался звук, похожий на тот, с которым кольца кольчуги трутся друг о друга при ходьбе, только в сто раз громче. Ермак остановился и прислушался, пытаясь определить, с какой стороны к нему приближается невидимый путник. Надеяться на то, что ему посреди Чертанова встретится кремлевский дружинник, не приходилось: за те несколько недель, что Ермак провел в этом районе, он ни разу не видел тут хомо.
Похоже, источник звука находился за углом дома и медленно приближался к нему. Стараясь не шуметь, Ермак подступил к ближайшему окну, медленно перебрался через подоконник внутрь и затаился. Воина совершенно не интересовало, что за тварь громко скрипит железом; все, чего хотел мужчина, – это избежать с ней встречи.
«Пройди мимо… – мысленно взмолился Ермак. – Пожалуйста, пройди мимо…»
Несмотря на все ужасы, которые происходили с ним за годы жизни, несмотря на чудовищную метаморфозу Глеба, Ермак по-прежнему сохранял веру в Бога. Вероятно, он так отчаянно цеплялся за нее только потому, что не имел других якорей, способных удержать его разум от безумства. Вера была для Ермака этаким огоньком на горизонте, тем, что заставляло его снова и снова покидать развалины, под которыми теперь жил Глеб, и идти через московскую Зону к Черному полю, дабы в очередной раз звать Черного Целителя…
Странный звук становился все громче и громче… пока внезапно не стих. Ермак нахмурился. Чуя неладное, он облизал пересохшие губы и рванул вперед.
И, как выяснилось, очень вовремя.
Сзади послышался лязг стали. Ермак резко оглянулся через плечо и увидел два металлических манипулятора, которые вцепились в подоконник. Секунду спустя в проеме появилась уродливая ржавая голова с глазами, ужасающе горящими красным. Еще одно мгновение – и эта стальная машина смерти поперла внутрь, прямиком к Ермаку. Чертыхнувшись, мужчина схватился за ружье и принялся лихорадочно взводить курок. У него было всего несколько секунд, чтобы дать металлической твари хоть какой-то отпор.
«Господи, помоги… помоги…» – каруселью вертелась в голове одна-единственная мысль.
«Серв» уже просочился внутрь и, гремя множеством ног, понесся к Ермаку. Мужчина наконец совладал с курком и, спешно уперев приклад в плечо, нажал на спусковой крючок.
Первый выстрел пришелся твари точно в левый глаз – стекла брызнули во все стороны, а само рубиновое око поискрило недолго да погасло. «Серв» отшатнулся, задние лапы подогнулись, но он все же устоял на ногах и собирался снова ринуться на Ермака, но тут воин выстрелил во второй раз. Он мудро бил в одно и то же место, надеясь, что с последней попытки сможет добраться до мозга не в меру агрессивной твари.
И, надо сказать, задуманное у Ермака получилось.
Содрогнувшись всем телом, стальной «паук» замер, а потом медленно завалился набок и рухнул на пол. Манипуляторы робота еще какое-то время шевелились, видимо, на остатках заряда аккумулятора, но это продлилось недолго.