Начать стоит с того, что к этому времени я была уже не девственницей. Хотя мы совсем не спешили. Целых пять месяцев занимались лишь тем, чем обычно занимаются подростки: обжимались на заднем сиденье автомобиля или у меня, когда никого не было дома. Мне хотелось, чтобы первая наша ночь стала особенной; и, хоть для нынешней молодежи это прозвучит странно, я планировала дождаться свадьбы. Не забудьте, на дворе стояли восьмидесятые.
Разумеется, с Гленом мы все это обсуждали. И «первый раз» случился, когда мне уже исполнилось шестнадцать.
– Люблю тебя! – прошептал он мне на ухо; мы лежали вдвоем на одеяле позади его дома и смотрели на звезды.
Я обхватила его руками и ногами, обвилась вокруг него, как плющ, и поцеловала в щеку.
– И я тебя. Люблю больше всего на свете! Хочу, чтобы это никогда не кончалось!
– Это и не кончится, – ответил он. – Ведь мы с тобой поженимся.
Я подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Что ты сказал?
В его глазах не было усмешки – лишь любовь и желание; и сердце мое зашлось от радости.
– Что мы поженимся. Или ты против?
– О… нет, совсем, совсем не против! – воскликнула я. Как могла я представить себе жизнь без Глена? Все равно что жить без солнца или без кислорода.
А дальше… Знаю, прозвучит банально и слащаво, но так и было: романтические идеи юной девушки оказались сметены страстью первой любви. До свадьбы еще целая вечность! А Глен – здесь, рядом, и невыносимо все, что мешает нам слиться воедино. Мы все равно будем вместе, пока смерть не разлучит нас: так почему же мы не можем уже сейчас спать в одной постели и просыпаться, сжимая друг друга в объятиях?
Мысль эта поразила мое юное сердце и глубоко меня смутила: уж слишком не вязалась она с моей обыденной жизнью. Мне было всего шестнадцать, я жила под отцовской крышей, и в доме у нас царили строгие порядки. Глену не разрешалось даже заходить ко мне в комнату.
В первый раз, когда родители, придя домой, застали у меня Глена, мы ничего дурного не делали – сидели рядышком на диване в гостиной и слушали пластинки. Но вы слышали бы, каким разъяренным медведем ревел отец! Глена он выгнал, а меня на неделю запер дома.
– Мальчишкам только одно нужно! – говорил он. – Не смей приглашать парня – ни этого, ни другого – к себе, когда ты одна!
– Никаких «других парней» не будет! – гневно возразила я.
Но отец лишь посмотрел на меня как на дурочку.
Однако два месяца спустя папа и мама сильно удивили нас с Гленом: ушли после обеда и оставили нас одних. Даже попросили запереть за ними дверь.
Должно быть, к этому времени мои родители начали ему доверять. Это было понятно и по тому, как они говорили с Гленом, и по тому, как мама улыбалась мне, когда кто-нибудь за обеденным столом упоминал его имя.
– Да, с Гленом тебе очень повезло, – сказала она однажды заговорщическим полушепотом, наклонившись к моему уху.
– Я знаю, мама! – ответила я, просияв от радости и гордости. Наконец-то она тоже его оценила!
На следующий день, когда мы стояли у окна, мама толкнула меня в бок со словами:
– Ну, разве я не говорила, что тебе с ним очень повезло?
Папа в этот день уехал на конференцию преподавателей, и – что бы вы думали? – мой сказочный принц предложил помочь маме выкосить газон!
– Меня в этом убеждать не надо, – рассмеявшись, ответила я. – Но я очень рада, что и ты так думаешь.
Несколько мгновений мы молча любовались Гленом; затем я склонила голову маме на плечо, а она поднесла мою руку к губам и поцеловала.
Чудесный миг – один из тех, что запоминаются на всю жизнь. Как мы с мамой любили друг друга!
Увы, счастье наше длилось недолго.
Глава пятнадцатая
Я уже говорила: мы встречались пять месяцев, прежде чем я подарила Глену себя. «Потеряла невинность» – так обычно говорят. Но ко мне это выражение не подходит. Вручив Глену этот чудесный дар, я ничего не потеряла – наоборот, стала вдвое богаче.
Глен терпеливо ждал, когда я буду готова, и, попроси я подождать до свадьбы, согласился бы без колебаний. Он любил меня, а я верила ему как себе.
Впрочем, мы ничего не планировали. Не было шампанского, розовых лепестков на простынях и прочих атрибутов великого события. Просто родителей Глена не было дома, мы обжимались у него в спальне – все как обычно… только на этот раз, когда он начал расстегивать на мне блузку, я не попросила его остановиться.
Все произошло как-то очень естественно. Так, как и должно быть.
Не стану приукрашивать реальность – конечно, было больно. Даже очень. Но я любила Глена – и была счастлива.
В тот вечер нам очень повезло. Собственно говоря, везло нам почти все время – я ведь не предохранялась.
Теперь я знаю, что должна была сразу пойти к врачу и попросить рецепт на противозачаточные средства. Однако в то время мир был другим, и шестнадцатилетняя девушка, занимаясь сексом, больше всего боялась, что кто-нибудь об этом узнает.
Месячные у меня часто запаздывали, порой даже недели на две. Так что поначалу я не насторожилась. Но однажды утром, пораженная внезапной мыслью, села в постели и попыталась вспомнить, когда у меня «было» в последний раз.
Скажете, надо было следить за месячными, вести календарь? Разумеется! Я просто… должно быть, просто думала: такое случается где-то далеко, с другими девушками, но не со мной.
Когда я вышла из школьного автобуса, на тротуаре меня уже ждал Глен.
– Что-то ты запаздываешь, – с улыбкой заметил он.
Внутри у меня все сжалось.
– Что?
– Я десять минут тебя жду, – объяснил он. – Что случилось? Водитель заснул за рулем?
Словно во сне, я вложила руку в его руку и пошла за ним по тротуару.
– Нет, но я… мне нужно с тобой поговорить.
До звонка оставалось еще минут пятнадцать, а мне требовалось с кем-то поделиться. Снять с себя этот груз. И доверяла я только Глену.
Мы обошли школу и сели за стол для пикников на заднем дворе. Рюкзаки положили рядом. День выдался холодный, но солнце ярко било в глаза; я зажмурилась, быть может сдерживая слезы. Глен смотрел на меня с тревогой.
– Что случилось?
Разумеется, никто не умел «читать» мое настроение так, как он.
– У меня задерживаются месячные, – выпалила я напрямик.
Глен нахмурился.
– Надолго? На сколько дней?
Я сглотнула.
– Точно не знаю, не следила. Кажется, последние были недель семь назад, не меньше.
Глен сжал обе мои руки в своих.
– Я думал, мы были осторожны!
– Так и есть, – ответила я. – Весь прошлый месяц мы были очень осторожны. Не понимаю, как это могло случиться!
Он поднял глаза.
– Может быть, ничего еще и не случилось? Ты ведь сама говоришь, что не следила за месячными и они у тебя часто запаздывают. Разве нет?
Я глубоко вздохнула.
– Сейчас что-то уж очень долго. Так долго никогда не было.
– Можно ведь выяснить наверняка! – предложил Глен. – Давай купим тест на беременность и проверим. Или еще слишком рано?
Интернета в те времена не было, и мы не могли посмотреть ответ на этот вопрос в «Гугле».
– Не знаю. Вот что: на большой перемене сходим в аптеку и почитаем инструкцию на упаковке. Интересно, сколько стоит тест? Я взяла с собой десять долларов – все, что есть.
– У меня двадцать. Как думаешь, хватит?
– Не знаю… – Сердце мое отчаянно колотилось, к горлу подступала тошнота.
Раздался звонок. Мерзкая пронзительная трель означала, что мы расстаемся до полудня. Как я переживу это утро?
Глава шестнадцатая
На большой перемене мы забежали в аптеку за тестом: и, скажу я вам, в жизни я так не волновалась! Сначала нам пришлось долго бродить по отделу «товаров для женщин»: пока один шарил глазами по стеллажам, другой посматривал на дверь в страхе, что вот-вот войдет кто-нибудь из школы и спросит, что мы здесь ищем. Бар-Харбор – городок маленький, в таких местах трудно что-то скрыть от любопытных глаз.
Наконец мы нашли то, что искали. Глен, истинный джентльмен, согласился сам отнести тест на кассу; я выскользнула из аптеки и ждала его на углу.
Он протянул мне пластмассовую коробочку, и я засунула ее поглубже в рюкзак.
– Проверюсь сразу после школы, – сказала я.
Измученные своими переживаниями, в школу мы вернулись молча.
Дорога домой длилась целую вечность. Слава богу, в автобусе я сидела одна! Никто не надоедал мне пустой болтовней – но никто и не отвлекал от страшных мыслей. Оставалось лишь глядеть в окно и воображать себе самое худшее.
Предположим, я беременна. И что дальше? Как признаться родителям? Особенно отцу. Что они скажут? И что подумают о Глене? Папа, конечно, во всем будет винить его. Он ведь меня предупреждал: «Мальчишкам только одно нужно…»
От одной мысли об этом меня начинало тошнить. Господи, как я это выдержу! А дальше ведь будет только хуже. Как пережить следующие девять месяцев? Что подумают учителя, если я начну являться на уроки, неся перед собой живот размером с баскетбольный мяч? Это я-то – хорошая девочка, примерная ученица!.. Нет, лучше даже не думать.
Два часа спустя, стоя перед зеркалом в ванной наверху, я проверяла результаты теста.
«Боже, помоги мне!»
Колени у меня подогнулись; следующее, что помню – я сижу на полу, на пушистом голубом коврике, широко раскрытыми глазами глядя на роковые две полоски.
«Нет! Не может быть!»
Это какая-то ужасная ошибка! Я не могу быть беременной! Только не я!..
Я уронила тест на пол, закрыла лицо руками, судорожно вздохнула. Сейчас мне требовалось успокоиться и мыслить ясно.
Несмотря на потрясение и панику, я не разрыдалась, не впала в истерику. Спокойно подняла с пола тест, собрала упаковку и инструкцию – не дай бог, отец обнаружит все это в ванной! Вышла за дверь.
И бросилась к себе, чтобы позвонить Глену.
Час спустя мы с Гленом встретились в городском парке. Всю дорогу он гнал на велосипеде и сейчас тяжело дышал, а на лбу его выступили бисеринки пота. Спрыгнув с седла, он крепко меня обнял.
– Я люблю тебя! – говорил он. – Что бы ни случилось, я никогда тебя не покину! Буду тебя защищать от всего мира, если понадобится. Все будет хорошо. Обещаю. Мы вместе, и это главное!
В тот миг я поняла: у меня в самом деле нет никого ближе и дороже Глена. Он – мой любимый, моя опора и защита, мой самый близкий, самый верный друг. Вместе мы все преодолеем. Только бы он был рядом, только бы никогда не покидал – это даст силы вынести все… все, что уготовила мне судьба.
Глава семнадцатая
Прежде всего нужно было сообщить родителям. Быть может, стоило сначала поговорить с Миа, попросить у нее совета и поддержки, но история с Гленом и Джереми сильно подорвала мое доверие к сестре. Так что, когда настало время делиться новостями, на моей стороне был только Глен.
– Мама, папа! Мы должны кое-что вам сказать… – Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Я глубоко вздохнула и произнесла роковые слова: – Я беременна.
Глен крепко сжал мне руку под столом.
Наверное, секунд десять папа и мама смотрели на меня молча, словно не верили своим глазам. Глена они как будто не замечали.
– Ты уверена? – спросила наконец мама.
– Уверена. Я проверилась тестом из аптеки.
– А у доктора была? – спросила она.
– Нет еще. Но и не нужно: я знаю, что это правда.
Отец выпрямился на стуле и наконец открыл рот.
– Все эти тесты – сплошное шарлатанство! – проворчал он. – Тебе нужно к врачу!
– Разумеется, я пойду к врачу, – ответила я, – но это ничего не изменит. Я беременна.
И снова долгое молчание, тяжелое, словно мешок с песком, рухнувший мне на плечи.
Отец был с нами строг, но никогда раньше я его не боялась. До этой секунды – когда увидела, как потемнели от ярости его глаза, как он сжимает и разжимает кулаки.
– А ты что молчишь? – повернулся он вдруг к Глену. – Что, гордишься собой? Ты вообще понимаешь, что натворил?
– Я люблю Кейт, – ответил Глен. – Простите, нам обоим очень жаль. Мы не думали, что так получится.
– Ну, это-то понятно! – взревел отец. – «Не думали, что так получится»! А о чем ты вообще думал? Эгоист, безответственный, безмозглый – в точности как твой папаша…
Отец вскочил, опрокинув стул, и мама поспешно накрыла его руку своей:
– Пожалуйста, Лестер, сядь! Давай их выслушаем. Надо же решить, что делать.
Страх и гнев разрывали меня на части. В какой-то миг мне показалось, что папа сейчас бросится на Глена и изобьет его до полусмерти.
И в то же время я была в ярости. Мы с Гленом любим друг друга! И Глен ничем, ничем не похож на своего пьяницу-отца! Это моя жизнь, папа не имеет права решать за меня! Если надо будет, мы с Гленом убежим вместе, и никто, никто не посмеет нас разлучить!
К величайшему моему облегчению, отец сел и несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. На скулах его ходили желваки, но, слава богу, больше он не вскакивал и не махал кулаками.
– Как такое могло случиться?! – проговорил он.
Мама успокаивающе взяла его за руку:
– Не думаю, что стоит это обсуждать. Все мы понимаем, как такое случается.
Отец впился взглядом мне в лицо. Я готова была провалиться сквозь землю.
– Почему ты не сказала мне раньше? – спросила мама. – Кейт, мы бы с тобой вместе сходили к врачу, подобрали таблетки…
– Я не хотела, чтобы ты знала, – опустив глаза, пробормотала я.
– Что ж, – проговорил папа, – скоро об этом узнает весь город! Когда будешь ходить, как… – и, оборвав себя на полуслове, замолчал.
Где-то на улице пронзительно завыла собака. Я не поднимала глаз; мне хотелось вскочить и бежать куда глаза глядят.
Глен выпрямился и заговорил снова:
– Я люблю вашу дочь и женюсь на ней хоть завтра. Я уже работаю в магазине. Буду работать больше, чтобы прокормить семью.
Я крепко сжала его руку. Как же я его люблю!
Отец презрительно фыркнул:
– Если всерьез думаешь, что я позволю дочери выйти за тебя, лучше подумай еще раз! И неужели ты надеешься прокормить семью, таская ящики с консервами в бакалейной лавчонке? Черта с два! Да ты погубишь и ее, и себя – если уже не погубил!
– Папа! – вскричала я, не в силах все это слушать. – Почему ты винишь только его? Это и моя вина тоже!
– Оба вы хороши, – ледяным тоном отрезал отец.
У меня упало сердце. Казалось, я лечу стремглав в какую-то бездну. Я больше не примерная дочь, не гордость отца. Я грязная. Падшая. Распутная девка, опозорившая семью. Все это я читала в его глазах.
Мне было шестнадцать; я понятия не имела, что говорит закон о браках подростков. Можно ли выйти замуж без согласия родителей? Ах если бы! Все, чего я хотела в этот миг – выйти отсюда рука об руку с Гленом и зажить своей жизнью. Найдем себе какое-нибудь жилье, будем жить вместе, растить ребенка…
Однако даже в тот миг я понимала: все не так просто. Глену придется бросить школу, мне тоже. Он никогда не станет учителем. Я не поступлю в колледж, не получу образования. Я не знала еще, чем хочу заниматься в жизни, но страшно было думать, что для меня разом закрываются все пути. Для меня и для Глена. Все, что ждет его теперь – тяжелая работа, бедность, ежедневная борьба за существование… Что, если рано или поздно он меня за это возненавидит?
Он такой умный, талантливый, он на многое способен. Как и я. И если сейчас случайная подростковая беременность разрушит все наши мечты, лишит нас будущего – смогу ли я сама себе это простить?
Я отчаянно пыталась рассуждать разумно; однако все рациональные доводы перевешивала моя страстная, безумная любовь к Глену. Люблю его. Хочу быть с ним. Хочу прожить с ним жизнь и умереть в один день. Все остальное не имеет значения.
В то время я не знала жизни за пределами своего маленького романтического мирка. Не знала, что горе и разочарование порой окрашивают всю нашу жизнь в черное. Что эти чувства, когда им не видно конца, способны навсегда искалечить человека и отнять у него будущее.