Меня одолевают смешанные чувства. Не знаю даже, что хуже – то ли то, что мне не жаль ее отца, то ли то, что Дакота в моих объятиях, как чужая.
– А что с ним?
Она гладит меня по голой спине, а я глажу ее по голове, запустив в волосы пятерню.
– Печень не выдержала. Сказали, алкогольный гепатит. Я так и знала, что пьянство сведет его в могилу. Всех нас сведет, одного за другим. Сначала Картер, теперь вот отец… Дело за мной.
Сжимаю ее покрепче, чтобы выбросила из головы эту чушь.
– Давай, выкладывай все как есть.
Отправив ее на диван, я запираю входную дверь и направляюсь следом. Дакоту трясет. Вцепилась в меня так, словно ей страшно, что ее сейчас подхватит ветром и унесет незнамо куда.
Медсестра была немногословна и очень профессиональна, ее слов Дакота не поняла и тем более не запомнила. В общем, отца стремительно покидают силы, денег нет, а тут еще такие расходы. Уму непостижимо, что человек – ну пусть гадкий, пусть злой – за всю жизнь не смог заработать себе на лечение!
– Ты хочешь поехать? – Я глажу ее по рукам, пытаясь хоть как-то унять дрожь, чуточку успокоить.
– Ничего не получится, денег нет. Я едва свожу концы с концами.
Я хотел заглянуть ей в глаза – она отвернулась, уткнулась лицом в мою грудь.
– Не поедешь из-за денег? А если бы были, поехала?
Я не слишком бы удивился, если бы Дакота вообще не хотела увидеться со стариком перед смертью. При всем, что мне известно об этой семейке, я не стал бы ее винить.
– Только не предлагай денег, – говорит она, не успел я и рта открыть. – Прости, мне не стоило приходить, просто не знала, куда податься. Мои соседки попросту не поймут, а Мэгги чужие проблемы вообще до балды.
– Чш-ш, – поглаживаю Дакоту по спине, как дитя малое. – Не извиняйся.
Подцепив за подбородок, поворачиваю к себе ее личико.
– Я даже не знаю, грустить или радоваться. Может, оно и к лучшему. Просто он – последний родной человек, вот и все. А если и его не станет, то я останусь одна-одинешенька на целом свете. У меня никого больше нет, Лэндон, никого.
Я молчу, однако на него как отца можно было и не рассчитывать. Вряд ли он ее вообще замечал, причем с самого раннего детства. И я, конечно, не стану говорить, что не опечален его уходом. Пусть Дакота считает, что совершенно нормально испытывать то, что испытывает она.
– Ну как я к нему не поеду? Больше-то некому. Его там даже не похоронят. Как вообще люди платят за похороны? – спрашивает она надтреснутым голосом.
Я не размыкаю объятий. Пытаюсь припомнить всю ее родню, которую я когда-либо видел. В Огайо живет ее тетка, сестра отца. Дедушка-бабушка по отцовской линии давным-давно умерли, а по материнской – давно с ней не разговаривают. Когда ее мать ушла из дома, они еще созванивались, раз в неделю, не чаще. Но со временем перестали, и мы решили, что Йоланда больше никогда не вернется из своего Чикаго. Должно быть, старикам тяжело было разговаривать с отпрысками беглой дочурки, и, оберегая себя от непрошеных чувств, они полностью отгородились от внуков.
Помню похороны Картера. Мало кто появился в церкви в тот день. Мы с Дакотой сидели на первом ряду. Заглянули по старой памяти несколько школьных учителей, остались на пару минут, потом ушли. Джулиан тоже был. Как же иначе. Правда, он почти сразу же разрыдался и выбежал. Трое подонков из школы явились поглазеть, и Дакота их с шумом прогнала. Не успели даже задницы примостить. Прощением в тот день в церкви не пахло. Остальные ушли, не дождавшись начала.
Отец Дакоты не появился. Как и Йоланда. Никто не плакал, никто не вспоминал счастливые случаи из детства. Пастор нас явно жалел, это бросалось в глаза, но Дакота была настроена высидеть отведенный час и дослушать службу в память о брате.
– Как думаешь, он попадет в рай? Отец сказал, что таких не пускают в рай. – Ни глаза ее, ни голос уже ничего не выражали.
– Твой отец не имеет понятия, кого Бог пускает в рай, – тихонько ответил я, чтобы не услышал проповедник. – Если рай существует, то Картер уже там.
– Мне кажется, я не верю в Бога, – призналась Дакота, ничуть не скрываясь. Ей было все равно, что это услышат в церкви.
– Тебе и не обязательно, – ответил я.
Я поднялся на кафедру и заговорил. Я вспоминал о Картере только хорошее. Дакота была единственным слушателем в опустевшей церкви, и я целый час рассказывал всякие истории про наши улетные похождения и планы на будущее; я замолчал, лишь когда пастор вежливо дал понять, что пора закругляться.
Похороны ее отца обещают пройти приблизительно так же. Правда, Дакота на них будет одна. Никто не оживит воспоминания. Я никогда не думал, что можно кого-нибудь так ненавидеть, и у меня вряд ли найдется хоть парочка добрых слов для этого монстра, лежащего на смертном одре.
– А поехали вместе? Я оплачу половину. Я придумаю, где найти деньги, – неожиданно предлагает Дакота.
С ней вдвоем? В Мичиган?
– Лэндон, пожалуйста. Я не справлюсь одна.
И вдруг раздается стук в дверь.
– Это Хардин, – спохватываюсь я. – Он приехал на выходные.
Дакота отстраняется, лишь теперь заметив, что я без одежды.
– Все, мне пора. – Суетливо прощается, напоследок прижавшись губами к моей щеке. – Подумай, ладно? Я уезжаю в понедельник. За выходные попробую наскрести денег, а ты до воскресенья все взвесь и мне сообщи.
– Хорошо.
Мы подходим к двери, открываем – и вот он! Собственной персоной. Хардин стоит на пороге с черной сумкой через плечо. Гость переводит взгляд с меня на Дакоту, с Дакоты на меня и вопросительно приподнимает бровь.
– Привет, Лэндон. Здравствуй, Далила. – Он проходит в квартиру.
У Дакоты заплаканные глаза, и ее уже ничем не пронять. Приобняв меня напоследок, она удаляется. Мне остается только молча проводить ее взглядом и закрыть за ней дверь.
Тут Хардин орет, как больной:
– Что она здесь забыла? Ты же с другой телкой трахался? – Зашвырнув на диван свою сумку, прохаживается по гостиной и что-то высматривает, словно ищет улики.
– Мне нужен совет, – обращаюсь к нему со вздохом.
Замерев возле стула, Хардин щупает пижамные брючки Тессы. Погладил ворсистый материал, провел пальцем по краю штанины.
– Для начала оденься. Я голым советов не раздаю.
Закатив глаза, я топаю в спальню. В мою сторону надвигается ураган.
Глава 6
Надеюсь, я не выгляжу как конченый охламон. Ну люблю я треники, в них удобно. Будь я женщиной, ни за что не напялил бы каблуки и узкое платье. Вот Тесса, на мой взгляд, одевается самое то: лосины и майка, в любой обстановке. Хватаю синюю футболку, серые треники – и вперед, а к теме гардероба вернусь как-нибудь на досуге.
Хардин устроился на диване, на коленях – ноутбук, в зубах – ручка.
– Сразу за дело? – Кстати, я без понятия, чем он там занимается.
Сел в кресло, смотрю на него. Тот роется в стопке каких-то бумаг на столе. Рядом – недопитая чашка кофе, включенный лэптоп. Яблочко Apple заклеено стикером с какой-то металлической группой: розы, шипы, все дела. Смотрю для сравнения на свой ноут, примостившийся на журнальном столике, и вижу: «ТИПИЧНЫЙ ПУФФЕНДУЙ». Просто картинка была симпатичная, ну и смешно, ведь я же не Пуффендуец. Как-то раз сделал тест в интернете из баловства, и прога выдала: «Пуффендуй». В общем, я решил заслужить это имя и даже стикер себе приобрел, хотя в глубине души я по-прежнему истинный Гриффиндорец.
– А что же мне, ждать, пока ты наряжаешься? – возникает он.
Хардин – нытик? Вот так неожиданность.
Швыряю в него подушкой, он рычит в ответ что-то невнятное.
– Где Тесса?
– На работе. Она занята будет, пока ты здесь.
Хардин хмыкнул, молчит, а в глазах черти пляшут, и задышал он быстрей, когда о ней вспомнили.
– И что, сильно занята? Во сколько она обычно приходит?
Я колеблюсь. Как бы кого не обидеть.
– Сегодня вернется примерно в два.
Захлопнув крышку, Хардин чуть подается вперед, словно решил встать с дивана.
– Ночи?
– Да. Она сегодня в две смены, до самого закрытия.
– Возвращаться домой под утро – это дикость. Она же не бедствует. Нет повода так пахать. Всю ночь напролет, бред какой-то. – Собрав листки со стола, Хардин сует их в папку.
– А я-то что? Она передо мной не отчитывается. Как и перед тобой.
Вздох, кивок. Не расположен он спорить.
– Ну а с тобой что не так? И у Далилы такой вид, как будто у нее щенка застрелили.
Вот он, наш Хардин Скотт, нереальная няшка.
– У нее отец при смерти.
Ухмылка сползает с его лица.
– Ну надо же, печалька.
Я качаю головой, откидываюсь на спинку стула и сижу, запустив в волосы пятерню.
– Она в Мичиган собирается. Хочет, чтобы я с ней поехал. В понедельник.
Положив ногу на ногу, Хардин сдвигает со лба шевелюру. С прошлого раза она у него немного укоротилась.
– А что с Норой? Вы еще вместе?
Так он все-таки запомнил ее имя.
– Нет. Уже неделю не виделись. Она пулей отсюда выскочила. Говорит, я был слишком плотно повязан с Дакотой и никогда даже не замечал, что ей нравлюсь. С тех пор она больше не появлялась.
– Ну что ж, хотя бы здесь у нас какая-то ясность. Если она не приходит и вы даже не разговариваете, то ты ничего ей не должен. Свободен распоряжаться собой, как угодно. Ну а если тебе так погано, то спроси себя, почему.
Ладно. И почему же мне так погано? Нора расстроилась из-за обстоятельства, над которым я даже не властен. А что, она предпочла бы, чтобы я изменил с ней Дакоте? Так было бы лучше? Вот я и не обращал на нее внимания – в Вашингтоне был по уши влюблен в Дакоту, а потом, переехав сюда, бесконечно оплакивал наш разрыв. Мне было не до чужих сантиментов. Понятно, почему Нора злится. Она расстроена. Если бы меня игнорировали, я бы тоже завелся. Но я ведь не специально. Да мне и в голову не приходило, что такая девушка может посмотреть в мою сторону! Не того калибра пташка. Она мной заинтересовалась, а я, надо же, все запорол! Короче, в собственном репертуаре.
– А не забить ли на это дело? Буду холостяком. А что, живут же люди.
Прикрыв глаза, я прощупываю такую возможность. Каково это, жить в воздержании. Да, для такого, как я, одиночество – самое то. И так голова уже кругом. Тесса, мать и сестренка (ну да, появится через пару недель), этот Хардин, Дакота опять же. Поволнуйся-ка обо всех. А тут вдруг еще одно имя добавится?..
– Пойми, дурень, быть одному – это полный отстой, – вклинивается в мои фантазии Хардин. – Поверь, я знаю.
Я вытаращил глаза.
– Мог бы хоть притвориться. Нечего сказать, поддержал.
– Отсоси. Никогда людям не врал и не собираюсь. – Он воздел руку к небу, как будто солдат, присягающий на верность стране.
– Пустобол.
– Я начал жизнь с чистого листа, – усмехается он.
Пару часов спустя Хардин возвращается с какой-то встречи, о которой он даже не упоминал. Говорит, что просветит меня на сей счет на следующей неделе, когда ему сообщат результаты. Интересно, конечно, но я не хочу быть причастным к секретам, которые придется скрывать от Тессы.
С утра на работу, пора бы уже закругляться. Интересно, какие у Хардина планы на ужин. Едва успеваю об этом подумать – он тут как тут, собственной персоной. Зашел в комнату, даже не постучал.
– Хочу прошвырнуться в кафешку. Ты со мной? – спрашивает он, сопроводив вопрос дружеским шлепком по ноге.
Прежде чем вскакивать, интересуюсь, куда он пойдет.
– В «Лукаут».
– Там работает Тесса, – напоминаю я.
Хардин лишь повел широкими плечами.
– Я знаю.
Ну-ну.
– Она ведь неспроста тебя сторонится. Вряд ли стоит…
Он поднял ладонь, прерывая готовящуюся тираду.
– Слушай, я по-любому иду и тебя пригласил лишь из вежливости. Ты со мной или нет?
С ворчанием скатываюсь с кровати.
– Только там работает Роберт, тот самый, который…
– Я все про него знаю. Тем более есть повод наведаться.
Мужик сказал – мужик сделал. Это про Хардина.
Не видя иного решения, соглашаюсь.
– Только ботинки сейчас натяну.
– Ты в таком виде собрался? – говорит Хардин, смерив меня придирчивым взглядом. – Там же вроде бы Надя работает?
– Да, Нора тоже там. И да, в таком.
Даже если она на работе, то по-любому не станет со мной разговаривать, а в этой одежде комфортно. Конечно, не такой прикид, как у Хардина, – стильный черный ансамбль, зато пенис дышит. А не то, что у него, в тесных джинсах.
Десять минут спустя я при полном параде: темные джинсы и клетчатая рубашка на пуговицах. Страшно жмет в промежности и рукава на рубашке коротковаты, но Хардин отказался идти со мной в «пижаме», а я уже умираю от голода.
По пути Хардин расспрашивает меня об учебе, работе и всем подряд, но главное – не о Тессе. С тех пор, как мы познакомились, он стал куда более разговорчив. Личностный рост налицо.
«Лукаут» – современное место, дизайн в индустриальном стиле. И когда мы приблизились к стойке хостесс, Тесса как раз мельтешила за раскидистым металлическим деревом, чьи ветви были усыпаны часами вместо листьев. Я зазевался на прилавок с десертами, который был тут же, возле столика хостесс, и неожиданно для себя стал выискивать в толпе черную шевелюру Норы. Пока Хардин расспрашивал Роберта, какие столики обслуживает Тесса, на миг кто-то промелькнул в толпе. Роскошные волосы, смуглая кожа. Жаль, я толком не успел ничего рассмотреть.
Странно ведет себя Хардин. Как будто не слышал про Роберта.
– Подождите, я мигом, – говорит тот, переводя взгляд с Хардина куда-то в противоположный конец зала. Помещение вполне себе камерное, столиков двадцать, выставлены рядком вдоль стен.
– Индюк, – цедит сквозь зубы Хардин, бросая вслед Роберту исполненные ненавистью взгляды. На его эмоциональные всплески стараюсь не реагировать.
К кондитерскому прилавку выходит Нора с подносом кексиков. Волосы затянуты в тугой хвост на макушке, беспорядочные пряди обрамляют лицо. Она идет и смотрит перед собой отсутствующим взглядом.
Она в курсе, что я здесь? Хоть немножко из-за этого нервничает?
– Тесса, – вдруг доносится до меня голос Хардина.
Поедаю глазами Нору. Она открывает просторную витрину и ровными рядочками выкладывает туда свежие кексы. Ни разу не отвлеклась от работы, не посмотрела в сторону. Освещение здесь не очень, но я вижу, что она вымотана до предела: плечи опущены, вид понурый.
Краем глаза замечаю силуэт, напоминающий Тессу. Оборачиваюсь и торопливо бормочу, упреждая малейшее недопонимание:
– Хардин сам захотел прийти.
Лучше я выгорожу себя на случай, если ей эта встреча, как кость поперек горла. Ребята, давайте жить дружно.
Та не отвечает. Молча стоит и не сводит глаз с Хардина.
– Мы можем и уйти, не обязательно есть именно здесь, если ты занята, – вновь вызываюсь я.
Не пойму, что там у них происходит, но между этими маньяками явно идет какой-то энергетический обмен.
Его пальцы крепко вцепились в ее запястье, а ее глаза горят, как не горели ни разу за последние несколько месяцев.
– Нет, – еле слышно выдыхает Тесса. – Оставайтесь.
Высвободив руку, она отходит к стойке хостесс, берет для нас два меню.
Пока Тесса идет к столу, я бросаю взгляд на Нору. Та упорно не поднимает глаз. То ли до сих пор меня не увидела, то ли притворяется. Да как можно не замечать такой настойчивый взгляд?
Пока Хардин с Тессой вежливо разговаривают, я убегаю в кабинку. Хардин делает вид, будто не в курсе, что Тесса работает допоздна. Его словно не парит тот факт, что ей возвращаться одной посреди ночи. Он изо всех сил старается вести себя цивилизованно.
Пока мы делаем заказ, я ненароком спрашиваю Тессу:
– А София сейчас занята?
Та кивает.
– Да, очень. Прости. – Она меня не поправила – догадалась, что нас что-то связывает? Я очень плохой друг, что скрываю от нее такие вещи?