— Девушка! — поспешно окликнул ее Сергей. — А где у вас интернет?
Женщина посмотрела на него с удивлением и любопытством. Она хотела что-то ответить, как вдруг в очереди раздался слабый вскрик. Вслед за этим грузная посетительница в пятнистом платье повалилась на своих соседей, а затем сползла на пол.
— Анюта, ты чего! — ахнула стоящая рядом старушка.
— Сердце! Сердце у ней! — торопливо заговорил пенсионер с клетчатой сумкой. — Она только что говорила про сердце.
— Валидол дайте!
— В больницу звоните!
— Я позвоню! Я позвоню! — загомонил длинный как жердь мужик, размахивая телефоном.
— Так звони уже!
— Отойдите! — Гордин протиснулся сквозь галдящих посетителей.
Он присел на колени и быстро вытер руки салфеткой.
— Тише! — крикнул он. — Не слышно ничего!
Быстро проверив пульс и дыхание, он поднял женщине веко, увидев закатившийся зрачок.
— Ничего не понимаю… — пробормотал Гордин.
У окна длинный мужик уже разговаривал с больницей:
— Алле! Нин, ты? Не работает? Петровна, ты? Тут, слышь, Анюте Мочкиной плохо. На почте! На почте, говорю! Что? Как машины нет?! Ну, пешком бегите!.. Чего говоришь? На свежий воздух?..
Прикрыв глаза, Гордин положил руки женщине на ключицы и, как мог, сосредоточился.
— Валидол… вот… — рядом появилась женщина со своей кружкой и упаковкой таблеток.
— Отставить валидол, — сказал Гордин. — Это не сердце. Дайте…
Он выхватил из ее кружки простую чайную ложечку, обтряхнул и сунул в рот пострадавшей, прижимая язык.
— Отек гортани… вообще ничего не понимаю.
Взгляд его, рассеянно пробежав по кругу, вдруг наткнулся на скрюченное тельце пчелы, чудом еще не раздавленной зеваками. Она корчилась, умирая.
— Анафилактический шок! — дошло до Сергея. — Послушайте, я тут ничего не смогу сделать. Что там с больницей?
— Щас! — пообещал мужик от окна. — Фельдшер на мотоцикле приедет. Чего ему брать-то?
Гордин, не мешкая, взялся делать пострадавшей искусственное дыхание. Он надавливал на грудь сильными рывками, от чего конечности женщины подскакивали, стукаясь о дощатый пол.
— Пусть берут какие-нибудь антигистамины, — отрывисто сообщил он. — И обязательно набор для интубации.
— Ага! — кивнул мужик и затараторил в трубку. — Берите эти… антивитамины. И эту еще… тубацию!
После укола женщине сразу стало лучше, она смогла сносно дышать и даже встала на ноги.
Почтовый фургон, очень кстати подъехавший, стал на время санитарной машиной и отвез пострадавшую в больницу.
Гордин, уставший и взмокший, проводил машину с крыльца.
— Молодой человек, вы просили интернет? — к нему подошла женщина-директор. — У нас рубль шестьдесят минута.
Старенький пыльный компьютер помещался в незаметном закутке, похожем на кладовую. Сейчас это и была кладовая — со стула пришлось снимать кипу пожелтевших бумаг и ведро с высохшей пальмой.
— Знаете, как включать?
— Справлюсь, — улыбнулся Гордин, доставая из сумки флэшку, веб-камеру и наушники с микрофоном.
— Если что, я тут, за стенкой. Меня Валентиной зовут, — женщина ответно улыбнулась и задернула за собой шторку.
На то, чтобы все настроить и подключиться к Сети через частный защищенный сервер, у Гордина ушло минут двадцать. Но потеря времени была оправдана. Отследить его местоположение теперь было невозможно никакими способами.
Он поставил перед собой камеру и прицепил наушник. Еще через минуту увидел на мониторе нечеткое из-за плохой связи, но вполне различимое изображение своей Лены.
— Привет, а вот и я, — улыбнулся Сергей.
— Ой, Сережка, ты где? — Лена сразу непроизвольно перешла на шепот.
— Я… в надежном месте. Тут тихо. У тебя-то как?
— Ну, ничего, но… Тревожно мне, Сережа. Ты ничего не говоришь, я ничего не знаю. Так нельзя жить!
Гордин ободряюще улыбнулся.
— Потерпи, девочка, чуть-чуть осталось. Мне бы только продержаться, тихо посидеть и дождаться… недельки две или меньше.
— Ты говорил, кто-то нам паспорта сделает загранич…
— Тс-с! — Сергей приложил палец к губам. — Об этом ни слова. Нас, скорее всего, уже слушают.
Лена при этих словах отпрянула от монитора и невольно глянула по сторонам.
— Как слушают?! А зачем же ты мне звонишь?!
— На тебя хотел посмотреть — разве мало?
— Тебя же вычислят!
Гордин холодно усмехнулся.
— Не вычислят. Кишка у них тонка.
Неуловимый и невидимый глазу сигнал, один из многих, миновал тысячи километров через кабели связи, спутниковые каналы и серверные станции, пока не отобразился в виде простой диаграммы на мониторе в офисе проекта «Хиронекс».
Руководитель службы безопасности проекта, плечистый молодой человек с армейской выправкой, нажал кнопку вызова.
— Товарищ полковник, есть входящий сигнал.
— Понял тебя, Гоша, — ответил ему импозантный 55-летний мужчина с заметной родинкой на нижней губе. — Сейчас буду.
Полковник Чуров набросил пиджак и быстро спустился в узел связи. На двух мониторах он увидел лица обоих абонентов — Сергея и Лены. Их разговор был слышен всем через колонки.
— Ну, где он? — нетерпеливо спросил Чуров.
— Не могу сказать, — покачал головой оператор. — IP-адрес скрыт.
— Так раскройте!
— Это затруднительно, — оператор нервно усмехнулся. — Он использует защищенный прокси-сервер где-то в Нигерии.
— Где?! — Чуров захлопал глазами. — Какой сервер, какая Нигерия? Он что, хакер? Он гребаный санитар! Подключайте людей, шевелитесь! Гоша, чего стоишь?
Главный охранник растерянно развел руками.
— Для этого не нужно быть хакером, — нахмурился оператор. — Системы анонимного доступа может применять любой желающий.
— Ну, и почему вы не можете сломать эту чертову систему, если она доступна любому желающему? Вот же — мы его видим и слышим! Неужели так трудно установить, где он?
— Мы просто снимаем входящий сигнал с ее подключения, — оператор ткнул пальцем в монитор с Леной. — И пока это все, что мы можем. Простите, сигнал ушел! Они отключились.
Изображение на обоих мониторах исчезло. Чуров вполголоса чертыхнулся.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Вернее, плохо, очень плохо. А что с мобильными разговорами?
— Там все еще хуже, — покачал головой оператор. — Было всего три звонка, и все с разных номеров. Он даже трубки использует разные, чтобы мы не вычислили IMEI-код телефона.
— Так… — Чуров прошелся по узлу связи, тут же уперевшись в стену — комнатка была тесная. — Разговор записали хоть?
— Естественно. Но там треп один, ничего нового.
— Давайте прогоним разок. Может, ухватим ниточку.
Чуров присел у мониторов и, нацепив очки, очень внимательно прослушал разговор Сергея и Лены. Как и говорил оператор, ничего нового или полезного он не услышал.
— Ну-ка, перемотай на пять секунд, — заинтересовался вдруг Чуров. — Еще чуть… еще… Вот!
Запись остановилась на моменте, где Гордин чуть наклонил голову, и за его спиной стал виден фрагмент настенного календаря.
— Вот этот участок, — показал Чуров, — нужно увеличить.
— Увеличить-то можно, но толку… — усомнился оператор, но полковник прервал его.
— Делай!
Теперь уже все увидели — на календаре чернела расплывчатая надпись фломастером: «Жанна 8-965-56…». Остальное разобрать не удавалось.
— Ну вот! — воскликнул Чуров. — Уже есть с чем работать! Шевелитесь, занимайтесь. О результатах доложите завтра.
Свой первый рабочий день Гордин начинал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему было любопытно развеять скуку ожидания этой работой, пообщаться с людьми.
В то же время никакое общение в его планы не вписывалось. Нужно было только одно — сидеть максимально тихо и не высовываться.
В воротах больницы навстречу Гордину шагнул очень странный молодой человек. На нем была панама с грубо измалеванной звездой, в руках он держал кривое деревянное ружье. На вид ему было около двадцати лет.
— Стой! Не положено! — строго объявил он. — Документы!
Вход незнакомец перекрыл своим ружьем, как шлагбаумом. Сергей заглянул ему в глаза и убедился, что у парня явно не все дома.
— Да уйди ты! — Гордин попытался оттеснить его, но тот оказался неожиданно сильным.
— Не положено! Документы! Вертай назад!
Сергей подналег, отталкивая парня, но вдруг не удержался и сам упал прямо в пыль. В это же время из дверей больницы показалась Елизавета с тазиком стиранного белья.
— Данька! Черт глумной! А ну, отстань! — крикнула она и кинула в него мокрую тряпку.
— Не положено. Запрещено, — забурчал парень, но послушно, с виноватым видом ушел в глубь двора и тут же принялся искать шампиньоны под старыми кленами.
— Испугался? — рассмеялась Елизавета.
— Испугаешься тут… — пробормотал Гордин, отряхивая джинсы.
— Данька у нас герой! А вообще он смирный. Ходит, бродит, играется. Пока баба Нюра, мамашка его, жива, она ему сопли подтирает, да только надолго ли? Сама уже одной ногой на том свете, еле ползает. Хотя и не старая, пятьдесят пять годочков только справила.
— Можно ведь в интернат его сдать…
— Может, и сдадут, — вздохнула Елизавета. — Только баба Нюра не хочет. Она думает, его там обижать будут. Говорит: жить надо кровинка к кровинке, тогда хорошо. Если б он хоть помогал ей… Двадцать лет — толку нет. Мешок картошки донести не может, стоит столбом…
— А отец-то где? Умер?
— Да кто ж его знает где. Бабы Нюры муж — он все по тюрьмам да по ссылкам. Раз было — освободился, приехал с дружками. Всю ночь дома куролесили, а утром след простыл. Баба Нюра только на второй день людям показалась — вся побитая, зареванная. Ничего не сказала. Так и молчала девять месяцев как блаженная. А пузо-то росло. Ну, а как Данька появился — вроде оттаяла. Уж сколько она с ним возилась, по врачам таскалась — а он, видишь, какой. Ну ладно, заболтались. Иди работать.
Зайдя в душный больничный коридор, Гордин вдруг остановился. Поразмышляв всего несколько секунд, он вернулся во двор. Там нашел глазами Даньку, который из-за бревна целился своим ружьем в кур, и помахал ему рукой.
— Эй! Иди-ка сюда.
Данька вскочил с виноватым и испуганным видом.
— Чего, дядька?
— Пошли со мной.
— А куда? А зачем?
Данька настороженно подошел к Сергею.
— Пойдем-пойдем, дам тебе таблетку волшебную, — Гордин взял его за плечи и завел в коридор.
— Дядька, не надо!
— Надо-надо! Съешь таблетку — самый сильный будешь!
В массажной комнатке Гордин усадил Даньку на стул. Тот нервничал. Вдруг начал в голос плакать.
— Дядька, не надо!
— Ничего-ничего, не бойся. Больно не будет, честное пионерское.
Протерев руки, Гордин положил их Даньке на плечи. Сосредоточился, закрыл глаза, не обращая внимания на хлюпанье пациента.
Через секунду Сергей начал видеть. Он и сам не понимал, что именно. Просто некая глубокая живая масса, где непрестанно что-то происходит. Но в этом вечном движении ему удавалось замечать сбои и проблемы. Каким-то неведомым чувством Гордин улавливал зоны, где что-то мешает слаженному движению…
Было трудно. Рука под шрамом стала горячей, там что-то зудело и чесалось. Мышцы налились тяжестью, в голове мощно пульсировала кровь, волосы мгновенно намокли от пота.
— Все, не плачь! — Сергей убрал руки и потряс ими, чтобы снять напряжение.
— Дядька… чего-то мне спать охота.
— Вот-вот, поспи. А завтра глянем, что получилось.
Данька поспешно смылся из комнаты, не забыв ружье. А Гордин присел в углу, давая себе отдых.
Он так и сидел, когда фанерная дверь скрипнула, и в комнатушке прозвучал неуверенный девичий голос:
— Ой, здрасьте… А где тетя Лиза?
Гордин открыл глаза, поднялся.
— Здрасьте. Теперь я — тетя Лиза. Вы на прием?
В двери стояла девушка. Не слишком красивая, не особенно привлекательная — просто девушка в простом светлом платье.
— Я… да. То есть нет! Я насчет мамы. Она обычно сама приходит, но сегодня нога разболелась — не может идти. Тетя Лиза всегда соглашалась, тут недалеко. Я заплачу, как всегда…
Девушка достала из сумки мятую бумажку в пятьдесят рублей и протянула. Гордин взял деньги и засунул ей обратно в сумку.
— Вас как зовут?
— Оксана.
— Пойдемте, Оксана. Все равно нет никого.
Дом у Оксаны оказался чистым и опрятным, хотя чувствовалось, что мужских рук не хватает.
Мать Оксаны сидела на кровати с пультом от телевизора в руках. Гордин усмехнулся, заметив, что и она с интересом смотрит новости про новоиспеченного «народного кандидата» Шлыкова.
— Кто вам догадался массаж прописать?! — изумился Гордин, едва взглянув на больные ноги хозяйки. — Это же варикоз, категорически запрещено!
— Да никто не прописывал, — вздохнула женщина. — Лиза придет, бывало, помнет, пощупает — вроде и легче становится. Вы делайте, мне помогает, правда.
— Да нельзя этого, как вы не понимаете!
Гордин положил руки на колени женщине. Чувствовалось, что она стесняется незнакомого мужчину-врача, но Сергея это сейчас мало тревожило.
Он попробовал сконцентрироваться. И уже почти начал «видеть» пальцами структуры тканей и кровеносных сосудов, но его голова вдруг стала тяжелой, виски сдавило.
Он еще не набрался сил после сеанса с Данькой.
— Поговорю в больнице насчет направления в область, к флебологу. Никакой массаж здесь не поможет, а только навредит.
— Да вы делайте, не волнуйтесь! — попробовала убедить его хозяйка. — Мне полегчает, я же знаю. У меня дела еще. Сейчас полежу, потом встану, на огород пойду.
— Вы что, не понимаете? Нельзя! Противопоказано.
Гордин начал собираться.
— Что ж, так и уйдете? — грустно проговорила женщина.
Задумавшись на секунду, Сергей написал на клочке бумаги название лекарства.
— Вот, купите в любой аптеке. Это мазь. Сегодня полегчает, а завтра… Завтра я еще раз зайду. И не вздумайте вставать, если не хотите без ног остаться.
— Откуда такой взялся-то? — спросила мать Оксану, когда Сергей ушел.
— Новенький, наверное, — ответила Оксана, глядя вслед Гордину в окно.
Мать не видела, как по лицу Оксаны скользнула светлая, хоть и немного грустная улыбка.
Возвращаясь на работу, Гордин чувствовал усталость. Больше всего ему хотелось сейчас просто посидеть в тихом месте, где никто не мешает. Или лучше прилечь…
От кирпичного столба на входе в больничный двор вдруг отделилась худощавая ссутуленная фигура молодого человека в несвежей футболке.
— Слышь, доктор! — выкрикнул незнакомец, покачиваясь и дыша густым спиртным духом. — Сюда иди!
Гордин с недоумением обернулся. Незнакомец был не один. Чуть поодаль за стенку держался его товарищ — более взрослый и массивный, но не менее пьяный.
— Ты, что ли, доктор новый? — парень переступил с ноги на ногу и едва не завалился на Гордина.
— Что надо? — спросил Сергей.
— Меня зовут Жека. Мочкин. Слыхал?
Гордин покачал головой.
— Ты мою мать вчера на почте лечил. А ты знаешь, что ты ей два ребра сломал?
— Да! — подал голос второй незнакомец.
— Бывает, — пожал плечами Гордин. — При остановке сердца вообще-то…
— Ты сюда слушай! — перебил его Жека. — Ты человека искалечил! Ей лечиться не на что, она на работу ходить не может!
— Пусть приходит, вылечим.
Гордин повернулся и собрался уходить. Но Жека вдруг схватил его за рубашку.
— Ты чего, не всосал, доктор?! Деньги с тебя! Матери на лекарства! Пятьсот рублей! Сюда положил!
И он подставил Гордину грязноватую ладошку. Второй рукой он продолжал дергать Сергея за воротник.
Гордин уже примерился, как лучше вывернуть руку нетрезвому вымогателю, как вдруг за спиной скрипнули тормоза.
— Эй, голытьба! — из кабины милицейской машины высунулся рассерженный Михалыч. — А ну, марш отсюда! Еще раз увижу — в клетку ночевать отправлю!
Жека поспешно отпустил Гордина, отошел от него, но напоследок очень выразительно посмотрел и прошипел:
— Ты мне должен, запомнил?