— Э… простите, сэр, больше не повторится.
— Вольно, — сказал светлый Эйтану. — Врагов рядом нет, все хорошо.
— Точно? — с сомнением спросил Эйтан.
— Тебе что, недавно остаток мозга вышибло, а мы и не заметили? — разозлился я. Почему Эйтан ведет себя, как дебил, ведь раньше был на человека похож?
В глазах светлого офицера снова заполыхало пламя, а Эйтан сжал нож. О, боги. Кажется, мне грозила серьезная опасность покинуть этот ресторанчик в виде жаркого.
— Вы тоже это видите? При вас он был другим? — спросил меня светлый.
— Ну, да, обычным, — я сделал над собой чудовищное усилие и признал: — На меня похож был.
— Твари, — прошептал светлый. — Вот же твари.
— Кто? — осторожно спросил я, косясь на Эйтана. Тот внушал мне серьезные опасения.
— Маги разума. Полагают, что могут безнаказанно зачаровывать наших солдат. Еще и считают, наверняка, что благое дело творят, твари, — светлый быстро записал что-то в свой блокнот. — Дома разница в поведении была практически незаметна.
Я отрешенно наблюдал, как светлый успокаивает Эйтана (как взбесившегося жеребца), и представлял себя на их месте. Ну, будто бы хаоситов у нас не пяток на город, а много, целый Орден. Как было двести лет назад. И что какие-то неизвестные твари зачаровывают наших солдат — судя по всему, на абсолютное подчинение. Да уж, бесит. Хотя двести лет назад я бы сам был солдатом — с моим-то происхождением; и никакого выбора, никого бы не волновало, что я, например, инженером хочу стать. Да, хорошо, что я не в то время родился.
— Так что же мне с Ясси делать? — спросил я, когда они успокоились. — И с его погибшей фритюрницей.
— Извинитесь, — усмехнулся светлый. — Это просто. Извинитесь и подробно объясните причины вашей ошибки.
— И это поможет? — переспросил я, потрясенный простотой решения.
— Конечно. Я бы вообще посоветовал вам больше говорить. Не отделываться приказами и вопросами, как вы наверняка привыкли с темными, а именно говорить. Таким, как мы, обязательно надо общаться с себе подобными. Окружение, состоящее из одних эмпатов, рано или поздно приводит к деградации. Пока вас спасали школа и колледж, толкая к развитию, но что будет дальше?
— Какая деградация? — тупо переспросил я.
Светлый ухмыльнулся, покачав головой:
— У темных так давно не появлялось хаоситов, что они рискуют потерять первые поколения. Деградация, юноша, столь свойственная нашей натуре, проявляется, в первую очередь, нарушением социальной функции. Словарный запас ограничивается профессиональным языком и набором приказов для бытового общения. Потом начинаются проблемы с контролем Силы, останавливается магическое развитие. А потом наша Стихия поглощает нас.
— Вы говорите про свою натуру, — вспыхнул я, делая ударение на слове “свою”. — Откуда вам знать про нашу! Я хаосит!
— Когда-то Хаос называли темной стороной Пламени, — усмехнулся он. — Когда Хаос еще не погас в нашем мире, и вас было много. Пепел, — он указал ладонью на меня, а потом на себя, — и Пламя.
Мне бы хотелось закричать ему, что каждое его слово — ложь, но Хаос болезненно ворочался и рвался из моей груди, подтверждая, что хотя бы часть сказанного — правда.
— Что же мне делать? — выдавил я, изо всех сил пытаясь справиться с собственной взбесившейся стихией.
— С вашим Ясси?
— Да, с Ясси! — я с жадностью уцепился за знакомую проблему.
— Берите ручку и записывайте. Как на лекции, — он снова принялся листать свой блокнот. — Мы легко забываем то, что слишком противоречит нашей натуре.
Я быстро достал “Памятку хаоситу”, открыл чистую страницу и написал заголовок: “Маги жизни”. Потом попросил светлого продиктовать мне ту фразу про восприятие магами жизни мира. Записал “Извиниться!!!” и “Говорить!!” и подчеркнул два раза.
— Маги жизни не способны понять не-эмпата. Поэтому им надо все время говорить о своем к ним отношении, — светлый читал из своего блокнота. — Маг жизни может зачахнуть, если почувствует, что его никто не любит. Говорите ему, что восхищаетесь, цените, любите и уважаете при любой возможности. Не кричите на него, этим вы пугаете и убеждаете его в своей ненависти. И, тем более, не бейте…
— Но как же не кричать, когда только так его можно заставить есть? — простонал я.
— Попробуйте уговорами, — он пожал плечами. — Я никогда не общался с магами жизни близко, но на обычных, потерявших волю к жизни эмпатов действует кормление с ложечки и уговоры.
Я представил себе конкретно этого светлого — с его ледяной рожей и неугасимыми бликами Пламени в глазах — и даже пожалел того незнакомого, потерявшего волю к жизни эмпата, которого ему довелось когда-то “ласково уговаривать”.
— Маг жизни успокаивается и проникается расположением от негрубых прикосновений, — продолжил читать светлый. — Касайтесь его как можно чаще, но избегайте агрессии, — он оторвался от записей и посмотрел на меня с явственным сомнением.
— Ну, а что! — набычился я. Кажется меня заподозрили в неспособности к ласковым прикосновениям?!
— Подарите ему живой цветок или живую собачку, если хотите завоевать расположение. После этого обязательно спросите, какой подарок он хочет в следующий раз; и что любит. Прислушивайтесь к тому, что он говорит и старайтесь извлечь из этого конструктивное зерно. Если не получается, то ограничивайтесь формальным выражением интереса и поддержки.
Ха, вот последнее у меня прекрасно, по-моему, получалось! Я взбодрился — выходит, все не так безнадежно, хоть что-то я делал правильно.
— Ну вот, как видите, ничего сложного, — он захлопнул блокнот и криво усмехнулся. — Просто ежедневное насилие над своей натурой. Наверное, сойдет за упражнение духа против деградации.
— Спасибо, сэр! — с чувством сказал я, составляя список действий на первое время. Получалась настоящая, понятная инструкция, найди я такую раньше — прослезился бы от умиления.
— Чуть не забыл, — светлый отставил бокал и воздел палец кверху, привлекая мое внимание.
Я преданно (ну, а как же! Спаситель. Драгоценный источник знаний среди бесплодной пустыни) уставился на него.
— Не насилуйте. Никогда. И не принуждайте к сексу.
Кровь бросилась мне в лицо:
— За… За кого вы меня держите?! Я никогда против согласия!..
— Эйтан, прочитай уложение о сексуальном принуждении, — приказал светлый.
Боги, и этот человек придирался ко мне насчет языка. Секс! Да у нас таких слов и в борделе не услышишь. Не то, чтобы я когда-нибудь был в борделе… Короче, я готов был сгореть от смущения на месте, никакого Пламени не надо. Меж тем Эйтан вскочил и как по писанному отбарабанил:
— Если гражданский сопротивляется, то дальнейшие действия будут принуждением и насилием. Если гражданский говорит “нет”, но не сопротивляется и даже хихикает, то он боится сопротивляться и дальнейшие действия будут принуждением и насилием. Если гражданский не сопротивляется и ничего не говорит, то он вас боится. В этом случае молчание следует принимать за отказ. Если гражданский выражает согласие, но при этом не демонстрирует признаки возбуждения, то согласие было вынуждено страхом, и дальнейшие действия будут принуждением и насилием. Признаками возбуждения у мужчины считается эрекция, у женщины увлажнение гениталий, косвенными признаками…
— Давайте пропустим эту часть, — нервно хихикнул я.
Но Эйтана было не остановить, и он перечислил все эти долбаные признаки. А напоследок заключил:
— Сексом по согласию считается только тот, где партнер выразил явное согласие словами, проявил инициативу и продемонстрировал признаки возбуждения.
— Боги, представляю, как вашим надо вывернуться, чтобы соблазнить Пламенного, — пробормотал я, все еще не зная, куда себя девать от стыда.
— А они обычно не соблазняют, — засмеялся светлый, — слишком нас боятся. Это темные готовы по первому знаку в постель прыгнуть.
Теперь мне стало неловко за безнравственное поведение соплеменников. А потом вдруг как ударило пониманием:
— А… если он плачет и не возбужден, так значит — что? Думает, его насилуют?
Светлый посмотрел на меня как на дебила:
— А вы полагаете, что слезы от счастья бывают?
Честно говоря, я об этом вообще не думал. Считал, что не говорит “нет” — значит не против. Я со стоном закрыл лицо руками.
— Не вините себя, — усмехнулся светлый, — вас просто никто не научил думать об этом, — он посмотрел на часы (тоже себе куплю такие, когда буду зарабатывать в десять раз больше!) и встал: — Счастливо оставаться.
Проклятье, а у меня было еще так много вопросов! И о жертвоприношениях, и о погасшем Хаосе, и о магах разума… И вообще. Да, надо серьезно подумать над переходом в Императорский Университет. Возьму фундаментальный курс высшей магии и узнаю все эти поганые тайны.
Я еще посидел, заканчивая свою инструкцию по обращению с магами жизни. Заодно написал шпаргалку на ладони, чтобы не забыть самого важного, когда Ясси запудрит мне мозги своими глупостями. По плану выходило, что первым делом надо купить красивый цветок в горшке.
— Ты не знаешь какой-нибудь цветочный магазин поблизости? — спросил я Эйтана.
Эйтан оторвался от уничтожения еды и вина, которым занимался с самого ухода своего офицера. Благо, тот заплатил за все, нам бы с Эйтаном такой, с позволения сказать, ужин пробил дыру в бюджете на месяц.
— Кажется, на перекрестке Морбидной с проспектом Выползней видел какую-то хрень с цветуями, — сообщил Эйтан, ухмыляясь. Без выражения тупой преданности его рожа выглядела даже симпатичной. Тьфу! Вот так переобщаешься с пламенными и начнешь входить в их проблемы. А это мне надо?
***
Ясси вздрогнул, услышав стук в дверь. Почему-то Дейнар никогда не заходил без спроса в его комнату. Хотя мог бы, конечно, ведь он хозяин дома… и самого Ясси…
Он натянул на себя старое одеяло, каких было много в этой комнате без окон, когда-то использовавшейся в качестве кладовки. Вставать было холодно. Может, Дейнар уйдет, если Ясси притворится, что его здесь нет, не существует?
— Ясси, можно войти? — снова постучал Дейнар.
— Да, господин, — прошептал Ясси едва слышно.
Но его услышали, Дейнар вошел и подхватил его на руки. И Ясси положил голову ему на плечо. Темный всегда обнимал его так, как будто любит. Раньше Ясси мог обмануться этой иллюзией — хоть на несколько минут — но теперь на это не хватало сил.
— Смотри, какой я подарок тебе купил! — Дейнар принес его в холл прихожей. — Это Драконов цвет.
Ясси изумленно распахнул глаза, прижимая руки к груди. Подарок. Ему. В это невозможно было поверить. Но огромный красный цветок стоял на полу, прямо перед ним, и холод этого дома, казалось, расступался от его цвета.
Дейнар посмотрел на свою ладонь, а потом погладил Ясси по плечу и сообщил:
— Я подарил тебе цветок, потому что люблю тебя.
И Ясси разрыдался, не отрывая руки от груди, комок боли, всегда сидящий там, разросся, став совершенно невыносимым. Сколько же можно издеваться, неужели темному никогда не надоест это?
— Ну, что ты плачешь, — Дейнар снова погладил его по плечу и потрепал за волосы. — Если он тебе не нравится, давай испепелю. Ты только скажи, какие нравятся. Может, ты собачку хочешь? Маленькую.
— Нет, не испепеляй, не надо, — Ясси в ужасе вцепился в его руку. — Он очень красивый, мне нравится.
— Хорошо, — улыбнулся темный и снова посмотрел на свою ладонь. — Я специально самый красивый выбирал, потому что люблю тебя.
Ясси молча переводил взгляд с ярко пламенеющего Драконова цвета на Дейнара. Он бы подумал, что его темного господина подменили, если бы не сталь и лед, всегда переливающиеся в его глазах.
Ни у одного темного такого не было, во всех остальных жила лишь темнота — жадная, удушающая, сжимающая сердце.
========== 11. Маг жизни ==========
Цветок был тяжелым, но Ясси все равно притащил его в свою комнату и поставил под лампу — туда, где у него уже стояло несколько баночек с особо красивыми ростками из сада.
Но цветок был большим, и скудного света лампы не хватало ему для жизни, Ясси почувствовал это, погладив его по лепесткам. Драконову цвету было необходимо солнце. И Ясси, пыхтя и выбиваясь из сил, примерил его к нескольким комнатам, остановившись в конце концов на гостиной. Там было большое окно-лоджия, выходящее на юг, и очень подходящий интерьер.
Ясси блаженно устроился на софе, любуясь своим (своим!) цветком. А потом вдруг вспомнил о волнах дезинфекционного уничтожения, которые Дейнар называл “уборкой”. Эти свои уборки он проводил раз в два-три дня, милостиво минуя только комнату Ясси. И после них дом сиял действительно первозданной чистотой — ни грязи, ни пыли, ни случайного мусора, ни жизни. Только холод, сверкающие поверхности и запах озона.
Цветок же погибнет!
Ясси заметался, а потом вынес цветок на веранду, поставив его подальше от хищного сада. Живущие там растения, мощные и жадные, с легкостью бы задушили его нежный тепличный цветок. Но выживет ли тот на улице?
Измучившись от волнений и накатывающей слабости, Ясси опустился рядом со своим цветком на нагретый пол веранды и забылся в тревожном полусне.
— Ты что тут дрыхнешь, глупый?
Ясси вздрогнул, приподнимаясь. Дейнар смотрел на него с привычной насмешкой, и заходящее солнце путалось в его светлых волосах и не отражалось в черных глазах. В руках он угрожающе покачивал разводной ключ, а комбинезон его был перепачкан маслом — наверное, опять возился в гараже с мотоциклом.
— Простите, господин, — прошептал Ясси, прижимаясь поближе к своему цветку.
Дейнар фыркнул и направился в гараж, но вдруг остановился, словно что-то вспомнив, и вернулся.
— Не спи на земле, а то еще застудишь свою красивую попку, — сказал он, присаживаясь на корточки. — Меня очень заботит твое здоровье.
И Ясси, вспомнив его недавнее “потому что люблю тебя”, всхлипнул и потянулся к нему, выкладывая все свои проблемы с поиском места для цветка разом.
— Так, — Дейнар прижал руку к его губам, — в саду хищные растения, на веранде враждебная среда, в доме Хаос, в твоей комнате нет солнца. Я правильно понял?
Ясси закивал, смотря на него с надеждой. От руки Дейнара пахло бензином и машинным маслом.
— А почему ты живешь в кладовке? — спросил Дейнар.
Ясси замычал в том смысле, что Дейнар же сам ему ту комнату выделил.
— Прости, — фыркнул Дейнар, убирая руку, — повтори еще раз, а то я не понял.
И Ясси, захлебываясь от всего, что хотел, но не успевал сказать, поведал ему еще раз об уборках, Хаосе, жившей в кладовке фритюрнице (тут из его глаз сами собой потекли слезы), и опять о том, что Дейнар ведь сам, сам ему эту кладовку дал.
— Не плачь, милашка, — Дейнар погладил его по руке. — И прости за фритюрницу. Я думал, это псевдожизнь, ну знаешь, некротический паразит, который от Тьмы заводится. Ступил и не допер, что это ваш искусственный светлый интеллект. Если хочешь, заведи себе хоть сто новых! Клянусь папочкой, я их пальцем не трону.
— Не интеллект, — прошептал Ясси, утирая слезы, — а душа. У каждого из них была своя душа, как… как у людей, а людям, — он обхватил себя за плечи и скорчился, вспоминая войну, то, что изо всех сил хотел забыть, — людям все равно, что погибают невинные души. Искалечили свои и калечат чужие… Может, у стражей Ордена вообще нет душ, Дейнар? Я не чувствовал, только Пламя, как будто они сгорели…
— Конечно же есть, глупый, как люди могут быть без души, — Дейнар снова обнимал его, как маленького ребенка. — Просто ты не можешь почувствовать не-эмпатов, ну, это фигня, натура такая. Вот меня можешь почувствовать?
Ясси заглянул ему в глаза и уперся рукой в грудь. Что может быть страшнее эмпатического считывания темного? Говорят, некоторые умирали, не выдержав кошмара обрушивающейся на открывшуюся душу Тьму. Но Ясси, словно завороженный, закрыл глаза и прислушался, открываясь. И ничего не уловил, ни малейшего отблеска эмоций, только далекий вой, холод и скрежет, как от зимнего урагана.