Он по жаре шел на север, на автобусный вокзал Майами, где пролистал захватанное жирными пальцами расписание и составил свой маршрут. Путешествие обещало быть не из самых легких. Сначала из Майами в Джексонвилль. Оттуда в Новый Орлеан. Из Нового Орлеана в Сент-Луис. И дальше в Индианаполис. Там Ричер сядет на местный автобус, идущий на юг, в глубь штата. Пять отдельных маршрутов. Время прибытия и отправления не слишком хорошо состыковано. Всего дорога должна занять свыше двух суток. Можно купить билет на самолет или взять напрокат машину, но маловато денег, к тому же Ричер больше любил ездить на автобусах, да и вряд ли что-нибудь могло случиться за выходные.
В воскресенье, в десять часов утра, Розмари Барр снова позвонила детективу, работавшему на ее фирму. Она хотела поговорить с Франклином, по ее мнению хоть отчасти непредвзято отнесшемуся к делу ее брата. Розмари застала его дома.
– Мне кажется, я должна нанять другого адвоката, – сказала она.
Франклин промолчал.
– Дэвид Чепмен считает, что мой брат виновен, – продолжала Розмари. – Получается, что он заранее сдался, вы согласны?
– Я не могу обсуждать его действия. Он один из моих работодателей, – признался Франклин.
Теперь замолкла Розмари Барр.
– Как в больнице? – продолжил разговор Франклин.
– Ужасно. Джеймс – в палате интенсивной терапии, около него куча охранников, которые прицепили его к кровати наручниками. Но, господи, он же в коме. Думают, он сможет оттуда сбежать?
– А какова ситуация с юридической точки зрения?
– Он арестован, но обвинение ему не успели предъявить. Положение весьма неопределенное. Его вряд ли выпустили бы под залог.
– Скорее всего, все законно.
– Власти утверждают, что он целиком и полностью принадлежит им. Он в «системе», все как в «Сумеречной зоне».
– Чем же вы недовольны? – спросил Франклин.
– Его не должны держать в наручниках. Кроме того, брата следовало положить в госпиталь ветеранов, по крайней мере. Но ничего этого мне не добиться, пока не найду адвоката, готового ему помочь.
– А как вы объясните найденные улики? – поинтересовался Франклин после короткого молчания.
– Я знаю своего брата, – проигнорировала вопрос Розмари.
– Но вы съехали с его квартиры, верно?
– Совершенно по другим причинам. А вовсе не потому, что он маньяк-убийца.
– Барр закрыл въезд на парковочное место, – сказал Франклин. – Он готовился к тому, что совершил. А это выглядит не слишком хорошо.
Розмари Барр ничего не ответила.
– Мне очень жаль, – посочувствовал ей Франклин.
– Все же вы могли бы порекомендовать мне другого адвоката?
– У вас есть юридическое обоснование замены адвоката?
– Брат – в коме. Я его ближайшая родственница.
– Сколько у вас денег?
– Не много.
– А у Джеймса?
– У него дома есть кое-какие акции.
– Все будет выглядеть не слишком этично по отношению к фирме, где вы работаете.
– Мне сейчас не до этого.
– Вы можете потерять все, включая работу.
– Я в любом случае ее потеряю, если не помогу Джеймсу. Когда ему вынесут приговор, они меня уволят. Я стану печально известным человеком в городе. Зачем им такой сотрудник? Сплошные неудобства, да и только.
– У брата нашли ваше снотворное, – сказал Франклин.
– Я дала ему. У него нет страховки.
– А зачем оно понадобилось?
– У Джеймса проблемы со сном.
Франклин ничего не сказал.
– Вы считаете его виновным? – повторила вопрос Розмари.
– Слишком много улик, – ответил Франклин.
– Дэвид Чепмен практически не пытается сделать хоть что-нибудь, да?
– Возможно, он прав.
– Кому мне теперь позвонить?
– Попытайтесь позвонить Хелен Родин, – немного помолчав, посоветовал Франклин.
– Хелен Родин?
– Она дочь окружного прокурора.
– Я ее не знаю.
– Она только что открыла свою адвокатскую контору. Новенькая. К тому же полна энтузиазма.
– А как насчет этических соображений?
– О них закон умалчивает.
– Получится ситуация – дочь против отца.
– А Чепмен? Не думаю, что прокурорская дочка знает Алекса Родина намного лучше, чем Чепмен. Она ведь надолго отсюда уезжала.
– Куда?
– Колледж, юридическая школа, работала клерком у судьи в Вашингтоне.
– А Хелен толковая?
– Думаю, со временем станет очень толковой.
Розмари Барр позвонила Хелен Родин на ее службу. Это было что-то вроде проверки. Новичок, полный энтузиазма, должен непременно находиться в офисе в воскресенье.
Хелен Родин там находилась. Она ответила на звонок, сидя за своим рабочим столом. Купленный в магазине подержанной мебели стол гордо стоял в почти пустом двухкомнатном офисе в той самой башне из черного стекла, где второй этаж занимал канал Эн-би-си. Хелен сняла это помещение совсем дешево благодаря субсидиям, которые городские власти разбрасывали, как конфетти. Их идея заключалась в поддержке создания центра города, а позже власти намеревались вернуть свое посредством налогов на доходы.
Розмари Барр не пришлось ничего объяснять Хелен Родин, потому что убийства произошли прямо перед окном ее нового офиса. Что-то Хелен видела сама, а остальное услышала в новостях позже. Ей удалось посмотреть все репортажи Энн Янни. Она знала эту журналистку, потому что встречалась с ней в вестибюле и в лифте.
– Вы поможете моему брату? – спросила Розмари Барр.
Хелен Родин немного помолчала. Она понимала, что лучше всего было бы сказать: «Ни за что». Или: «Вы сошли с ума, забудьте об этом». И должна была поступить так по двум причинам. Во-первых, Хелен прекрасно понимала, что в случае согласия ей не избежать серьезного столкновения со своим отцом. Но нужен ли ей сейчас этот конфликт? А во-вторых, Хелен знала, что первые дела начинающего адвоката во многом определяют его дальнейшую карьеру. Если хочешь добиться успеха, иди по протоптанным тропам. Вот закончить карьеру адвоката по уголовным делам с репутацией мастера, побеждающего и в безнадежных случаях, совсем неплохо.
Но начать карьеру с дела, потрясшего и приведшего в ужас весь город, значит обречь себя на катастрофу. Бойню на площади здесь называли зверством. Преступлением против человечности, против города в целом, против самой идеи быть рожденным в Индиане. Было бы фатальной ошибкой пытаться найти оправдание или объяснение столь громкого преступления. Каинова метка останется на адвокате на всю его жизнь.
– Мы можем подать в суд на тюрьму? – спросила Розмари Барр. – За то, что он там так пострадал?
Хелен Родин снова задумалась. Еще одна причина ответить отказом. Перед ней – клиент, не способный правильно оценить ситуацию.
– Возможно, позже сможем, – сказала она. – Сейчас нам не удастся вызвать к Джеймсу Барру сострадание как к истцу. Кроме того, трудно говорить об увечьях, если ему все равно светит смертный приговор.
– Я не смогу вам много заплатить, – как бы предугадывая возможный вопрос, вздохнула Розмари Барр. – У меня нет денег.
Хелен Родин задумалась в третий раз. Еще одна причина сказать этой женщине «нет». Ее карьера только начинается, и она не может позволить себе благотворительности.
Однако. Однако. Однако.
Обвиняемый имеет право на представление его интересов в суде. Так сказано в «Билле о правах». Он невиновен до тех пор, пока его вина не доказана. А если отец прав и улики против Джеймса Барра достаточно серьезны, то ее роль сведется всего лишь к наблюдению и контролю. Хелен убедится, что все делается по закону, и посоветует Джеймсу Барру признать себя виновным. А потом увидит, как отец скормит его судебной машине. И все. Ситуацию вполне можно рассматривать как честную игру, как работу на конституцию. Так решила Хелен Родин.
– Хорошо, – согласилась она.
– Он невиновен. Я в этом уверена, – сказала Розмари Барр.
Хелен Родин подумала: «Они всегда так говорят». А затем предложила новой клиентке вновь встретиться в понедельник, в семь часов утра, в ее офисе. Это было что-то вроде проверки. Сестра, которая действительно убеждена в невиновности брата, не откажется прийти так рано.
Розмари Барр пришла ровно в семь. Там оказался еще и Франклин. Он верил в Хелен Родин и был готов не принимать окончательного решения, пока не почувствует, в какую сторону дует ветер. Сама Хелен сидела за рабочим столом уже целый час. Она сообщила Дэвиду Чепмену о смене адвоката в воскресенье днем и получила аудиозапись его разговора с Джеймсом Барром. Хелен прокрутила эту пленку дюжину раз в воскресенье вечером и еще столько же раз сегодня утром. На ней были записаны единственные слова, которые произнес Джеймс Барр. Возможно, они единственными и останутся. Она внимательно прослушала запись и сделала из нее кое-какие выводы.
– Послушайте, – предложила она.
Пленка была вставлена в старенький магнитофон размером с коробку для обуви. Хелен нажала на кнопку воспроизведения, и они услышали шипение, а затем голос Дэвида Чепмена: «Я не смогу вам помочь, если вы сами не станете себе помогать». Потом – длинная пауза, заполненная шипением, а затем Джеймс Барр сказал: «Они арестовали не того парня». И повторил эту фразу. Хелен посмотрела на счетчик и перемотала запись дальше, туда, где Чепмен сказал: «Отрицать вашу вину бессмысленно». А потом голос Джеймса Барра: «Найдите для меня Джека Ричера». Затем она отыскала вопрос Чепмена: «Джек Ричер – врач?» Дальше на пленке ничего не было, только шум, который поднял Барр, когда принялся стучать в дверь.
– Итак, – сказала Хелен. – Думаю, Джеймс Барр верит в то, что он этого не делал. Он это говорит, потом впадает в отчаяние и заканчивает беседу, когда видит, что Чепмен не принял всерьез его слова. Это очевидно.
– Он этого не делал, – возразила Розмари Барр.
– Я вчера разговаривала с отцом, – поделилась с ней Хелен Родин. – Все улики указывают на вашего брата, мисс Барр. Боюсь, он совершил это преступление. Согласитесь, что сестра может не знать своего брата настолько хорошо, насколько ей кажется. Или она могла его знать раньше, но потом он по какой-то причине изменился.
Наступило долгое молчание.
– А ваш отец сказал вам правду насчет улик? – спросила Розмари.
– Он был обязан, – ответила Хелен. – Мы все равно их увидим. Существует процедура предоставления улик. Мы получим письменные показания под присягой. Ему нет смысла блефовать.
Все молчали.
– Но мы сумеем помочь вашему брату, – проговорила Хелен, нарушив тишину. – Он верит в то, что никого не убивал. Прослушав пленку, я в этом убедилась. Таким образом, получается, что в настоящий момент мы можем подвергнуть сомнению нормальность его психики. Точнее, нормальность его психики в субботу. Вполне возможно, что он был не в себе и в пятницу.
– И как это ему поможет? – спросила Розмари Барр. – Ведь мы все равно признаем, что убийства совершил он.
– Результат может быть другой. Если ваш брат поправится. Время и лечение в специальном учреждении – это намного предпочтительнее, чем время и никакого лечения в тюрьме строгого режима.
– Вы хотите, чтобы его объявили невменяемым?
Хелен кивнула.
– Защита по медицинским показаниям – лучшее, что мы можем сделать. И если нам удастся доказать это сейчас, вероятно, с ним будут иначе обращаться до суда.
– Он может умереть, сказали мне врачи. Я не хочу, чтобы он умер преступником. Я хочу, чтобы ему вернули честное имя.
– Его еще не судили, и ему не вынесли приговор. В глазах закона он все еще невиновен.
– Это не то же самое.
– Да, наверное, – не стала спорить Хелен.
В комнате повисла тишина.
– Давайте снова встретимся здесь в половине одиннадцатого, – предложила Хелен. – И разработаем стратегию. Если наша цель поменять больницу, то нужно попытаться сделать это как можно раньше.
– Надо найти Джека Ричера, – сказала Розмари.
Хелен кивнула.
– Я сообщила его имя Эмерсону и отцу.
– Зачем?
– Потому что люди Эмерсона обыскивали дом вашего брата. Возможно, они нашли там адрес Ричера и номер его телефона. А мой отец должен о нем знать, потому что Ричер в качестве свидетеля нужен нам, а не обвинению.
– Вдруг он обеспечит моему брату алиби.
– А может быть, он – его армейский друг.
– Это трудно себе представить, – проговорил Франклин. – Они служили в разных подразделениях, в разных званиях.
– Нам нужно его найти, – повторила Розмари. – Ведь Джеймс о нем спрашивал. Это должно что-то значить.
– Я бы очень хотела отыскать Ричера, – кивнув, сказала Хелен. – Возможно, он сумеет сообщить нам что-нибудь интересное. Какую-нибудь исключительную информацию. Или, по крайней мере, оказаться связующим звеном с чем-то, что мы сможем использовать.
– Но он вне игры, его нет, – констатировал Франклин.
Ричер находился в двух часах от них и сидел в конце автобуса, выезжающего из Индианаполиса. Путешествие получилось долгим, но достаточно приятным. Он провел ночь с субботы на воскресенье в Новом Орлеане, в мотеле рядом с автобусным вокзалом, в воскресенье переночевал в Индианаполисе. Поэтому он прекрасно выспался, принял душ и поел. Но по большей части он трясся и дремал в автобусах, глядя на проносившиеся за окном пейзажи такой сумбурной Америки.
Иногда Ричер вспоминал девушку из Норвегии и всю свою жизнь, похожую на мозаику, составленную из разных кусочков. Детали и эпизоды прошлого подзабылись, лишь временами обрывочно всплывая в памяти. Чувства и переживания сплетались, превращаясь в подобие ковра, сотканного из хороших и плохих нитей. Джек еще не знал, в какой части этого ковра окажется девушка из Норвегии. Пока что он думал о ней как о нереализованной возможности. Но она все равно скоро уплыла бы. Или он бы уехал. Вмешательство Си-эн-эн всего лишь сократило время, отведенное им судьбой. Причем совсем на чуть-чуть.
Автобус ехал со скоростью 55 миль на юг по 37-му шоссе, остановился в Блумингтоне, и из него вышли шесть человек. Один из них оставил газету, выходившую в Индианаполисе. Ричер взял ее и нашел страницу спортивных новостей. На востоке продолжали побеждать «Янки». Затем он посмотрел на первую страницу, чтобы почитать новости, и обнаружил длинный заголовок: «Снайпер, подозреваемый в убийстве пятерых человек, пострадал во время драки в тюрьме». Ричер прочитал первые три параграфа этой статьи… Мозговая травма. Кома. Неопределенные прогнозы. У Ричера сложилось впечатление, что журналист разрывается между возмущением беззакониями, которые царят в тюрьмах при попустительстве Департамента исправительных учреждений, и восхищением теми, кто избил Барра, поскольку они исполнили свой гражданский долг. «Это может все усложнить», – подумал Ричер.
Дальше в газете шел очередной рассказ о преступлении, содержащий некоторые новые факты и сведения о Джеймсе Барре. Ричер внимательно все прочитал. За несколько месяцев до случившегося сестра Барра уехала из дома брата, и журналист, похоже, счел, что это могло стать причиной явного ухудшения психики Барра.
Автобус покинул Блумингтон. Ричер сложил газету, прислонился головой к окну и принялся наблюдать за черной лентой дороги, влажной после недавно прошедшего дождя. Шоссе проносилось мимо него, и разделительная полоса вспыхивала, точно сигналы азбуки Морзе. Джек не знал, что она хочет ему сказать, и не понимал ее послания.
Автобус въехал на крытую стоянку, и Ричер вышел на дневной свет, оказавшись в пяти кварталах к западу от места, где приподнятая над уровнем города автострада поворачивала за старое каменное здание. Он решил, что оно построено из известняка, который добывают в Индиане. Надежный, прочный материал. В здании мог размещаться банк или суд, а может быть, библиотека. За ним высилась башня из черного стекла.
Воздух здесь был прохладнее, чем в Майами, но город находился достаточно далеко на юге, и зима сюда еще не пришла. Значит, не придется покупать новую одежду из-за погоды. Ричер был в белых хлопчатобумажных брюках и ярко-желтой полотняной рубашке. Со времени покупки того и другого исполнилось три дня, и он решил, что они вполне прослужат ему еще один день. Затем он купит себе что-нибудь недорогое. На ногах у него были мокасины, без носков. Его костюм вполне годился для прогулок по набережной, но здесь выглядел несколько не к месту.