В 05:20 от кораблей отчалили первые десантные шлюпки с солдатами 116-го пехотного полка 29-й дивизии и 16-го пехотного полка 1-й дивизии. Чтобы высадиться в намеченной точке в час «Ч», им предстояло больше часа плыть по неспокойному морю. Крупные корабли встали на якорь не ближе 16 км от берега, вне досягаемости немецких береговых орудий. За время долгого пути по волнам перевернулось или затонуло больше десятка десантных шлюпок. В 05:35 в 4,5 км от берега спустили на воду свои плавающие «Шерманы ДД» две роты 741-го танкового батальона – они должны были поддерживать 1-ю дивизию.
Как обещал Брэдли еще в январе, капитан Скотт-Боуден вместе с сержантом Огден-Смитом участвовали в высадке в качестве проводников штурмовых десантных групп. Экипаж катера Скотт-Боудена состоял из трех человек: лейтенанта американского флота, рулевого и стрелка – американца мексиканского происхождения, который обслуживал 40-мм счетверенную скорострельную артиллерийскую установку. Вдруг лейтенант обратил внимание Скотт-Боудена на то, что десантные корабли спускают на воду танки на расстоянии 4,5 км от берега. Скотт-Боуден пришел в ужас. «Волнение слишком сильное, – воскликнул он. – Надо было подойти как можно ближе к берегу». Позднее он скажет, что решение спустить на воду танки 741-го батальона на таком расстоянии от берега было «сущим безумием».
Из 32 танков 27 перевернулись и затонули. Всего два танка добрались до берега своим ходом. Остальные три не смогли спустить на воду, поскольку заклинило десантный трап-пандус, и корабль доставил их к самому берегу. Утонули в общей сложности тридцать три танкиста, остальных удалось позднее спасти. Солдаты же 743-го танкового батальона, достигшие берега, обязаны своей жизнью только тому, что армейские и морские офицеры решили высаживать танки непосредственно на берег. Десять дней спустя генерал-майор Перси Хобарт, который замыслил использование плавающих танков, сказал Лидделу Гарту: «Американцы напортачили и провалили все дело». Правда, специалисты и по сей день не пришли к единому мнению, целесообразно ли было применение плавающих танков для поддержки пехоты на ограниченном пространстве сектора «Омаха».
Еще не дойдя до берега, Скотт-Боуден и экипаж его катера увидели, как над ними пролетают шедшие следом 329 американских тяжелых бомбардировщиков. К большому огорчению, они видели, что бомбы падают далеко позади – ни одна не попала ни на берег, ни на позиции немцев, удерживавших все выходы с прибрежной полосы.
– Проку от этого – шиш с маслом, – сказал лейтенанту-моряку разъяренный Скотт-Боуден. – Они только немцев подняли на ноги.
В течение 30 минут перед часом «Ч» «Либерейторы» и «Летающие крепости» 8-го авиасоединения сбросили 13 000 бомб, но ни одна из них так и не упала на берег сектора «Омаха».
ВВС сухопутных войск США безудержно хвастали «безукоризненной точностью бомбометания». К сожалению, Монтгомери, никогда не упускавший возможности сберечь жизнь бойцам наземных войск, чрезмерно доверчиво положился на американскую авиацию и отказался от того, что англичане предлагали поначалу, – от ночной высадки десанта. Кажется, и он, и Брэдли совершенно позабыли о том, что эскадрильи тяжелых бомбардировщиков так и не научились сбрасывать свой груз хотя бы в радиусе 8 км от цели.
Бомбардировщики появились в 06:05. Они не шли вдоль берега, а зашли прямо со стороны моря, чтобы не сразу попасть под огонь зениток, оборонявших цели. Дойдя до береговой линии, они еще немного промедлили: боялись попасть в подходившие к берегу десантные шлюпки и катера. А в результате рухнули все надежды командиров сухопутных частей и соединений, которые предвкушали, как бомбы уничтожат проволочные заграждения, минные поля и опорные пункты немцев. «С таким же успехом авиаторы могли спать себе спокойно и никуда не лететь – меньше пользы, чем от их массированной бомбардировки, все равно бы не было», – сердито сказал об этом позднее один офицер 1-й дивизии. Еще хуже, что сорока минут, отведенных на обстрел с кораблей, оказалось слишком мало, чтобы причинить более или менее значительный ущерб оборонительным сооружениям противника. Одобренный Монтгомери и Брэдли план не позволил достичь ни тактической внезапности, ни подавляющего превосходства в силах.
Немцев же вряд ли требовалось «поднимать на ноги», даже до начала артобстрела с моря в 05:50. Они собирались в тот день проводить учебные стрельбы, и все батареи были в полной боевой готовности. Фельдкомендатура заблаговременно приказала префекту Кальвадоса предупредить рыбаков, чтобы их лодки не появлялись в этом районе с утра 6 июня. Зато мирные жители Вьервиль-сюр-Мер, несомненно, мигом вскочили на ноги, когда деревушку накрыли снаряды дальнобойных корабельных орудий. Один снаряд разнес пекарню и убил рабочего и младенца, ребенка хозяев. Но хотя несколько домов и были разрушены (жена мэра очень обрадовалась, когда среди развалин дома отыскала свои вставные челюсти), жертв оказалось на удивление немного. К огромному облегчению жителей, идущие с моря бомбардировщики промахнулись и здесь, бомбы на Вьервиль не упали. Другим деревням и отдельным фермам повезло гораздо меньше.
Обер-ефрейтор немецкой 716-й пехотной дивизии, находившийся в блиндаже, помеченном на карте как «огневой узел 73», был потрясен зрелищем, представшим его глазам с восходом солнца. «Флот вторжения, – писал он позднее, – напоминал огромный город, выросший среди волн». А обстрел берега из корабельных орудий «напоминал землетрясение». Не меньшее потрясение испытал и пулеметчик в «тобруке» у выхода с прибрежной полосы на Кольвиль. С первыми лучами зари он увидел «флот, протянувшийся вдоль берега на сколько хватало глаз». Пока грохотал артобстрел, пулеметчик неожиданно обнаружил, что громко читает молитвы. Но едва появились идущие к берегу шлюпки с десантом, он услышал крики из соседних окопов: «Идут, идут!» – и понял, что его товарищи тоже уцелели после артобстрела. Он зарядил свой скорострельный пулемет МГ-42 и приник к прицелу.
Немцы отличались способностью удивительно быстро приходить в себя. В 06:26 в штаб 352-й пехотной дивизии поступило сообщение: хотя в результате «массированного артобстрела» часть пушек 716-й была погребена под грудами гальки, «три орудия удалось откопать и установить снова на позициях». Один из мифов, которые рассказывают о секторе «Омаха», состоит в том, что немцы там были якобы вооружены грозными 88-мм пушками. Возможно, 716-я дивизия имела две такие пушки где-то дальше по берегу, но даже это не установлено достоверно. А в основном немецкая артиллерия на «Омахе» состояла из куда менее точных 100-мм пушек чешского производства.
Другое недоразумение возникло в послевоенные годы по вопросу о том, какие же силы противостояли американцам в секторе «Омаха». Разведка союзников получила заниженные данные о численности противника, но не настолько заниженные, как стали впоследствии утверждать некоторые историки. Разведотделу ВШ СЭС давно было известно о низкой боеспособности 716-й немецкой дивизии, в состав которой входили три восточных батальона, сформированные из пленных красноармейцев. Это лишенное всякой мобильности соединение обороняло побережье в полосе примерно 65 км по фронту: от устья Вира до реки Орн. ВШ СЭС действительно пришел к ошибочному выводу о том, что более сильная 352-я дивизия все еще будет находиться в районе Сен-Ло, к югу от «Омахи», в 6–7 часах пешего перехода. И все же на позициях вблизи сектора находилась отнюдь не вся эта дивизия, как утверждали потом многие историки, а лишь ее два усиленных батальона и один дивизион легкой артиллерии.
Остальные части и подразделения этой дивизии генерал-майора Дитриха Крайса были рассредоточены на площади примерно в 65 000 га – от устья Вира до Арроманша. Если бы Крайс не отправил ночью на поиски «взрывающихся манекенов» (сброшенных к югу от Карантана в рамках операции «Титаник») почти половину своей пехоты в составе поисковой группы подполковника Мейера, то немцы смогли бы оказать в секторе «Омаха» куда более упорное сопротивление. Это распыление сил и неудачное размещение Крайсом своих подразделений действительно спасло союзников от катастрофического поражения в важнейшем секторе вторжения. Ничто из сказанного выше, разумеется, ничуть не означает, будто 1-й и 29-й дивизиям не пришлось столкнуться с по-настоящему упорным сопротивлением немцев.
Корабельные орудия главного калибра произвели неизгладимое впечатление на десантников первого эшелона, подходивших к берегу в шлюпках. Многим казалось, что над головой у них проносятся не снаряды, а настоящие грузовики. В определенную минуту каждая шлюпка, ожидавшая часа «Ч» в некотором отдалении от берега, поворачивала и устремлялась к нему. На этом этапе немцы еще не стреляли, и у десантников родились надежды на то, что корабельная артиллерия и самолеты хорошо сделали свое дело. Пехотинцы набились в шлюпки так тесно, что большинству из них ничего было не видно за касками сидящих впереди и за высоко поднятым десантным трапом. Кое-кто все же заметил, что в воде вверх брюхом плавают рыбы, убитые не долетевшими до цели и разорвавшимися у берега ракетами. Шлюпки все еще «брыкались, как необъезженные лошади», поэтому многие пехотинцы просто закрывали глаза, стараясь избежать подступавшей от качки тошноты. К тому времени шлюпки уже и так «донельзя смердели» от рвоты.
Дым и пыль, поднявшаяся после артобстрела, сильно мешали рулевым разглядеть намеченные ориентиры. Одна шлюпка высадила свой десант – подразделение 1-й дивизии – близ Порт-ан-Бессена, более чем в 16 км от сектора «Омаха». В некоторых шлюпках экипажи состояли из совсем молодых и неопытных матросов, недавно призванных в Королевские ВМС. Когда, еще на подходе к берегу, немецкие орудия и пулеметы встретили их огнем, эти моряки очень испугались и растерялись. На шлюпке, которая перевозила солдат 116-го пехотного полка, сержант Уиллард Норфлит вытащил свой кольт калибра 0,45 и рявкнул на гребцов: «А ну, к берегу!» Не ему одному пришлось угрожать морякам оружием.
«Очень скоро вокруг стало посвистывать и пощелкивать, – вспоминал лейтенант американских ВМС, – а когда двое-трое солдат повалились на палубу катера, мы поняли, что противник – живехонький! – стреляет в нас боевыми патронами». Кое-кто из офицеров не терял пока надежды ободрить своих солдат. «Постарайтесь выглядеть достойно, ребята! – крикнул один такой офицер, когда их катер сел на мель, не дойдя немного до берега. – Американские войска высаживаются на эту землю в первый раз за 25 лет!»
Опустили десантные трапы, и немецкие пулеметчики сосредоточили свой огонь на бегущих по ним солдатах. Слишком много было случаев, когда катера и шлюпки садились на мель, не дойдя до берега. Казалось, что здесь неглубоко и можно пройти, но ближе к берегу были глубокие омуты. Правда, рулевые, служившие в береговой охране США и имевшие большой опыт в таких делах, точно знали, когда заглушить мотор, чтобы прибой сам перенес шлюпку через песчаные наносы. Те, кому это удалось, высадились прямо на берегу.
«Как только опустился десантный трап, немцы открыли огонь прямо по нашему суденышку, – писал солдат 116-го полка, десантированного в западной части сектора. – Упали стоявшие впереди три командира отделений и несколько солдат. Кое-кто стал прыгать за борт, в воду. Упали два моряка. Я оказался в воде, она не доходила до колен. Попытался бежать, но вдруг провалился по самые бедра. Тогда я тихонько спрятался за стальным заграждением. Пули рикошетировали от него, прошивали мой ранец, но меня не задели. А во многих ребят попадали».
А шлюпки тем временем все плясали на волнах, и «если ты прятался за поднятым десантным трапом, тебя могло убить, если его снесет снарядом». Кое-где солдаты прыгали за борт и оказывались в воде, накрывавшей их с головой, а плавать многие вообще не умели. В отчаянии почти все солдаты, попавшие на глубину, бросали оружие, выпутывались из ремней, державших снаряжение, лишь бы не утонуть. Среди шедших за ними поднялась паника, когда бойцы увидели, как тяжесть снаряжения губит товарищей. Тот же солдат дальше писал: «Многих пули достали в воде, и тут уж не важно было, хорошо ты плаваешь или не очень. Отовсюду неслись крики о помощи – кого ранило, кого снаряжение тянуло на дно… В воде плавали тела убитых, а некоторые прикидывались убитыми и не шевелились, чтобы прибой вынес их на берег».
Один солдат попал в воду глубиной полтора метра и «увидел, что пули поднимают фонтанчики прямо перед моим носом, по бокам и вообще повсюду. Вот тогда-то я припомнил все грехи, какие совершил на своем веку. Так истово я в жизни никогда не молился». Солдат 1-го батальона 116-го пехотного полка видел, что произошло с очень набожным сержантом Робертсоном, которого прозвали Паломником. У него «в правом верхнем уголке лба зияла рана. Он, шатаясь, без каски, брел по воде наугад. Потом я увидел, как он упал на колени и стал молиться, перебирая четки. В этот момент немецкие пулеметчики открыли убийственный перекрестный огонь, и сержанта буквально рассекло пополам».
Преодолеть лежавшую перед ними полоску берега стало казаться солдатам делом невозможным. Можно было быстро пробежать по мелководью, но обмундирование промокло насквозь, в сапогах хлюпала вода, сзади тащилось тяжелое снаряжение, а ноги, как в кошмарном сне, будто налились свинцом и не хотели сделать и шагу. Шансы выжить у перегруженных солдат были невелики. У одного, например, кроме собственного снаряжения, было еще 750 патронов к пулемету. Неудивительно, что многие солдаты потом пришли к выводу: не будь первый эшелон нагружен такой тяжестью, потерь было бы вдвое меньше.
«Меня ранило! Меня ранило!» – эти крики неслись со всех сторон. Один солдат 1-й дивизии, угодивший в воду по шею, медленно брел вперед. Когда воды осталось по щиколотку, он, совершенно измученный, прилег передохнуть. «Вокруг все шли, будто в замедленной съемке, так тяжело было им двигаться под тяжестью снаряжения. Да, с таким грузом не было никаких шансов уцелеть. Я же так устал, что даже полз и то через силу». В его взводе из 31 человека в живых осталось всего 9.
Немецкие пулеметы простреливали берег вдоль и поперек. «Пули входили в мокрый песок с таким звуком, словно кто-то цыкал зубом». Один джи-ай видел, как его однополчанин бежит, пытаясь преодолеть полоску пляжа. Споткнулся, и тут его достал вражеский пулеметчик. «Он стал кричать, чтобы позвали санитара. Санитар поспешил на помощь и тоже получил пулю. Так они оба и лежали рядышком и вопили, пока не умерли через несколько минут». Кое-кто по-прежнему укрывался за усеивавшими берег заграждениями, от которых пули рикошетировали, но остальные поняли: единственная возможность выжить – это добраться до мола. Самые большие потери понесла рота А 116-го полка, которая высадилась у Вьервильской лощины в западной части сектора, где у немцев была организована крепкая оборона.
Пока немецкие пулеметчики расправлялись с теми, кто был на берегу и в полосе прибоя, их артиллерия вела огонь по десантным шлюпкам и катерам. Как отмечалось позднее в донесении командования 5-го корпуса, конфигурация берега позволяла немцам вести огонь по десанту «как с фронта, так и с флангов». Штаб-сержант 1-й дивизии, находившийся в восточной части сектора, был свидетелем прямого попадания вражеского снаряда в соседнюю десантную шлюпку. Находившихся в ней солдат и матросов подбросило «на высоту 15–20 метров». Из первых вышедших на берег танков почти ни один не уцелел, зато за их сгоревшими корпусами можно было укрыться от огня противника.
Под плотным огнем приступили к своей работе подрывники ВМС. «Мы взялись за дело, – писал один из них. – Стали укладывать мешочки с пластиковой взрывчаткой на всевозможные заграждения, перебегая от одного к другому, а потом соединяли несколько штук детонирующим шнуром, который мгновенно передает детонацию от одного заряда к другому. За некоторыми заграждениями прятались джи-ай. Мы сказали, чтобы они бежали вперед, если не хотят взлететь на воздух. Подступал прилив, и мы мчались как угорелые от одного заграждения к другому». Они расчистили 30-метровый проход, чтобы мог причалить следующий катер, но прилив заставил подрывников выйти на берег. «За утро удалось расчистить всего три прохода из намеченных шестнадцати». Теперь задача рулевых на шлюпках стала еще опаснее – под водой находились заминированные заграждения. Сбылись худшие опасения генерала Героу.