— Иван Леонидович, он ведь у вас в подчинении был, верно?
Полковник (документы на присвоение генерал-лейтенанта лежат в Москве) Красин никого не стесняясь сплевывает на ковровое покрытие.
— С-с-сука… Попадется — разорву.
— Сначала — должен попасться. И попрошу никого не забывать — Аль-Малик нужен нам живым, он многое знает. Через него — мы можем получить достоверную информацию о всей террористической сети региона.
Так он и сказал. Впрочем — не мое дело.
— Николай все готово?
— Так точно… — аналитик из отдела угроз сидит наготове рядом со своим ноутом.
— Давай.
На выбеленной стене — появляется изображение. Страницы из личного дело.
— Слепцов, Иван Константинович, семьдесят восьмого года рождения, русский, уроженец города Ревда, Свердловской области. Отец — мастер, затем начальник цеха, затем зам директора по производству на местном предприятии, мать — врач, хирург.
Окончил школу, аттестат средний, на распределении — попал во Внутренние войска, был зачислен в состав триста тридцать пятого отдельного батальона оперативного назначения в Екатеринбурге. Согласно характеристике — упорен, настойчив в достижении цели, в коллективе пытается быть лидером. Отличный спортсмен. Переведен в состав четвертого полка оперативного назначения, подписал пятилетний контракт. Характеристики командования положительные. Командировки — Дагестан, Ингушетия. Досрочно разорвал контракт, работал в Москве на строительных работах. В две тысячи девятом году — осужден Замоскворецким районным судом к двум годам и шести месяцам лишения свободы за нанесение вреда здоровью средней степени тяжести. Наказание отбывал в ФБУ ИК-2 в Новоульяновске. В две тысячи одиннадцатом году — УФСБ по Ульяновской области совместно с местным Минюстом вскрыта радикальная исламистская ячейка в колонии, установлен факт наличия в библиотеке колонии и на руках у осужденных литературы экстремистского содержания. Начальник колонии и его заместитель по режиму уволены, уголовное дело в отношении них не возбуждалось за отсутствием состава преступления.
— С… — сказал Красин, раскачиваясь на стуле — твари конченые.
Да уж. Тут и думать — гадать не надо, как все было. В колонии — передают чай, сахар, водку, колбасу. По той же самой дороге — передается теперь и ваххабитская литература. Скопление озлобленных мужиков, которым большую часть дня нечего делать — идеальное место для распространения любой гадости, в том числе и ваххабизма — тут все это как лесной пожар распространяется. Еще хуже, если в места не столь отдаленные попадает радикальный имам или просто — отморозок со знанием ваххабитского ислама. В Бугульме, в Альметьевске — существовали целые мечети, целые духовные управления, которые стакнулись с рэкетирами, с подростковыми группировками. Все просто. Одно дело ты просто вымогаешь деньги с торговца — ты преступник, в глазах народа ты воруешь у своих. А если ты говоришь — плати закят, то ты уже не преступник, а собираешь на ислам. Хотя суть та же самая — ты обычный рэкетир и никто больше. Правоверный? Плати закят. Неверный? Тогда плати джизью. Часть денег отстегивают на медресе, имаму, который «окормляет их духовно». Путь таких — либо могила, либо зона, набор статей обычный для быка — грабеж, разбой, вымогательство, угон, иногда — изнасилование, убийство. Только суть — другая. Попав в зону, такой урод моментально находит связи с волей, оставшиеся на свободе (а за что сажать — они то никого не грабили) проповедники, часто из Саудовской Аравии, ОАЭ, Египта, Пакистана — начинают посылать ему литературу — легально или нелегально. Заключенный — начинает проповедовать, собирает под себя людей не на основе воровского закона — а на основании ваххабитского. Так — тюрьма превращается в рассадник, в место для обмена опытом, только уже не криминальным — а ваххабитским и террористическим. А потом удивляемся — откуда что берется…
Из администрации колонии — кто почестнее, тот старается пресекать. Да только как пресечешь — блатную жизнь пресекали — пресекали, лет сто наверное пресекаем — а она живее всех живых. А кто помразливее — те, наоборот, с зарешеточными джихадистами тайное соглашение заключают. Ведь джихадисты, если так подумать — идеальные заключенные — они водку не пьют, чифир не пьют, не ширяюся, меж собой не дерутся, актов неповиновения администрации не оказывают. Сидят тихонько и книжки читают. Идеальные, можно сказать заключенные, статистику не портят. И сколько таких уже есть, сколько прошли такие университеты… черт знает.
… в результате оперативных мероприятий — было установлено, что Слепцов, находясь в заключении принял радикальный ислам и являлся одним из наиболее активных прихожан радикальной секты. На основании полученной информации — Слепцов взят на учет как потенциальный участник бандформирований. В двенадцатом году — принятыми мерами удалось установить, что Слепцов непродолжительное время участвовал в бандитских и террористических действиях на Кавказе, затем — был переброшен в Пакистан для прохождения переподготовки. Удалось установить, что он прошел курс интенсивной религиозной подготовки в долине Сват.
В тринадцатом году — установлено пребывание Слепцова, известного к тому времени как Аль-Малик аль-Руси, Русский царь — на территории Сирии, в роли амира джамаата. Получил серьезное ранение, лечение проходил в иорданской клинике. Затем вернулся, продолжил боевые действия в составе моджахедов. Неоднократно мелькал на роликах, в том числе и тех, на которых высказывались угрозы России. В четырнадцатом году — после подрыва на Красной Площади задержанный член террористической группы Муса Ямиев назвал «амира аль-Руси», русского амира основным организатором теракта. Так же сообщил о том, то на территории Пакистана открыты два лагеря специально для подготовки русских и русскоязычных боевиков, способных действовать в русскоязычной среде: в этих лагерях все преподавание осуществляется на русском языке, Коран читают также на русском. С четырнадцатого года — Аль-Малик внесен в список чрезвычайной опасности как лидер террористической группы. В пятнадцатом, после изменения в законе О гражданстве — лишен гражданства Российской Федерации, лишен звания «старший сержант внутренней службы». Объявлен в федеральный розыск и розыск по линии Интерпола. Отмечалось его присутствие в Сирии, Ливане, Египте, Пакистане. Лично встречался с Аль-Завахири до момента его ликвидации в шестнадцатом.
Признан погибшим после удара израильских ВВС по базам террористов в северном Судане — операция Внезапная гроза. Гибель так же подтвердили источники в среде боевиков и сайты радикальных экстремистов. После чего — распоряжением директора Службы снят с оперативного контроля. Никаких данных об активности Аль-Малика после указанного периода времени — не поступало.
Слепцов — имеет ВУС 10919А, неоднократный призер соревнований Уральского военного округа по легкой атлетике. Согласно характеристике исправительного заведения, где отбывал наказание — признанный лидер среди отрицательно настроенного контингента осужденных, агрессивен, расчетлив, занимает активную отрицательную позицию…
Вот так вот все и происходит. Я слышу первый раз полную версию… с Аль-Маликом судьба сталкивала много лет назад. И я отлично понимаю, что за дерьмо произошло: обычный парень, признанный лидер. Хотите знать, что с такими в армии делают? Гннобят и уничтожают, вот что. Это не первый случай — Вован рассказывал про своих дуболомов — командиров, слушаешь и только за голову хватаешься, думаешь: они враги? Просто дураки? Он ведь тоже как армейский начинал, это потом ушел — с опытом, кровью на войне наработанным. Не нужен был никому такой подчиненный, еще и с мужиком на груди — можно сказать, молчаливый упрек разжиревшему на казенных харчах ублюдку, который наверх карабкается, лижет задницы. Хорошо, что его в полицию занесло — а если бы в зону? Да еще в такую, где вахи в душу лезут? Вот и превратился — лидер в коллективе — в лидера отрицательно настроенных осужденных. К ваххабитам прибился, потому что в уголовной среде ловить нечего, во Внутренних войсках служил, там таких ненавидят. А потом — стал лидером террористического джамаата, прошел через войну — уже на стороне бандформирований. И окончательно стал террористом. Амиром по-настоящему он никогда не будет, но с ВУС снайпер и подготовкой дивизии Дзержинского, с лидерскими качествами он — идеальный исполнитель террористических актов высшего уровня.
И кто виноват, что он стал таким? Ублюдок в погонах, который выгнал его из армии, где парню было самое место? Судья, который дал реальный срок? Администрация колонии, которая смотрела в сторону, когда ваххабиты в колонии вили гнездо? Я вам скажу кто — все мы виноваты. И все выгребем по делам своим — если нам не удастся это остановить.
А в армии все-таки надо что-то менять. Причем капитально менять… можно закупить какую угодно технику, но пока в армии действует принцип «ты начальник я дурак», и все держится не на системе, а на неравнодушных офицерах — ничего не изменится. Так и будут — одни в бандиты уходить, другие в террористы. Кстати, здесь, в Багдаде — контингент подобрался неравнодушный, спаянный. Как и на любой войне — дерьмо здесь не выживает. Гибнет.
— Александр Николаевич!
Я не сразу соображаю, что обращаются ко мне
— Здесь!
— Да вы сядьте, сядьте. Вы полагаете, что информация, полученная вами об Аль-Малике — соответствует действительности? Ваш источник — насколько он надежен?
Вот и скажи — насколько. Думаете, Станиславский не знает, что у меня с Амани? Да знает, конечно. Здесь все и за всеми следят.
— Полагаю, что информация, полученная только из одного источника, требует подтверждения, товарищ генерал.
Генерал благосклонно кивает
— Источник признаю надежным. К тому же — косвенно это объясняет произошедшее на вокзале в Багдаде.
— Что предлагаете предпринять?
— Первое — отсмотреть внимательно, и с привлечением людей без автоматики — все видел с камер наблюдения на вокзале и в районе вокзала. Это отправная точка, если мое предположение верно — то там что-то будет. Второе — опросить мухабаратчиков и нацгвардейцев — не видели ли они чего. Третье — просмотреть все камеры с вертолета, возможно — он что-то засек. Обязательно — камеры наблюдения со здания парламента. Пятое — задействовать агентуру. Особое внимание на такси — возможно, они не успели или не рискнули подогнать своего человека.
Вот, черт… Тот козел… как его звали, не помню… которого я на вокзале видел. Он же в списках. Он — кого встречал? Курьера — или?
Говорить?
— У вас все?
— Никак нет. Шестое — задействовать агентуру среди суннитов. Прибытие джихадиста такого уровня не может остаться незамеченным. Взять под контроль все социальные сети, твиттер, все каналы передачи информации. Возможно что-то и нароем.
— Полагаете, пока не стоит объявлять аль-Малика в розыск?
— Полагаю, до подтверждения информации — это нецелесообразно. Может еще и спугнуть, если он здесь — нам надо иметь хоть что-то, прежде чем ты объявим розыск.
— Хоть что-то… — ворчит Музыкант — садитесь. И тоже — поработайте плотнее со своей агентурой. Ясно?
— Так точно…
На улице — меня останавливает Красин. Черт… когда он рядом — несмотря на то, что мы одного роста, я никак не могу избавиться от какой-то… робости что ли. Оно и понятно — я никогда не был силен в боевых искусствах. Нет, защититься конечно смогу при случае, но не более. А Красин — в нем здоровья столько, что он троих — четверых в бараний рог согнет, случись драться. Я все больше полагаюсь на мозги, а если нет — то на огнестрельное оружие.
— Короче… — полковник не знает как начать — по Малику.
— Я слушаю.
— Если найдешь его… короче… я тебя как человека прошу. Будете брать — меня в курс поставьте. Нужен он мне. Как человека прошу.
Я киваю. И не думаю спрашивать, в чем дело, и полковник тоже не ответит — это личное дело каждого. Но у всех, кто здесь есть — у всех есть такие личные счеты. Все — кого-то теряли, друзей, подчиненных, писали похоронки. И потому, если кто-то хочет отомстить…
— Может не получиться.
— Не получится — не получится. Но ты все же постарайся.
Я киваю.
— Может потребоваться помощь.
— Без вопросов. Что смогу…
— Если потребуется группа?
— Тоже без вопросов. Даже если не будет приказа.
Я внимательно смотрю на полковника. Тот кивает. За это — минимум увольнение. Максимум трибунал.
А вообще то куй железо, пока горячо…
— Есть мыслишка. Проверить один адресок. Связанный со всем этим дерьмом. Пара человек найдется?
— Без вопросов.
Мы вместе подходим к его машине. Водитель и телохранитель вытягиваются в струнку.
— Поступаете в распоряжение вот этого вот хлопца. Полное — говорит полковник, оборачивается ко мне — двенадцати часов хватит?
— Хватит и шести. Через шесть отзвонитесь.
— Есть.
— Андрей. Игорь. Парни надежные. Всё.
Полковник отправляется искать машину… его присные смотрят на меня. Андрей — Игорь. Выжидающе смотрят.
— Огрызнуться и зубы выплюнуть есть настроение — спрашиваю я — инструментом обеспечу.
Парни переглядываются. Наверняка им надоело одно и то же — или на стреме у посольства стоять, или безопасность ВИПов обеспечивать, или собственного босса возить.
— Так точно.
— Видите Хаммер? — показываю — держитесь за ним. Едем в министерство нефти…
Вован — ждет меня на стоянке Миннефти с нашим Ниссаном — машиной, которая штатно закреплена за мной. Она доработана — броня в дверцах, титановый кожух на дизеле, тайники, вставки в шинах, чтобы не спускали при обстреле. Конечно — от РПГ не спасет, но хоть что-то. Репа радостная, я вчера его с самого утра на вольные хлеба отпустил, с машиной. А в Багдаде — со скуки не умрешь, если город знаешь.
Про Амани он не знает. Просто знает, что у меня кто-то есть, и она живет в Садр-Сити. Мы этой темы по обоюдному согласию избегаем — да и чего тут обсуждать. Я тоже в его личную жизнь не лезу — смысл?
— Как настроение? — спрашиваю
— Боевое!
Обхожу машину — вроде целая.
— Андрей, Игорь. Это Вован, поступаете в его непосредственное подчинение. Постановка задач за мной. Теперь — шагом марш за барахлом.
В Миннефти — у нас у всех есть общий арсенал, плюс у каждого — в кабинете собственный. Трофеи — никто и не думает сдавать, все может пригодиться.
У меня тоже кое-что есть. Зайдя в кабинет — разживаемся бронежилетами. В запираемом шкафчике, примерно таком, какой в России МВД требует для хранения оружия, только поболее размером — у меня тоже хранится оружие. А нам оно понадобится сейчас, чует мое сердце. Достаю и передаю назад снайперскую винтовку М99 китайского производства и два болгарских пулемета ПКМ. Все привезено из Сирии, туда в свое время весь цивилизованный мир оружие поставлял. Исламистам, конечно, а кому же еще если не им. В Афганистане Франция с исламистами воюет, в Мали воюет, а в Сирии поддерживает. Здорово, правда?
Последним достаю кейс — стандартный деловой кейс. Это нам пригодится — равно как и два пулемета на четверых.
Двигаем в путь. Путь наш — лежит в Зафранию, дурной район на восточном берегу Тигра, это раньше вообще городок отдельный был, а теперь — часть Большого Багдада. Дурной он — в смысле того, что там экстремисты есть, и немало. Сунниты. Там живет мой агент, тот самый, которого я дал выкупить из тюрьмы, и который дал мне наводку на вокзал.
Он сам лгал? Или его обманули. Я думал, что в этой истории нет двойного дна за исключением пропавших денег — но, как оказалось, ошибся.
Пересекаем Тигр по мосту Арбаасх Таммух, одному из тех, которые разбомбили американцы, а потом им же пришлось восстанавливать. По левую руку — Политехнический университет Багдада и модерновая высотка Министерства промышленности и новых технологий. Здесь полно студентов, есть и радикальные — но ведут себя тихо до поры до времени. Посольские — отстают нас на километр, ведя по маяку. Один пулемет у них, не считая своего оружия, второй и снайперская винтовка — у нас.
Дальше — идут суннитские районы, через огромный тоннель на восемь рядов движения — мы пересекаем БКАД. Вот и аль-Захрания, я сворачиваю налево, качусь по улицам. Райончик неплохой такой, строят немало. Здесь строить проще и строят быстрее — не надо таких коммуникаций как у нас тянуть. В некоторых районах даже центральной канализации нет — яма на несколько домов.