Подскочившему подростку в фартуке он сообщил заказ — картошка, курица, чай со льдом. Прикинул план на завтра… как вдруг в кармане задергался телефон. Еще одна их привычка — телефон на вибровызов, там — звонок привлекает внимание и может стать для тебя фатальным. Один придурок поставил звонком американский гимн… ничего удивительного, что его разорвали на улице. Посмотрел на входящий номер, Подольски нахмурился. Четыреста восемьдесят два — коммутатор ЦРУ. Такие звонки — обычно означают неприятности.
— Слушаю — ответил он
— Алекс. Ты уже уехал?
Он узнал Марси — специалиста из его отдела, дочь русских эмигрантов. На нее можно было положиться…
— Недалеко. Я ужинаю. Что там?
Марсия помялась, как всегда, когда хотела сообщить дурную новость.
— Тебя ищут.
— Меня? В смысле — ищут?
— Прибыл Старик. Поднял настоящий переполох. Все отделы на ушах, у нас аврал.
Интересное дело. Каждое утро — старшим офицерам ЦРУ приходил совершенно секретный аналитический обзор по всем регионам мира, так называемая «утренняя пташка» — усеченная версия того обзора, который ложится на стол президенту США. Считается, что благодаря этому обзору — офицеры. Заснимающиеся тем или иным направлением, не будут замыкаться на своем месте — а смогут сопоставить свои локальные проблемы с глобальными процессами, происходящими в мире, и это поможет им принимать правильные решения. Кто-то читал эту пташку — в последнее время таких было все меньше и меньше, бюджет урезали, людей в Центральном аппарате стало меньше, всех, кидали на места — а работы по злому року судьбы не убавилось. Кто-то просто тыкал в клавишу — ознакомлен — и отсылал обратно. Подольски ее просматривал — он владел навыками скорочтения, и выделял только действительно важные вещи. Он вспомнил три предыдущие пташки… нет, ничего такого, никаких причин надвигающегося серьезного кризиса, из-за которого замдиректора Керн будет поднимать всех на уши. Все нормально… настолько нормально, насколько может быть нормально в этом идущем под откос, давно свихнувшемся мире…
И спросить нельзя. Они разговаривали по защищенной линии — у Подольски, как и у всех офицеров, был криптофон, оплачиваемый за государственный счет. Но все равно — разговаривать о серьезных делах по нему было нельзя.
— Можно сказать, что я сломал ногу?
— Боюсь, что нельзя, Ал…
Марси — давно точила на него зуб, особенно с тех пор, как он ушел из семьи. Ушел, как и большинство офицеров — потому что семья и их работа несовместимы. Нельзя смотреть на то, как сын бьет подачу в бейсболе и одновременно думать об Али-как-его-там, который уже убил несколько десятков человек и собирается убивать еще, если никто его не остановит. Эти два мира… здешний, чистый и относительно безопасный, с тыквенным пирогом и лужайкой перед домом и тамошний, с воем сигналок и запахом гари после очередного взрыва — они существовали на одной планете, в одной Вселенной и их задача была — не допустить, чтобы они соприкоснулись, ни при каких обстоятельствах. Но эта задача требовала полного самоотречения и работы двадцать четыре часа в сутки — а семья тоже хотела свою долю внимания, и вряд ли большинство семей согласится жить в одном доме с человеком, который их не замечает, который машинально отвечает на просьбу передать соль, но мысленно он там, в том мире, что прорывается сюда только в выпусках новостей. Этот мир — требовал полного самоотречения и рыцарей — джедаев — а это плохо совместимо с семьей. Подольски пытался как мог — но даже с его в общем то не слишком опасной работой все равно ничего не получилось. Возможно, они с самого начала не совсем подходили друг другу. Оставшиеся в одиночестве оперативники сходили с ума по-своему, многие тайно принимали запрещенные препараты, многие находили отдохновение в беспорядочном сексе или в спорте с риском для жизни, некоторые вылезали из горячих точек. Алекс знал одного парня, который закачал в телефон аудиозапись звонков в службу спасения с верхних этажей «близнецов» в тот самый день, и слушал ее на досуге. Из конторы его турнули — планка у этого парня окончательно упала в Румынии, он забил до смерти заключенного на допросе, и его выпроводили в отставку, чтобы не запачкались верха.
Но что теперь то, а? Неужели как в прошлом году — метро? Или — аэропорты? Круизный лайнер? Эти ублюдки могут все что угодно сотворить.
— Еду. Буду минут через десять…
— Окей, я прислушаюсь к ветру.
— Все, отбой.
Прислушаюсь к ветру — означало прислушаться к сплетням, которые несмотря на противодействие службы внутренней контрразведки разносятся по этажам здания ЦРУ со скоростью торнадо.
Алекс Подольски отключил телефон. Привычно огляделся — и тут же заметил, что по телефону разговаривают еще двое из тех, кого он знал.
Он вышел на улицу. Машина была на месте, вдалеке — безумным буйством рыжего пламени на горизонте догорал закат. Он заметил зад черного Тахо, мигнувший стопами и выкатившийся на шоссе… явно его коллега, хотя он и не видел номера, поднятый закатом как вампир из своей могилы. Интересно — что нахрен происходит…
На стоянке ЦРУ — подземной стоянке, для командного состава, если еще наземные стоянки для линейного персонала и для посетителей — была непривычная для этого времени суток суета, все парковались, стараясь не помешать друг другу. Несмотря на декларативное братство ЦРУ было обычной государственной организацией чиновников и помешать парковаться старшему по должности — означало осложнить себе жизнь на ровном месте.
Подольски — уже добрался до такого уровня в иерархии ЦРУ — что ему полагалось не просто место на подземной стоянке, а личное место, отмеченное номером его машины. Ранее — их писали краской на бетоне, теперь, в связи с последними пертурбациями — печатали на принтере, засовывали в файл и приклеивали на стену. Когда Подольски удалось припарковать машину — рядом с ней оказался один из офицеров безопасности.
— Сэр, вы мистер Подольски?
Новенький
— Так точно.
— Прошу за мной, сэр…
Его и еще несколько начальников его уровня — провели к лифту, который по неписанному правилу использовался только одним человеком в здании — директором ЦРУ. Лифт был старый, давно не ремонтировался, в кабину — они с сопровождающими втиснулись с трудом. Когда лифт шел наверх, Подольски пришла в голову мысль, — неплохо было бы, если бы лифт оборвался. Это разом решит некоторые проблемы — правда, тут же породит и другие…
На последнем этаже — вотчине директорского корпуса — все стояли на ушах. Кто-то бегал по коридорам, кто-то с кем-то разговаривал. Такое ощущение, что началась высадка вражеских войск где-нибудь в районе Кейп-Кода. Подольски перекинулся взглядом с Солом Мартеном, бывшим морским пехотинцем, теперь занимающимся Аль-Каидой. Тот пожал плечами.
Удивительно… Дело в том, что «вдруг» ничего не происходит — они для того, черт возьми и существуют, чтобы ничего не происходило вдруг. А тут — никто не знал, что собственно произошло. И все это, черт возьми, нервировало.
Они приблизились к тем, кого вызвали раньше, завели разговоры — но те тоже был не совсем в курсе. Удалось узнать только то, что Старик — так называли замдиректора Керна — в крайне хреновом настроении и всех умножает на ноль, и это кажется, не связано с Ближним Востоком.
Тогда с чем это может быть связано?
Подольски — стоял в кругу начальников отделов, когда к нему подошел молодой человек, в очках в роговой оправе им с типичном американским лицом, чисты выбритым, чуть удлиненным, с тяжелым подбородком. Все прыснули в стороны, как плотва от щуки
— Мистер Подольски?
Козел. Этого парня он знал — один из тех, кто на подхвате, но на самом верху, на директорском уровне. Карьеру делает, козлина.
— Верно.
Подольски протянул папку
— Я Рей Обан. Нам нужно знать все об этом человеке. Все, что можно и что нельзя. Срок — до шести часов утра. Будьте готовы выступить на брифинге. Если вам кто-то нужен — вызывайте откуда угодно, если надо — мы пошлем машину или даже самолет. Но к шести утра — мы должны знать все об этом человеке…
Подольски раскрыл папку. Этого человека он не знал, и он был явно не из тех, кто пойдет убивать во имя Аллаха.
— Кто он?
— Русский оперативный агент. Пока это все, что мы знаем точно. Первичные данные на обратной стороне.
Подольски перевернул отпечатанное на дорогой бумаге фото мужчины, на обратной стороне были данные из досье. Негусто, негусто…
— Это настоящее имя?
— Мы считаем, что да. Но проверить не мешает.
— А где он сейчас?
— В Багдаде. Черт, не слишком много вопросов? Кажется, вы должны быть специалистами по ответам, а не по вопросам…
Подольски тяжело взглянул на Обана — но ничего не сказал. Захлопнул папку и отправился вниз, в свой сектор…
Через несколько часов напряженной работы, звонков по двум телефонам одновременно, дурного, больше походящего на грязную воду кофе, барабанного соло по клавиатуре — все было еще менее понятно, чем раньше.
Они собрались в зале для брифингов, директорском. Несколько человек, вымотанных до предела, уставших, озлобленных. Всем дали куски головоломки — но никто не знал, как она выглядит целиком. И все не знали, в чем настоящая цель. А когда ты работаешь ночью и не знаешь — зачем, нахрен — это по-любому нервирует…
Заместитель директора ЦРУ Дэвид Керн проглотил две таблетки, в том числе сердечное. Махнул рукой, чтобы начинали. Обан прошел к месту лектора, включил систему — засветился виртуальный экран, способный создавать как двухмерные, так и трехмерные изображения.
На экране — повисло фото человека
— Тридцатого мая этого года — начал Обан — оперативный агент военный разведки Пентагона вступил в контакт с русским офицером в Багдаде. Цель, как официально объявлено — получение информации, связанной с действиями террористических групп в регионе. Однако, русский по своей инициативе передал информацию, связанную с серьезной угрозой нашим операциям в Москве. Он передал нам имя агента, который раскрыт и которому угрожает опасность. Проверка подтвердила, что этот человек действительно работает на нас — и значит, ему и в самом деле угрожает опасность, фактически он раскрыт.
Подольски не сдержался, поднял палец
— Мистер Обан.
Игнорировать он уже не мог.
— Комментарии…
— Сэр, я занимаюсь русской агентурной сетью — сказал Подольски — почему о том, что одному из моих агентов угрожает опасность, я узнаю только от вас и только сейчас…
— Дальше, Рей… — махнул рукой замдиректора
— Со всем уважением, сэр, я отвечаю за моих людей, и…
— Об этом потом! — резко ответил замдиректора — дальше.
— По словам русского, информацию эту — ему передал оперативный агент МОССАДа, в доказательство этого — он представил запись разговора, записанную без ведома упомянутого агента. Получить ее пока не удалось — но мы работаем над этим. В ДИА — направлено формальное предложение о сотрудничестве.
Все знали, что предложение формальное — и ДИА будет саботировать его столько, сколько сможет, пока не вмешаются люди с самого верха. Военные — создали свое разведывательное агентство в пику ЦРУ и сейчас всячески пытались отхватить кусок бюджетного пирога. ЦРУшиков — или как их называли в горячих точках OGA, Other Government Agency — военные сильно недолюбливали, считая их прямо ответственными за все то дерьмо, в которое они вляпались за последнее время. Правды в этом было, как и во всех подобных склоках — пятьдесят на пятьдесят.
— Это был санкционированный контакт, Рей? — спросил Мартин Демпси, заместитель главы оперативного отдела
— Вероятно да, сэр, а если и нет, то вояки уже вовсю корпят над документами, чтобы сделать его санкционированным. Свое дерьмо они будут скрывать до последнего. Как бы то ни было — мы получили информацию об этом по программе обмена, и она признана угрозой первого уровня. Относительно личности русского, передавшего информацию нам расскажет Алекс. Алекс?
Настало его время идти на голгофу.
Он встал на кафедру. Сунул в разъем защищенную флешку с информацией, которую он принес — дальше ничего делать не надо, все остальное система сделает сама.
— Перед вами человек, который вышел с нами на контакт — начал Подольский — он русский работает в Багдаде по документам на имя Серова Александра Николаевича, но документы явная липа. Серов — фамилия одного из председателей КГБ. Должность прикрытия — старший советник по вопросам безопасности министерства нефти Ирака, неофициальная, как мы полагаем — оперативный агент ФСБ, специализируется на борьбе с терроризмом и ликвидации террористических группировок.
Мы считаем, что его настоящее имя Фомин Михаил Ильич, но данных, чтобы определенно утверждать это мало. Возможно, это очередной уровень прикрытия. Российские базы данных до сих пор мало компьютеризированы, верить нельзя ничему. Если принять это за правду, получается, он родился в Нижнем Новгороде, ему тридцать девять лет. Проходил срочную службу по Внутренних войсках, дальше — перешел на работу в ФСБ, был задействован в оперативной работе на Кавказе. За злоупотребления отстранен от занимаемой должности с привлечением к уголовной ответственности — но так и не был осужден. Уволен из контрразведки, перешел в частный сектор. Далее — его активность отмечена в Сирии, Ливане, Ливии, Узбекистане — после чего он переброшен в Ирак под полуофициальным прикрытием. Судя по тому, что у нас есть — делает работу на высоком уровне, отмечен поощрениями иракского правительства, находится на хорошем счету и активно взаимодействует с Мухабарратом. Имеет личное силовое прикрытие.
По мнению нашей аналитической программы этот человек представляет собой серьезную опасность. Он скрытен — нам не удалось найти его страницу ни в одной социальной сети, ни одного значимого сообщения на форумах, практически нет никакой переписки. Багдадская станция предоставила нам информацию о телефоне, которым он предположительно пользуется — последний звонок две недели назад, нормальной активности как таковой нет, он почти никому не звонит, по его телефону не отследить передвижения, видимо — вставляет СИМ-карту только когда необходимо позвонить. Таким образом, у нас нет ни карты его перемещений, ни отчета о его активности, мы не знаем, чем он живет, какие у него увлечения, интересы, круг друзей — информация, которая у нас есть о нем обрывочная и возможно недостоверная.
— Деньги… — сказал Демпси, его непосредственный начальник
— Да, сэр, деньги. По данным багдадской станции, он из тех, кто наживается на войне. В Багдаде — не менее четырех тысячи русских, немало их и в других городах — в то же время Ирак страна мусульманская, многого из того, к чему привыкли русские — там нет. Самое главное — нет спиртных напитков, а те которые есть — невысокого качества. Указанный персонаж один или в сотрудничестве с другими лицами наладил доставку спиртного в Багдад рейсами военно-транспортной авиации, там он его складирует и продает. Соответственно, получает значительную прибыль, спиртное у него покупают и иракцы, в том числе высокопоставленные. Кроме того — у станции в Багдаде есть данные о махинациях, связанных с сокрытием и дележом материальных ценностей, изъятых у моджахедов: они не сдаются. А делятся между теми, кто их захватил. Мы нашли информацию о трех текущих счетах, в том числе одном — в Швейцарии. На двух из них — в России — чуть более пятидесяти тысяч долларов, информации по швейцарскому счету мы не имеем.
Оно было понятно. Швейцария — не только закрыла доступ к информации по счетам — они потрудились сами разработать с нуля специальную учетную программу и заказали у двух команд шифровальщиков — русской и индийской, точнее — индо-британской — два варианта шифровальных систем, которые они теперь используют одновременно. Все это началось после того, как специалист — шифровальщик Эдвард Сноуден бежал из США и выдал совершенно секретные данные о возможностях глобального прослушивания, которыми владеет США. Швейцарцы сразу смекнули — что чем больших успехов достигнет Америка в глобальном прослушивании и наблюдении — тем дороже будет стоить тайна. Так что теперь — Швейцария отказывалась выдавать информацию по любым запросам, а некоторые банки — даже держали отрицательный процент по вкладам — то есть, это вкладчики платили банку за то, что он держит их деньги а не банк — вкладчикам. Для особых категорий клиентов, готовых вложить не менее пятидесяти миллионов евро — существовала специальная процедура ведения дел — по-старому, то есть совершенно без применения компьютеров, на ручных картотеках и с полным обезличиванием. Плоского мира не получалось, и чем сильнее Америка хваталась за ускользающее лидерство, тем более негативно смотрели на нее со стороны. Это ладно, Швейцария с ее вкладами, Мекка для коррупционеров. А как насчет того, что Германия покинула НАТО?