Но когда получилось так, что он теперь был не главным — причем на место его поставили самым хамским, наглядным и болезненным способом — он понял, что надо дергать. Дергать и хрен с ними, с бабками. Даже если придется отдать — все равно, наживем еще. Наживем, накрысим, выдернем, вытащим. Он еще не до конца осознал, что вступил… точнее вляпался в игру, где деньги являются средством, а не целью. В такой игре — он был обречен.
Они ехали на юг в сторону Басры. На постах — их пропускали благодаря удостоверениям этих… не знаю, кого. Он не знал, настоящие эти ксивы или поддельные — но их было достаточно. Один из этих — сверялся с коммуникатором, где был забит маршрут.
В отличие от первой группы — американской — они нашли этот поворот сразу. Один из курдов — одно время жил здесь, хорошо знал эту дорогу и эти места — и с поворотом не ошибся. Он помнил, что и как тут было еще тогда, когда американцы ставили курдов на руководящие посты по всему Ираку — курды были не запятнаны сотрудничеством с режимом Хусейна, были однозначно пострадавшей стороной и единственные из всех — не оказали американцам сопротивления, наоборот — помогли. Эту политику быстро свернули, когда осознали, что назначение курдов, ненавидящих остальных иракцев за чистки приводит лишь к обострению ситуации — но когда-то этот курд начинал здесь аж майором полиции. Эти мест а он помнил еще и потому, что именно здесь — его подчиненные выбросили его из кузова пикапа с пятью пулевыми ранениями, посчитав, что он мертв. Но он выжил — дожил до очередного американского патруля. Выжил, несмотря ни на что…
Курдам — было не привыкать действовать мелкими группами — и никаких команд им не требовалось. Пикап — остался на самой высокой, господствующей над местностью точке, готовый прикрывать их огнем пулемета. Внизу — уже стояла какая-то машина…
— А это еще кто…
Второй курд молча передернул затвор. В машине кроме курдов — было еще двое украинцев… точнее, израильтян украинского происхождения, точнее, дин был еврей украинского происхождения, мигрировавший в Израиль, другой украинец. Оба они, несмотря на военное прошлое — скатились до мелкой блатной работы, один работал коллектором и выбивал долги, второй работал охранником (одна из самых популярных в Израиле профессий) и подшакаливал по мелочи. Они тоже — с курдами справиться не могли, да и связываться не хотели…
У стоящей внизу машины — человек повел стволом автомата, брызнул огонь, пыльные фонтанчики определили запретную зону…
— Совсем ох… — выразился украинец…
Сидевший за рулем курд остановил машину.
— Что за…
— Какого хрена происходит? — сказал Борян
— Приказано ждать.
— Ждать? Чего нахрен ждать!? Вы кто такие, а?
Несмотря на все свои отрицательные качества — Борян имел все же и положительные — в специфическом, конечно, смысле качества. Обычно, когда люди, попавшие в одну команду даже против собственной воли делают одно общее дело — это их объединяет и они свои разногласия по негласному уговору откладывают на потом. Но только не Борян. Он всегда помнил в чем его интерес и готов был грызться за него зубами при любом удобном случае, который то тонко чувствовал и вычислял. Когда перед тобой общий враг — самое время пригрозить уходом и поля боя и потребовать учесть твои интересы. Тот, кто главный — не сможет отвлечься на двоих сразу…
— Вы чего гоните?!
Курд сунул ему локтем в бок
— Заткнись!
— Да пошел ты! Кто ты нахрен такой, я тебя спрашиваю Кто тебя послал?
Курд — достал ТТ
— Э, шо за нах… — подключился еще один наемник — ты чего, охренел?
— Надо сидеть и ждать!
— Чего ждать!?
Снова прогремели выстрелы — спереди, очередь ушла левее и это отвлекло.
— Б… он совсем охренел.
Один из охранников обернулся
— Сзади! Пулемет у них!
Неизвестно — поднялась бы паника или нет… потому что в этот момент машина впереди взорвалась…
Взрыв — не застал врасплох никого: и курды и израильтяне к такому привыкли и как действовать — знали…
— Слева!
— Из машины!
Они ломанулись из машины. Снайпер — выстрелил дважды, неизвестно куда. Они успели выгрузиться из машины, когда осыпалось боковое стекло. Третий выстрел был по ним.
Пикап на холме — дернулся назад… и встал. Снайпер выстрелил еще дважды — и попал по водителю.
— Пулемет вниз! Пулемет вниз!
— Залечь! Залечь!
Им было проще, потому что и та и другая сторона хоть минимально, но знала английский. Во всем остальном — было хреново…
— Один туда сиганул! Один туда сиганул!! — сидевший впереди эмигрант — еврей с Украины тыкал в кусты.
— Заткнись!
В этот момент — заработал пулемет. Видимо, то ли пулеметчик был ранен, то ли просто оглушен пулей, попавшей в шлем — но он очухался и открыл огонь. Они повернулись — для того, чтобы увидеть гибель своего товарища. Снайпер — последовательно бил по цели, пока не положил его четвертым или пятым выстрелом — все они видели облачко крови и поняли…хана.
— Из СВД бьет…
— Ублюдок…
Дорога здесь — была подсыпана сантиметров на двадцать. Хреновое укрытие — но хоть какое-то. Надо было проползти вперед, чтобы укрыться за горящей машиной. Бак уже взорвался, больше бояться нечего. А дым и огонь — укроет лучше, чем стена. Тем более, что снайпер с СВД все же не сможет точно и последовательно работать по ним, это не триста тридцать восьмой калибр.
— Разделимся — решил один из курдов — ты, брат, туда. Со всеми. Я лягу здесь. Попробую добраться до грузовика. Курдистан или смерть!
— Курдистан или смерть!
Первым его инстинктивным желанием было выскочить и броситься на помощь — но тут же, он понял, что это бесполезно. Взрыв был достаточно мощным, чтобы убить всех, кто находился в тот момент в машине. Остался он и… и еще их снайпер. Скорее всего, именно он — открыл огонь, и именно в него — сейчас стреляют нападающие. Он должен что-то предпринять — но для этого — он должен сначала выбраться отсюда.
И раздобыть какое-то оружие. У него нет никакого оружия…
Деньги? Он бросил взгляд на кучу мусора. Тяжеленная сумка — замедлит его, она будет как гиря на ногах пловца. Лучше оставить ее здесь, не исключено, что в горячке нападающие не заглянут сюда, не исключено, что сюда на выстрелы прибудут полиция и пограничники. Но для начала — надо выбраться из чертового здания, чтобы получить хоть какую-то свободу маневра.
Выходить так же, как он зашел через дверь — форменное безумие, этот выход виден с дороги и он попадет под огонь. Надо выбраться… так чтобы быть прикрытым стеной. А дальше — можно или отступить в болото, или перебежать в другое здание.
Он проклял ЦРУ. Проклял этого хитрожопого и явно ненадежного русского — черт бы его побрал. Он занимал место на подземной стоянке, [146]чтобы сидеть здесь, в гребаной иракской глуши, обложенным убийцами со всех сторон.
В ж… ЦРУ — напомнил он себе — ты просто должен выжить. Как тогда.
Он разбежался, бросился на стену, подтянулся, царапая поверхность стены ботинками. Отсутствие должной физической подготовки сказывалось — он тянул вверх свое тело с трудом, и если бы сейчас тут кто-то появился — он без труда пристрелил бы его. Но ему все же удалось подтянуться и перевалиться через стену дома, не имевшего крыши — и он грузно рухнул вниз, ушибив локоть и чуть не заорав от боли…
Немного сориентировавшись — он начал вставать на ноги — и в этот момент, зашевелились кусты позади него: здесь зеленка подходила прямо к заброшенному дому. Он уже приготовился бежать, очертя голову — когда услышал голос
— Сэр! Это я!
Сказано было по-английски.
Из кустов — появился Чеме, рванвый, измазанный и чем-то запачканный. Глаза его — блестели безумием…
— Вот… черт… как ты уцелел?
— Отошел до ветра, сэр. Их там несколько…
— Да понятно… А где твой автомат?
— Потерял, сэр…
— Черт… скверная новость. Это скверно
— Есть пистолет, сэр…
— Да? Уже лучше.
Подольски поднялся на ноги
— Этерли тоже жив. Надо раздобыть еще какое-то оружие.
— Думаю, не стоит, сэр.
Что-то в голосе латиноамериканца — заставило Подольски повернуться. Чеме — стоял, целясь в него
— Чеме… — непонимающе сказал Подольски — ты чего, Чеме…
Латиноамериканец взвел курок пистолета
— Извините, сэр…
— Стой! — закричал Подольски — ты чего?!
— Это приказ, сэр — повторил латиноамериканец, целясь в него — извините, но так надо…
Но выстрелить — ликвидатор ЦРУ не успел. Откуда-то из соседнего здания — простучал автомат, на звук однозначно не Калашников, и Чеме — отбросило на стену, вся автоматная очередь, шесть или семь выстрелов попала в него. Он упал, неловко подогнув под себя ногу и замер.
Господь всемогущий…
Американец — прятался за стенкой полуразрушенного дома и ждал, пока очередная очередь оборвет и его жизнь. Но вместо этого — пронзительно, мерзко зазвенел телефон.
Тот самый, который он нашел в этом доме.
Подольски — ходуном ходящими руками включил его
— Салам алейкум… — он узнал голос русского — жить хочешь?
— Черт возьми…
— Не беси меня. Если хочешь жить — дом прямо перед тобой. Тот, откуда я стрелял. Перебежишь сюда — останешься в живых. Будешь делать глупости — умрешь. Сделка?
— Что тебе надо?
— Ответы на вопросы. Сделка? — настойчиво повторил русский?
— Черт с тобой, сделка.
— Тогда… готовься… я скажу когда. Готов?
— Да… господи, да.
— На исходную. Не сейчас, жди. Жди… Жди… Сейчас!
Американец — бросился бежать через простреливаемую улицу…
Если честно — мне до американца было… нет, вру. Было дело. Просто американец — главный среди них — был нужен мне живым. Как носитель информации. Он должен был что-то знать — на такие задания не отправляют совсем вслепую. И если даже ему соврали — по направленности лжи тоже можно кое-что узнать. И тем более — можно перетянуть его на свою сторону, хотя бы временно.
Американцы — они во многом похожи на нас, но на нас до девяносто первого года. После девяносто первого — у нас убили веру. Просто достали ее из нас и запинали сапогами на заплеванном городском асфальте до смерти. Расстрелянный в девяносто третьем в прямом эфире Белый дом. Чеченская Голгофа — несколько ублюдков в генеральских погонах захотели отметить Новый год, и они бросили колонны бронетехники в город в безумную ночную атаку — без связи, без отработки взаимодействия, без карт, без всего. Не менее циничное и страшное действие — когда Басаева выпустили из Буденновска а потом подписали мир с ублюдками, которых надо было полить зарином, а потом идти вперед. Всякие кидки типа «черного вторника» или «пирамиды ГКО». Те, кто должен был нас охранять — нас убивали, те, кто должен был отстаивать наши интересы, будучи государственным лицом — нас грабили, цинично и беззастенчиво. И в какой-то момент мы перестали верить. Всем и сразу — вера осталась только в себя самих — если осталась. А вот американцы верят. Искренне. Не все — но абсолютное большинство. Трудно поверить — но многие из них думают, что они пришли в Ирак чтобы нести добро, а мы — чтобы нести зло. И если я докажу американцу, как он ошибается… то он может выдать многое…
Американец перевалился через стену и оказался идеальной мишенью для меня — метров сорок, не больше. Я его вижу отлично, а он меня не видит совсем, потому, что смотрит со света в темноту. Стреляй — не хочу.
Но мне его смерть была не нужна.
Я только взялся за телефон, чтобы приказать ему бежать в мою сторону — как за спиной его зашевелилась зеленка. Я навел туда автомат, готовый стрелять.
Нарисовался какой-то черт, видимо, один из тех, кто был с этим… Джонсон он назывался, но это конечно псевдоним был. Американец коротко поговорил с ним, потом отвернулся, показал свою спину. И тут — этот козел достал пистолет, и навел его в спину американцу — а я навел автомат ему в голову и почти выбрал свободный ход спуска, еще немного дожать — и все. Но тут — американец что-то почувствовал, обернулся. Я понял, что дальше ждать нельзя и дожал спуск.
Автомат трепыхнулся, довольно сильно — но я его удержал, почти все пули легли в голову или в шею — с таким не живут. CAR816 — это почти копия НК416, винтовка с поршнем вместо прямого газоотвода, дерется он сильнее, чем обычная М4, но слабее Калашникова. Отстрелялся на пять — да и как могло быть иначе, на такой дистанции то — чернявый сразу рухнул как подкошенный, разбрызгав мозги по стене. А я — нажал на кнопку быстрого вызова, позвонил американцу и приказал ему резко бежать до меня.
Пока еще какой урод не вылез из кустов.
Американец — по моей команде ломанулся через дорогу как лось, я чуть отступил в сторону, давая ему проскочить через дверной проем. И как только он это сделал — поставил ему подножку и навел на него автомат.
— Салам алейкум…
Наверное, в темноте и с камуфлированного цвета шарфом на шее я походил на заправского джихадиста. Но говорил по-английски…
— Жить хочешь?
Американец соображал слабо — потому я врезал ему еще, слегонца, не в полную силу, а потом — нацепил на него пластиковые одноразовые наручники. Так то лучше.
— Ползи вон туда. И лежи как дохлый…
Покончив с одним делом, я обратил внимание на то, что происходит на улице — и вовремя. Бой между снайпером и боевой группой противника близился к концу, причем, как это следовало ожидать — в пользу снайпера. По-другому вряд ли будет, если у вас нет тепловизора или танка. Дым и пыль от взрыва — уже улегались, кое-что было видно. Этим то я и воспользовался, чтобы грохнуть совершавшего перебежку козла — прямо через дым. Судя по тому, как упал — готов. Воюют — а на фланг внимания не обращают… вот и поплатился…
Теперь остальных бы… Пока они меня…
Для Этерли — начало стрельбы тоже стало неожиданностью. Хотя жизнь — научила его готовиться к любой дряни…
Он целился в пулеметчика за пулеметом, потому что наиболее опасной целью был именно он. Пулемет — единственное оружие, которым можно эффективно подавить его, а потом — и прижать к земле остальных. Автомат Калашникова — отличное оружие для ближнего боя, но на дистанции дальше двухсот метров — он почти бесполезен. [147]А вот ПК — в опытных руках может создать проблемы и на тысяче метров, тем более — если он установлен со щитом. Так что Этерли — целился в пулеметчика, тем более что он не ожидал нападения и держал под прицелом заброшенное селение, подставив открытый бок.
Когда взорвалось… он видел сам взрыв лишь частично — он выстрелил в пулеметчика, потом еще раз — СВД была не слишком точной на предельных дистанциях, но позволяла компенсировать это сдвоенными выстрелами, или стрелять, пока не попадешь. Кажется попал… пулеметчик упал. Теперь — была гребаная машина, он видел людей и видел оружие у них. Но пулеметчик — занял у него время, и он ни в кого, похоже не попал — в прицел, он видел, как эти, в машине — экстренно эвакуировались, то есть — сматывали удочки, пытаясь укрыться за машиной. В этот момент — ожил проклятый ганнер, он услышал свист пуль, они ложились почти точно, совсем рядом с ним. В прицел — он поймал пулеметчика — теперь щит пулемета был повернут лицом к нему, была видна черная полицейская каска и злые вспышки ствола. Но теперь — он сделал достаточно выстрелов, чтобы найти и запомнить правильную поправку. Первым выстрелом он попал в край щита, вторым — в голову пулеметчика, он видел, как слетела каска и как брызнуло кровью: этакое почти невидимое, бледно-красное облачко вокруг головы. Отвлекаться было некогда — кончились патроны, пришлось перезарядить винтовку. Пока он перезаряжал — там, на дороге началось движение, он увидел, как кто-то перебежал от Тойоты к горящему внедорожнику и исчез за дымом, потом — он увидел движение у насыпи и понял: эти не хотят рисковать, эти хотят перебраться низким профилем, «low profile», то есть скрытно. Как и многие другие дороги в этих местах — эта была насыпана и укреплена армейскими саперами, торившими дорогу к фронту. Поэтому — насыпь возвышалась над местностью сантиметров на двадцать — двадцать пять и. прикрываясь ею, вполне можно было проползти.