— И в машине обнаружен труп. Еще один — рядом с ней. Обо обгорели, один полностью другой… в общем, для опознания тоже не годится.
— Два трупа? — уточнил заместитель директора
— Да, сэр.
Черт…
— Где они сейчас?
— В полицейском морге, полагаю, сэр…
— Мы можем их получить?
— Думаю, да, сэр, с этим нет проблем. Только заплатить.
— Сделайте это…
— Хорошо, сэр.
— Продолжайте поиски. Но не предпринимайте ничего серьезного без согласования со мной.
— Да, сэр…
Директор нацразведки махнул рукой, чтобы отключали трансляцию.
— Воды, сэр…
Обан — как всегда был на месте и с тем, что сейчас нужно. Директору национальной разведки США врачи запретили пить больше двух чашек кофе в день, запретили пить алкоголь — вообще — и теперь он пил только воду со льдом. Он любил кофе, но отказался от него полностью, потому что знал: начнешь пить, и двумя чашками не ограничится…
— Этот сукин сын думает, что держит нас за яйца… — сказал директор национальной разведки.
Обан ничего не сказал — он отлично изучил того человека, который тащил его наверх, и знал, когда надо говорить, а когда — молчать.
— Поедешь в Ирак — решил Обан — возглавишь группу. Ты знаешь, что делать.
— Да, сэр…
Он и в самом деле знал, что делать. Временная группа, которую они создали за несколько часов — называлась «Группа оценки и устранения ущерба», такие группы формировались всякий раз после того, как следовал провал. В их задачу входило, помимо прочего, изучение причин провала и выдача рекомендаций.
Что ждал от него босс — он знал. Он составит обтекаемый доклад, к которому не придраться, и который будет устраивать (в смысле выводов) обе стороны — и ту, которая в Багдаде и ту, которая в Вашингтоне. Чаще всего — вину сваливали на самого пропавшего агента — неосторожность, нарушение инструкций. Но кроме того — он должен присмотреться к деятельности багдадской станции, по возможности найти там человека, которому тесно в его кресле — и неофициально намекнуть, что его «души прекрасные порывы» направленные на то, чтобы подгрызться под шефа — найдут полное понимание и поддержку в Вашингтоне. Кто работает — тот всегда виноват, и кто лучше знает, в чем именно — если не собственные работники. Адала — сожрут свои же, а директор Керн еще раз подтвердит свою репутацию как человека, с которым лучше не связываться. Никак и ни по какому поводу…
В общем — обычная, бюрократическая война.
Для полета в Ирак — директор национальной разведки в рекордные сроки выбил им транспортное средство — самолет. Сорок лет назад — директор ЦРУ Уильям Кейси летал по странам Ближнего Востока на самолете С141 специальной модификации, первоначально предназначенной для встречи астронавтов: фирма Эйрстрим, производитель моторхоумов изготовила роскошный жилой модуль как паз по размерам фюзеляжа этого самолета: и вот в нем старик Кейси, еще отправлявший диверсионные группы в оккупированную Гитлером Европу — летал по странам Востока и договаривался с шейхами по поводу снижения цены на нефть. Договорился просто — показал совершенно секретные данные по состоянию американской экономики и на пальцах разъяснил шейхам, что если сейчас резко не снизить издержки — к девяностому она рухнет. И тогда — прахом пойдут все те денежки, которые они в нее вложили — в основном через посредничество миллиардера Аднанна Хашогги, тогда находившегося на пике своего величия. А если Америка рухнет — никто не сможет защитить их от того же Саддама Хусейна, который явно примерял корону Навуходоносора, повелителя всего Востока. Кстати, именно с этим обстоятельством была связана первая Буря в пустыне — американцы просто выполнили данное ими слово. Тогда — слово еще что-то стоило…
Но сейчас — смешанной группе из сотрудников ЦРУ и бывших морских котиков, сейчас работавших неизвестно на кого и неизвестно, за какие деньги — выделили старый самолет Гольфстрим — тридцать. Самолет был в откровенно плохом состоянии — нет, с технической точки зрения все было нормально, но вот салон… Когда то роскошный — его конфисковали у торговцев наркотиками, сейчас он был порван, заплеван, прожжен сигаретами. В нем — чувствовался тонкий аромат дешевого чистящего средства и беды. Потому что этот самолет использовался для перевозки PUC [155]по программе чрезвычайной выдачи. Фактически это означало, что люди пропадали в безвестности, и никто не знал, что с ними и где они.
Морские котики уже ждали у откинутого трапа — в этой модели самолета дверь как раз и представляла собой трап. Четверо, обычная команда. Трое с бородками… морским котикам запрещено носить бороды, потому что с бородой не наденешь водолазную маску — но котики не надевали масок уже давно, сейчас была совсем другая война, другие времена. Неприметные, с въевшимся в кожу загаром, с татуировками — раньше они были тоже запрещены, с тщательно скрываемым адом в глазах. Готовые на все…
— Сэр? — вопросительно сказал один.
Обан ничего не отвечая — поднялся по трапу в салон. Переглянувшись, котики последовали за ним.
Летели коротким путем — но все равно, получалось дольше, чем если на рейсовом самолете. Сначала Кефлавик, потом полузаброшенный Рамштайн — вроде, как его выкупали русские, как базу для европейских транспортных операций компании Волга-Днепр… позор, в общем. Потом — бывшая база истребительной авиации под Бухарестом — денег на истребительную авиацию у румын больше не было, база была в таком плохом состоянии, что у них едва не сломалась стойка шасси при посадке. Потом — Инжирлик, где на них смотрели откровенно косо, и уже потом — база ВВС США Рашид. Остатки былой роскоши…
На базе Рашид — их встречали. Три автомобиля, три Шевроле Субурбан, белого цвета, на головном — таранный бампер и цилиндр системы всеволнового подавления — для подавления исполнительных механизмов взрывных устройств. Небольшая группа местных военных, старший по званию — со знаками различия полковника, с табличкой Салливан на нагрудном бейдже…
— Добрый день… — поприветствовал он Обана, едва тот вышел из самолета — я полковник ВВС США Алан Салливан. Добро пожаловать в Дурную землю… [156]
— Рей Обан.
Полковник не отступил с дороги.
— Позвольте спросить, у ваших людей есть оружие?
Оба недоуменно покосился на морских котиков — он не счел нужным поинтересоваться этим. В его понимании каждый — должен был делать свою работу. Он — занимается бюрократической грызней, а котики — решают проблемы в реальном мире. Все просто.
— Да, сэр — ответил один из котиков — кое-что есть.
— Тогда у вас могут быть проблемы… — сказал Салливан — и серьезные.
— В смысле? — не понял Обан
— Иракцы выставили усиленные посты на дорогах. Один из них — в пятидесяти метрах от наших ворот. Обыскивают и проверяют всех. Если есть оружие — могут задержать…
Один из котиков — пробормотал ругательство. Его можно было понять — он начинал именно тут, в Ираке, в восьмом. Представить, чтобы иракцы обыскивали и задерживали американцев — было тогда невозможно…
— Это серьезно, сэр? — спросил командир морских котиков
— Серьезно. Недавно задержали и избили в полицейском участке американца, который прилетел сюда так же как и вы, потребовалось вмешательство на дипломатическом уровне, чтобы освободить его. Иракцы делают все, чтобы нагадить нам. Мои люди вооружены, потому что зарегистрированы в Министерстве внутренних дел как частные охранники и иракцы ничего не могут с этим сделать. А вот вас — они могут задержать. И продержать столько, сколько нужно.
— В конце концов, я могу выехать один! — раздраженно сказал Обан — у меня нет оружия
Салливан и командир морских котиков — обменялись понимающими взглядами. ЦРУшник явно не представлял что это такое — поехать одному через Баакубу.
— Мы не имеем права вас оставлять, сэр… — нейтрально сказал командир котиков
— Вообще то — дипломатично сказал Салливан — в каждой машине, там где запасное колесо — есть неплохой тайник. А мне кажется, надо в туалет…
Едва выехав с территории базы — они и в самом деле нарвались на иракский блок-пост.
Бронетранспортер БТР-15, по ходовой почти один в один скопированный с американского транспортного средства морской пехоты [157]— был обвешан решетками и целился в американскую базу жутковатой башней от М1990 [158]с двойной пушкой. Еще какие-то бронетранспортеры, похожие на южноафриканские, но с русскими автоматическими пушками — готовы были перекрыть дорогу, полицейские (какие нахрен полицейские — явно военные) стояли и ждали, пока американцы сделают глупость…
Водитель головной машины, явно сталкивавшийся с этим не в первый раз — открыл дверь, протянул документы
— Цель поездки… — спросил иракский офицер, просматривая их
— Доставка в Багдад вспомогательного персонала посольства — заученно ответил водитель
— Сколько?
— Пять человек…
Иракец фыркнул, бросил папку с документами водителю на колени, медленно пошел мимо машин. У второй — остановился, постучал в пассажирскую дверь. Не открыли — тогда он постучал сильнее, а двое иракцев приблизились к машине.
Дверь пришлось открыть. Иракец осмотрел находящихся в салоне людей с явным и наглым превосходством в глазах — мол, я могу сделать все, что угодно, а вы ни хрена не можете. Когда-то казалось, что диктатура, как форма политического правления — побеждена навсегда. Но оказалось, она более живуча, чем думали…
— Добро пожаловать в Ирак…
Полицейский толкнул дверь, чтобы она закрылась и махнул тем, кто впереди — чтобы пропускали колонну.
Информация к размышлению
Документ подлинный
Его не сломила война… Андрей — вне всякого сомнения — самый интересный из всех известных мне случаев обращения русского человека к радикальному исламу. К своим 38 годам он успел многое: профессиональный военный, принимавший участие в двух чеченских компаниях (естественно, на стороне федеральных сил); попал в плен к боевикам, откуда бежал, ликвидировав приставленных к нему охранников; после увольнения из армии возглавлял службу безопасности в одной из солидных частных компаний. В тюрьму попал по обвинению в причастности к организации заказного убийства, согласно приговору суда получил 15 лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Во время следствия и суда содержался в пятигорском и ставропольском централах.
В Пятигорске попал в одну камеру с теми, с кем воевал в Чечне — ваххабитами. Сильный духом и физически крепкий, Андрей не сломался и выдержал испытание на прочность. Казалось бы — тюрьма еще больше закалила и без того железного человека. Его отношение к ваххабизму было однозначно отрицательным: «Мы воевали с теми, кто убивал мирное население в Буденновске и детей в Беслане. Они пытают пленных и режут горло беззащитным. Разве это люди? Посмотри, если в тюремную камеру попадает скинхед, то его спокойно можно „вломить“, это „по-понятиям“. Но почему нельзя „вломить“ ваххабита? Если можно так поступать со скинами, то и с ваххабитами следует поступать аналогично».
Андрей рассуждает умно, грамотно излагает свои взгляды. Он рассказывает, как в камеру, где он сидит, посадили парня, который попав в тюрьму, собрался принять ислам. Вместе с мусульманами молился, читал религиозную литературу, пробовал освоить правила чтения Корана на арабском языке. «А потом его перевели в нашу „хату“. Я бы его лично удавил, но это запрещено — „не по понятиям“. А вообще-то следовало бы…» — для Андрея словосочетания «русский мусульманин», а тем более «русский ваххабит» — звучат как оскорбление памяти всех тех солдат и офицеров, которые отдали свои жизни, воюя в Чечне, ликвидировали группировки сепаратистов в Дагестане и Ингушетии.
Но Андрей стал Али… После провозглашения приговора Андрей был направлен отбывать наказание в одну из колоний Тульской области. Долгое время никаких новостей о нем не поступало. Каково же было мое удивление, когда недавно в личной беседе один из наших общих знакомых сообщил, что после прибытия в лагерь Андрей принял ислам и взял себе мусульманское имя Али. На вопросы друзей и знакомых он теперь отвечает: «Если ты верующий человек и искренне веришь в Бога, то тебе обязательно нужно прочитать Коран. Если ты поймешь его правильно, то все встанет на свои места и станет ясно, что ислам — единственно истинная религия». Салафитская община колонии радостно приветствовала новообращенного мусульманина. Еще бы: бывший спецназовец, боевой офицер принимает «истинную веру»!
В лагере Андрей продолжает поддерживать великолепную физическую форму, набрал группу из числа заключенных, которых обучает рукопашному бою. Утверждает, что тренирует всех, независимо от национальной и религиозной принадлежности. Возможно. Но только чему еще, кроме боевых искусств может обучить грамотный наставник? Ведь тренирует он не только тело, но и дух. Далеко не каждый славянин прислушается к религиозным поучениям кавказского проповедника. А если духовные беседы начнет проводить свой, русский человек, с богатым жизненным опытом и интересной биографией? Такая личность может стать не просто тренером, но и поможет окончательно определиться с выбором религии. Не случайно в середине 90-х годов прошлого века увлечение буддизмом и псевдо-восточными культами для многих начиналось с занятия восточными единоборствами.
На фотографиях, сделанных в лагере Али-Андрей позирует, находясь в группе бородатых мужчин, подняв вверх указательный палец правой руки. У салафитов этот жест означает: «Аллах един! Нет Бога, кроме Аллаха!».
Ростислав ВОЛЬФ:
Тюрьма и лагерь — кузница «русского ислама»
Ирак
Четвертая дорога
13 июля 2019 года
Ну, вот и все. Ставки сделаны, ставок больше нет. Или мы поимеем их — или они поимеют нас…
Было жарко. Жилет седьмого уровня защиты (держит СВД в упор, проверено) с напылением из какого-то там то ли нитрида бора то ли карбида бора — был хоть и легким, но под ним все белье — хоть выжимай. Мокрая ткань натирала кожу, и я проклял ту минуту, когда не послушал совета более опытного бойца и не надел… подгузник. Самый настоящий взрослый подгузник. Вам смешно — но это потому что вы там. А я здесь, на дороге, ведущей из Баакубы в Багдад и температура — сорок шесть в тени, хотя стрелка часов еще не добралась до одиннадцати. Жидкая тень эстакады, по которой мы спрятались — не дает ни грамма прохлады, но хотя бы спасает от прямых лучей солнца. Иначе — мы все давно сварились бы, нахрен…
Я сейчас не похож сам на себя — и вряд ли даже Амани меня сейчас узнает. Вы — тем более не узнаете. На мне черный (на жаре это полное безумие) штурмовой огнеупорный комбинезон, шлем, маска, пулестойкие очки, рация с антенной, примерно по силуэту плеча — и работает и не мешается. Высокие ботинки, с броневставкой в подошве, масло бензо и огнестойкие. В руках — автомат АК-12 с барабанным магазином на сто патронов и белорусским комбинированным двухканальным прицелом — однократный коллиматор и четырехкратная оптика в одном корпусе. Этой штукой — можно разобрать машину по кусочкам… но надеюсь, этого делать не придется.
Остальные — одеты так же. И так же страдают от жары, что вызывает во мне понятное чувство злорадства — не одному мне по улицам по самой жаре мотаться. Привыкли к кондиционированному то помещению…
От жары мы спасаемся по-бедуински — каждые пять минут по рукам идет очередной термос с чаем. Чай с солью и бараньим жиром, очень горячий — типично бедуинский, заваренный по всем правилам настоящим бедуином, сыном и внуком бедуина. Он же — сказал нам напоследок типичное бедуинское напутствие, принятое в его роду: возвращайтесь с честью или не возвращайтесь вовсе. Надеюсь, мы все же вернемся…
Очень надеюсь…
На эстакаде — растяжка с портретом Саддама Хусейна, на дороге в Бааакубу ей самое место. За ней прячется снайпер.
У нас тут — есть собственный транспорт два Хаммера. Старой модели, еще на низкое подвеске, кустарно доработанные. Это — еще старые подарки американцев. Наклонная крышка багажника снята, вместо нее установлено два кресла и тут же — две пулеметные турели для защиты машины с хвоста. По бокам машины — установлены длинные скамьи с ремнями, на четыре человека каждая. Получается что-то вроде вертолета AH-6, только наземный — там тоже бойцы на скамьях по бортам сидят. Если не понимаете, о чем речь — посмотрите фильм «Падение Черного ястреба», там все увидите. Отличный фильм, кстати, его Саддам своим генералам перед вторым вторжением крутил. Но мешки долларов из багажников пикапов без номеров — оказались для многих убедительнее…