По отношению к интеллигентным эмигрантам и беженцам, приехавшим сюда за последнее время, она питает дружеские чувства, однако полагает, что многие из них нежелательны. В отношении негров она говорит – что, будучи республиканкой, считает, что их положение можно было бы значительно улучшить, при этом, по ее мнению, это проблема сложная. О евреях она высказывается следующим образом: «До того как я пошла работать, по-видимому, я испытывала в некоторой степени антиеврейские чувства». Но так как ей приходилось работать с евреями и для них, она находит их привлекательными, интеллигентными и интересными людьми. Антисемитизм она считает проблемой, требующей скорейшего разрешения. Она полагает, что если бы как можно большее число «антисемитов общалось с евреями так, как я», то антисемитизма можно было бы избежать. Согласно ее точке зрения, социоэкономическая дискриминация должна быть запрещена. Когда ее внимание было обращено на то, что это скорее соответствует политическим установкам Нового курса, она просто сказала: «Ну, по-видимому, не все так плохо».
Однако такая позиция с ее акцентами на человеческой спонтанности и свободе действий, а не на застывших, авторитарных законах природы не приводит к «официальному оптимизму». Способность непредвзято мыслящих индивидов чувствовать страдания людей, сопереживание обостряют в них осознание опасности расистских преследований. Именно представитель группы Н должен был бы сказать: «это не может здесь произойти», и таким образом он как бы уходит от «объективного» хода истории, с которым он, собственно говоря, себя и идентифицирует. Представитель группы N, однако, знает, что «это может произойти» и хочет что-либо предпринять, чтобы это не произошло.
5058 (с низкими баллами на всех шкалах) – 29 лет, бывший участник войны, представитель высшего слоя среднего класса, сам причисляет себя прежде всего к «либералам» и «интеллектуалам»:
Он много размышляет о проблеме меньшинств в этой стране. «Я очень много об этом говорю и надеюсь при этом разрушить предубеждения других и побудить их к терпимости. Действительно, я так занят этим делом, что мне впору поселиться уже в Pershing Square. Попытка совершить небольшой крестовый поход в морских вооруженных силах не привела к успеху». Опрашиваемый настроен чрезвычайно пессимистично по отношению к возможности решения проблемы меньшинств, что в значительной степени связано с тем, что ему не удалось изменить взгляды людей, с которыми он вел дискуссии на эту тему. Он считает, что антипатия к евреям растет, так как в последнее время слышал много разговоров об этом. «Конечно, возможно, это связано с тем, что я в большей степени с этим сталкивался – во время службы на флоте и затем на моей теперешней работе». Он не считает, что евреи в этой стране имеют слишком большое влияние, не думает также, что евреи представляют собой политическую силу в Америке. Он уверен, что они вынесли свою долю военных тягот. На вопрос об «отличительных еврейских чертах» он не смог дать ответа, так как это словосочетание ему ни о чем не говорит. «Евреи настолько друг от друга отличаются, что нельзя говорить о каких-либо сугубо еврейских свойствах».
J. Заключительные замечания
Нередко утверждалось, что антисемитизм является оплотом антидемократических сил. Высказывание это звучит немного устаревшим и аполитичным: испытывающее непосредственную угрозу своему существованию меньшинство поспешно пытается завоевать помощь большинства утверждением, что сегодня на первом плане стоят собственно интересы его группы, а не интересы большинства. Однако, если вернуться к исследуемому в этой и других главах материалу, то явственно прослеживается связь между антисемитизмом и антидемократическими эмоциями. Разумеется, не все те, кто хотел бы сейчас искоренения евреев в дальнейшем, как это иногда утверждается, хотели бы сделать нечто подобное с ирландцами или протестантами. Однако ограничение прав человека, кульминацией которого становится идея особого отношения к евреям, в конечном итоге логически приводит к устранению демократических форм управления, а вследствие этого также и ликвидации легальной защиты индивида. Нередко у опрашиваемых группы N оно осознанно связывается с антидемократическими идеями. Эту главу мы завершаем двумя примерами, иллюстрирующими то, что можно обозначить как неотвратимое антидемократическое следствие антисемитизма. M106, несмотря на высокие баллы на шкалах Е, F и PEC, претендует быть демократом; однако не трудно догадаться, что у него на уме:
«План Гитлера… да, Гитлер немного перегнул палку. Однако известное оправдание у него есть – некоторые плохие, но, конечно, не все. Но Гитлер руководствовался идеей, что одно гнилое яблоко в корзине может испортить все остальные». Опрашиваемый не одобряет жестокие преследования евреев. «Если бы Гитлер обращался с евреями как с нацменьшинством, если бы он их изолировал и дал им особые законы, по которым они могли бы жить, то сейчас у него было бы меньше головной боли. (В этой стране сейчас та же проблема?) Та же самая, но решается она намного лучше, так как мы страна демократическая».
В то время как предложение об изоляции меньшинства противоречит основным принципам «демократического государства», которым опрашиваемый гордится, метафора о гнилом яблоке вызывает представление о порочном семени, к которому с пугающей последовательностью примыкает потенциальное желание об эффективном средстве для уничтожения этих бацилл.
Убедительным представляется извращенное представление так называемого демократа 5019, двадцатилетнего рабочего с высокими баллами на всех шкалах. Прежде всего его отличает слепое и авторитарное приятие своей скромной жизненной позиции. Тем не менее он «не переносит людей трусливых» и «восхищается настоящими вождями»:
Опрашиваемый считает, что «законы демократии должны благоприятствовать существованию белых людей, а не евреев». Но «евреев он открыто не преследовал бы так, как обращались с ними согласно программе Гитлера».
Более умеренная точка зрения, изложенная во втором предложении, снимается убедительностью первого.
Примечания
1 Эти проблемы рассматриваются в главе III А. Р., Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism, как «псевдодемократизм».
2 Данная гипотеза подтверждается в гл. 3 А.Р., The Study of Аnti-semitic Ideology.
3 См. в главе III A.P., Politico-Economic Ideology and Group Memberships in Relation to Ethnocentrism.
4 См. А.Р., Part II, Personality as revealed through clinical Interviews.
5 Кайки (Kikes) являются отрицательным, уничижительным обозначением евреев, соответствующим названию «восточные евреи» в Германии.
6 Доказательством, подтверждающим эту гипотезу, является привычка опрашиваемого разграничивать евреев, которых он знает, на хороших и всех остальных, которые являются кайками. В некоторых случаях это противоречие конкретизируется и одновременно объясняется этиологически. Здесь мы сошлемся на случай 5057, когда опрашиваемый сам считает свои предубеждения результатом затаенной обиды, возникшей в детстве как переживания от контактов с евреем – продавцом сладостей.
7 См. «Закоснелый, свободный от предрассудков индивид» в гл. IV, «Типы и синдромы», стр. 249 и ниже.
II. Политика и экономика по материалам интервью
А. Введение
Результаты анкет по проблемам идеологии в политике и экономике проанализированы в главе III1. Таким образом, предметом нашего исследования являются материалы интервью по данным темам. В первую очередь нам казалось необходимым конкретизировать полученные данные. Во время изучения в главе III ответов опрошенных на политические и экономические вопросы, с которыми они сталкиваются ежедневно, мы пытались выяснить, что опрошенные «думают на самом деле»; одновременно нужно было установить, можем ли мы вообще признать достоверными мнения, выраженные большинством опрошенных самостоятельно и спонтанно. Качественные результаты исследований в силу совпадения интерпретаций с установленными ранее фактами доказывают больше, чем некие бесспорные «доказательства» того, что у опрошенных преобладает тот или иной идеологический механизм.
Мы сопоставим также наши интерпретации идеологических представлений с результатами исследований, не ограничиваясь при этом пределами высказываний, ибо они кажутся достаточно поверхностными. Наша цель – это не подведение итогов на основе количественных данных, но, как указано выше, – стремление установить связи между идеологией и психическими детерминантами.
Мы не утверждаем, что психическое является причиной, а идеология следствием, но постараемся рассмотреть их в теснейшей связи, исходя из того, что иррациональность также присуща идеологии, как внешнему поведению человека – бессознательные конфликты в психике. При изучении материалов интервью особое внимание было уделено этой иррациональности, а также тем высказываниям, которые каким-то образом свидетельствуют о динамике структуры характера. Составление таких конфигураций, где присутствуют и динамическая мотивация, и идеологическая рациональность, кажется нам оптимальным путем для доказательства следующих положений. Представленный выше материал2 по крайней мере позволяет рассматривать структуру характера как один из детерминантов идеологии.
Но сфера, которой мы занимаемся, не допускает упрощенного толкования категорий психологии. Наше определение «потенциально фашистского характера» базируется в основном на отличиях между Н и N; если эти различия имеют место в большинстве аспектов политико-экономической идеологии и в глубинном смысле соответствуют всем аспектам идеологии, то должна существовать еще одна детерминанта, стирающая различия между Н и N и делающая невозможным однозначное толкование в категориях психологии.
Это и есть наша общая культурная атмосфера и прежде всего влияние идеологии на формирование общественного мнения. Если наш культурный климат под давлением социального контроля и концентрации технологий стандартизован в невиданных масштабах, то мы должны допустить, что мышление индивидуумов отражает не только структуру характера, но и эту стандартизацию. Структура характера обусловлена этим в гораздо большей степени, чем это может себе представить наивный наблюдатель. Другими словами, мы должны принимать во внимание, что у интервьюируемых есть некая идеологическая «общая схема», которая, ни в коем случае не являясь индифферентной к дихотомии Н и N, все же нарушает границу между ними. Наши данные вполне подтверждают, что такая «общая схема» существует на самом деле.
Основным в этой главе является вопрос, нет ли в этой идеологической «общей схеме», даже по сравнению с восприимчивостью нашего Н к фашистской пропаганде, опасности массового присоединения к антидемократическим движениям, получившим однажды мощный импульс?
Значение этого диагноза, который должны подтвердить наши материалы, очевидно: из него следует, что такой общий потенциал не может быть преодолен только воспитательными мерами на психологическом уровне. Наряду с этим требуются решительные изменения культурного климата. Этот аспект методологически важен для нашей работы, так как он несколько смягчает противопоставление Н и N, которое при абсолютизации может привести к «психологической пристрастности», пренебрегающей действующими в нашем обществе объективными и надындивидуальными силами.
Употребление понятия «общая схема» в сфере идеологии на первый взгляд может показаться парадоксальным. Но благодаря ему можно провести относительно понятное, простое, хотя и несколько грубое деление на прогрессивные и реакционные убеждения, ибо здесь обозначились наиболее характерные различия. Однако факты этого не подтверждают, скорее трудно удержаться от впечатления, что в интервью на политико-экономические темы сходства между Н и N гораздо больше, чем в более отвлеченных областях. Существуют, разумеется, темы совершенно однозначные, вроде некоторых одиозных антисемитских представлений, рассмотренных в предыдущих главах. Даже без научного исследования можно сделать вывод, что Н по большей части против, а N за Рузвельта, что Н отдают предпочтение «жесткой» внешней политике, а N — сторонники взаимопонимания, и что Н с возмущением отвергают коммунизм, а N склоняются к дискуссии по существу. Но есть и множество «более формальных» элементов политической идеологии, которыми пронизана «общая схема» и которые способствуют реакционным и потенциально фашистским убеждениям. К ним относятся, как будет показано ниже, всеобщая неосведомленность и путаница в политических вопросах, привычка «навешивать ярлыки» и «персонализация», недовольство профсоюзами, протест против государственного вмешательства в экономику и ограничения доходов, и многое другое. Существование такой «общей схемы» в политике не является неожиданностью, если рассматривать проблему во всех взаимосвязях. Фактически о наличии этой проблемы свидетельствуют наши количественные результаты. Используя одну только шкалу РЕС, мы не могли ожидать тесной корреляции между политической идеологией и антисемитизмом. Дэниэл Дж. Левинсон привел доказательства, что корреляция по РЕС между антисемитизмом и этноцентризмом никогда не была очень высокой3. Были опрошенные с высокими показателями по РЕС, но низкими по Е, а другие – с высокими по Е, но средними или низкими по РЕС. Это означает, что мы не можем, особенно в данной области, определить Н и N четкими категориями.
Посмотрим, подтверждают ли интервью эти положения: что в качественном отношении означает снижение критериев различия, а также можем ли мы и каким образом установить значимые величины различия.
Если признак по шкале Е статистически различает высокие и низкие показатели так, что «высокие» показатели становятся еще выше, и это наблюдается у всех интервьюируемых, то надо сделать вывод, что признак присущ нашей культуре в целом. В этой главе мы уделим особое внимание таким наиболее ярким признакам. То, что речь идет о потенциально фашистских признаках, находит свое подтверждение в том, что они «совпадают» статистически, психологически и по другим параметрам со значением высокой шкалы, если же они встречаются довольно часто в интервью по шкале N, то мы должны сделать вывод, что живем в потенциально фашистские времена.
Если опрашиваемый имеет низкие показатели по всем шкалам, но все же обнаруживает потенциально фашистские черты, можно предположить, что шкалы и другие методики не раскрывают общей картины, что потенциальный фашизм по этому признаку является гипотетическим, поскольку речь идет о статистическом доказательстве. Следовательно, надо еще эмпирически установить, соответствует ли это тому, что мы знаем об опрошенном на самом деле. Наше исследование должно по возможности внести ясность в эту методологическую проблему.
Конечно, общая схема, которая должна дифференцировать разницу между Н и N, требует более тонких критериев и нюансов, чем та, которая применяется до сих пор. Но в этой главе мы будем касаться данной проблемы лишь изредка. Иногда Н и N выражают похожие политико-экономические взгляды, но отличаются друг от друга в деталях, так же как они иногда различаются во внешних проявлениях, но обнаруживают сходство по существу.
Политическая и экономическая конъюнктура подвержена быстрым изменениям. Особенно это стало заметно в последние годы. Когда собирался наш материал – преимущественно в 1945 году, – Россия была нашим союзником, но в настоящее время напряжение, возникшее между Америкой и Советским Союзом, затмевает все остальное. После таких перемен адекватное изложение политической идеологии становится трудным и ненадежным. Таким образом, антирусские настроения, неизменно присутствующие в 1945 году в общей – по большей части субъективно обусловленной – реакционной позиции, в настоящее время гораздо более «реалистичны» или в большей степени попадают в «общую схему» и, по существу, указывают на меньшие различия между Н и N, чем прежде. Более того, типичный N в настоящее время занимает более однозначную позицию по отношению к России. Конечно, наша интерпретация должна исходить из ситуации 1945 года, чтобы дать адекватную картину связи между идеологией и личностными факторами. Но здесь следует подчеркнуть, что шкала РЕС и результаты интервью по ней зависят от внешних условий больше, чем другие шкалы. Поэтому мы никак не ожидали высокой корреляции между шкалами РЕС, Е и F, так как вполне возможно, что направление некоторых поверхностных связей изменилось при новых политических обстоятельствах. Идеология реагирует на новую политическую динамику так чутко, что, возможно, к моменту публикации следует модифицировать некоторые выводы в конце данной главы. Но все-таки можно утверждать, что общие формулировки, приводимые ниже, соответствуют происходящим событиям.