Норма! Норма! Норма! Норма!..
А поначалу казалось, что холодно…
В восемь вечера прибыл посыльный из штаба. Другой. Воротничок стойкой подшит, крючок расстегнут, ремень где-то на уровне мужского достоинства болтается… Дед русской авиации. В правой руке — куртка и летный шлем Семенова. В левой — судки с горячим ужином. Небось уборка в казарме, вот и пришел. Так бы молодого пригнал. Подошел Поручик. Устроились тут же, в ремонтном кунге — зеленом утепленном домике, приютившемся в углу ангара. Здесь жарко — вовсю кочегарят два ТЭНа от электросушилки. «МиГи» подцепили тягачами — потащили из ангара. Теперь ими займутся оружейники — нельзя навешивать бомбы и ракеты в помещении. Здесь же и другие самолеты стоят. Взрывчатка — штука капризная, в этом техника безопасности по всему миру едина.
На ужин, кроме масла, котлет и картофельного пюре, доппаек — по два вареных яйца на брата, горячее молоко в термосе и шоколад.
— М-м… — Майор повертел в руках небольшую красочную плитку. — «Рот-фронтовская»! Здорово! В Польше, помню, как-то случился перебой с поставками, так не поверишь, целый месяц одними «сникерсами» питались. Зубы, как у белок, отросли, вот те крест! Все сортиры арахисом были забиты.
Семенов кивнул. Шутке этой сто лет в обед. Только аэродромы в ней меняются — у каждого рассказчика свой.
— Послушай, майор, — вопрос давно вертелся у Семенова на языке, — а зачем этот подполковник мне все выложил? Мог бы просто приказать. Я же, один черт, ведомый.
Поручик захрустел оберткой шоколада, ответил спокойно, даже дружелюбно, словно и не возил его Алексей пару часов назад мордой по столу:
— Ну, во-первых, это не он тебе, а ты ему все выложил. Во-вторых, значимость операции понял. В-третьих, меньше языком болтать будешь, потому как не дурак. А в-четвертых, дальше тебе наверняка под Сивцовым служить, так что слушай, что говорят, и глаза понятливые строй.
— А ты, значит, уже готов ПОД Сивцовым служить? Глаза у тебя, я смотрю, больно понятливые.
Поручик окинул Семенова тяжелым взглядом, зло усмехнулся:
— Не цепляйся к словам, капитан. Все мы ПОД кем-нибудь служим. И если у кого голова провинится, то под плеть все равно задницу подставляют.
— Ничего себе! — Алексей прищелкнул языком, оглядывая огневое хозяйство истребителя.
Две ракеты средней дальности Р-27ТЭ с инфракрасной системой наведения класса «воздух — воздух»; две управляемые ракеты «воздух — поверхность» Х-25М с радиокомандным наведением и два блока НАР-5 калибра восемьдесят миллиметров. За неполных двадцать минут прекрасные, совершенные с точки зрения любой эстетики серебряные птицы превратились в мощные машины уничтожения. Быстрые — быстрее пули — сверхманевренные «МиГ-29» полого выгибали хищные ястребиные Щей фюзеляжей, всем своим обликом моля пилотов о валете, и Семенов каждой клеточкой тела ощущал эту мольбу. Самолеты и летчики живут в небе, все остальное время они ждут.
Проверка вооружения, предполетный инструктаж и последовавшая за этим загрузка навигационной системы съели оставшееся время. В двадцать три двадцать самолеты, четко соблюдая заданную дистанцию, вырулили на четвертую ВПП авиабазы в Ключах. Сообщили на башню о готовности. В двадцать три двадцать пять РП разрешил взлет.
Повернув голову налево, Алексей изобразил три символических плевка — в машине по-другому нельзя, — трижды постучал по графику техобслуживания и по команде Поручика пустил двигатели на полную мощность. Взлетали на север, против ветра, что существенно экономило топливо. В считанные секунды «МиГи» набрали двести двадцать километров в час и взмыли в ночное, по-южному черное небо. За пределами воздушной зоны авиабазы оба пилота совершили разворот и, включив форсажную тягу, начали подъем.
В наушниках раздавались четкие команды майора: увеличить дистанцию, проверить двигатели, электропитание, системы вооружения, навигационное оборудование. На высоте трех тысяч метров пробили облачный покров и сразу, будто вынырнув из-под воды, оказались в ином мире, в мире ясных холодных звезд, густо усыпавших небо, в мире, где скрытая покрывалом водяного конденсата Земля теряла свою власть и значение.
Алексей перевел взгляд на приборы. Если слишком долго смотреть на звезды по курсу самолета, очень легко впасть в высотный транс — блаженное состояние психики, когда сознание перестает реагировать на посторонние раздражители. Во время второй мировой войны этот эффект впервые прочувствовали на себе японские военно-морские летчики. Десятки восторженных, поэтически утонченных самураев нашли смерть в волнах Тихого океана, намертво сжимая в ладонях ручки управления своих «Мицубиси», добросовестно истративших все горючее. Самолеты не видят глаз своих пилотов.
Несколько минут отрабатывали маневрирование — нужно было освоиться с новыми самолетами. Затем легли на окончательный курс, следуя к точке, указанной РП. Облака впереди внезапно озарились бело-желтыми всполохами. Казалось, они подсвечены снизу бегающими туда-сюда лучами прожекторов.
— Цель под нами, заходим…
Истребители сбросили скорость и нырнули вниз, под облака. И тут Алексей разглядел то, что он принял за прожектора. Это был пожар. Раньше здесь, очевидно, была небольшая насосная станция, подключенная к магистрали нефтепровода. Несколько нефтеналивных цистерн, использовавшихся для поддержания устойчивого давления в толстом чреве стальных труб, валялись на земле, выставив напоказ вспоротые, развороченные взрывами бока. Пылала густо пропитанная разлившейся нефтью земля. Черные жирные смерчи извивающейся копоти придавали огню вид мрачной, демонической феерии.
— Шестой, пушечный залп!
«МиГи», на полной скорости несущиеся прямо в эпицентр рукотворного катаклизма, открыли ураганный огонь из скорострельных пушек. Точечные вспышки разрывов были едва видны на огромном теле раковой опухоли пламени и гари.
— Ракета! Сзади ракета!!! Идет мне в хвост!!!
Истошный вопль Поручика заставил Алексея вздрогнуть. Какая ракета? «Наташа» молчит, на радаре чисто… В чем дело?
И туг же голос майора по УКВ:
— Выходим! Выходим!!!
«МиГи» разом прекратили огонь и, едва не задевая огненные гребешки фюзеляжами, вышли в горизонтальный полет. И тут же голос Поручика возник вновь:
— Поехали, капитан. И успокойся насчет ракеты. Видать, «эрэлэска» сбойнула. Извини, если напугал.
— Ладно…
Пальцы Алексея потянулись к приборной панели. Через две секунды семнадцатиметровые реактивные самолеты, скрытые горами от локационного контроля, утратившие радиосвязь и половину навигационных систем, для всех наземных служб перестали существовать, превратились в призрак. Началась вторая фаза, как выразился подполковник Александр Борисович Сивцов из штаба округа.
«МиГи» летели на предельно низкой высоте, ориентируясь по показаниям графического компьютера, использующего радиочастотный высотомер для корректировки изображения, выдаваемого в монохромном режиме на лобовое стекло кабины. Здесь, в горах, скорость приходилось держать минимальную — слишком велика вероятность ошибки, а значит, и катастрофы. Не дай Бог зевнуть — и останков не найдут. Разлетишься на молекулы.
Алексей оторвался от призмы экрана, бросил взгляд за борт и тут же вернулся к приборам — темнота снаружи была совершенно непроглядной.
Дежурный по авиаполку подполковник Николаев оторвался от чтения газеты и посмотрел на зеленые цифры, мигающие в темном окошке дешевых электронных часов. За последние полчаса Владимир
Яковлевич делал это уже не менее десяти раз. Причина тому была самая что ни на есть серьезная — подполковник бросал курить. Сразу отказаться от пагубного пристрастия он не мог, поэтому весь цикл усмирения бунтующего организма Николаев разбил на периоды самоограничения. На данном этапе Владимир Яковлевич дал себе зарок выкуривать одну сигарету в час, точно по шестому сигналу радио. Часы показывали двадцать три пятьдесят пять. Подполковник вожделенно обласкал взглядом пачку «LM».
Резкий звук зуммера заставил Николаева вздрогнуть. Окинув взглядом серую панель селектора, он нажал клавишу, под которой горел тусклый красный огонек индикатора.
— Дежурный по полку подполковник Николаев…
— Владимир Яковлевич, — раздался резкий электронный голос руководителя полетов, — это майор Квочур.
— Здравствуй, Павел Евгеньевич.
— Здравия желаю, товарищ подполковник. У нас ЧП — пропали «ноль шестой» и «девятнадцатый». Капитан Семенов и майор Поручик.
— Как пропали? — Подполковник почувствовал неприятное стеснение в груди. — Семенов и Поручик?
— Так точно. Вышли на цель по расписанию, произвели атаку, затем майор Поручик крикнул что-то вроде «Ракета!», и все. Радиосвязи нет, на радарах чисто.
— Когда?
— Девять минут назад. Уже десять. В одиннадцать сорок шесть.
— Понял тебя, майор. — Подполковник сделал отметку в регистрационном журнале. — Будь на связи.
Николаев отключил селектор и посмотрел на часы, стараясь отвлечься от внезапно возникшего звона в ушах. Цифры издевательски перемигнулись — двадцать три пятьдесят семь.
— К черту! — Подполковник выдернул из пачки сигарету, прикурил от желтоватого огонька газовой зажигалки и глубоко затянулся, всхлипнув верхушками легких. Потянувшись к телефону, набрал номер батальона обеспечения. Ответили почти сразу.
— Дневальный по третьей роте рядовой Солоухов! — заорала трубка.
— Дежурный по части подполковник Николаев, — невольно поморщился Владимир Яковлевич. — Послушай, военный, машину комполка на выезд. Мухой лети будить водилу! Приказ понял?
— Так точно, товарищ подполковник. — Следом за этими словами моментально послышались гудки отбоя.
Николаев принялся звонить в автопарк.
От точки атаки самолеты свернули на запад. Прошли южнее Назрани, «проползли на брюхе» Северную Осетию, затем изменили курс, свернув резко на север. В Кабардино-Балкарии, прижавшись к железнодорожным путям, обогнули сияющий неоновым заревом город Прохладный, дошли до Отказненского водохранилища и, немного увеличив высоту, снова свернули на запад. В районе Ставрополя «МиГи» опять снизились, изменили курс и двинулись на северо-восток. В сложной серии поворотов прошли треугольник Кугульта — Константиновская — Благодатное и спокойно долетели до озера Маныч-Гудило. Над водой летели довольно долго, озеро сменилось водохранилищем, и, наконец, самолеты достигли Дона.
Недалеко от Аксая «МиГи» вновь ушли к железнодорожным путям. Ночной полет подходил к концу.
Станция слежения за низколетящими целями располагалась в полукилометре от так называемого Ростовского полигона — городской свалки.
Из всей смены — четверых человек, — включающей прапорщика с экзотической фамилией Сиволбов, тащил службу только рядовой Шестов, молодой солдат, успевший отслужить всего три месяца. Прапорщик смотрел маленький телевизор, который всегда приносил с собой, в комнате отдыха двое остальных — старослужащие Котлеванов и Брыля, — старательно сопя, творили дембельские фотоальбомы, с точки зрения молодого, или «слона», Шестова — занятие абсолютно тупое и ненужное. Правда, взгляды свои рядовой до поры до времени держал при себе.
Внезапно динамик системы издал короткий «блип», удивительно похожий на звук, который получается, если ударить горлышком пустой бутылки по ладони.
Шестов с тревогой взглянул на экран. На самом краю зеленого круга, расчерченного на небольшие квадратики, затухала маленькая точка.
— Э-э-э… — сказал рядовой Шестов, хватая карандаш и оглядываясь на старослужащих.
Те, оторвавшись от своего рукоделия, уставились на экран.
Блип! — раздалось во второй раз.
Точка слегка переместилась кверху.
Луч прибора обежал еще один круг. На этот раз «блипов» не последовало. И еще круг. Ничего…
— Кукуй тэбэээ… — протянул Брыля и с азартом принялся стряхивать белую краску со щетины старой зубной щетки на черную глянцевую страницу альбома.
«А вообще-то красиво, — подумал Шестов, — на небо похоже...»
Алексей в который раз подивился искусству Поручика. Майор провел могучие машины по узенькому коридору, как по ниточке, ни разу не отклонившись от курса. Можно было подумать, что Поручик чуть ли не каждую ночь летал этим маршрутом.
За все время пролета «МиГи» лишь трижды попали в непосредственную зону облучения радарами ПВО. То есть станций наверняка было больше, но Алексей их не заметил, да и электроника не отозвалась. Но даже на этих трех РЛС активная локация не превышала трех-четырех секунд. Сигналы от «МиГов» были кратковременными и очень слабыми. Их вряд ли заметили.
Да что там вряд ли. Не заметили! Ведь на приемные системы не поступило ни одного запроса. Даже KB-связь, обычно не утихающая, постоянно молчала с тех пор, как «МиГи» вышли из зоны действия радиосвязи авиабазы в Ключах.
— Подъем, одна тысяча, — пришел приказ по УКВ.
— Понял, майор.
МиГи поднялись до километра и пошли по широкому кругу.
— Стекло, Стекло, Стекло, я — Ветка, я — Ветка, — забубнил Поручик, по-прежнему не переходя на короткие волны.
— Ветка, я — Стекло, слышу тебя хорошо, — голос с земли был чистым, — принимай поводок.
— Понял, Стекло.
На приборной панели вспыхнул огонек. Истребитель попал в зону действия курсового радиомаяка.
— Стекло, я — Ветка, привод принял. Я на курсе, на глиссаде.
— Понял, Ветка. Включили маяки расстояния.
«МиГ» Поручика начал снижение. Семенов повторил маневр ведущего.
— Стекло, прием устойчивый.
— Ливень, как слышишь? Подтверди прием.
— Стекло, я — Ливень, прием подтверждаю. Радиомаяк взял, иду по глиссаде.
— Ливень, увеличить дистанцию.
— Понял тебя, Стекло. Есть увеличить дистанцию.
— Прошли первый маяк. Полкилометра.
— Выпустить шасси.
— Есть выпустить шасси.
— Включить посадочные огни.
— Есть включить посадочные огни.
— Прошли второй маяк. Прием отличный. Как полоса, Стекло?
— Полоса влажная, но сильного скольжения не будет, обещаю.
— Стекло, разрешите посадку?
— Разрешаю. Удачи, парни.
Внизу показалась полоса электрического света. Вскоре она превратилась в ВПП, обозначенную двумя рядами прожекторов. Промелькнула ниточка ограждения, какая-то техника, полотно дороги. «МиГи» заходили на посадку. Алексей сосредоточился на управлении. Вот задние стойки шасси коснулись колесами полосы, самолет дернулся, легко рванулся вверх на амортизаторах, затем на полосу опустилось переднее сдвоенное колесо. Резкий рывок — открылся тормозной парашют. Еще чуть-чуть и нажать на тормоза.
«МиГ» Алексея остановился в двадцати метрах от самолета Поручика. Отстегнув маску, Семенов уронил голову на грудь — этот полет вымотал его до предела.
Из забытья его вывел стук лесенки, которая легла на борт самолета. Алексей открыл глаза и щелкнул замками фонаря. С легким шипением гидроцилиндров открылась кабина. Отстегнув лямки и ремни, он перевалился через борт, скатился по трапу и спрыгнул на полосу.
Снег пошел перед обедом, оказавшись вопреки прогнозам вовсе не злым и морозным, похожим на манную крупу, а совсем наоборот — пушистым, теплым, с хрустальными проблесками. Каким-то даже согревающим. Фиолетово-серые тучи, с самого утра тщетно пытавшиеся разрешиться от тяжкого бремени, повисли над высокими темно-зелеными в синеву елями, над крышами домов, над асфальтовой дорогой и сугробами, не то созданными самой природой, не то навороченными старательным грейдером. Они выиграли свой бой во вселенской баталии, мир ослеп, и, казалось, теперь ему, уже незрячему, никогда не удастся увидеть неба. Настоящего неба. Неба, меняющего цвет от выжженно-белого до сочно-ультрамаринового. Неба, по вечерам усыпаемого золотыми осколками звезд и манящего малярным мазком Млечного Пути. Неба, к вечеру приобретающего золотисто-пурпурные оттенки, а с утра окунающегося в розовую негу. Ни малейшего дуновения ветерка.