Лежать пришлось долго. Стас смотрел вверх, на медленно плывущие облака, и думал над тем, велики ли шансы у его пленителей выйти на Бережного и что будет, если они на него так и не выйдут. Мысли рождались разные, но все больше плохие, поэтому он решил, что не стоит сейчас насиловать свой мозг бесполезными раздумьями, а лучше использовать это время для сна, пока чумазый агитатор не вернулся. Еще Стас подумал, что неплохо было бы узнать время, поднес к глазам левую руку, но вместо часов обнаружил на запястье лишь светлую полоску кожи, не тронутой загаром, тихо выругался, закрыл глаза и уснул.
– Эй. Эй, ты, – неуважительное обращение со спины было подкреплено тычками в плечо. – Просыпайся давай, жрать пора.
Услышав благозвучное слово «жрать», Стас открыл глаза. Желудок почти сразу же отозвался нетерпеливым и настойчивым урчанием.
– Быстро как, надо же. А я уж, грешным делом, решил, что приказ командира не для вас.
– Еще одна шутка, и я передумаю, – ответил невидимый собеседник, и над лицом Стаса зависла алюминиевая миска.
– Ладно, понял, – Стас аккуратно взял посудину, поставил ее слева на телегу и, стиснув зубы, перевернулся на левый бок. – А ложок в вашем заведении не предусмотрено?
– На, – над головой Стаса возникла ложка, да не простая, а деревянная с росписью.
Краска местами уже потерлась и кое-где отслоилась, но все же роспись еще производила впечатление. Ручка была золоченая, с черным концом, а сама ложка вообще представляла собой буйство невиданных красочных цветов на черном фоне.
– Ух ты. Откуда красотища такая? – попытался Стас завязать разговор.
– Заткнись и жри. Я с тобой беседы вести не подряжался.
С виду блюдо было не особо аппетитным, хотя пахло вполне сносно. Немного поковырявшись на всякий случай в желтовато-сером месиве, Стас пришел к выводу, что состояло оно из слегка подгнившей картошки и мяса неопознанного животного. Слизнув с ложки и пережевав эту почти однородную субстанцию, он, к собственному удивлению, остался удовлетворен ее вкусовыми качествами, и через несколько секунд миска была уже пуста.
– Спасибо! – крикнул Стас через плечо, и возникшие из ниоткуда руки забрали опустевшую посуду. – А запить чем-нибудь можно? У меня и кружка есть.
Позади послышалось недовольное бубнение, звук отвинчиваемой крышки, и сверху в тару, разбрызгиваясь во все стороны, полилась вода.
– Благодарю.
Стас сделал несколько глотков и вздрогнул, расплескав остатки на покрывающий телегу брезент. Звук выстрела эхом разнесся по лесу. А за ним еще один и еще… Сразу несколько стволов ухнули, выдав раскатистый и немного растянутый залп. Обеспокоенно зафыркали лошади. А потом все стихло.
– Обоз? – спросил он через плечо, не особо рассчитывая на адекватный ответ.
– Да, обоз. Скоро будут, – ответили позади.
В голосе этого человека чувствовалось облегчение. Отсутствие звуков затяжной перестрелки говорило о положительном результате рейда.
Стас снова, морщась, принял горизонтальное положение и, закрыв глаза, стал прислушиваться. Через некоторое время впереди послышались голоса, треск веток, скрип колес и фырканье лошадей. Отряд возвращался с добычей.
– А-а! – зазвенел вопль, явно женский. – Сволочь! Пусти!
Мимо телеги со Стасом промчалась взлохмаченная девица весьма миловидной наружности, но далеко ей уйти не удалось.
– Оп! – весело крикнул кто-то позади телеги и загоготал. – Ты смотри, шустрая какая. Далеко собралась?
– Не трогай, скотина! – орала девица.
Судя по долетавшим до Стаса пыхтению и звукам ударов обо что-то мягкое, она яростно сопротивлялась.
– Папа!
Детина, изловивший крикливую особу, продолжал ржать, пытаясь справиться с отчаянно брыкающейся жертвой. Народ постепенно подтягивался к этому аттракциону. Все находились в приподнятом настроении, смеялись, делились со счастливчиком дельными советами по обузданию своенравной девки.
Скоро перед телегой Стаса собралась целая толпа зевак голов в двадцать. Среди этой разношерстной братии особо выделялся один человек. Его светло-бежевая кожаная куртка строгого покроя, перепоясанная черными ремнями портупеи, резко контрастировала с окружающими тулупами, бушлатами и прочим гардеробом простолюдинов. Темно-синие брюки были заправлены в высокие черные сапоги. На правом боку у щеголя висела кобура с «ТТ», а левое бедро украшал кинжал в ножнах с дорогой серебряной инкрустацией. На вид этому импозантному мужчине было лет под сорок. Худощавое лицо с тонкими, но мужественными чертами обрамляла аккуратно стриженная русая борода, а голову прикрывала темно-синяя, как и брюки, пилотка. В отличие от остальной толпы человек этот оставался серьезен и наблюдал за происходящим без особого интереса, явно погруженный в собственные мысли. Он прохаживался вправо-влево, сложив руки в перчатках за спиной, и лишь изредка поглядывал в сторону объекта всеобщего внимания.
– Вы что же, твари, делаете?! – у Стаса перед носом неожиданно нарисовалась спина, обладатель которой истошно орал, тыча пальцем на детину с девкой. – Суки! Она же ребенок еще!
Орущий дядька был в одной рубахе с воротником, залитым свежей кровью из раны на затылке. Редкие волосы, подернутые сединой, слиплись и торчали словно иглы. Похоже, это был отец спесивой девицы. Он покрутил головой и зафиксировал взгляд на щеголе, судя по всему, признав в том предводителя банды.
– Останови это! – снова заорал он. – Останови!
– Не могу, – спокойно ответил предводитель и улыбнулся открытой добродушной улыбкой.
Папашка немного подергался в безысходности и замолчал. Он стоял неподвижно, стараясь не смотреть в сторону дочери, плечи его опустились. Весь он как-то осунулся, придвинулся ближе к телеге и присмирел. Оргия шла полным ходом, а он просто стоял без движения, казалось, даже не дышал.
Так продолжалось пару минут. Стас, наблюдающий за бедолагой все это время, уже решил, что тот впал в глубокую прострацию, может быть, даже лишился рассудка от пережитого стресса. О таких вещах Стас слышал, да и сам однажды был свидетелем чего-то подобного. В тот раз, года полтора назад, случилась перестрелка посреди одной деревеньки. Шальной пулей ранило в шею мальчугана на окраине. Он истек кровью, пока бежал до дома, и умер. Мать нашла своего ребенка, лежащего в пропитанной кровью пыли, и сошла с ума. Она даже не плакала, просто сидела с ним рядом, покачивалась и тихонечко выла, как собака. Так она просидела двое суток, пока ее силой не оттащили от трупа, уже начавшего разлагаться. Вскоре женщина и сама отошла в мир иной от истощения и обезвоживания.
В то время как Стас предавался сентиментальным воспоминаниям, правая рука убитого горем отца сдвинулась за спину и медленно-медленно стала приподнимать низ рубахи. Она шла выше и выше, пока не ухватила рукоять нагана, торчащего за поясом.
Стас заметил неладное, когда рука папаши уже тянула револьвер вверх. Барабан зацепился за ремень, и это дало несколько мгновений на раздумье.
Порой, в критические моменты жизни, мозг человека способен выдавать невероятные вычислительные мощности. Стимулируемое сложными биохимическими процессами серое вещество активизируется в такие моменты до предела своих возможностей. Вот и Стас смотрел на наган, медленно, словно в болезненном бреду, извлекаемый из штанов, а мозг его лихорадочно обрабатывал громадные для столь ничтожного времени объемы информации. «Вариант один – папашка достает волыну, шмаляет в главаря, главарь подыхает, банда кончает папашку. Банда без главаря не знает, что делать со мной. Я не нужен банде. Банда кончает меня. В сторону. Вариант два – папашка достает волыну, шмаляет в главаря, главарь подыхает, банда кончает папашку. Находится умник, который знает, как получить за меня бабки. Меня передают заказчику, заказчик кончает меня. В сторону. Вариант три – я мешаю папашке вальнуть главаря. Главарь жив и здоров. Мне почет и уважение с последующей амнистией. Годится».
Дернувшись всем телом, не обращая внимания на приступ жгучей боли в правом боку, Стас метнулся к краю телеги и правой рукой схватил мстительного папашу за запястье, когда тот уже вынул наган из-за пояса. Левой рукой Стас вцепился злоумышленнику в рубаху, не давая тому развернуться, и заорал: «Пушка! У него пушка!» Точнее, хотел заорать, но на деле лишь не особо громко прохрипел, и хрип этот потонул в криках и гоготании болельщиков, активно поддерживающих своего коллегу в матче «детина против девки».
Оскорбленный отец дернулся вправо, пытаясь высвободить руку с оружием, но это ему не удалось, и Стас, увидев, как указательный палец ложится на спусковой крючок, сделал еще одну попытку.
– Пушка! Мать вашу! Уроды!
«Пушка» прозвучала еще относительно разборчиво, а вот на «уроды» ни дыхания, ни связок уже не хватило.
Папаша оказался весьма крепким мужиком, и его правая кисть с наганом, несмотря на отчаянное противодействие Стаса, принялась медленно, но неумолимо поворачиваться назад. Стас уже начал терять и без того небольшие силы, а дуло револьвера сантиметр за сантиметром приближалось к его левому плечу. И тут мозг снова заработал на полную мощность, родив мысль, гениальную в своей простоте. Стас вытянул большой палец правой руки и нажал на указательный палец папаши, пока тот еще не успел развернуть свое орудие смертоубийства.
Грохнул выстрел. Все заволокло облаком едкого сизого дыма. В ушах задребезжало. Хохот, крики, завывания мгновенно смолкли, и воцарившуюся на пару секунд тишину разорвал оглушительный дробовой залп из двух стволов. Неудавшийся мститель кувыркнулся назад, перелетел через Стаса и рухнул на землю справа от телеги, как мешок с картошкой.
Дым рассеивался, сквозь него начали проступать очертания удивленных рож. В абсолютной, гробовой тишине все смотрели на Стаса, и он на всякий случай решил поднять руки повыше. Но и второму пришествию тишины долго продержаться не удалось, его нарушил истошный девичий визг, очень быстро прерванный звуком короткого и увесистого удара.
– Посмотри, – скомандовал щеголь, указав рукой за телегу, и хлопнул по плечу стоящего рядом громилу с дымящимся обрезом двустволки в руках.
Громила на ходу перезарядил дробовик и обошел телегу сзади.
– Готов, – бесстрастно констатировал он и, немного подумав, добавил: – Вот это дырища! Охренеть.
Сзади послышался тихий и протяжный скулеж.
– А ну заткнись, падаль! – грозно пробасил кто-то и в подкрепление своих слов отвесил девице звонкого подзатыльника.
– Рупор, – позвал щеголь.
Перед носом у Стаса пробежал старый знакомый в каске.
– Слушаю, – раболепно пролепетал он, явно чувствуя за собой вину.
Щеголь молниеносно выхватил из кобуры «ТТ» и пальнул незадачливому агитатору в голову. Рупор вскрикнул, упал на колени, скрючился и замер.
Стас уже подумал, что кирдык пришел идейному русофилу, и даже немного пожалел бедолагу, но оказалось, что рано еще служить панихиду. Рупор разогнулся, сел на корточки и трясущимися руками снял с головы каску. Он повертел ее, провел дрожащим пальцем по небольшой, оставленной чиркнувшей пулей вмятине и глазками, наполнившимися слезами вперемешку с собачьей преданностью, снизу вверх воззрился на своего хозяина.
– П-п-простите.
– Еще раз оставишь пленного без надзора – пуля прилетит точно в лоб, – процедил щеголь и застегнул кобуру. – Все по местам, возвращаемся.
Толпа быстро рассосалась. Снова заскрипели оглобли, зафыркали лошади, только разговоров слышно не было. Телега со Стасом заложила поворот на сто восемьдесят градусов, с грохотом села колесами в колею и покатила назад. Знакомые очертания изогнутых веток, переплетенных в кружева, снова поплыли над головой, хотя небо заметно потемнело, а в поредевших облаках замаячила бледная луна.
Телега мерно покачивалась, понурые рейдеры молча брели рядом, бедолага Рупор в поле зрения больше не появлялся. Стас лежал, размышляя о своих дальнейших перспективах, все чаще моргая слипающимися глазами, пока наконец не заснул.
– Э, давай, парень, подымайся, – кто-то осторожно тормошил Стаса за плечо. – Ну, вставай. Велено тебя к доктору отвести. Вставай.
Он продрал глаза и осмотрелся. Справа на Стаса пялился туповатого вида паренек с сиренево-желтым фингалом на пол-лица, слева какой-то странный тип монголоидной наружности в меховой шапке продолжал боязливо тыкать его пальцем в плечо. Вокруг было уже темно, кое-где плясали огоньки факелов, бросая золотистый свет на небольшие бревенчатые избы. На фоне темно-сиреневого неба угрюмо и величественно возвышались силуэты вековых елей.
– Да-да, встаю. Хорош тыкать, понял я уже.
– Командир приказал к доктору тебя отвести, – заладил монгол. – Доктор у нас хороший, он поможет.
– Где мы? – спросил Стас.
– База, – коротко ответил монгол.
Стасу помогли спуститься с телеги и, поддерживая с двух сторон под руки, повели к ближней избе.
Монгол постучал в дверь, слегка приоткрыл ее и просунул в щель свой короткий плоский нос.
– Лаврентий Кузьмич, мы эта… па… паца… пациента доставили. Принимай.
– Прошу, – донеслось изнутри.
Дверь открылась, и Стаса ввели в комнату, освещенную тремя керосиновыми лампами, подвешенными под потолком. Из мебели здесь было только несколько полок на стенах, небольшая, но высокая тумбочка, застеленная белой тряпкой, пара табуреток, длинная скамья, на которой стояли два ведра с водой, а посреди комнаты располагался узкий и длинный стол по пояс высотой, с въевшимися в дерево бурыми пятнами. Рядом со столом гордым и неподвижным изваянием стоял высокий худой мужчина в халате, цвет которого чем-то неуловимо напоминал белый.
– Кладите на стол, – повелел он лишенным эмоций голосом.
– Нет-нет, – замотал головой Стас. – Если вы не возражаете, я бы сначала снял куртку с рубашкой. Не хочется вещи портить. Хорошо?
Доктор нахмурился, но все же кивнул, выражая свое высочайшее позволение.
Монгол с парнишкой помогли Стасу снять ремень, а вот повязка заставила поднапрячься. Она вместе с одеждой намертво припаялась к ране, и любая попытка отодрать ее вызывала жутчайшую боль.
– Лаврентий… – начал Стас.
– …Кузьмич, – подсказал доктор.
– Да. Лаврентий Кузьмич, будьте добры, плесните водичкой, – попросил Стас и указал на огромное бурое пятно у себя с правого боку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.