Тенгиз охапками доставал гвоздики из корзины, а Юнесса, Валентина Ивановна и сестры Крынкины складывали из них букеты.
— Подумать только, гвоздики — в марте, — сказал профессор Сайко. — За парочку этих корзин можно, я полагаю, и «Волгу» купить?
— Можно, — спокойно согласился Тенгиз. — Можно купить «Волгу». А можно положить на могилу отца.
— Вопросы будут, профессор? — ехидно поинтересовался Лавкин.
— Извините меня, Тенгиз, — виновато произнес Сайко. — Я имею глупую привычку неудачно острить.
— Я тоже люблю шутки, — сказал Тенгиз. — Только сегодня не время для шуток. И не место. Так мне кажется. Извините.
Анна и Константин сидели в узкой светелке и молчали, то ли прислушиваясь к разговорам в соседней комнате, то ли думая о своем. Потом Анна спросила:
— Сколько же ему лет?
— Кому?
— Илье Ивановичу, — пояснила Анна. — Отцу вашей жены. Вы что, забыли? Вы же только что говорили о нем.
— Да, да, — Константин вздохнул. — Позвольте, сколько же ему?.. Да, пожалуй, лет шестьдесят — шестьдесят пять. Признаться, я точно не знаю.
— Значит, его день рождения в вашей семье не отмечают, — невесело усмехнулась Анна. — Неужели так ни разу и не отмечали?
— Да как-то не получалось, — виновато сказал Константин. — Знаете, как в части? То учения, то стрельба, то еще что-нибудь.
— Еще «что-нибудь» — самый точный ответ. Я не права?
Константин подавленно молчал. Из соседней комнаты донесся голос Лавкина:
— А что у тебя в третьей корзине, Тенгиз?
— Цоликаури, Леня, — ответил голос Тенгиза. — Ровно восемнадцать бутылок цоликаури. Мы будем пить его вечером, вспоминать наших отцов и говорить хорошие тосты.
— Это правильно, Тенгиз, — помолчав, сказал Лавкин. — Ты очень хорошо сказал, летчик.
В доме Валентины Ивановны спали гости. На полу, на лавках, по двое на кроватях.
Начало светать, когда Анна проснулась. А может быть, она и не спала, а просто тихо лежала рядом с мирно посапывающей Валентиной Ивановной. Но посмотрела на светлеющее окно и осторожно выбралась из постели. Подошла к окну, отдернула занавески. Спокойно было за окном. Быстро светало.
Валентина Ивановна шевельнулась, посмотрела на стоявшую у окна Анну. Подошла, стала за спиной.
— Морозно, — тихо сказала она.
— Как тогда, — эхом отозвалась Анна. — Мне мама рассказывала. Сейчас кончится их счастье…
Резко откинулся чердачный люк. Высунулась девичья голова:
— Буди своего лейтенанта, Кима. Тяжелого полковника привезли. Он срочно требует кого-нибудь из офицеров. Буди лейтенанта, Кимка!..
В операционной лежал умирающий полковник. Худое матово-бледное лицо его уже было неподвижным, как у мертвеца.
Рядом хлопотали двое немолодых врачей в белых халатах. Мужчина и женщина. А за окном стучал молоток.
Молоденькая медсестра ввела Игоря, на ходу застегивающего портупею. Молча кивнула на полковника. Игорь подошел, склонился над ним:
— Товарищ полковник, младший лейтенант Суслин. По вашему приказанию.
— Оставьте нас с офицером, — с усилием проговорил полковник. — Скорей. У меня мало времени…
Врачи и сестричка вышли, плотно притворив за собою дверь.
— Немцы вырвались из окружения, — с трудом шептал полковник. — Механизированная группа. Танки и бронетранспортеры.
— Понял, товарищ полковник.
— Обожди. Не перебивай. Идут на Ильинку. Здесь полно раненых. Я доложил о прорыве. Помощь будет. Но ты должен задержать немцев. Должен. Сколько у тебя бойцов?
— Взвод истребителей танков.
— В Ильинку ведут две дороги. Постарайся перекрыть обе. И продержись. Продержись, лейтенант.
— Продержусь! Разрешите выполнять?
— Никому ни слова. Помочь тебе не смогут. Только возникнет паника. А помощь придет. Слово даю… Продержись.
— Понял.
— Продержись, сынок, — умоляюще шептал полковник, и по худому мертвенному лицу текли слезы. — Здесь раненые, женщины. Немцы всех передавят. Помни об этом, сынок. И все — бегом, бегом. Встреть немца подальше от деревни. Оседлай дороги. По целине они не пройдут. Снегу много… Ну ступай. Ступай, сынок, ступай…
Игорь вдруг наклонился, прижался губами ко лбу умирающего и сразу же вышел из палаты.
В коридоре толпились встревоженные врачи и сестры. Двое тотчас же прошли в палату, следом шмыгнула сестричка. Игорь подошел к Киме.
— Ну пока, — бодро сказал он. — Тороплюсь.
— Что сказал полковник? — тихо спросила Кима.
— Чтобы я тебя поцеловал! — громко выпалил Игорь.
Он и вправду поцеловал ее. В губы. При всех. Выхватил из ее рук свой полушубок и бросился к дверям.
Кима догнала его, когда он уже спрыгнул с крыльца. Догнала, обняла, прижалась.
— Я вернусь!.. — Игорь вырвался, побежал.
А Кима осталась. Смотрела сквозь слезы ему вслед, повторяя одно и то же:
— Только уцелей. Только уцелей!.. Прошу тебя, родной мой, только уцелей!..
Ранним утром приехавшие собрались возле дома Валентины Ивановны. Женщины несли цветы. Много цветов.
«Волга» подкатила к крыльцу. Со столичным номером. За рулем сидел мужчина с актерским лицом. Рядом — женщина в дорогой шубке явно неотечественного пошива.
— Как проехать к памятнику? — опустив стекло, спросил мужчина, ни к кому, впрочем, не обращаясь.
— Вы, вероятно, Мятников? — улыбнулась Анна. — Так вылезайте, мы как раз идем туда.
— У моего мужа через три дня концерт в «Ла Скала», — объявила женщина в шубке. — Надо же понимать…
— Я спрашиваю, можно ли проехать к памятнику на машине? — резко повторил мужчина. — Дорога приличная?
— Дорога расчищена тридцать лет назад, — еле сдерживаясь, сказал профессор. — Ради вас, Мятников, заметьте.
— Скатертью дорога! — выпалил Леня Лавкин.
Рывком взяв с места, машина укатила.
— Неужели сам Мятников? — с радостным удивлением сказала Юнесса. — Тот самый? Знаменитый? Народный артист?
— Пошли, друзья, — скрыв вздох, сказала Анна.
***
— В ружье!.. — задыхаясь, прокричал Суслин, с грохотом распахнув дверь в сарай. — Выходи строиться!..
Разобрав оружие, солдаты выбегали на улицу. И опять Сайко с Хабанеевым не поделили было бронебойку, и опять Лавкин тащил пэтээр в одиночестве, а Святкин, позевывая, лениво трусил сзади.
Взвод строился у входа в сарай. Игорь поманил Гарбузенко, отвел в сторону. Открыл планшетку с картой, сказал негромко:
— Танки и бронетранспортеры немцев вырвались из окружения. Наша задача — держать обе дороги. Часа три. Сколько продержимся, пока не придет помощь. Так приказал полковник.
— С марша бой не выдержим, — вздохнул старший сержант. — Надо бы заранее позицию подыскать, укрепиться.
— Станете на этой высотке, — Суслин ткнул в карту. — Тут болота кругом, не обойдут. А я их в низинке возле речки задержу. Может быть, мост удастся взорвать.
— Лады, — опять вздохнул Гарбузенко. — Ну прощай, лейтенант.
— Вы эту мистику оставьте, — нахмурился Суслин. — Бой как бой. И чтоб без паники! Кто первым встретит противника, вышлет связного. Пока не придет связной, позиции не оставлять.
— Лады, — еще раз грустно подтвердил Гарбузенко.
Молчаливая процессия из родственников и присоединившихся к ним жителей Ильинки, среди которых выделялся шофер Сергей с большим самодельным еловым венком, медленно шла по дороге.
Шедшая впереди Анна внезапно свернула с дороги, подошла к приметной березе и остановилась. Остальные следовали за ней.
— Здесь, на этом месте, погиб связной, которого младший лейтенант Суслин послал за помощью.
Мужчины сняли шапки. Анна в упор смотрела на красивого грузина в форме летчика гражданской авиации, и губы у нее дрожали.
— Связным был рядовой Реваз Кодеридзе, — наконец сказала она.
Мужчины сняли шапки, и все сейчас смотрели на Тенгиза. Он молча подошел к Анне, взял из ее букета три гвоздики, шагнул в снег и, опустившись на одно колено, снял фуражку, что-то тихо сказал по-грузински и бережно положил на снег цветы.
Суслин и Гарбузенко направлялись к взводному строю, когда из-за сарая вышла девочка, закутанная в большой женский платок.
— Здравствуйте, — улыбнулась она. — Я Валя. Не узнаете?
— А куда ты собралась? — растерялся Суслин.
— Так мне же в Некрасовку надо, к бабушке, — терпеливо объяснила непонимавшему взрослому девочка. — Я же вчера говорила.
— По дороге движение запрещено, — строго сказал Суслин.
— Я лесом хожу. Лесом ближе, и мы всегда так ходим.
— Так это же Валюха! — крикнул из строя Святкин. — Свой человек!
— Ну иди, — сдался Суслин. — Только быстро и только лесом.
— До свидания! — крикнула девочка.
Когда она пробегала мимо строя, ее остановил Святкии.
— Погоди, Валюха. Письмо жене отправить не успел. Будь другом, опусти в ящик.
Девочка аккуратно спрятала солдатский треугольничек за пазуху и убежала. А Суслин и Гарбузенко подошли к строю.
— Третье и четвертое отделения, два шага вперед — марш! — скомандовал младший лейтенант.
Солдаты перестроились.
— Старший сержант Гарбузенко, командуйте вторым полувзводом.
— Взять половину боеприпасов, бегом за мной! — прокричал Гарбузенко. — Быстрей, хлопцы!..
— Сержант Мятников и рядовой Крынкин — в головной дозор. Маршрут следования: Ильинка — мост через реку Хрипань — высотка на той стороне. Бегом!
Мятников и Крынкин побежали к мосту. Оставшиеся молча наблюдали за ними.
— Взять боеприпасы, — Суслин невольно проводил их глазами, но тут же продолжил приказ:
— Первое и второе отделения — к мосту, за мной, бегом — марш!..
И первым побежал по дороге вслед за уже далеко убежавшими вперед Мятниковым и Крынкиным.
Полувзвод бежал по дороге за своим командиром, позвякивая оружием.
— Не иначе наш Суслик опять марш-бросок затеял, — ворчал на бегу Святкин. — Ночь прокантовался, юбку какой-то девахе завернул и решил смыться, пока мама не проснулась.
— Черт его знает, — с сомнением отозвался бежавший рядом Сайко. — Может, и правда фрицы прорвались? Чего на войне не бывает.
— Чтобы наши фрицев из колечка выпустили? — усмехнулся Святкин. — Да ни в жисть, Ваня, не те времена!
Полувзвод почти добежал до речки, а Мятников и Крынкин уже перешли ее по мосту и теперь поднимались на противоположный берег.
— Занять оборону у моста! — задыхаясь от бега, прокричал Суслин.
— Бронебойщикам — по обочинам! Пулеметчикам — на флангах! Первое отделение — слева от дороги, второе — справа! Быстро!
Отделения рассыпались, на бегу занимая оборону.
Может быть, как раз на месте этой обороны и стоял памятник. А возле него — два автобуса, из которых выходили дети и взрослые, да «Волга» народного артиста, из которой пока еще никто не появлялся. В машине жена в шубке заботливо кутала певца.
— Шарф — на два оборота вокруг горла, — говорила она. — И не смей расстегиваться.
— Пока еще рано, — сказал он. — Еще митинг не начался. Начнется — вылезем, а пока здесь посидим. Снег-то какой, посмотри…
Взлетали в воздух снег, комья мерзлой земли. Отделения закапывались в землю, пока было тихо.
— Успеть бы поглубже зарыться, — озабоченно говорил Суслин. — Здесь они обойти нас не могут, правда?
— Не должны, — согласился Сайко. — Лед подтаял, не выдержит, а снега глубокие. Хорошо бы мостик рвануть, лейтенант.
— А чем? — спросил Игорь. — Надо было в Ильинке толу спросить, а я не подумал. Может, гранатами?
— Нет, гранатами его не возьмешь, только себя обнаружишь понапрасну. — Сайко еще раз глянул на мост, прикинул. — Я, пожалуй, этот мостик Витьке Свату поручу. Не возражаешь, лейтенант?
— Ну поручите.
— Святкин! — крикнул Сайко — К командиру!
Подбежал разгоряченный работой Святкин. Без шинели, с распахнутым воротом гимнастерки.
— Только честно: играем или взаправду фрицев ждем?
— Играем, — вздохнул взводный. — Аты-баты, шли солдаты.
— Понятно… — протянул Святкин.
— Витя, мостик тебе поручается, — сказал Сайко. — Взорвать его не удастся, постарайся пробочку организовать.
— Это мысль, Ваня.
— На мотоциклистов силы не трать: мы их на пулеметик наколем. Сиди себе тихонько и жди. Либо танк, либо транспортер.
— Либо велосипед, — серьезно кивнул Святкин и встал. — Пойду местечко подберу. Не пальните в меня с перепугу.
— Обожди. — Сайко повернулся к Игорю:
— Я правильно передал ваш приказ, товарищ младший лейтенант?