– Не-е-е… – презрительно махнул рукой Тимур, – нам Азия ни к чему. Местная трава, выращивает тут один…
– Хорошо выращивает, однако, – сказал я, чувствуя, как с окружающим миром начинают происходить чудесные превращения.
Голубое небо стало еще более голубым, далекий лес на берегу превратился в волшебную чащобу, в которой наверняка бродили лешие и прочие кикиморы, вода зажурчала таинственно и красиво… В общем, трава была действительно высшего сорта.
Тимур нажал на кнопку, и оба «меркурия» снова ожили.
– Ну, – сказал он, – а теперь – с ветерком.
И «Ништяк» понесся по водной глади со скоростью никак не меньше сотни километров в час.
Почувствовав, что наступил сушняк, я достал из рюкзака большую бутылку минералки и, открыв ее, с наслаждением присосался к горлышку.
Напившись, я протянул минералку Тимуру, но он, помотав головой, отказался:
– Не, не хочу.
Я пожал плечами и, завинтив пробку, сунул бутылку обратно в рюкзак.
– А скажи, Миша, какое тебе место нужно? – спросил Тимур и, отпустив штурвал, достал сигареты.
Я заволновался и сказал:
– Ты, это… Штурвал держал бы!
– Не беспокойся, – засмеялся Тимур, – тут все так устроено, что если бросить штурвал, то катер сам идет прямо, как по ниточке, и никуда свернуть не хочет. Так куда тебя отвезти?
– Куда отвезти… – я тоже достал сигареты, – отвези меня, мил человек, в такое место, чтобы там было красиво и тихо. Чтобы берег был спокойный и дикий, и народу чтобы ни единой души… Чтобы большая вода текла мимо меня, и чтобы жизнь показалась мне прекрасной.
– Поня-а-тно… – протянул Тимур, – романтики захотелось.
– Вот-вот, – поддержал я его, – именно романтики. А то в последнее время никакой романтики – одни приключения. Причем такие, что не дай бог.
– Может, ты в розыске? – предположил Тимур.
– Нет, не в розыске, – я усмехнулся, – от розыска так не бегают.
– А как от розыска бегают? – ехидно спросил Тимур, снова берясь за штурвал и слегка подправляя курс.
Я посмотрел на него и сказал:
– А то ты сам не знаешь!
Тимур едва заметно улыбнулся и промолчал.
– Так вот, – я продолжил свои рассуждения насчет райского места, – хочу я пожить денька три на берегу этой реки. Естественно, в диком месте. Поразмышлять о жизни, навести порядок в своей голове…
– Понимаю, – Тимур кивнул.
– А раз понимаешь, то вези меня в такое место. А через три дня заберешь.
Я снова расстегнул рюкзак и достал оттуда рацию.
– Держи, – я протянул рацию Тимуру.
Он посмотрел на нее и спросил:
– Не боишься такую дорогую штуку чужому человеку отдавать?
– Нет, не боюсь, – ответил я, – а кроме того, без второй рации это просто кусок говна. Никому не нужный. Они еще на заводе только друг на друга настроены. Так что держи, будем, если что, связь держать.
– Положи на банку, – сказал Тимур.
Поскольку я после своих корабельных путешествий уже мог считать себя старым морским волком, то знал, что банка – это просто скамейка в лодке, и положил рацию, куда было сказано.
– Значит, отвезу я тебя… – Тимур закатил глаза к небу, – отвезу тебя… Все, знаю, куда отвезу. Место тихое и красивое.
– Вот и хорошо, – сказал я и поудобнее устроился в высоком кресле.
Ровная водная гладь летела навстречу, встречный ветер огибал нас где-то поверху, едва шевеля мои короткие волосы, и жизнь казалась мне прекрасной и беззаботной.
Часть первая
ИГРА В ПРЯТКИ
Глава первая
ТИМУР И ЕГО «НИШТЯК»
Я вылез из палатки и с хрустом потянулся. Солнце уже приподнялось над лесом, и над водой таял легкий парок.
Спустившись к реке, я вошел в воду и решительно упал лицом вперед. Мягкая теплая вода обняла меня, как говорится, до глубины души моей, и я почувствовал, как в меня вливается жизненная сила и щенячья радость бытия. Поднявшись на ноги, я начал энергично плескаться. Потом сбегал на берег, где на пенечке лежали туалетные принадлежности, схватил их и бегом вернулся в воду.
На свежем воздухе все приобрело совершенно другой вкус и запах.
Мыло пахло так, как много лет назад, когда я был мальчишкой, еще не курил и не сжигал вкусовые рецепторы пивом и водкой, а зубная паста неожиданно обрела праздничную радостную мятность, которой я давно уже не замечал. Наконец я почувствовал себя заново родившимся и, бессмысленно улыбаясь, вышел на берег.
Положив мыло, щетку и пасту на пенек, я сполоснул руки и, сняв с сучка мохнатое полотенце, растерся им докрасна. Это привело меня в такой восторг, что я встал на руки и сделал таким образом несколько шагов. Потом меня повело в сторону и, вывернувшись, я опустился на ноги, попав босой ступней прямо на сосновую шишку.
Легкая боль, которую я при этом испытал, напомнила, что в последний раз мне приходилось наступать на шишку босиком…
Не помню когда. Очень давно.
Тогда, когда моя жизнь была совсем другой.
Отогнав глупые мысли о безвозвратно ушедшей невинной юности, я оделся, достал из рюкзака консервы и занялся приготовлением завтрака.
Костер у меня был самый что ни на есть классический, с двумя закопченными рогульками по бокам и кривым сучком в качестве перекладины, на котором висел котелок.
Когда я затаривался в одном из универмагов Томска, меня почему-то потянуло на старину, и я не стал покупать дорогих деликатесов. Пачка чая со слоном, сахар-рафинад, несколько брикетов гречневой каши, военная тушенка в жестяных замасленных банках, хлеб, булка, сахар… Единственным, что я себе позволил как человек состоятельный, была палка твердой колбасы. Ну, и блок «Мальборо».
А в спортивном магазине я купил длиннющую складную удочку, которая в сложенном виде была не больше зонтика. Тут уж скупиться не годилось, и я взял самую дорогую, «навороченную». Ну, там, крючки-грузила всякие, поплавки, леска…
В общем, все, что нужно для рыбной ловли, а также складную лопатку и туристский топорик.
Палатка, которую предложил мне продавец, представляла собой одноместный круглый купол веселенькой расцветки. Что ж, взял я палатку эту модную, хотя поначалу рассчитывал на классическую, брезентовую, двускатную…
Вода в котелке закипела, и, сняв его с огня, я налил кипяток в алюминиевую пол-литровую кружку. Затем насыпал заварки и, пока чай настаивался, принялся за тушенку с черным хлебом. И разрази меня гром, если она в тот момент не была для меня вкуснее всех самых дорогих российских и заграничных деликатесов!
* * *
Знахарь сидел на камне, не успевшем остыть за теплую ночь, и курил, задумчиво пуская дым по ветру.
Вчера он поймал в Оби большую рыбу неизвестной ему породы, и теперь ее голова торчала на сучке, напоминая о его рыбацком подвиге. Остальное он съел на ужин, удивляясь тому, как это раньше он мог считать вкусной ту рыбу, что подавалась в валютных ресторанах.
Ему вспомнился тот вечер, когда, подчиняясь неожиданно захватившей его идее, он вскочил с шаткого пластикового стульчика на набережной Лейтенанта Шмидта, прыгнул в машину и, моля всех богов, чтобы Риты не оказалось в номере, полетел в гостиницу. Там он быстро собрал самые необходимые вещи, нацарапал записку и помчался куда глаза глядят. А глядели они в аэропорт, где Знахарь купил билет на первый попавшийся рейс в Сибирь. Рейс был в Томск, и это вполне устраивало беглеца.
И, уже сидя в провонявшем туалетным дезодорантом салоне ИЛ-86, он понял, что поступил совершенно правильно. Он бежал от той жизни, пружина которой закручивалась все сильнее и в конце концов могла разорвать его на кровавые клочки.
Он чувствовал себя как школьник, сбежавший с уроков, и радость ожидавшей где-то впереди свободы переполняла его. Для того, чтобы эта радость не перелилась через край, пришлось прибегнуть к испытанному средству, и стюардесса, получив от Знахаря пятьдесят долларов, принесла ему фляжку английского бренди.
Несколько успокоившись после двух рюмок, Знахарь стал обдумывать свои дальнейшие действия и, снова подозвав стюардессу, спросил:
– А в этом Томске река есть?
Стюардесса подняла брови и ответила:
– А как же! Великая русская река Обь рядом.
– Спасибо, девушка, – сказал Знахарь и величественным жестом отпустил ее.
Посмотрев ей вслед, он подумал, что соврал самым бессовестным образом, назвав ее девушкой. Но с другой стороны, если женщине не врать, то она станет еще большей стервой, чем была до того.
Великая русская река Обь вполне устраивала Знахаря.
С напряжением вспомнив географическую карту, он предположил, что Обь идет с самого севера России до самого юга. Или наоборот. Направление ее течения не играло никакой роли. По-настоящему важным было то, что, при такой протяженности, на берегу великой русской реки Оби наверняка найдется тихое и спокойное место вдали от цивилизации, которая не приносит людям ничего, кроме все усиливающейся головной боли. Особенно таким людям, как сам Знахарь.
Знахарь вздохнул, и тут сидевший справа от него солидный мужчина лет пятидесяти пяти, который рассеянно листал «Rolling Stone», сдержанно усмехнувшись, сказал:
– Что-то вы, молодой человек, вздыхаете тяжело, не по годам.
– Правда тяжело? – удивился Знахарь. – А я и не заметил.
– Да уж тяжеленько… – кивнул мужчина.
Он закрыл журнал, сунул его в сетку на спинке сиденья впереди и, повернувшись к Знахарю, сказал:
– Знаете, что? Я, как человек безусловно опытный и даже убеленный сединами, предлагаю вам свое общество на время полета. Лететь нам четыре часа, так что… А не заказать ли нам коньячку?
– Ваша правда, – решительно ответил Знахарь, – я и сам об этом подумывал, но пить одному… Как-то не с руки.
Он, конечно же, соврал, потому что пить ему приходилось во всех возможных ситуациях и компаниях, но этот мужчина чем-то располагал к себе, и Знахарь решил не кобениться, а нормально, по-мужски отдохнуть во время долгого перелета.
Делать все равно было нечего, а спать он не хотел.
– Вот и хорошо, – сказал мужчина, – девушка!
Проходившая между кресел стюардесса остановилась и с дежурной улыбкой посмотрела на него:
– Я вас слушаю.
– А принесите-ка нам, любезнейшая мадемуазель, коньячку. Причем не шкалик, а нормальную бутылку. Сами видите, тут шкаликов целая пригоршня понадобится.
– Лимон? Авокадо? – стюардесса была сама любезность.
Мужчина посмотрел на Знахаря:
– Вы что предпочитаете?
– Да мне как-то все равно, – Знахарь пожал плечами.
– Ну тогда лимон, – уверенно сказал мужчина, – старое, проверенное всегда лучше неизвестного нового. Это, конечно же, ни в коем случае не касается молодых и красивых девушек.
Стюардесса расцвела и, радостно подрагивая ягодицами, удалилась по проходу в сторону запасов коньяка.
– Меня зовут Виктор Ефимович Волжанин, – представился мужчина и слегка привстал.
– Очень приятно, – ответил Знахарь, – а меня…
Он чуть было не назвал свое настоящее имя – Константин Разин, но вовремя прикусил язык.
– А меня – Майкл Боткин.
– Майкл? Странно… – удивился мужчина, – Боткин – это еще понятно. Боткин, Сойкин, Малкин и Залкинд. Вы еврей?
– Нет, – теперь удивился Знахарь, – а что, похож?
– Абсолютно нет, – уверенно сказал Волжанин, – наверное, вы назвали свой псевдоним.
– Совершенно верно, – кивнул Знахарь, – и предпочитаю отзываться именно на это имя – Майкл.
– С удовольствием, Майкл, – покладисто ответил Волжанин, – а меня называйте Виктором. Это в разных важных местах я раздуваю щеки и называюсь Викто-ром Ефимовичем, а знакомство в воздухе, на высоте… скажем… восьми тысяч метров как-то сближает. Вы не находите, что тут мы в какой-то степени ближе к Богу?
– Это в смысле того, что тут у нас больше шансов быстренько встретиться с ним? – усмехнулся Знахарь.
– Ну, я же не это имел в виду, – засмеялся Волжанин.
В это время стюардесса принесла поднос с коньяком и нарезанным лимоном.
Поставив его на откидной столик перед Знахарем, она сделала едва заметный книксен и удалилась. Посмотрев ей вслед взором знатока породистых лошадей, Волжанин разочарованно вздохнул и сказал:
– А бабки у нее подгуляли…
Знахарю стало смешно, и он спросил:
– Вы случайно не коннозаводчик?
– Коннозаводчик? А что, интересная мысль…
Волжанин озадаченно посмотрел в пространство перед собой, потом весело взглянул на Знахаря и ответил:
– Нет, Майкл, я не коннозаводчик и даже не владелец автомастерской. Я простой коммерческий директор радиостанции.
– Ух ты! А что за станция? – спросил Знахарь, разливая коньяк по пластиковым мензуркам.
Волжанин приосанился и важно ответил:
– А станция, Майкл, не простая, а наоборот, любимая народом и уважаемая правителями.
– Случайно не «Голос Америки»? – ехидно поинтересовался Знахарь.
Волжанин расхохотался и сбросил важный вид.
– Нет, не «Голос». Все проще. «Радио Петроград» – «Русский Шансон». Слышали такую?
– А как же, – уважительно ответил Знахарь, – конечно, слышал! И всегда слушаю, если попадается. Вот так не знаешь, с кем летишь, а оказывается – такой интересный человек…
– Ну, я-то не очень интересный человек, – возразил Волжанин, – я простой чиновник, а вот те, кто у нас звучат – действительно заслуживают внимания.
– Согласен, – кивнул Знахарь, – вот за это мы и выпьем.
– За что – за это? – поинтересовался Волжанин, – за простого чиновника или за настоящих артистов из народа?
– А за то и за другое, чтобы никому обидно не было, – дипломатично ответил Знахарь.
– А вы, батенька, не так просты, как может показаться с первого взгляда, – Волжанин взял с подноса мензурку с коньяком, – ну, за радиовещание!
– Ага, – согласился Знахарь, – за него, родное!
Они выпили и Волжанин, кинув в рот тонкий пластик лимона, сладострастно сморщился:
– Крррасота!
Разжевав и проглотив лимон, он достал сигареты и, озабоченно посмотрев на табло, сказал:
– Тэкс… Табло. Не горит. Значит – можно курить.
– Надеюсь, – ответил Знахарь и тоже достал сигареты, – вообще-то мы ведь бизнес-классом летим, так что курить, наверное, всяко можно.
– Согласен, – кивнул Волжанин, – да, так о чем это я?
– А о радиовещании, – подсказал Знахарь.
– Ага. Так вот – мы, руководство радиостанции, решили расширить сферу вещания. Так сказать, распространить свои коварные щупальца на восток. В Сибирь. В частности, в Томск.
– Это хорошо, – кивнул Знахарь, – будем слушать.
– А куда вы денетесь, – коварно ухмыльнулся Волжанин, – кстати, может быть, по второй?
– Точно! – спохватился Знахарь, – простите, заболтался.
– Вот всегда вас, молодых, направлять приходится, – добродушно пожурил его Волжанин.
Знахарь изобразил некоторую виноватость и стал осторожно наливать коньяк в мензурки.
– Ну а вы сами, – спросил Волжанин, следя за его действиями, – вы на какой ниве подвизаетесь?
– Я-то… – Знахарь закончил разливать и взял свою мензурку, – я, пожалуй, на ниве мелкого и крупного бизнеса.
– Мелкого и крупного… – Волжанин посмотрел на Знахаря и выпил свой коньяк, – интересно, как это?
– Ну, например, ботиночные шнурки – мелкий бизнес? – Знахарь последовал его примеру.
– Пожалуй, да, – согласился Волжанин.
– А если их сорок два эшелона?
– Тогда, конечно, крупный. Но, по-моему, вы темните. Только не подумайте, что я хочу выведать ваши тайны и сгораю от любопытства. Я же не барышня!
– Это заметно сразу, – подтвердил Знахарь.
– Слава богу, – облегченно вздохнул Волжанин.
– Никаких особых тайн нет, – привычно соврал Знахарь, – так, берусь за что придется… Но, признаюсь, удача сопутствует мне.
– А это главное! – Волжанин поднял палец, – вот за удачу…
– И это правильно, – согласился Знахарь и взялся за бутылку.
Выпили по третьей.
– Вот теперь – другое дело, – сказал Волжанин и ослабил галстук.