– Рассказывайте, – в третий раз потребовал Стивесант.
– Наш оппонент достаточно умен, – начал Ричер. – Он трезво мыслит и уверен в себе. Он сам контролирует ситуацию. Но он не осуществил угрозу, о которой предупредил нас.
– Ну и что же? У него просто ничего не вышло, вот и все.
– Нет, дело не в этом, – возразил Ричер. – Он даже и не пытался ничего предпринимать. А все потому, что он не знал, что ему следовало бы начать осуществлять свой план. Все дело в том, что он не знал, что письмо уже прибыло к нам.
В комнате воцарилась тишина.
– Он считает, что мы получим его послание только завтра, – продолжил Ричер. – Он опустил письмо в пятницу. А для американской почты промежуток времени с пятницы до понедельника, как правило, пролетает незаметно. Короче, если можно так выразиться, он обмишулился. Он считал, что его письмо придет к нам во вторник.
Никто ничего не смог возразить ему на это.
– Следовательно, это человек со стороны. И у него нет здесь надежной опоры, иначе он обязательно бы узнал о том, что письмо пришло сегодня, а тогда постарался бы выполнить задуманное сегодня же, то есть в понедельник. Ну, хотя бы потому, что это какой-то уж слишком самонадеянный сукин сын, и он разбился бы в лепешку, но доказал бы нам серьезность своих намерений. Не забывайте об этом. Поэтому он на время затаился и готов исполнить свою угрозу завтра же, как и было им задумано с самого начала.
– Великолепно, – только и смогла выговорить Фролих. – А на завтрашний день как раз назначен еще один прием для тех, кто вносил деньги на предвыборную кампанию.
Стивесант еще немного помолчал, после чего осведомился:
– Итак, что вы предлагаете?
– Придется отменить прием, – тут же выпалила Фролих.
– Нет, я имел в виду другое. Мне важно узнать стратегию на будущее, – уточнил Стивесант. – Кроме того, мы не можем отменять никакие мероприятия. Мы не имеем права поднять руки вверх и объявить во всеуслышание, что не в состоянии обеспечить охрану и безопасность вице-президента.
– Придется стиснуть зубы и терпеть, – заметил Ричер. – Тем более что пока нас ждет только некая демонстрация уязвимости Армстронга. И все это должно служить для Фролих чем-то вроде пытки. Мне даже кажется, что это будет совершено в отсутствие самого вице-президента и произойдет там, куда ему предстоит ехать в ближайшем будущем. Или же это будет то место, где он побывал совсем недавно.
– Например? – насторожилась Фролих.
– Возможно, это его дом, – пожал плечами Ричер. – Или в Бисмарке, или здесь, в Вашингтоне. Или его кабинет. Что бы там ни было, это будет настоящий спектакль, ну, нечто вычурное, как сами его послания. В общем, будем ждать эффектного представления. И я уверен в этом хотя бы потому, что на самом деле в данный момент у нашего неизвестного происходит как бы состязание с нами. Этот парень пообещал нам демонстрацию уязвимости Армстронга, мы ее и получим, но мне кажется, что следующий его шаг будет каким-то образом перекликаться с этой демонстрацией. Иначе зачем ему было так формулировать свою угрозу? И зачем потребовалось предупреждать об этой, так сказать, репетиции? Не проще было бы написать, что, мол, Армстронг, ты сегодня умрешь?
Фролих ничего ему не ответила.
– Нам нужно определить, кто он такой, этот тип, – нахмурился Стивесант. – Что нам вообще о нем известно?
В комнате снова повисла тишина.
– Нам известно то, что мы опять решили перехитрить самих себя, – наконец подал голос Ричер. – Или опять говорим условно. Потому что это не «он», а «они». Тут действует команда. Так бывает практически всегда. Короче говоря, мы имеем дело с двумя людьми.
– Но это только ваша догадка, – поправил Ричера Стивесант.
– Вам так хочется думать, – отозвался Ричер. – Но я могу доказать свое предположение.
– Каким образом?
– С самого начала меня беспокоил тот ясный отпечаток пальца на письме, которое отправитель составлял, надев при этом резиновые перчатки. Почему ему потребовалась одновременно и такая осторожность и такая показуха? Ведь тут все просто: либо его отпечатки есть в наших файлах, либо их нет. Но дело в том, что тут орудовали два человека. Тот, кто оставил свою «подпись» на письме, отсутствует в списках. Ну а второй, в перчатках, знает, что по его пальчикам мы его быстро найдем. Так что здесь нам надо искать двух человек.
Стивесант выглядел очень усталым. Часы показывали без нескольких минут два.
– Мы, в общем-то, вам больше не нужны, – добавила Нигли. – Теперь все это перестает быть чисто внутренним расследованием. Ваш неизвестный находится где-то во внешнем мире.
– Нет, – возразил Стивесант. – Пока мы еще можем что-то узнать от уборщиков, дело остается внутренним. Им наверняка приходилось встречаться с нашими неизвестными, и они знают их.
Нигли пожала плечами:
– Но вы ведь обеспечили всю бригаду адвокатами, и теперь с ними стало невозможно работать.
– Они имеют право на защитников, и ничего противозаконного в этом нет, упаси бог, – вздохнул Стивесант. – Они были арестованы и использовали свое право. Если точнее, это указано в шестой поправке.
– Наверное, – согласилась Нигли. – Скажите, а какое право можно применить в том случае, если вице-президента убьют еще до его инаугурации?
– Двадцатую поправку, – угрюмо сообщила Фролих. – В этом случае Конгресс выбирает другого вице-президента.
Нигли кивнула:
– Надеюсь, у них уже есть список подходящих кандидатов на этот пост.
Все промолчали.
– Вам следует привлечь к этому делу ФБР, – предложил Ричер.
– Так оно и будет, – согласился Стивесант. – Но только в тот момент, когда я смогу сообщить им точные имена и фамилии, и не раньше.
– Но они уже в курсе дела и видели послания.
– Только в своих лабораториях. А ведь у них такая организация, что левая рука не ведает о том, что творит правая.
– Но вам все равно пригодится их помощь.
– И я попрошу о ней. Но лишь тогда, когда мы будем знать имена и фамилии. Вот тогда я подам их ФБР на блюдечке с голубой каемочкой. Но при этом не скажу им о том, каким образом мне удалось вычислить эти имена, как и то, что я не стану рассказывать им, что мы были какое-то время скомпрометированы внутренним расследованием. Ну а пока это расследование продолжается, я уж, конечно, не допущу их присутствия здесь.
– Неужели все это так серьезно?
– Вы что, смеетесь надо мной? Помните, какой скандал начался, когда у ЦРУ были неприятности с Эймсом? ФБР быстро воспользовалось этим, а потом они еще долгие годы посмеивались над Управлением. Затем у них самих начались проблемы с Ханссеном, и они, в свою очередь, выглядели крайне глупо. Но это большие организации, Ричер. И вот сейчас Секретная служба считается номером один по чистоте кадров. Да и вообще у нас был всего один прокол за всю историю, и то почти сорок лет назад. Поэтому я не стану рисковать и не позволю, чтобы наша организация потеряла свое лицо только из-за моей прихоти поставить обо всем в известность Бюро.
Ричер промолчал.
– И не пытайтесь доказать мне сейчас, что в армии при подобных обстоятельствах поступили бы иначе, – добавил Стивесант. – Что-то мне не помнится, чтобы вы при каждом затруднении обращались к ФБР. И уж конечно, вы не допустите того, чтобы о ваших проблемах вовсю раструбили на страницах «Вашингтон пост».
Ричер понимающе кивнул. Большинство неприятностей в армии принято кремировать. Или хоронить на глубине шести футов под землей. Кроме того, тех, кто устраивал эти проблемы, ждала тюрьма для военнослужащих, где они боялись даже рот раскрыть. Или их просто отправляли на родину, и тогда уж они не смели рассказать о случившемся даже собственным матерям. Ричер сам принимал участие в подобных операциях.
– Поэтому будем решать проблемы по мере их поступления, не спеша, шаг за шагом, – решительно произнес Стивесант. – Мы докажем, что эти люди у нас не работают. Заставим уборщиков выдать их имена, несмотря на все старания защитников.
Но Фролих лишь печально покачала головой:
– Самая первая задача – это сделать все так, чтобы Армстронг дожил до полуночи.
– Но ведь пока что это будет лишь демонстрация его уязвимости, – напомнил Ричер.
– Я это слышала, – отозвалась Фролих. – Но я не забываю и о своей работе, а у вас пока что преобладают догадки и предположения. Все, что у нас есть, – это несколько слов на листке бумаги. И ваша интерпретация этих слов может оказаться неверной. То есть что лучше может продемонстрировать его уязвимость, как не убийство? Вот тогда и станет ясно, насколько он был уязвим и досягаем. Разве я не права? Ну как еще это можно продемонстрировать? – в отчаянии повторила она.
Нигли кивнула:
– Кроме того, это уклончивое заявление могло бы и подстраховать их. Ну, например, неудачная попытка покушения тоже может быть названа простой демонстрацией его уязвимости, верно? Хотя бы для того, чтобы не потерять лицо.
– Если, конечно, мы все правильно поняли, – напомнил Стивесант.
Ричер не стал спорить. Через пару минут совещание закончилось. Стивесант попросил Фролих напомнить ему о расписании Армстронга на следующий день. Это оказались самые обычные дела, ничего нового. Утром к нему домой должны были прийти люди из ЦРУ, чтобы о чем-то проинструктировать его и чему-то обучить. Это были те же сотрудники, которые навещали его в пятницу утром. Затем, в полдень, в Капитолии, как обычно, проходило совещание команды переходного периода. Вечером ожидался прием в той же гостинице, что и в четверг. Стивесант аккуратно записал все это себе в блокнот и в половине третьего отправился домой, оставив Фролих одну в ярко освещенной комнате, за длинным столом с Ричером и Нигли, сидящими напротив.
– Я жду вашего совета, – призналась Фролих.
– Езжай домой и выспись, – произнес Ричер.
– Великолепно.
– А потом поступай так же, как тебе приходится каждый день, – добавила Нигли. – В своем доме с ним ничего не случится. Там он в полной безопасности. То же самое можно сказать и о его кабинете. Особое внимание обрати на переходы через тенты, и тогда все будет хорошо.
– Ну а как поступить с приемом в гостинице?
– Пусть его проведут по укороченной программе, и будь при этом особенно внимательна.
Фролих кивнула.
– По-моему, ничего большего я сделать и не смогла бы.
– Ты считаешь, что хорошо работаешь? – спросила Нигли.
Фролих на секунду замешкалась:
– По-моему, неплохо.
– Да нет, не просто «неплохо», – вступил в разговор Ричер. – Ты лучше всех. Лучше, чем ты, работать просто невозможно. Ты настолько великолепна, что в это даже не верится.
– Именно так ты все время и должна думать, – сказала Нигли. – Продолжай накачивать себя. Тебе нужно достичь такого момента, когда покажется, что эти козлы со своими дурацкими угрозами не посмеют приблизиться к тебе и на тысячу миль.
Фролих не смогла сдержать улыбку.
– Так у вас тренируются в армии?
– Во всяком случае, мне это хорошо помогало, – кивнула Нигли. – И Ричер привык размышлять именно так.
Фролих улыбнулась еще раз.
– Ну хорошо, – согласилась она. – Сейчас домой и сразу спать. А завтра нас ждет трудный день.
По ночам в Вашингтоне всегда тихо и пусто, поэтому до гостиницы Нигли они домчались за пару минут, а еще через десять уже оказались возле дома Фролих. На улице стояло множество машин. Казалось, они спали – темные, тихие, неподвижные и укутанные холодной предрассветной дымкой. «Сабурбан» Фролих имел более восемнадцати футов в длину, и потому им пришлось проехать вперед целых два квартала, чтобы подыскать место для парковки. Фролих заперла машину, и они с Ричером отправились к дому пешком по холодку. Добравшись до ее особняка, они открыли дверь и обнаружили, что внутри все так же горел свет и работал обогреватель. Фролих задержалась в прихожей:
– Ну, мы с тобой договорились? – спросила она. – Насчет того, о чем беседовали раньше?
– Все в порядке, – отозвался Ричер.
– Я просто не хочу, чтобы между нами возникло какое-то недопонимание.
– Ничего подобного и не возникнет.
– Прости, что я сразу не согласилась с тобой, – добавила она. – Насчет демонстрации уязвимости Армстронга.
– Это твоя работа, – пожал плечами Ричер. – И только ты сумеешь справиться с ней.
– У меня были и другие мужчины. Ну, после него.
Ричер промолчал.
– А у Джо – другие женщины, – продолжала Фролих. – Он был вовсе не из стеснительных и скромных.
– Но он зачем-то оставил здесь свои вещи.
– Разве это имеет какое-то значение?
– Не знаю, – спокойно ответил Ричер. – Наверное.
– Но он погиб, Ричер. И теперь ничто его уже не потревожит.
– Я знаю.
Она помолчала, потом заговорила снова:
– Я приготовлю чай. Ты будешь пить?
Но он покачал головой:
– Нет, я иду спать.
Она прошла в гостиную и направилась дальше, на кухню, а он поднялся наверх, в гостевую комнату. Аккуратно закрыл за собой дверь и подошел к шкафу. Он снял костюм Джо и так же бережно снова повесил его на вешалку. Свернул галстук и уложил его рядом с остальными, а рубашку просто бросил на дно шкафа, не слишком заботясь о ее будущем. В шкафу оставалось еще четыре рубашки, а он никак не рассчитывал задержаться здесь дольше чем на четыре дня. Носки полетели вслед за рубашкой. В ванную он отправился в одних трусах.
Здесь Ричер полностью расслабился и очень долго стоял под душем, никуда не торопясь. Когда он, вытерев тело полотенцем, вышел из ванной комнаты, то увидел в дверях гостевой Фролих. Она была одета в одну только ночную рубашку из белого хлопка, чуть длинней обычной мужской сорочки. Из-за света в коридоре рубашка казалась совсем прозрачной. У женщины были взлохмачены волосы, а без каблуков, босая, она выглядела не такой высокой. Отсутствие макияжа делало ее совсем молоденькой. Кроме того, Ричер сумел по достоинству оценить ее красивые ноги и стройную фигуру. Фролих сейчас смотрелась одновременно строгой и удивительно мягкой.
– Он сам меня бросил, – заявила она. – Он сам так решил, а не я.
– Почему?
– Он нашел женщину лучше меня.
– Кто же это?
– Не имеет значения. Ты о ней никогда не слышал. Просто другая женщина, вот и все.
– Почему ты мне сразу об этом не рассказала?
– Долгое время не хотела в это верить. Или просто защищала саму себя. А может, защищала память о нем перед его же собственным братом.
– Он не переживал по поводу разрыва?
– Нет.
– Как же это произошло?
– В один прекрасный день он попросту все мне рассказал.
– И спокойно ушел отсюда?
– Да мы по-настоящему и не жили вместе. Он проводил здесь какое-то время, а я часто бывала у него, но дом оставался у каждого свой. А вещи его хранятся здесь только потому, что это я не разрешила ему забрать их. Ну, просто не пустила его сюда после того, что произошло. Мне было очень больно, и я сердилась на него.
– Я тебя понимаю.
Она пожала плечами, и подол ее рубашки приподнялся на бедрах на один дюйм.
– Нет, с моей стороны это было глупо, – сказала Фролих. – Ну, то есть такое в жизни ведь случается, правда? Это были просто любовные отношения, которые сначала возникли, а потом закончились. И это не исключение в истории человечества, да и в моей жизни, в частности, тоже. Причем в половине случаев именно я прекращала такие отношения.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Ты сам знаешь зачем.
Он кивнул и промолчал.
– Поэтому ты можешь все начать с чистого листа, – заметила она. – Мы можем остаться одни, только ты и я, и не вспоминать о Джо. Он уже сам сделал все для того, чтобы уйти из поля зрения. И это было его добровольное решение. Поэтому сейчас он не имеет к нам никакого отношения, даже если предположить, что он до сих пор был бы жив.
Ричер снова кивнул.
– Но насколько чистым при этом окажется твой лист? – осведомился он.
– Он был великолепным человеком, – призналась Фролих. – И когда-то я действительно любила его. Но ты – это не он. Ты сам по себе – совершенно другой человек, и мне это хорошо известно. Я вовсе не пытаюсь снова вернуть Джо. Мне не нужны призраки.