– Петр, мы никогда в непорядочности тебя не подозревали, – напомнил Крячко. – Что, появилось желание исповедоваться?
– Появилось желание напомнить вам, что мое дело не только за работу уголовного розыска в стране отвечать, – огрызнулся Орлов. – Теперь поймите и другую вещь. Каждый заместитель префекта округа – человек самого префекта. Иначе бы зачем ему, на хрен, такие замы! А каждый столичный префект – человек мэра.
– Иначе бы зачем ему, на хрен, такие префекты, – поддакнул Крячко.
– Чем дальше, тем страшнее, – усмехнулся Гуров.
– Чем дальше, тем противнее, – поправил Орлов. – Очень удивлюсь, узнав, что вы, асы сыска, любите мэра Москвы. Потому что вы в отличие от московского обывателя прекрасно понимаете, что и как он тут делал все эти семнадцать лет. И каким таким образом его жена стала самой богатой бизнес-леди страны. И не купитесь вы ни на какие подачки мэрии пенсионерам и учителям, ни на какие социальные программы.
– Ну ясно, ясно, – поморщился Гуров. – Мы поняли, что Лукьянов – человек префекта Северо-Западного округа, а тот… и так далее. Как это вяжется с убийством?
– Я предупредил, что с самим убийством это, скорее всего, никак не вяжется, – развел руками Орлов. – А вот со сроками раскрытия… Иными словами, ситуация такова. Люди – я не называю фамилий – из крупного бизнеса, правительства и думских фракций, которые заинтересованы, чтобы нынешний мэр Москвы оставался таковым как можно дольше, обратились в наше министерство. Они очень обеспокоены этим ужасным преступлением и просят приложить максимум усилий для его раскрытия. Раскрытие в кратчайшие сроки докажет лояльность нашего министра к данной… данным людям. Не удается быстро раскрыть – и у этих людей возникает подозрение, что на их просьбу начхали с высокой колокольни. Грозит это не заурядной обидой, как в случае с соседским Вовочкой, которому теперь не дадут покататься на велосипеде. Это равносильно признанию тяготения к другим силам, к иной политической расстановке. А наш министр и так держится на волоске. Пока на горизонте не обозначился новый капитан корабля, заместителям министра и начальникам главков следует воспринимать просьбу как приказ. При изменении политической окраски нового руководителя они окажутся не замаранными политическими пристрастиями. Раскрытое дело, которое просили раскрыть побыстрее, может ни о чем другом и не говорить, кроме как о профессионализме работников. А нераскрытое трактуй как хочешь, вплоть до неполного соответствия занимаемой должности.
Гуров улыбнулся, но Орлов его улыбку понял по-своему.
– И нечего лыбиться! Ты решил, что меня мое кресло теплое волнует? Так ты знаешь, какое оно теплое! Ты Котунь вспомни, Лева. И ты, Стас, вспомни. Вспомните слизняка начальника УВД, вспомните жителей, боящихся выходить на улицу, вспомните наглые рожи, которые и пистолеты за поясом не старались особо скрывать. Дело Галины Старовой вспомните. На все я плевать хотел, на всякую политику! Но вот на то, что в это кресло или в какое повыше может сесть такой вот слизняк или еще кто похуже, я плюнуть не могу. Потому что я профессионал! И вы профессионалы!
– А если честно и без красивых фраз? – усмехнулся Гуров.
– Как мне тяжело с тобой, Лева, – проворчал Орлов. – Все-то ты понимаешь, во все дыры тебе надо залезть… Разумеется, я надеюсь, что это не простое ограбление и не «бытовуха». А надеюсь я, что вы мне вскроете настоящую причину. И вскроете быстро. И пока информация не стала официальной и не легла на стол прокурора, я надеюсь использовать ее против коррумпированных чиновников. У меня и тех сил, которых я придерживаюсь и чьим сторонником являюсь, появится серьезный политический рычаг.
– Ладно, Петр, не кручинься. Сделаем дело.
– Ну, вот и договорились, – кивнул генерал.
У Гурова зазвонил мобильный телефон. В возникшей тишине позднего вечера в полумраке кабинета звук всем троим показался тревожным. Гуров глянул на номер звонившего и многозначительно посмотрел на Крячко и Орлова.
– Да, Никита, слушаю, – тихо ответил сыщик в трубку. – Молодец, капитан, наконец раскинутые тобой сети стали приносить рыбку… Да, сейчас приедем.
Нажав кнопку отбоя, Гуров не спеша стал засовывать телефон в чехол на брючном ремне. Орлов начал злиться и барабанить пальцами по столу. Крячко спокойно ждал информации. Выдержав нужную театральную паузу, Гуров наконец дал пояснения:
– В ломбард на Новослободской сдали серьги из числа драгоценностей, похищенных в доме Лукьяновых. Серьги изъяты, сам Лукьянов их опознал. Вот такой поворот событий, господа офицеры.
– Чушь, бред! Нелепость, – зло сказал Орлов. – Проверьте еще раз, отдайте на экспертизу потожировых. Бред сивой кобылы! Так не бывает.
– Бывает, – равнодушно вставил Крячко. – Если убийца выбросил ценности по дороге с места преступления. И в этом случае убийство с целью ограбления – всего лишь инсценировка. Готовь, Петр, рукав для лишнего козыря в своих мутных играх.
– Все, валите отсюда! – махнул Орлов рукой. – Все новости по серьгам докладывать молниеносно и в любое время суток.
Когда Гуров и Крячко добрались на Петровку, была уже ночь. В кабинете Сузикова слышалась негромкая музыка. Настольная лампа освещала стол и полную пепельницу на нем. Сам капитан развалился в кресле у стены и, запрокинув голову, с закрытыми глазами слушал стоящий на подоконнике двухкассетник с СD-проигрывателем.
Открыв глаза и чуть повернув голову на звук открывающейся двери, Сузиков сладко потянулся и широко во весь рот зевнул.
– Расслабляешься? – подмигнул капитану Крячко.
– Думаю, – возразил капитан. – Думаю, какого черта краденое сдавали в ломбард и какое отношение сдавший может иметь к убийству.
– И что надумал? – поинтересовался Гуров, включая свет в кабинете и усаживаясь за стол сыщика.
– Думаю, что никакого, – ответил Сузиков, открыв папку и выкладывая перед Гуровым одну бумагу за другой. – Это протокол изъятия серег, это объяснения служащей, которая их принимала, это протокол опознания Лукьяновым и его объяснения. Кстати, серьги приметные: на одной ремонтировался зажим камня, там следы пайки. Завтра на всякий случай навещу мастерскую, в которой полгода назад эти серьги ремонтировали. Может, мастер и вспомнит. Серьги редкие, в Чехии их Лукьянов жене покупал. Потому по нашему описанию на них в ломбарде внимание и обратили. А вот это данные на того, кто сдавал. По справочной я ее пробил.
– Санько Валентина Ивановна, – прочитал Гуров вслух. – Паспорт, прописка…
– Обратите внимание, что она живет в том же районе, где и находится ломбард. Сходила в ближайший, я проверял.
– Сведений о месте работы нет, вдова… Ты прав, Станислав Васильевич, – повернулся Гуров к Крячко. – Мы в полной заднице. Убийцы краденого в скупки не сдают. Сдают случайные люди, которые ни ухом ни рылом не ведают.
– Инсценировка? – спросил Сузиков.
– Наверняка, – кивнул Гуров. – А это значит, что мы «тянем пустышку».
– Отработать версию все равно придется, – напомнил Крячко.
– Придется. И срочно. Предлагаю пока не дергаться, а все силы бросить на разработку этой Санько. Делать все придется очень быстро и очень тихо.
Сыщики разъехались по домам добрать остатки ночи. Предстоящие сутки или двое обещали быть насыщенными.
В восемь часов утра Гуров и Крячко подъехали на Новослободскую улицу к дому, где была прописана Валентина Ивановна Санько. Еще ночью получивший задание участковый уже работал. Грузный майор вышел из подъезда минут через тридцать. Сузиков махнул рукой и пошел к машине Крячко, стоявшей за углом дома.
– Докладывай, Алексей Петрович, – кивнул на незнакомцев в «гражданке» Сузиков.
Участковый хотел было поинтересоваться, кому он должен докладывать, но потом, видимо, решил, что сыщику из МУРа виднее. Если он говорит, то надо докладывать, а не вопросы задавать. Нужно будет, сами представятся.
– В пятьдесят третьей квартире сама Санько не проживает. Она сдает ее двум приезжим девицам из Рязани, которые работают в туристической компании. Данные их паспортов я переписал, вот они, – майор протянул Сузикову лист бумаги. – По фактуре бумаги паспорта нормальные, по реквизитам надо пробивать. Где живет сама Санько, они не знают. Телефона ее тоже не знают. Ежемесячно она звонит двадцать пятого числа, а потом в оговоренное время приходит к девицам за деньгами. Договора аренды не оформляли. Прошелся по соседям. Девиц мало кто в лицо видит. Уходят рано, возвращаются поздно. Вечеринок не собирают, шума не слышно, гостей не водят. Даже по внешнему виду девочки скромные. Можно верить, что приехали устраивать жизнь в Москве и нацелены только на работу.
– Про Санько соседи чего-нибудь знают? – постарался вернуть рассказ в нужное русло Сузиков.
– Адреса проживания не знают, но одна из сорок восьмой квартиры сказала, что Санько вроде бы работала поваром в кафе недалеко от станции метро «Новослободская». Год назад соседка через Санько договаривалась там о проведении банкета. Юбилей справляла.
– Спасибо, майор, – кивнул Гуров. – Об этой проверке, которую вы только что проводили, никому ни слова ни полслова. В оперативных интересах.
– Понятно, – ответил майор и вопросительно посмотрел на Сузикова.
– Ну, все, Алексей Петрович, спасибо и свободен, – пожал руку капитан участковому.
Майор сдержанно попрощался и полез из машины.
– Вот что, Никита, – повернулся Крячко к капитану, сидевшему на заднем сиденье. – Дуй сейчас к себе, установи все кафе, которые находятся в непосредственной близости от станции метро. Установи номера телефонов администрации. А проверочку мы сами организуем. Правильно я говорю, командир? – вопросительно глянул Стас на Гурова.
– Годится, – согласился Лев Иванович. – И в темпе.
– А может, по справочной узнаем паспорт и место, где получала? Раздобудем фотографию, и проверка облегчится.
– Долго, капитан, долго, – поморщился Гуров. – Полковник дело говорит. Есть у него оперативные ходы в арсенале.
Сузиков кивнул и выскочил наружу. Через минуту его «Хонда» рванула и скрылась за углом.
– Ну и что ты придумал? – поинтересовался Гуров.
– Двигай к метро, – предложил Крячко, – а я в санэпиднадзор. Если наш капитан не определится с номерами телефонов, я организую липовый обход инспектора. Со мной в паре. В каком-нибудь кафе мы с поваром по фамилии Санько встретимся. Хорошо бы «наружку» сразу подтянуть, только в нашем бюрократическом ведомстве услуги заказываются минимум за сутки да с визой Орлова.
Сузиков не подвел. Расторопный оперативник уложился в сорок пять минут и тут же позвонил Гурову.
– У нас в отделе лейтенантик появился недавно, из района, – сказал Сузиков, когда закончил диктовать адреса, названия и телефоны кафе. – В городе парень не примелькался. Может, я его с собой прихвачу, чтобы наружное наблюдение не устанавливать? Проводит он ее до дома – глядишь, еще чего срисует по дороге.
Договорившись о времени встречи, Гуров стал набирать переписанные телефоны кафе. И только в третьем по счету ему пошли звать к телефону Валентину Санько. Сыщик, естественно, не стал ждать, когда повар возьмет трубку, и отключился.
– Стас, – набрал Гуров номер Крячко, – как у тебя?
– Порядок. Жду команды.
– Тогда кафе «Встреча». Через сколько будешь?
– Сейчас определюсь, – Крячко с кем-то на том конце перебросился несколькими фразами и снова взял трубку: – Через два часа буду на месте вместе с милейшей богиней от санитарного надзора.
Через два часа Гуров встретил за квартал от кафе Крячко и невысокую миловидную девушку с пунцовыми щеками. Вид у нее был такой напряженный, что сыщик сразу понял: девушка элементарно боится.
– Вас как зовут? – как можно мягче поинтересовался Лев Иванович.
– Светлана Николаевна… Светлана.
– Вы, Светлана, слишком напряжены. Постарайтесь вести себя естественно, как на обычной проверке.
– Но ведь это не обычная проверка, а внеплановая. Сейчас все стали грамотные и знают, что для внеплановой проверки нужны веские доказательства. А мы со Станиславом Васильевичем приготовили слишком несерьезные бумаги. На скорую руку.
– Ничего, – успокоил Гуров инспектора, – Станислав Васильевич вам поможет. Он вам рта раскрыть не даст. Только мне кажется, что вы волнуетесь не по этому поводу. Наверняка вы считаете, что мы вас в логово преступников посылаем. Совсем нет. Там работает женщина, очень важный свидетель. Нельзя нам раньше времени милицией представляться, а увидеть ее в лицо очень нужно. Чистейшую правду вам говорю.
Девушка понимающе кивнула и немного успокоилась. Гуров подумал, что хорошо и приятно говорить людям правду. А ведь в его работе очень часто ради пользы дела приходится врать. Светлане он сейчас не врал, а сказал все как есть.
Подъехала «Хонда» Сузикова. Гуров махнул рукой, чтобы капитан оставался на месте, и сам подошел к машине.
– Это твой лейтенант? – кивнул Гуров через приопущенное стекло на молодого парня, сидевшего на переднем сиденье. – Проинструктируй как следует.
– Лев Иванович, – окликнул Гурова Сузиков, когда сыщик собирался отойти. – Я установил того парня, который ночевал у Ирины Красавиной.
– Да-а? И что за тип?
– Помощник депутата Госдумы.
– Твою мать! – сплюнул Гуров. – Час от часу не легче! Ладно, ждите. Сейчас Стас провернет свою аферу с проверкой, тогда и поговорим.
Имитация проверки кафе заняла всего минут двадцать. Крячко посадил Светлану в свою машину и подошел с Гурову.
– Порядок. Женщина приметная – у нее большое родимое пятно на левом виске. Лейтенанта можно оставлять одного, не ошибется. А то я боялся, что мне до самого вечера с ним тут дежурить придется, чтобы объект передать.
– Отправь инспектора на такси и залезай в машину капитана, – велел Гуров. – У нас тут куча новостей. И работы теперь невпроворот.
Когда четверо сыщиков наконец собрались в машине Сузикова, Крячко под удивленными взглядами молодых оперативников продемонстрировал снятые на свой мобильный телефон фотографии. Снимал он незаметно, стараясь себя не выдать, поэтому большинство кадров не представляли ценности. Но два-три кадра вполне годились, чтобы лейтенант запомнил лицо женщины, за которой ему предстояло следить. Сказал Крячко и о родимом пятне на лице, показав место и размеры.
– Ну, излагай, – сказал Гуров Сузикову, когда лейтенант вылез из машины и отправился на выбранные позиции наблюдения.
– Михаил Торопов, двадцать семь лет, москвич. Живет в Сокольниках. Помощник депутата Козина. У этого ноги растут из Самары. Документы не липовые, так что помощник депутата он реальный. Учитывая, что у Торопова нет высшего или какого-то специального образования, могу предположить, что он занимается помощью Козину отнюдь не в депутатских делах. Думаю, что это «адъютант для особых поручений». Бани, девочки и все такое прочее. Ну, может, еще и хозяйственные вопросы – бригаду нанять для ремонта квартиры, машину на сервис отогнать… Думаю, что как-то так.
– Так, давайте думать, – хмуро сказал Гуров. – Если этот Торопов с Красавиной давно любятся, то можно предположить, что через любовницу Лукьянова кто-то мог пытаться выйти на него самого. Уточнить особенности жизни, быта. Если кто-то из бандитов-законодателей в этом замешан, то вот такой помощник депутата вполне мог организовать киллера. Вопрос к тебе, Стас: Козин в деловом окружении Лукьянова светился?
Увы, в работе сыщиков так бывало всегда. Еще не зная человека и обстоятельств его возникновения внутри очерченного круга подозреваемых, всегда приходилось первым делом относить его к числу причастных к преступлению. Тем более что этот человек из числа ближайших помощников депутата из провинции. И не просто из провинции, а из Самары, города не менее криминализованного, чем сама Москва. И львиная доля рейдерских групп имела самарские истоки, и следы самарских бизнесменов, которые неизбежно проявлялись при скупках земли разорившихся заводов, строительстве крупных торговых и развлекательных комплексов. Да и сами депутаты из провинции мгновенно обрастали в Москве бизнесом, который чистым назвать было нельзя.
То, что этот Михаил Торопов попал в поле зрения сыщиков только что, ничего не значило. Особенно учитывая, что любовная связь Лукьянова и Красавиной была хорошо «законспирирована». Торопов мог быть вторым любовником Ирины запросто уже в течение месяца, двух, а то и больше.
– Не хотелось мне пока трогать Лукьянова и его ближайшее окружение, – задумчиво сказал Гуров, – но делать нечего. Придется рисковать. Тем более что ни у кого из нас, кажется, нет оснований полагать, что он сам организатор убийства собственной жены.