Повернувшись к ученику в бледно-желтой форме и с приглаженными, будто покрытыми маслом серыми волосами, Юджио, хоть и был уже раздражен донельзя, коротко поклонился.
— Приношу свои извинения, ученик Зизек.
Тот мгновенно вспыхнул и, шагнув вперед, завопил еще громче:
— И ты еще смеешь повторять свою дерзость! Когда обращаешься ко мне, ты тоже должен прибавлять «господин второй меч»! Или тебе безразличны история и традиции нашей великой Академии мастеров –
— Успокойся, в словах нет нужды, Умбер.
Ощутив, как его хлопают по плечу, парень мгновенно замолчал и отошел.
Как и намекали только что сказанные слова, сероволосый Умбер Зизек был вторым по рангу среди двенадцати элитных учеников, живущих в этом общежитии. А блондин, Райос Антинос, был лучшим — носил звание «первого меча». Это означало, что месяцем раньше Райос занял место того, кто провел яростный бой с Кирито, — Уоло Левантейна.
Райос был совершенно не похож на Уоло. От того исходило ощущение стойкого воина, Райос же со своим тщеславием был отличным примером высокородного дворянина; и тем не менее с мечом они обращались на удивление похоже. Вполне естественно, впрочем, если учесть, что оба они исповедовали один стиль — «высокий стиль Норкия»; однако же не очень приятно было сознавать, что изысканный (если говорить о нем хорошо) или непорядочный (если говорить плохо) Райос, как и Уоло, владеет мощнейшим приемом, призванным решать исход боя одним ударом.
Кирито недавно говорил на эту тему. Он сказал, что половина силы в их мечах берется от немыслимой гордости, которую всякий, кто рожден дворянином высокого класса, впитывает с раннего детства. По одержимости мечом, по количеству тренировок Райос даже в подметки Уоло не годится, но по гордости опережает его намного. Отсюда этот омерзительный, почти липкий вес у его меча.
«Однако разве "гордость" — не то же, что "самоуважение"? Если у них столько самоуважения, почему они постоянно издеваются по мелочи?»
Когда Юджио, не убежденный словами Кирито, спросил так, его друг, чуть поразмыслив, ответил:
«Самоуважение требует постоянной оценки самого себя. Но гордость одним лишь этим не ограничивается. Думаю, Райос и другие такие же воспитывают в себе эту гордость, постоянно сравнивая себя с другими. Поэтому они презирают нас — мы ведь не дворяне и даже не родились в столице. Можно под другим углом посмотреть: они просто не могут поддерживать свою гордость, если не будут этого делать».
Для Юджио эти слова Кирито были сложноваты, но он их понял так: чем больше он подпитывает гордость Райоса и Умбера своим смиренным поведением, тем сильнее становятся их мечи.
Его посещала идея отвечать так же заносчиво и вызывающе, но, в отличие от своего партнера, Юджио не обладал ни талантом четко определять границу, за которой будет уже нарушение правил Академии, ни, главное, желанием ввязываться в ненужные ссоры.
Поэтому, хоть он и сам стыдился немного своей покорной натуры, Юджио все-таки коротко поклонился, выказывая таким образом уважение, после чего вновь направился в угол площадки.
Пока он шагал по половицам, которые были совсем недавно сделаны из росших близ столицы деревьев и у которых оставалось еще много Жизни, неприятные мысли постепенно улетучивались. В Центории, где почти все здания были из камня, любое место, где можно насладиться запахом свежей древесины, доставляло радость.
…Райос и Умбер небось с раннего детства занимались мечом с персональными учителями, но ведь и я в рулидском лесу семь лет подряд рубил Кедр Гигас, по две тысячи ударов в день наносил. Может, гордости во мне и меньше, но самоуважение точно есть. …Ну, правда, я тогда махал топором, а не мечом.
С этими мыслями Юджио подошел к западной стене и остановился перед бревнами, предназначенными для одиночных тренировок. Их тоже заменили одновременно с половицами, и сейчас на них почти не было засечек.
Держа двумя руками меч из платинового дуба, Юджио занял среднюю стойку и успокоил дыхание.
— Сси!
Издав короткий выкрик, Юджио нанес удар. Раздалось тяжелое «бумм», бревно диаметром тридцать санов от удара сверху-справа содрогнулось до самой сердцевины.
Ощутив приятную отдачу в ладонях, Юджио сделал шаг назад и снова рубанул, на этот раз сверху-слева. Потом еще раз справа, опять слева. После десяти ударов он уже ничего не видел и не ощущал, кроме своего тела, меча и бревна.
Тренировка, через которую проходил Юджио каждый вечер, включала в себя эти удары справа и слева — всего четыреста ударов. Он не занимался повторением сложных ката, которым их учили на дневных занятиях (как раз это сейчас делала та парочка). Потому что его партнер и наставник Кирито сказал, что это не нужно.
«В нашем мире главное — вложить что-то в меч».
Обучая Юджио, он нередко говорил такие слова.
«Секретные приемы стилей Норкия, Больтио и нашего стиля Айнкрад очень сильны. Достаточно понять, как их запускать, а дальше меч будет двигаться почти сам. Но проблема-то в другом. Чем дальше, тем больше будет поединков, где потребуется применять секретные приемы против секретных приемов, — вроде моего боя с Уоло. В таких случаях все зависит от того, какой вес вложен в меч».
Вес.
Даже Юджио понимал, что это слово относится вовсе не к весу самого меча.
Уоло Левантейн, с которым сражался Кирито, вложил в свой меч и самоуважение, и груз ответственности человека, родившегося в семье, обучающей Имперских рыцарей. Парень, у которого Юджио был слугой в течение года, Голгоссо Вальто, вкладывал уверенность в своем стальном теле. Солтерина Сельрут, наставница Кирито, вкладывала опыт и отточенную технику. Ну а Райос с Умбером придавали своим мечам вес за счет гордости от своей принадлежности к дворянству высокого класса.
«Что же вложить в меч мне?» — спросил не подумавши Юджио; Кирито ответил своей обычной ухмылкой. «Ты сам должен это найти», — ответил он. Потом, решив, видимо, что ограничиться этим будет слишком безответственно, он добавил: «Но отработка ката тебе не поможет найти ответ, хоть ты целыми днями ей занимайся».
Вот почему и на пути в Центорию, и даже здесь, в Академии мастеров меча, Юджио день за днем тренировал удары. Потому что он не был ни дворянином, ни мечником, и все, что у него было, — годы честного махания топором в лесу к югу от Рулида.
Нет, вообще-то было еще кое-что.
Желание вернуть Алису, которую отобрала у него Церковь Аксиомы. Даже сейчас, когда он махал деревянным мечом, образ золотоволосой подруги детства не исчезал из его памяти. Юджио был убежден, что и дома, когда он рубил Кедр Гигас, было так же.
Скоро уже восемь лет пройдет с того летнего дня.
Когда Рыцарь Единства, назвавшийся именем «Дюсолберт Синтезис Севен», забирал Алису, Юджио лишь стоял и смотрел. Хоть в руках он держал «Топор из кости дракона», способный рассекать даже сталь, но он его даже поднять был не в силах. Несмотря на то, что кто-то справа от него… какой-то мальчик его возраста… отчаянно кричал… и спрашивал, действительно ли Юджио готов принять это.
Да… кто же это был? Не было же у него друзей, которые звали его так, — ну, кроме Алисы. И все же он помнил эти мальчишеские крики, они продолжали тихим эхом отдаваться у него в ушах.
Юджио все глубже погружался в воспоминания, а удары где-то в уголке сознания отсчитывались сами собой; как вдруг.
— Ооо, тренировки Юджио-доно такие же удивительные, как и всегда, не правда ли?
Веселый голос раздался за спиной Юджио и нарушил его сосредоточенность. Меч чуть отклонился от траектории, и руки занемели от неприятной отдачи, как в бытность рубщиком, когда он наносил неверный удар.
Несмотря на то, что Юджио стоял в углу большой тренировочной арены, а те двое в середине, слова прозвучали громко и четко — наверняка говоривший нарочно повысил голос, чтобы Юджио услышал. Сейчас Юджио уже был сыт по горло их сарказмом, но мог лишь устыдиться, что позволил им вывести его из душевного равновесия. Не обращай на них внимания, не обращай внимания; так Юджио попытался убедить себя и продолжил было упражнение –
— Не правда ли, любопытно узнать, Умбер, какое значение вкладывает Юджио-доно в то, чтобы вечер за вечером махать палкой безо всякой утонченности и стиля?
— Не могу не согласиться, Райос-доно.
Этот диалог тоже достиг ушей Юджио, чего те двое и добивались, мало того, они еще и захихикали. Не имея возможности прибегнуть к физическим средствам, Юджио все же ответил мысленно:
…А ты болтлив, как всегда… только если Кирито рядом нет, Райос-кун.
Примерно месяц назад они почему-то прекратили свои подначки, когда Юджио и Кирито были вместе. Зато когда Юджио оказывался один, насмешек ему доставалось больше. И это, видимо, не потому что они считали Юджио более легкой целью, — просто они боялись Кирито.
Похоже, между ними и Кирито что-то произошло под самый конец первого года обучения; однако партнер Юджио на расспросы отвечал лишь, что это была «небольшая ссора», ну а спросить самого Райоса, конечно, Юджио не мог. Видимо, это имело какое-то отношение к необычайно бледным лицам Райоса и Умбера, когда Кирито после церемонии выпуска месяц назад подарил Солтерине-семпай кадку с необычными синими цветами; но что за всем этим крылось, Юджио понятия не имел.
В общем, когда Юджио был вместе с Кирито, эти двое к нему не цеплялись, против чего он, естественно, совершено не возражал. Однако, став элитным учеником, Юджио не мог прятаться в тени своего партнера вечно.
Первый официальный турнир будет всего через месяц, в середине шестого месяца. Окончательную расстановку определит лишь последний турнир, перед самым выпуском, но если Юджио проиграет Райосу и его дружку сейчас, это породит неуверенность в будущем. Так перевернуть все с ног на голову, как это сделала Солтерина, всегда остававшаяся второй, а потом в последнем поединке опрокинувшая непобедимого первого меча Уоло Левантейна, — это было совершенно нетипично. По крайней мере по словам Голгоссо, радовавшегося так, будто это касалось его лично.
Первый меч этого года Райос и второй меч Умбер, как и Уоло, оба с детства обучались высокому стилю Норкия. Характер их ни малейшего уважения не заслуживал, но как мечники они, скорее всего, были на голову выше остальных здешних дворян. Откровенно говоря, хотя до турнира оставался лишь месяц, Юджио по-прежнему не мог найти, что вложить в свой меч, чтобы противостоять их мощи.
…Но уж по крайней мере по числу ударов я вам не уступлю.
Закончив свои раздумья и четыре сотни ударов в одно и то же время, Юджио медленно выпрямился.
Взяв с пояса полотенце, он в первую очередь начисто вытер деревянный меч. Затем утер пот, заливший все лицо от лба до шеи, и кинул взгляд за спину. Райос и его приятель по-прежнему стояли в середине площадки, судя по всему, проверяя ката друг друга.
Он отвернулся обратно, и тут же с «Часовой колокольни» на вершине главного учебного корпуса Академии прозвенела шестичасовая мелодия — точно такая же, как дома. В общежитии элитных учеников были достаточно свободные порядки, в отличие от остальных общежитий, набитых разными правилами и ограничениями; например, ужинать разрешалось в любое время с шести до восьми вечера. Так что вполне можно было бы потренироваться еще; однако Юджио должен был еще отнести еду своему партнеру, который засел в своей комнате и усердно готовился к экзамену.
…Кстати, этот Кирито не сказал мне, что он хочет на ужин. Если будет маринованная тыква цубу, которую он терпеть не может, я ему притащу двойную порцию.
С этими мыслями, сунув полотенце и деревянный меч за пояс, Юджио направился к выходу; в это время Райос, держа меч над головой, произнес достаточно громко, чтобы он расслышал:
— Смотри-ка ты, похоже, ученик Юджио намеревается ограничиться бревном, а ката совсем не занимается.
Не упустив ни секунды, Умбер подхватил:
— Райос-доно, мне доводилось слышать, что Юджио-доно раньше был дровосеком в каком-то захолустье. Быть может, он просто не знает, что делать, если противник — не бревно?
— Надо же, никогда бы не подумал. Если у него такая ситуация, быть может, нам, его товарищам по общежитию, подобает наставить его на путь истинный?
— О, какое великодушие, Райос-доно, воистину ты образец дворянина!
Юджио удержался от вздоха, слушая этот явно заранее отрепетированный диалог, и попытался продолжить свой путь. Но тут Умбер обратился к нему напрямую, так что пришлось остановиться.
— Ну так как, Юджио-доно? Как насчет небольшого наставления, о котором упомянул Райос-доно? Столь редкого шанса тебе больше не представится.
Юджио не мог уже притвориться, что ничего не слышит, и молча уйти. Умышленное игнорирование обращенных к нему слов — то же, что непочтительность. Конечно, право наказания, которым обладают элитные ученики, распространяется лишь на младших и обычных старших учеников, так что Умбер никак не мог наказать Юджио, зато пожаловаться начальству с него бы сталось.
Юджио подумал было уйти, отделавшись простым «спасибо, не надо», но тут ему в голову пришла другая мысль.
Возможно, это действительно хороший шанс.
Райос и Умбер — первый и второй мечи Академии; стало быть, они сильнейшие среди всех учеников. Даже Кирито время от времени говорил: «Не стоит их недооценивать», — так что Юджио вовсе не собирался смотреть на способности этих двоих свысока.
Но сейчас для Юджио то, как Райос и его приятель «используют свою гордость как источник силы», было совершенно непостижимо. Хвастаться своим общественным положением, глядеть сверху вниз на других учеников — дворян более низкого класса и простолюдинов, насмехаться над ними… неужели вот этот их характер и вливает силу в их мечи? Если Юджио примет это, не будет ли это оскорблением «чувства уважения и доброжелательности к другим», которое в нем с детства воспитали родители, Сестра Азария из церкви, старейшина Гасуфт и, конечно же, подруга Алиса?
Даже сейчас, когда на него явно смотрят презрительно, он и не думал пренебречь какими-то минимальными проявлениями уважения — доброжелательность, правда, была уже выше его сил — к Райосу и Умберу. Однако если такое отношение подпитывает их гордость, если оно придает еще больше силы их мечам — Юджио лишь тратит свое уважение впустую.
Лично у него даже мысли не было избрать такой же жизненный путь, как у этих двоих, — смотреть на всех свысока… и вот поэтому-то он хотел еще до официального турнира в следующем месяце узнать. Какова она, эта сила, рожденная от гордости? И то, что они сейчас сами предложили ему наставление, — отличный шанс.
Все эти мысли быстро пронеслись у Юджио в голове; потом к ним добавилось «думаю, Кирито то же самое решил бы», и он раскрыл рот.
— …Да, это редкая возможность. Позвольте мне принять ваше предложение и ваши наставления.
У Райоса и Умбера приподнялись брови. Похоже, такой реакции от Юджио они не ожидали; впрочем, тут же их губы изогнулись в усмешке.
Затем Умбер раскрыл руки и пронзительным голосом заявил:
— Ха-ха, ну конечно же, с удовольствием! Давай же, покажи нам поскорее свои ката. Да, начнем с основ, попробуй «ката яростного огня», третье упражнение…
— Нет, второй меч Зизек-доно, — перебил его Юджио, слегка подняв правую руку и осторожно подбирая слова. — Поскольку это действительно редкая возможность, я хотел бы испытать на себе знаменитый клинок второго меча Зизека-доно, а не просто заниматься ката.
— …Что ты сказал?
Ухмылка мгновенно исчезла с лица Умбера. Теперь на нем явственно читалось подозрение по поводу намерений Юджио и одновременно жестокость дикого зверя, терзающего добычу своими когтями.
— Испытать на себе… говоришь? Иными словами… ты желаешь, чтобы я ударил тебя мечом, ученик Юджио?
— Конечно, мне хотелось бы попросить тебя остановить меч до касания, но ведь это я попросил наставлений. Просить чего-то большего было бы проявлением неуважения.
— О, понимаю, понимаю. Значит, ты не возражаешь против того, чтобы вести поединок до первого удара?
Гладко причесанные серые волосы как будто ощетинились немного. Глаза, обычно и так узкие, вовсе превратились в щелочки, и в их глубине загорелись жестокие огоньки. Похоже, чрезмерно уважительная манера речи Юджио разбудила в Умбере предвкушение наслаждения чужой болью.