Саламандр тоже прикинулся в соответствии с моментом, но с нами он не пойдет, будет транспорт сторожить.
Пока мы ждали южан, к нашей компашке подошел один из местных, сидевший до того на одной из лавок, расставленных вдоль стены школы.
– Здорово, бродяги! – поприветствовал он нас. – Откуда и куда? Может, на продажу чего интересного есть? Может, с девочками отдохнуть желаете? Есть у нас такие красавицы…
– И тебе не хворать, – ответил за всех Говорун, смерив невысокого аборигена неприветливым взглядом. – А товар наш тебе не интересен будет… Впрочем, как и твой нам…
– Не, я так… Вдруг надо… А, это… в баньке попариться?
– Это можно, – предложение показалось мне заманчивым. – Но позже.
– Позже, так позже. Вы тогда во двор выйдите, уважаемый, и меня кликните. Все в лучшем виде организуем. Просто Воронка позовите – я тут все время… – Судя по тому, как оборвалась речь этого деляги, а также по легкому шороху за спиной, это появились наши гости.
«Да, зрелище действительно впечатляющее, – оценил я картину. – Прямо «Три богатыря»!
Не знаю, кто выступил инициатором этого маскарада, но идея была хороша! Прапорщик Седов возвышался на левом фланге, «играя мышцой» на едва прикрытом майкой торсе. Образ дополняли пулеметные ленты, крест-накрест идущие поперек груди и нож на поясе. В руках человека среднего роста он вполне мог сойти за небольшую саблю.
Полковник был прикинут чуть менее вызывающе, но тем не менее вполне «в кассу». Он сменил камуфляжные штаны на вытертые синие джинсы, китель – на модный темно-синий бушлат, а на голову водрузил круглую кожаную кепку-«бочонок». Оружия на виду я не заметил, скорее всего, Удовиченко воспользовался кобурой скрытого ношения. Чем-то он мне даже напомнил Дуба, каким я его увидел в первый раз.
«А вы неплохо подготовились, полковник… Хотя чему тут удивляться? Жизнь-то после Тьмы везде похожа, а различия только от местной специфики зависят. Наверняка и у них на Юге подобные персонажи встречаются. Иначе откуда взялись такие многозначащие мелочи вроде массивных золотых часов на левом запястье?»
Правый фланг прикрывал начальник всего отряда – Верстаков. Капитан, не мудрствуя лукаво, просто сбросил верх от горного костюма и надел облегченный вариант эрпээски прямо поверх тельняшки. Зато пистолетов у него было целых три – два «Форта» в подмышечных кобурах и «стечкин» на животе.
В общем, получилась картинка на загляденье – «Большой босс местного масштаба и его свита».
– Ну, соответствуем местным реалиям, Заноза? – закурив, спросил полковник.
– Вполне! – Тут я вспомнил о том, что хотел порадовать Удовиченко хорошим куревом и достал из кармана пачку «Парламента», полблока которых обнаружились в машине упомянутого «Дуба» – Берга. – А это вам!
Сергей Сергеевич ловко поймал брошенную пачку, одним движением сорвал с нее целлофановую обертку и, открыв, достал одну сигарету.
– Удивил, Васильевич, удивил! – зажмурившись, он понюхал сигарету, проведя ее под носом. – Ух, довоенная! Настоящая «Вирджиния»! Это сколько же в ваших краях такая пачка стоит, а?
– Фиг его знает сколько сейчас дают, – честно ответил я и добавил: – Но пять лет назад я за пачку шесть магазинов к «семьдесят четвертому» получил. С патронами.
– Продешевил ты, Илья. Это она у нас столько стоит, но учти, что у нас свой табачок выращивают… И махорка имеется… – Достав сигарету изо рта, он засунул ее обратно в пачку, пояснив: – После ужина покурю. С чувством. С толком. С расстановкой.
Сказано – сделано, и мы неспешно двинулись к небольшому крыльцу, над которым висела слабо различимая в подступающих сумерках вывеска, гласившая:
Развлекательный комплекс
Хризантема.
Верхняя и нижняя части надписи были написаны разным шрифтом и, очевидно, раньше принадлежали совершенно независимым друг от друга заведениям.
– О, кстати, – вспомнил я предложение местного шныря, – никто баньку посетить не хочет? А то тут предлагали занедорого…
Удовиченко переглянулся со своими и махнул рукой, давай, мол.
«Я и не сомневался, что вы клюнете. Это мы парились два дня назад, а мылись горячей водой позавчера, а вы – неделю точно гигиену только в ее полевом виде видели», – усмехнулся я про себя.
– На сколько человек будем брать? – Мур подхватил идею на лету.
– Я думаю, все сходим, – веско ответил Удовиченко. – Попариться нормально все одно не получится, а вот помыться с дороги не помешает. Две недели почти в пути как-никак.
Поискав глазами давешнего «распорядителя по развлечениям», я обнаружил его все на той же лавке в углу двора. Я поманил его пальцем. Воронок заметил и быстро, чуть ли не бегом, приблизился:
– Что надумали, гости дорогие?
– Баню. На… – я на мгновение задумался, – двенадцать человек. Через час будет готова?
– Будет! – не поколебавшись ни секунды, ответил местный.
– Сколько? – через губу, поддерживая образ крутого бизнесмена, спросил полковник.
– Сотню «семерки», – мне показалось, что еще немного, и Воронок зажмурится от собственной наглости.
Удовиченко извлек из кармана массивную металлическую коробку размером примерно с ладонь, открыл ее и вытащил оттуда… сигарету. Ловким движением отправив ее в рот, он устремил, нет, скорее – воткнул жесткий взгляд в местного. На пару секунд установилась тяжелая, вязкая тишина. Воронок замер, как будто завороженный кролик перед удавом. Сам я, конечно, никогда удава не видел, равно как и того, как он кого-то гипнотизирует, но при виде этой сцены мне на ум пришло именно такое, книжное, сравнение. Внезапно капитан Верстаков протянул вперед руку и щелкнул зажигалкой. От этого звука Воронок чуть не подпрыгнул!
«Похоже, что сценка-то отрепетированная…» – отметил я, продолжая наблюдать за развитием событий.
Полковник прикурил, затем резко выдохнув, выпустил струю дыма точно в лицо оторопевшему бредуну.
– Полтинника с тебя довольно будет! – и, не говоря больше не слова, гость с далекого Юга отправился внутрь.
* * *
Внутренним убранством «Хризантема» недалеко ушла от древней столовой. Сам я, конечно, в таких не питался, но от более старших Следопытов, успевших до Тьмы походить в школу, наслышан о довоенном быте неплохо. Большой, примерно двадцать на двадцать метров, зал скудно освещался десятком масляных ламп, развешанных по кронштейнам на стенах, и только у длинного металлического прилавка, отгораживающего его дальний конец, светились плафоны двух электрических фонарей.
По залу беспорядочно были разбросаны столы на металлических ножках, со столешницами, покрытыми когда-то белым пластиком. На стенах через неравномерные промежутки висели какие-то произведения то ли живописи, то ли плакатного искусства, но в полумраке разобрать, что именно, было сложно. Может, это вообще стенгазеты были или указы местных правителей… Не сказать, что в заведении наблюдался аншлаг – полтора десятка человек терялись в немаленьком помещении.
Слева от входа на небольшом помосте по-турецки сидел пожилой мужчина. Рядом я заметил гитару.
– Репертуарчик здесь, надо полагать, еще тот, – негромко сказал Тушканчик, также оглядывая зал.
Удовиченко со своими уже прошел к большому столу у окна, и здоровяк Седов уже что-то втолковывал местному халдею.
Пока мы пробирались между столиками, остальные посетители молча провожали меня с Иваном внимательными взглядами.
– Я взял на себя смелость заказать и на вас, – негромко сказал полковник, когда мы уселись. – Надеюсь, что пиво вы пьете.
– Сергеич, если честно, то здешнее пиво я бы пить не стал.
– Гриша, – кивнул Удовиченко в сторону Седова, – поспрошал здешнего полового и тот нас клятвенно заверил, что пиво только вчера привезли из Калуги.
– Накололи вас, товарищ полковник, причем жестоко. Видать, по выговору догадался халдей.
– То есть? – не понял «черезвычайный и тайный посол».
– Калуга отсюда почти в полутора сотнях километров, и дорога к ней мимо Обнинска проходит…
– И что… – начал услышавший мою тираду Седов, но полковник остановил его, положив руку на плечо:
– Обнинск – это где самая первая АЭС была построена, так, Илья?
– Совершенно верно, но дело не только в этом, или вы думаете название «Грязный треугольник» просто так появляется?
– Тула? – продемонстрировал знание местных реалий полковник.
– В основном – Новомосковск, там химия долгоиграющая оказалась, но и «тульское пятно» своего добавило…
Седов прервал нашу беседу, оглушительно свистнув и махнув рукой официанту, иди сюда, мол.
– Гриш, только без крови, прошу тебя, – несмотря на шутливый тон Удовиченко, я несколько напрягся:
– Что, может побуянить?
– Не боись, Следопыт, солдат салагу не обидит, но халдея воспитать надо… – пророкотал прапорщик, вылезая из-за стола.
Когда служка подошел, гигант, не говоря ни слова, сграбастал его за рубаху на груди и подтащил к себе:
– Свежее? Из Калуги, говоришь? – без видимых усилий Седов приподнял своего собеседника за грудки так, что ноги того оторвались от земли. – А водка, надо понимать, у вас «Московская»? Может, и суши японской предложишь? – С каждым вопросом он немного встряхивал официанта, голова которого при этом моталась, как привязанная на ниточке.
– Гриш, – окликнул «палача» капитан Верстаков, – он ответить не может, ты ему кадык воротом пережал.
Прапорщик слегка ослабил хватку и поставил явно струхнувшего аборигена на место:
– Я задал тебе четыре вопроса и не получил ни одного «му» в ответ! Мне по-плохому спросить? – Если бы я не разговаривал с Григорием до этого, то вполне мог подумать что издаваемое им рычание – это его нормальный голос.
Несчастный официант приоткрыл рот, то ли собираясь ответить, то ли просто наконец вдохнуть, но что он хотел сказать, мы так и не узнали.
– Эй, громила, отпусти его! – тембру голоса незнакомца мог позавидовать и дизель моего «тигра» – густой рокочущий бас заполнил все немаленькое помещение «Хризантемы».
Мы все синхронно обернулись, вот только Седов при этом снова «вздернул» вруна-полового. От стойки, или «раздачи», как говорили до Тьмы, к нам подходили трое. Центром группы был тот самый обладатель громоподобного голоса, толстый и широкий в плечах бородач средних лет. Борода его была столь же выдающаяся, как и голос, – черные с проседью завитки ее доходили мужчине до середины груди.
«Протодиакон какой-то!» – вспомнилось мне выражение из старинных книжек.
Наиболее бросающимися деталями его одеяния были кожаный фартук и пояс с парой внушительного размера ножей.
«Или главный повар, или владелец этого шалмана. А может, и то и другое в одном лице», – оценил я социальный статус голосистого незнакомца, вставая и отодвигая в сторону стул – массивное изделие местного столяра стоило заранее убрать со своего пути.
Двое спутников бородача были ничем, кроме развитых мускулов и высокого роста, не примечательны. «Мясо» – оно и есть «мясо». Не думаю, что два этих «окорока» будут проблемой для любого из нашей компании.
Наш прапорщик сориентировался быстро:
– Ты, что ль, хозяин этой богадельни? – И для убедительности он еще разок встряхнул полузадушенного прислужника.
– А ты кто такой, чтобы я тебе отвечал? – снова зарокотал бородач, а его ребятки выдвинулись вперед.
«Зря они так, чесслово», – подумав это, я аккуратно ставлю подножку одному из оппонентов. Нет, что вы, ничего грубого! Просто, когда его правая, ближняя ко мне нога при очередном шаге почти встала на пол, я немного подправил ее своей левой. Мягонько так толкнул, и что самое приятное – совершенно незаметно для окружающих! Так что я с чистой совестью мог изображать искреннее изумление в тот момент, когда эти «полтора центнера злобного мяса» запутались в своих нижних конечностях и рухнули, сломав, несмотря на массивность конструкции, один из местных стульев. Григорий, однако, был этому падению не сильно удивлен, поскольку в тот момент, когда второй «злобный гоблин» отвлекся, отарил его, послав в беспамятство.
«Интересное кино! Сюто за ухо на встречном движении… А ты весьма уверен в себе, прапорщик!» – оценил я мастерство союзника.
Удар, в том виде, в каком он был исполнен, требовал, кроме силы, еще и хорошую технику и отменное чувство дистанции, а если учесть, что, проводя его, Седов продолжал удерживать второй рукой официанта, то за рукопашный бой югоросский прапорщик вполне заслужил оценки «отлично», впрочем, на мой вкус скорости все-таки не хватало.
Вырубленный громила свалился на того, кому я поставил подножку, и в ближайшее время «сладкая парочка» нас побеспокоить не должна.
Бородач немного приуныл и несколько раз открыл и закрыл рот, будто хотел высказать свое мнение по поводу нашего поведения, но не находил слов. Полковник вывел его из задумчивости, задав вопрос, в переводе на литературный русский звучавший как: «Позволено ли мне будет узнать, на основании каких предпосылок ваши сотрудники повели себя столь неподобающим образом?» Но в версии Удовиченко было всего два слова.
То ли тональность глава южан выбрал правильную, а может, и наши с Григорием действия были расценены местным мини-вожаком как достаточно впечатляющие, но начало его речи было далеко не тривиальным для места, времени и обстоятельств:
– Покорнейше прошу меня простить…
«Вот это да! – восхитился я про себя. – Происхождение у него явно не «рабоче-крестьянское».
– … но зачем же так сразу? Мы очень уважаем наших гостей… – в голосе у него появилась уверенность, тут же, впрочем, растоптанная полковником:
– Не похоже что-то! Или если мои люди «хакают», – Удовиченко, похоже, проанализировал произошедшее и нашел причину столь хамского поведения официанта, – то нужно нас за лохов держать? А вместо извинения травить нас «тухлым мясом»? – и он кивнул в сторону начавших подавать признаки жизни «бодигардов» бородатого.
– Нет, что вы, что вы… – Искреннее раскаяние в сочетании с громоподобным басом – это, доложу я вам, весьма занятная комбинация. – Я впотьмах не разобрался. А то знаете, к нам не только приличные и уважаемые люди заходят… Мы заведение самых демократических нравов… – заметив саркастическую ухмылку Удовиченко, толстяк снова сбился.
«А ведь нелегко ему, должно быть, приходится. И статус не шибко высокий, так что права не покачаешь, и имущество беречь надо от шантрапы всякой. Но хуже всего придется этому половому – решил, придурок, над проезжими подшутить, а те, по закону вселенской подлости, «крутыми» оказались и теперь искать ему новое место работы. Если, конечно, он не хозяйский родственник».
– … прошу меня еще раз покорнейше простить. – Задумавшись, я прослушал начало очередной фразы, но не так уж это было и важно, в конце концов. – Вы можете заказать прямо у меня, и я лично гарантирую качество продуктов и приготовления!
– Ну, если лично, то тогда мы претензий не имеем, – дипломатично свернул конфликт полковник.
Когда содержатель заведения, сопровождаемый прихрамывающим «бодигардом», несущим своего так и не очухавшегося напарника, удалился, за ухо ведя за собой проштрафившегося официанта, Удовиченко припечатал стол ладонью:
– Гриша, что за херня? Что это тебя понесло? Крутизну свою показать халдею решил или «ветер свободы» мозг тебе застудил?
– Сергей Сергеич, да я же в соответствии с легендой… – начал оправдываться Седов.
– В соответствии с легендой ты, Гриша, лучше бы не «хакал»! – зло отрезал Удовиченко. – У тебя из всех нас говор, пожалуй, самый характерный. Вон пусть лучше местные товарищи лясы точат, – и он кивнул в нашу сторону.
– Сергеич, – я продолжал поддерживать имидж «гражданской банды», – не надо на пра… Гришу гнать. Здесь такие разборки на каждом шагу. Кто сильнее – тот и прав. Считай, в каждом поселке своя власть, а даже если какая группировка и держит несколько поселений, то начальник каждого считает себя круче других. Я думаю, вы и так в курсе, только не привыкли еще.